– Где же ты, Рем? – шептал Лаялс, слушая телефонные гудки. – Где же ты, мой старый друг?
* * *Фэй приехала в начале десятого. Тэмми крепко обняла ее, зарывшись лицом в копну светлых волос подруги.
– Спасибо, что не бросила, – прошептала она ей на ухо.
Фэй улыбнулась и нежно погладила Тэмми по щеке. Они прошли в гостиную, включили телевизор.
– Не понимаю, как Кристин может быть такой бесчувственной?! – пожаловалась Тэмми на свою сестру.
– Думаю, у нее своих проблем выше крыши, чтобы влезать ещё и в твои. Знаешь Роя?
– Парня Кристин?
– Слышала о его сестре?
– Разве у него есть сестра?
– Представь себе.
– Всегда думала, что он неудачник, который живет в машине и болтает о лучшей жизни.
– Так оно и есть.
– А что сестра?
– Слышала, что она пошла по стопам матери.
Тэмми поморщилась.
– Вот такая вот у тебя скоро будет родня, – подмигнула Фэй.
– Не думаю, что моя сестра выйдет за этого неудачника.
– Будь у нее нормальный отец…
– Чем тебе не нравится мой отец?
– Вот именно, Тэмми – твой.
– Ах, ты об этом…
Они замолчали. За окном начиналась ночь.
* * *Рой вел старенький «Форд», постоянно превышая ограничения скорости. Зеленый на перекрестке сменился красным, но не убедил его остановиться. Загудели клаксоны, заскрипела резина. Кристин молчала.
– Гребаная дура! – заорал Рой, проклиная свою сестру. Это был крик отчаяния, безысходности.
Вчера редактор «Хот-Ньюс», которому ты лизал зад последние два года, вызывает тебя к себе и говорит, что хочет дать тебе шанс, тот самый шанс, что называют одним из миллиона, а сегодня этот редактор отводит тебя в сторону и говорит, что твоя сестра работает у Боа.
– Черт! – Рой вдавил педаль тормоза в пол, избегая столкновения.
Идущая впереди машина остановилась, пропуская группу школьников, деловито шагавших через пешеходный переход. Рой увидел, как эти дети гибнут под колесами его старого проржавевшего до основания «Форда». Дрожь охватила его тело. Ладони вспотели. Всегда может быть еще хуже, чем есть. Он свернул к обочине и вышел из машины.
– Что случилось? – спросила Кристин.
– Я чуть не задавил этих детей.
– Но ведь не задавил, – пожала она плечами.
– Но мог.
– По-моему, ты просто перенервничал.
– По-моему, мне не стоит больше садиться за руль, по крайней мере, сегодня.
– Это значит, что мы никуда не идем?
– Да.
– Черт! Рой, почему, если у тебя плохое настроение, то ты портишь его всем, кто тебя окружает?
– Извини.
– Нет.
– Что нет?
– Ты эгоист, Рой. Ты думаешь только о себе!
– Вот, значит, как?
– А как ты хотел? Я одевалась, я хотела хорошо выглядеть, а ты…
– Моя сестра – проститутка!
– Но ведь не ты!
Сжав зубы, Рой заставил себя промолчать.
– Куда ты? – крикнула ему в спину Кристин.
– Домой!
– Ты забыл закрыть машину!
– Кому она нужна?!
– Не думай, что я побегу за тобой, Рой!
– Катись к черту!
– Сам катись!
Кристин поймала такси и, бормоча проклятия, забралась в пропахший плесенью салон.
* * *Боа принял душ и накинул на мокрые плечи халат. Зеркало в ванной напомнило о старости. Любое тело, как бы за ним не следили, рано или поздно теряет свежесть и подтянутую форму. Лишний вес, дряблость и все эти недомогания перед дождем и в плохую погоду… Особенно когда тебе за пятьдесят…
Боа было за пятьдесят. Если быть точным, то пятьдесят три. Он вытер волосы мягким полотенцем и заглянул в комнату своих детей. Два кучерявых, чернокожих близнеца давно выросли из детских кроватей, но все еще оставались неразлучны. Боа мог бы выделить им по две комнаты, а то и по три в этом большом доме, но близнецы довольствовались одной, словно боялись расстаться друг с другом. Детская пожарная машина, брошенная посреди комнаты, мигала красным светом. «Одиннадцать лет. Им всего лишь одиннадцать лет», – думал Боа, не решаясь войти в комнату. Когда ему было одиннадцать, у него уже не было игрушек. Его мать продала его своему дилеру за дозу героина. Проклятый педофил! Зубы Боа скрипнули. Нет, у него был лишь один шанс, чтобы выжить, и видит бог, он его не упустил. Где-то в прошлом толстые губы дилера прикоснулись к его щеке, игриво ухватили за ухо… Снова скрип зубов. Здесь, в настоящем…
– Не бойся, – нашептывал дилер. – Я не сделаю тебе больно.
– А я и не боюсь, – сказал Боа, глядя в пустоту перед собой.
– Правда? – холеные руки сжали детские плечи.
– Правда, – Боа послушно положил голову на плечо дилера, позволил ему погладить свою голову, а затем вцепился зубами дилеру в шею, вырывая кадык и захлебываясь теплой кровью…
Покончив с дилером, он вернулся домой.
– Ты мой золотой билетик, – мурлыкала мать, перетягивая жгутом правую руку. – Дай же мне то, что передал дядя Тедди. Дай же мамочке немного рая.
– Он ничего не дал мне.
– Не смей дурить меня, щенок!
Боа заперся от матери в ванной. Схватив кухонный нож, она била им в тонкую дверь, и Боа видел, как блестящее лезвие снова и снова появляется на грязно-белой поверхности.
– Я убью тебя! Убью! Убью! Убьюююю…
– Зачем тебе делать это?
– Убью! Слышишь, гаденыш?! Не смей обманывать меня!
– Ты продала меня!
– Отдай мне то, что дал дядя Тедди!
– Ты продала меня… – Боа хотелось прижаться к двери щекой, позволив холодной стали пробить ему висок и воткнуться в мозг.
Он сделал шаг к двери. Зацепил мусорное ведро. Пластиковые шприцы покатились по грязному полу, зашуршали пакеты, потревоженные мухи закружили под потолком. Резинки. Желтые, зеленые, красные. Боа взял красную. Отыскал среди мусора кусок пакета, в который обычно дядя Тедди паковал героин, перетягивая резинкой. Достал из-за унитаза средство для прочистки канализации, насыпал щепоть в пакет, перетянул резинкой и подсунул под дверь.
– Вот и умница! – заворковала мать. – Вот и молодец.
– Ты продала меня, – прошептал Боа. – Продала…
Когда он вышел из ванной, мать была мертва. Глаза вылезли из орбит. Скулы сжаты. Белая пена стекала по подбородку на впалую грудь… Всего одиннадцать…
Боа закурил. Нет, у его детей будет настоящее детство с игрушками, наивностью и надеждами. Они окончат школу, поступят в колледж, устроятся на работу и найдут себе порядочных женщин, способных родить им таких же милых близнецов, которыми они сами были в детстве. У них будет настоящее светлое будущее, даже если ради этого Боа после смерти будет гореть в аду. Он сделает все, что в его силах.
* * *Кэрри была пьяна. Первый рабочий день закончился, но она не хотела идти домой. Таксист, подобравший ее возле заведения Боа, был не очень разговорчив, но, тем не менее, отвез в бар, который она попросила его выбрать по своему усмотрению. Кэрри надеялась, что таксист выберет самый долгий путь, чтобы содрать с нее побольше денег, но старик, похоже, хотел побыстрее избавиться от нее. Она заплатила ему, отказавшись от сдачи. Он ничего не сказал. Лишь пренебрежительно хмыкнул и дал по газам. И вот бар, люди и музыка. Какой-то светловолосый парнишка подсел к Кэрри и клеился до тех пор, пока она не сказала ему, что ей не нравятся мужчины.
– Совсем? – удивился парень.
– Совсем, – соврала Кэрри. Парень почесал затылок и сказал, что он еще никогда не занимался любовью с лесбиянкой.
– И не займешься, – подмигнула Керри. – По крайней мере не сегодня.
Парень отсеялся, оставив ее одну.
– Ты это серьезно? – спросил бармен.
– Налей лучше еще выпить, – скривилась Керри.
– Тебе не много?
– Хочу напиться.
– Папочка отшлепал или что?
– Заткнись и делай свою работу.
Бармен безобидно улыбнулся. Пожилая блондинка за столиком возле окна послала ему воздушный поцелуй и принялась рассказывать своим подругам, как провела с этим миловидным мальчиком ночь. «У тебя острый язык», – прислала она бармену записку и вместе с подругами наблюдала, как он читает, а когда он посмотрел на нее, то женщина и ее подруги смущенно захихикали. «Сегодня ты мой», – пришла очередная записка. Подруга блондинки подмигивала бармену, гладя рукой свою шею.
– Староваты они для тебя, – подметила Кэрри.
– Всего лишь работа.
– Понятно, – Кэрри чокнулась с полупустой бутылкой.
– Ну, а ты? – спросил бармен.
– А что я?
– Работаешь? Учишься?
– Учусь.
– Вот как?
– А ты что думал, я шлюха в борделе?!
– Нет.
– Журналистика.
– Что?
– Я говорю, что учусь на факультете журналистики.
– Значит, студентка?
– И скажу тебе по секрету, все еще девственница!
– Не верю!
– Ну, ладно. На счет девственности я немного перегнула, – Кэрри подвинула к нему бутылку. – Давай, составь мне компанию.
* * *Рой лежал в кровати не в силах заснуть. Голос Бургхайма зазвучал в ушах нескончаемым эхом: «Слышал, где работает твоя сестра? Поговори с ней. Твоя работа висит на волоске». Сейчас Рою казалось, что не только работа, но и вся жизнь висела на волоске – тонком, светлом, как волосы Кэрри. И ничего не изменить.
– Староваты они для тебя, – подметила Кэрри.
– Всего лишь работа.
– Понятно, – Кэрри чокнулась с полупустой бутылкой.
– Ну, а ты? – спросил бармен.
– А что я?
– Работаешь? Учишься?
– Учусь.
– Вот как?
– А ты что думал, я шлюха в борделе?!
– Нет.
– Журналистика.
– Что?
– Я говорю, что учусь на факультете журналистики.
– Значит, студентка?
– И скажу тебе по секрету, все еще девственница!
– Не верю!
– Ну, ладно. На счет девственности я немного перегнула, – Кэрри подвинула к нему бутылку. – Давай, составь мне компанию.
* * *Рой лежал в кровати не в силах заснуть. Голос Бургхайма зазвучал в ушах нескончаемым эхом: «Слышал, где работает твоя сестра? Поговори с ней. Твоя работа висит на волоске». Сейчас Рою казалось, что не только работа, но и вся жизнь висела на волоске – тонком, светлом, как волосы Кэрри. И ничего не изменить.
Ты идешь в школу и думаешь, что твоя семья самая лучшая из всех семей в мире. Но потом оказывается, что твой отец алкоголик. Он уходит, и тебе остается верить лишь в мать, которая начинает менять супругов, как перчатки перед новым сезоном. Один, другой, третий – ты не запоминаешь имен. А мать рожает тебе сестру и говорит, что теперь ты должен заботиться о ней, потому что она слишком занята, чтобы тратить свою жизнь на подобные мелочи. И ты даже не знаешь, кто был отцом твоей сестры. Ей год – тебе одиннадцать, ей пять – тебе шестнадцать.
Мать тем временем продолжает строить свою жизнь. Снова выходит замуж. Отсылает тебя в колледж, чтобы ты не смог испортить ее «счастье», хотя ты никогда и не пытался этого сделать. Ты учишься, представляя, как станешь журналистом, устроишься на работу, заведешь семью. Да, это именно то, во что ты веришь. Никаких рок-звезд и киноактеров. Все просто – вот она жизнь. А мать в очередной раз разводится со своим мужем, и тебе приходится оставить колледж, потому что никто больше не собирается платить за твое образование.
И вот тебе двадцать один, а твоей сестре одиннадцать. И годы снова бегут в каком-то хаосе, и ты бежишь вместе с ними. И нет стройности в этом беге, потому что ты бежишь не вперед, а бежишь куда угодно, лишь бы подальше от того, что тебя окружает. Бежишь, потому что уже не можешь по-другому. И шанса нет. И вера догорает красными углями в жаровне жизни, где жарится твоя судьба. И, кажется, что хуже уже быть не может. Но какой-то водитель, накурившись марихуаны, решает по-другому.
Мать умирает, не выходя из комы. Странная смерть. Умри она от ВИЧ-инфекции или алкоголя – в этом, может быть и была бы закономерность, а так… Кэрри тринадцать, тебе двадцать четыре, и мир кажется таким большим, что хочется спрятаться в шкаф и не вылезать оттуда. И веры нет. Есть только упрямство, которое помогает тупо идти вперед. Сестра растет… Ты растешь… И вдруг жизнь дает второй шанс.
Ты устраиваешься на работу в «Хот-Ньюс» личным водителем Бург-хайма. Полтора года ты возишь главного редактора по всей стране, а потом он вдруг говорит: «Рой, ты же умный парень. Не понимаю, почему ты стал водителем?» Ты хочешь отмолчаться, но редактор настойчив. «Не знал, что ты учился на журналиста», – говорит он. Ты киваешь, и хочешь сказать, что тебе не нужна его жалость, но не говоришь, а на следующий день он вызывает тебя к себе и говорит, что иногда людям нужно давать второй шанс. Ты перекладываешь бумажки, редактируешь, отвечаешь на звонки всяких безумцев, уверяющих, что видели инопланетян, или что у них в подвале поселился полтергейст. Работаешь, как проклятый, чтобы тебе доверили твою первую статью, а сестра устраивается на работу в публичный дом – и все снова летит в тартарары…
Кто-то настойчиво постучал в дверь. Рой встал с кровати.
– Рой Ривз? – спросил его незнакомый парень.
– Был им с утра.
– Кэрри твоя сестра?
– Да.
– Тогда иди, забирай ее, – парень кивнул в сторону такси.
– Что значит: забирай?
– Слушай, я всего лишь бармен.
Рой отнес Кэрри в дом и расплатился с таксистом. Бармен уехал.
– Черт! – Рой сел в кресло и закурил. Кэрри начала блевать. Он взял ее на руки и отнес в ванную.
– Думаю, что сейчас тебе все равно, где это делать, – сказал он, опуская ее на кафельный пол.
В голове снова зазвучал голос Бургхайма: «Поговори с ней. Твоя работа висит на волоске».
– Как я, черт возьми, поговорю с ней? – буркнул Рой, переворачивая сестру набок, чтобы она не захлебнулась собственной рвотой. – Как?
* * *Тени. Они всегда приходили в срок, и Боа знал, что это больше, чем сгустки тьмы. В них была жизнь. В них был сам ад.
Дети спали в своих комнатах. Жена спала рядом… Боа поднялся с кровати. В окна барабанил дождь, но он предпочитал промокнуть, чем позволить этому злу явиться в свой дом.
– Ты проклят, Грегори, – промурлыкала тьма. – Ты и все, что с тобой связано.
Боа не ответил. Снял куртку и открыл входную дверь.
– Куда же ты бежишь, Грегори?
– Убирайся из моего дома!
– Если здесь нет места мне, тогда почему ты думаешь, что здесь есть место тебе?
Боа остановился.
– Хочешь, я навещу твоих детишек?
– Только попробуй…
– Или их мамочку?
Зубы Боа скрипнули.
– Если бы ты было человеком, я бы убил тебя за эти слова. Придушил собственными руками!
– Как убил свою мать? Или дядю Тедди? А, Грегори? Запомни. Ты – такое же зло, как и я. Не заставляй меня напоминать тебе об этом.
– Я просто хочу, чтобы ты ушло из моего дома.
– А что если я захочу остаться? – тьма засмеялась. Ее густота обрела плотность. – Разве ты не хочешь, чтобы я осталась у тебя, Грегори? – спросила тьма, и Боа задрожал, узнав этот голос. – Разве ты не хочешь показать мне моих внуков, сынок?
Его мертвая мать приближалась к нему с распростертыми объятиями.
– Перестань!
– Ну же, сынок, обними меня, – ее обнаженное тело было безобразно худым. – Положи свою голову мне на плечо и поплачь…
Боа отвернулся.
– Обещаю, я не сделаю тебе больно, – теперь за его спиной говорил дядя Тедди.
– Я верила тебе! – женский голос, который Боа запомнил слишком хорошо. Он заставил себя обернуться и посмотреть в наполненные ужасом глаза девушки. – Почему ты позволил им забрать меня, Грегори? Разве я плохо любила тебя? Разве плохо продавала свое тело, чтобы ты мог построить этот дом и отправить своих детей в хорошую школу?
И снова тьма:
– Ты такое же зло, как и я, Грегори.
– Мы будем делать дело или трепаться?
Женский смех.
– С кем ты разговариваешь, дорогой? – голос жены со второго этажа.
– Ни с кем.
– Но я слышала…
– Возвращайся в кровать!
И снова в темноте родился звонкий смех.
– Хватит! – рявкнул Боа.
– О, да! – простонала тьма. – Таким ты мне нравишься больше – дикое животное, защищающее своих детенышей!
– Я сказал…
– Признайся, ты уже выбрал бедняжку, которую отдашь мне? А, Грегори? Скажи, чем ты руководствовался, делая выбор?
– Какая разница?
– Есть разница. Для меня есть и, думаю, для тебя тоже.
– Просто сделай то, зачем ты пришло и убирайся!
– А если я не захочу ее?
Боа промолчал.
– Что, если мне приглянется другая? – тьма снова стала его матерью. – Ведь я так сильно люблю своего мальчика! Думаешь, я стану делиться с очередной сукой, морочащей ему голову? – черные глаза матери смотрели на лестницу.
– Послушай, – капли пота выступили на лбу Боа. – Я отдам тебе любую шлюху. Клянусь. Только давай уйдем из этого дома.
Смех.
– Я же говорю, Грегори! Ты – такое же зло, как я. И знаешь, ад уже плачет по тебе, мой милый сводник! Уже плачет…
* * *Тэмми снилась Джесс. Такая теплая. Такая счастливая. Такая живая. Ее тело призрачно поблескивало в темноте. В ее глазах горел рубиновый огонь.
– Я думала, что ты умерла, – сказала Тэмми, отрывая голову от подушки.
– Так оно и есть, Тэмми, – Джесс юркнула под одеяло и прижалась к подруге своим горячим телом.
– Значит, я сплю? – спросила Тэмми.
– Значит, ты спишь, – промурлыкала Джесс. Ее руки скользнули под ночную рубашку Тэмми.
– Что ты делаешь?
– Разве ты этого не хочешь?
– Я не знаю, – Тэмми замерла. Руки Джесс поднимались по ее животу к груди.
– Разве ты не мечтала об этом?
– Если только во сне.
– Тогда что тебя останавливает? – губы Джесс коснулись щеки Тэмми. Руки опустились к бедрам: нежно, неторопливо. Тэмми открыла рот, подставляя губы для поцелуя, но Джесс выскользнула из-под одеяла.
– Куда же ты?
– Иди за мной.
– Я хочу, чтобы ты осталась.
– Доверься мне.
Тэмми поднялась с кровати. Дождь хлестал в окно.
– Куда ты меня ведешь?
– Верь мне.
– Я хочу знать.
– Тебе нечего бояться, – Джесс открыла входную дверь. Холодный ветер облизал тело Тэмми.
– Всего лишь сон?
– Всего лишь…
Джесс вышла на улицу. Капли дождя покрыли ее обнаженное тело, намочили волосы.