Только в этот момент, когда я произносила эти слова, в мое сознание обрушились слова Фенеллы: «Сказала ей, что в ее прошлом что-то похоронено; сказала, что оно хочет выйти наружу, хочет, чтобы все исправили». На самом деле я записала эти слова в свой дневник, не понимая их значения.
Она могла узнать о предполагаемом похищении ребенка Буллов лишь позже, потому что уехала из Канавы до того, как начался трагический обряд крещения.
Миссис Булл, для подтверждения своей лжи, должно быть, подала заявление в полицию. Том из-за своих сомнительных делишек наверняка держался подальше от полиции. Миссис Мюллет ведь проболталась, что у него были проблемы с законом.
Как жаль, что я не могу попросить инспектора подтвердить мою гипотезу, особенно в части, касающейся Тома Булла, но я знаю, он не захочет — не сможет — сказать мне. Может, в другой раз…
В любом случае Фенеллу почти наверняка выследили и допросили власти, расследуя пропажу ребенка: выследили, допросили и обелили. Это кажется очевидным.
Так что, когда миссис Булл на празднике неожиданно забрела в ее палатку, должно быть, это было все равно как если бы судьба прислала ее туда для правосудия.
«В вашем прошлом что-то похоронено; оно хочет выйти наружу, хочет, чтобы все исправили», — сказала ей Фенелла, но она имела в виду не ребенка, она подразумевала обвинение миссис Булл в похищении!
«Месть — это моя работа», — сказала Фенелла.
Воистину месть!
Но не без цены.
Наверняка эта женщина узнала фургон Фенеллы на празднике. Что могло заставить ее войти в палатку?
Мне в голову приходила только одна причина: чувство вины.
Возможно, по мнению миссис Булл, ее ложь мужу и полиции начинала рушиться… Возможно, каким-то странным образом она верила, что новая стычка отразит любые растущие подозрения со стороны Тома насчет ее вины.
Что сказал мне доктор Дарби? «Люди могут вести себя странно в состоянии тяжелого стресса».
— Что ж, — сказал инспектор, нарушив мои размышления. Он ждал продолжения.
— Что ж, миссис Булл, конечно, предположила, что Фенелла посмотрела в хрустальный шар и увидела утопление. Она, должно быть, пошла прямо домой и сказала мужу, что цыганка, забравшая их ребенка, снова разбила лагерь в Изгородях. Том пошел к фургону той же ночью и попытался убить ее. Вероятнее всего, он до сих пор верит жене, — добавила я. — Пусть даже тело его младенца нашли, готова поспорить, он продолжает обвинять цыган.
Я взглянула на сержанта Грейвса, но его лицо было каменным.
— Как ты можешь быть так уверена, что он был в фургоне? — спросил инспектор Хьюитт, переворачивая очередную страницу в своем блокноте.
— Потому что Колин Праут видел его там. И если бы этого было недостаточно, еще запах рыбы, — ответила я. — Думаю, вы обнаружите, что у Тома Булла болезнь, из-за которой его тело источает рыбный запах. Доггер говорит, что такие случаи были описаны.
Брови инспектора Хьюитта слегка приподнялись, но он ничего не сказал.
— Вот почему, когда болезнь усилилась, он вынужден был сидеть дома. Весь последний год или даже дольше. Миссис Булл рассказывала сказки, что он уехал, все это время он был прямо тут, в Букшоу, и работал после наступления темноты. Он литейщик, вы знаете, и, вероятно, довольно искусный. Потому что отливает из металлолома поддельный антиквариат.
— Да, — сказал инспектор Хьюитт, удивив меня. — Не секрет, что когда-то он работал у Сэмпсона в Ист-Финчинге.
— И до сих пор работает, — предположила я. — По крайней мере ночами.
Инспектор Хьюитт закрыл блокнот и встал.
— Очень рад сообщить вам, полковник, что ваши каминные шпаги вскоре вернутся на место. Мы обнаружили их в каретном сарае, где Хейрвуд хранил антиквариат.
Я была права! Лиса Салли и Шоппо в доме Бруки — это вещи Харриет! Заменив их копиями, Бруки просто ждал возможности продать оригиналы в Лондоне.
— Об очень изощренных ворах и изготовителях фальшивок, полагаю, в должное время вы прочитаете в газетах.
— А что насчет мисс Маунтджой? — выпалила я. Мне было очень жаль бедную Тильду Маунтджой.
— Ей может быть выдвинуто обвинение в соучастии, — сказал инспектор. — Это дело главного констебля. Непростая задача.
— Бедный Колин, — добавила я. — У него нелегкая жизнь, не так ли?
— Могут обнаружиться смягчающие обстоятельства, — сказал инспектор Хьюитт. — Кроме этого, я ничего не могу сказать.
— Я точно поняла, что он замешан, когда нашла веревку.
Не успев произнести эти слова, я уже пожалела об этом.
— Веревку? Что за веревка?
— Веревка, которая упала сквозь решетку в фонтане Посейдона.
— Вулмер? Грейвс? Что мы об этом знаем?
— Ничего, сэр, — ответили они в унисон.
— Тогда, возможно, вы сделаете милость и немедленно отправитесь к фонтану, чтобы ликвидировать эту оплошность?
— Да, сэр, — ответили они и с красными лицами промаршировали из гостиной.
Инспектор снова сосредоточил на мне пристальное внимание.
— Веревка, — сказал он. — Расскажи мне о веревке.
— Без нее было не обойтись, — объяснила я. — Бруки был слишком тяжелым, его мог поднять на фонтан только очень сильный человек. Или бойскаут с веревкой.
— Благодарю, — сказал инспектор Хьюитт. — Достаточно. Уверен, мы сможем заполнить пробелы.
— Кроме того, — добавила я, — потертость на трезубце довольно ясно показывает, что без веревки не обошлось.
— Спасибо. Полагаю, мы уже это заметили.
Что ж, подумала я, вам некого винить, кроме самих себя, если вам не пришло в голову поискать веревку, которая оставила этот след. Временами представители власти ставили меня в тупик.
— Один последний момент, — заключил инспектор, потирая нос. — Возможно, ты будешь так добра, что просветишь нас по поводу маленького вопроса.
— Я к вашим услугам, инспектор, — ответила я.
— Зачем же Колин повесил Бруки на фонтане? Почему не оставил там, где он был?
Я начала издалека.
— Они дрались за ложку для лобстеров внутри основания фонтана. Когда Колин внезапно отпустил ее, Бруки по инерции изо всех сил воткнул ее себе в нос. Несчастный случай, конечно же.
Хотя именно так рассказал мне Колин, я должна признаться, что изрядно приукрасила историю для инспектора. В версию Колина я не верила абсолютно. Смерть Бруки, по моему мнению, была местью Колина за годы жестокого обращения. Это было убийство, самое настоящее.
Но кто я такая, чтобы судить? У меня нет намерения еще больше отягощать положение Колина.
— Бруки упал спиной на каменные ступени. Должно быть, именно это его и убило.
О Боже, прости мне эту маленькую ложь во спасение!
— Колин захватил веревку из туннеля и вздернул его на трезубец Посейдона. Ему пришлось связать запястья Бруки, чтобы его руки не выскользнули из пальто. Он не хотел рисковать, что тело упадет.
Инспектор бросил на меня взгляд, который я могу охарактеризовать только как скептический.
— Бруки, — продолжала я, — говорил Колину о верованиях хромцов, что рай прямо над головой. Видите ли, он хотел дать Бруки, так сказать, рывок на старте.
— Бог мой! — воскликнул отец.
Инспектор Хьюитт почесал нос.
— Гмм, — протянул он. — Производит впечатление притянутости за уши.
— Вовсе нет, инспектор, — возразила я. — Именно так Колин все объяснил мне. Уверена, что когда доктор Дарби и викарий разрешат вам допросить его…
Инспектор печально кивнул, как будто подозревал это с самого начала.
— Благодарю, Флавия, — сказал он, вставая и закрывая блокнот. — И вам спасибо, полковник де Люс. Вы были более чем великодушны, помогая нам разобраться в этом деле.
Он пошел к двери гостиной.
— О, Флавия, — произнес он довольно застенчиво, оборачиваясь. — Я чуть не забыл. Я пришел сегодня отчасти как посланец. Моя жена Антигона будет рада, если ты придешь на чай в среду… Если ты свободна, разумеется.
Антигона? Чай? И тут до меня дошло.
О, чудный день! Урла-лап! Кур-ла-ла![66] Эта сияющая богиня Антигона призвала меня, Флавию Сабину де Люс, в свой увитый лозами дом!
— Благодарю, инспектор, — чинно ответила я. — Я проверю календарь и посмотрю, смогу ли я найти немного времени.
Я летела вверх по ступенькам. Не могла дождаться, чтобы рассказать Порслин!
Мне следовало бы догадаться, что она ушла.
Она вырвала чистый лист из моего дневника и приколола его к подушке булавкой:
Спасибо за все. Заходи, когда будешь в Лондоне.
Твоя подруга
Порслин.
И все, и больше ничего.
Сначала меня охватила печаль. Я никогда не встречала никого, похожего на Порслин Ли. Я уже по ней скучаю, несмотря на все наши разногласия.
Оказалось, мне сложно написать о портрете Харриет.
Оказалось, мне сложно написать о портрете Харриет.
Оставить портрет в студии Ванетты Хейрвуд стоять лицом к стене — это даже не обсуждалось. Она, в конце концов, предложила его мне, и, поскольку Харриет сполна заплатила за работу, картина принадлежала Букшоу.
Я повешу ее тайком, решила я, в гостиной. Сдерну полог перед моим семейством со всеми церемониями, которые я способна изобразить. Не могу дождаться.
В конце концов, привезти картину оказалось не очень сложно. Я попросила миссис Мюллет перекинуться словечком с Кларенсом Мунди, владельцем единственного такси в Бишоп-Лейси, и Кларенс согласился «осуществить доставку», как он выразился.
Темным дождливым днем в конце сентября мы подъехали к воротам коттеджа в Мальден-Фенвике, и Кларенс проводил меня до двери, держа огромный черный зонт.
— Входите, — сказала Ванетта Хейрвуд. — Я вас ждала.
— Простите, мы немного опоздали, — извинилась я. — Дождь и тому подобное…
— Никаких проблем, — ответила она. — По правде говоря, я нахожу, что дни нынче тянутся дольше обычного.
Кларенс и я ждали в прихожей, когда сердитая Урсула появилась с большим предметом, завернутым в коричневую бумагу.
— Не промочите его, — сказала Ванетта. — Это моя лучшая работа.
Так мы привезли портрет Харриет в Букшоу.
— Подержи зонт, — попросил Кларенс, готовясь извлечь сверток с заднего сиденья машины. — Мне потребуются обе руки.
Прикрывая пакет от косого дождя, мы бросились к двери, словно неуклюжие трехногие бегуны.
Я расплатилась с Кларенсом и была на середине вестибюля, когда внезапно из кабинета появился отец.
— Что ты притащила в дом на этот раз? — поинтересовался он, и я не нашла в душе сил солгать.
— Это картина, — ответила я. — Она принадлежит тебе.
Отец прислонил ее к стене и вернулся в кабинет, откуда вышел с ножницами, чтобы перерезать суровую нитку, перевязывающую пакет в нескольких местах.
Бумага упала.
Это произошло две недели назад.
Портрет Харриет и троих ее детей больше не в вестибюле, но и не в гостиной. До сегодняшнего дня я обыскивала дом напрасно.
Но этим утром, открыв дверь лаборатории, я обнаружила, что картина висит над камином.
Я никому об этом не сказала.
Отец знает, что она здесь, и я знаю, что она здесь, и это все, что имеет значение.
Заметка для читателей
Чтобы обеспечить достаточно драматическое освещение для этой истории, должен признаться, я кое-где слегка подправил фазы луны, хотя читатель может спать спокойно, потому что, закончив, я все вернул в точности на место.
Благодарности
Написание книги — это, помимо прочего, длительное путешествие с друзьями, что-то вроде паломничества. В пути мы делили пищу и обменивались рассказами, идеями, шутками и мыслями, иногда расставались, опять встречались. Таким образом, эти друзья неразрывно вплелись в ткань книги.
Моя сердечная благодарностьдоктору Джону Харланду и Джанет Харланд, которым посвящена эта книга, за многие годы дружбы и бесчисленные блестящие предложения;
Норе и Дону Айви, не только открывшим для меня свой дом, но и лично проконтролировавшим осуществление мечты моей жизни;
моим редакторам: Биллу Мэсси из «Орион Букс» в Лондоне, Кейт Мисиак из «Рэндом Хаус» в Нью-Йорке и Кристин Кочроун из «Даблдей Канада» в Торонто. И особенная благодарность Лорен Новек и Кони Мунро из «Рэндом-Хаус», Нью-Йорк, техническому редактору и литературному редактору соответственно, спокойно трудившимся за кулисами, сделав многое из того, за что хвалят меня;
Денизе Буковски, моему агенту, и Сьюзан Моррис из агентства «Буковски», бесстрашно жонглирующим с удивительной результативностью горами деталей;
Брэду Мартину, генеральному директору «Рэндом-Хаус Канада», за его неизменную веру;
Сьюзан Коркоран из «Рэндом-Хаус», Нью-Йорк, и Шарон Кляйн из «Рэндом-Хаус», Торонто, за их феноменальную поддержку;
Натали Брейн, Джейд Шендлер, Джульетт Эверс, Джессике Пурдью и Хелен Ричардсон из «Орион Букс», Лондон, избавившим меня от множества треволнений;
Дженнифер Херман и Майклу Болла за то, что сделали мое путешествие коротким и безопасным;
Кену Бойчуку и его авторской серии «Гримсби» за весьма запомнившийся вечер;
моему старому другу Роберту Нильсену из «Потлатч пабликейшенс», напечатавшему некоторые из моих ранних произведений и так же искренне обрадовавшемуся, увидев меня снова, как и я;
Теду Баррису, писателю и давнему другу, собранность и энергия которого всегда так вдохновляет;
Марион Мистерс из «Сыщика с Бейкер-стрит» в Торонто и Венди Шарко из «Заядлого читателя» в Кобурге, приветствовавшим меня, когда я вернулся на место рождения и в родной город соответственно;
Рите и Хэнку Шеффер, нянчившимся со мной в Монреале;
Андреасу Кессарису из книжного магазина «Параграф» в Монреале;
«вестминстерским леди» из «Рэндом-Хаус»: Черил Келли, Лори Зук, Шерри Дречслер, Пэм Кауфман, Джуди Полхаус, Камилл Марчи, Шерри Вирц, Стейси Карлинии, Эмили Бейтс, Эмми Уингфилд и Лорен Громлович, с которыми я разделил тонну книг и две тонны веселья;
Ким Монахан, Рэндаллу Кляйну и Дэвиду Уэллеру из «Рэндом-Хаус» в Нью-Йорке;
Тони Боргу, Мэри Роуз Грима, доктору Джо Рапа, Дорис Вела и доктору Реймонду Ксерри, которые вряд ли когда-нибудь поймут, сколько пользы они принесли. Их доброта и любезность во время написания этой книги никогда не забудутся;
Мэри Джо Андерсон, Стэну Ашеру, Андреа Бэйли, Тиму Белфорду, Ребекке Брэйтон, Арлен Байнон, Стивену Клэйру, Ричарду Дэвису, Энн Лагейс Доусон, Майку Данкану, Ванессе Гейтс, Кэтлин Хей, Эндрю Кристаллу, Шерил Маккэй, Хьюберту О'Хирну, Марку Перцелю, Дэвиду Петерсону, Рику Петерсону. Крейгу Ринтулу, М. Дж. «Майку» Стоуну, Скотту Уокеру, Лизе Уинстон и Кэролин Йейтс, облегчившим мне жизнь, задавая правильные вопросы;
Скипу Ричардсу и Джорджу Таттерсфильду из «Ингрэм Бук компании» в Лаверни, Теннесси и Клэр Таттерсфильд, оказавшей мне большую честь, прогуляв школу, чтобы получить мой автограф, и Робину Гленнону за организацию очень запомнившегося дня;
Коллегам-писателям Аннабел Лайон, Майклу Маккинли, Чаку Паланику и Даниэль Труссони за то, что разделили со мной часть пути;
Полу Ингрэму из «Прейри Лайтс Букс» в городе Айова, штат Айова, и Уэсу Калигеру. Несмотря на то что им пришлось развлекать президента Обаму накануне моего приезда, встреча была такой, о какой мечтает каждый автор;
моей «злой двойняшке» Барбаре Питерс из «Отравленного пера» в Скоттсдейле, Аризона, оставляющей удивительнейшие идеи на моем автоответчике, которые мне очень пригодились;
памяти моего дорогого друга Дэвида Томпсона из «Убийства по книге» в Хьюстоне, Техас, чья шокирующе ранняя смерть в сентябре 2010 года лишила мир детективной литературы одного из своих авторов. Известный своими энциклопедическими познаниями в области детектива, Дэвид пользовался всеобщей любовью писателей и читателей;
и жене Дэвида, Маккенне Джордан из «Убийства по книге», и матери Маккенны, Бренде Джордан, за доброту и ласку;
Дэну Мейеру и Робу Вайтраку из «Барнс энд Нобл», Нью-Йорк; Эллен Кларк, Ричарду Хорсману, Дэйну Джексону и Эрику Цай из «Бордерс», Энн-Арбор, Мичиган;
Барб Хадсон, Дженни Тернер-Коллинз и Майклу Фрейзеру из «Джозеф-Бет Букселлерс» в Цинциннати, Огайо, и Кэти Тиршек, безопасно доставившей меня туда, куда мне надо было попасть;
с любовью к Брайсонам: Джину, Биллу, Барбаре, Джону, Питеру и Дэвиду, которые всегда были рядом;
банде с Болл-стрит: Бобу и Пэт Баркерам, Лиллиан Баркер Хосельтон, Джейн Маккейг, Джиму Томасу и Линде Хатселл-Мэннинг — снова вместе спустя полвека. Томас Вулф был не прав: домой можно вернуться снова;
Эвелин и Ли Палмер и Роберту Брюсу Томпсону, помогавшим мне с химией. Все оставшиеся ошибки — мои.
Я также должен признать, что я особенно в неоплатном долгу перед книгами, вдохновившими меня на придумывание особой секты хромцов: «История и антиквариат диссентерских церквей и молитвенных домов в Лондоне, Вестминстере и Саутварке; включая жизни их священников, от подъема нонконформизма до настоящего времени» Уолтера Гибсона, Лондон, 1814 г. и «История крещения» Роберта Робинсона, Бостон, 1817 г.
И наконец, как всегда, с любовью к моей жене Ширли, облегчающей мне жизнь, жизнерадостно делающей то, что я не делал, и, кроме того, выполняющей роль моего личного компьютерного мастера. Никто не умеет лучше чинить дряхлые клавиатуры и при этом избавляться от крошек.
Примечания
1
Дэнни Кей (1913–1987) — американский актер, певец и комик. (Здесь и далее прим. перев.).