Лаялс. Брэдли встретил его стаканом бренди, дымящейся сигаретой и отсутствующим взглядом.
– Кто это с тобой, Кинсли?
– Друзья.
– Твои друзья? – взгляд Брэдли скользил по лицам Левия, Джордана и Кэнди. – Лично я их не знаю.
– Ты и Рема не знал, но он был.
Брэдли пожал плечами, впуская их в дом.
– Что за Рем?
– Священник.
– Этого мне только и не хватало.
– Он присутствовал при рождении твоего брата.
– Мы с ним не братья.
– С каких это пор?
– И никогда ими не были… – он опустил голову.
– Брэдли?
– Это неправильно, Кинсли. То, что он делает – неправильно. Так не должно быть, – Брэдли посмотрел на адвоката, Левия, Джордана, Кэнди. – Не должно.
– Я знаю, Брэдли.
– Ты ничего не знаешь. Я сам не знаю. Женщина, сестра детектива, который занимается нашим делом, она сбежала из психиатрической клиники, убив санитара, чтобы увидеть своего сына. И в этом есть логика. Даже у сумасшедших есть логика, Кинсли! А здесь… Здесь только безумие…
* * *Брендс усадил правнука на колени. Слез не было, но Брэдли все еще всхлипывал. Маленький, съежившийся от страха десятилетний мальчик.
– Тени. Тени. Тени. Тени… – шептал он, прерываясь лишь для того, чтобы сделать вдох. Брендс гладил его светлые волосы, покачиваясь в такт неслышимой мелодии. – Тени. Тени. Тени. Тени…
– Тише, мой мальчик. Тише.
– Тени… – маленький Брэдли всхлипнул и неожиданно затих. – Они сожрут меня.
– Они не тронут тебя.
– Они придут за мной, когда я буду спать.
– Я научу тебя, как стать сильнее их…
* * *– Безразличие, – Брэдли закурил, выпустил дым через нос. – Вот чего они больше всего боятся – безразличия.
Они замолчали. За окном шумел дождь. Приступ кашля выдавил из глаз Кэнди слезы и забрызгал носовой платок кровью.
– Черт! Похоже, я сдохну раньше, чем закончится эта история, – она засмеялась.
– У тебя рак? – спросил Брэдли.
– Вот только не надо сожалеть. Ладно?
– Сожаления – это просто слова.
– Вот это ты верно подметил.
– Так говорил мой прадед.
– Клевый он был у тебя мужик, я смотрю. Жил в доме с призраками, втянул Рема во всю эту катавасию, создал демона для своих утех… И хоть бы хны! Ты посмотри, а?!
– Может, заткнешься? – одернул ее Джордан.
– Пусть говорит, – махнул рукой Брэдли. – Хоть кого-то не сводит с ума это безумие, и то ладно.
– Думаешь, мы сходим с ума? – серьезно спросил Левий.
– Не знаю, но судя по тому, что рассказал Лаялс Кинсли, и тому, что я прочел в дневнике Рема, по-моему, ваш друг священник – прямое этому доказательство.
– Считаешь его безумцем?
– Считаю, что он просто очень сильно хотел поверить и находил свою веру там, где на самом деле ее не было. Все свое детство я провел в этом доме, и знаете, что я понял? Злу нет до нас дела, пока мы сами не начинаем искать его. Порой мне кажется, что если построить свою жизнь так, чтобы каждый день был наполнен чем-то полезным, а в голове не оставалось места для пустоты и меланхолии, то зло, будь то настоящее или выдуманное, никогда не поселится там.
– Но мы не можем, – неожиданно серьезно сказала Кэнди, и новый приступ кашля согнул ее пополам.
* * *Рой спал. Дождь шелестел по крыше. Рассвет был хмурым. Глаза Кристин – открыты. Под одеялом грудь и нагота. Немного боли в голове от выпитого, но мысли трезвы…
Кристин оделась. Рой открыл глаза.
– Уже уходишь?
– Да.
– К нему?
Молчанье…
«Эксплорер» давит грязь. Дорога. Дом мадам Леон. Маккейн…
* * *Дверь открыл Брэдли.
– Он здесь? – спросила с порога Кристин.
– Да.
– У себя?
Брэдли указал на закрытые двери в картинную галерею.
– Дня два уже там.
– Я хотела…
– Я знаю, – Брэдли взял ее под руку. – Пойдем, я дам тебе его одежду.
– Он что, там голый?
– Спускался голым, а в залах нет одежды… Ты же знаешь…
Они поднялись наверх в комнату Маккейна. Брэдли открыл шкаф.
– Возьми, что нужно.
– А что он любит?
– Возьми, что любишь ты.
Кристин выбрала светлые джинсы, рубашку и черную футболку – то, во что был одет Маккейн, когда она увидела его впервые.
– Брэдли, – тихо позвал женский голос из темноты.
– Ты что-то сказал? – спросила Кристин.
– Нет, – Брэдли подошел к окну. – Спускайся вниз. Ты знаешь, где его найти.
– Мне дверь закрыть?
– Как хочешь…
Звук шагов… И тишина. Лишь тучи черные метаются по небу, да ветер бьется в окна, объявив войну теплу за ними… И снова голос:
– Брэдли?
– Я здесь, Ламия.
– Ты скучал по мне?
– Не больше, чем по тем, кого не знаю.
– Ах, Брэдли! – тень вздрогнула. – Прошу, не мучай же меня.
– Исчезни с глаз долой.
– Я отпустила Смита.
– Что с того, его не знал я.
– Он человеком был… Его спасла я и нашла любовь в глазах той девушки, что за него меня просила.
– Я не прошу.
– Но жизнь моя принадлежит тебе.
– Мне не нужна она.
– Но может быть, другим придется кстати?
– Ты не спаситель.
– Верно. Я служу тебе. Меня твой прадед создал, и служила я его гордыне, но ты другой. Понять пыталась долго я, что хочешь ты…
– Внизу есть женщина… Рак легких. Сможешь ты ее спасти?
– Смогу.
– Еще одна… Безумная…
– Ты жизни хочешь им иль смерти мне?
– Все понемногу.
– Вы люди странные…
– Так ты спасешь их?
– Да, но стоить это будет жизни мне.
– Тогда не жди.
– Не пожалеешь?
– Нет.
– Так больно понимать это.
– Ты просто демон.
– Да, – тень распадается. – А ты такой же, как и Брендс.
– Я не тщеславен.
– Нет. Твое тщеславие другое просто.
* * *Кристин открыла двери.
– Ты? – спросил Маккейн.
– Не рад?
– Я видел мать свою, она сказала, что придешь ты.
– Я принесла одежду.
– Все так просто…
– Возьми.
– Дай руку.
– Я хочу сказать…
– Молчи! – целует в губы.
– Дай мне уйти.
– Ты хочешь?
– Нет.
Дрожат картины. Стекает краска с них, рисуя новый мир. Себила в нем средь персиков и буйства жизни.
– Я первой Евой стать могла бы, – говорит. – Но предпочла свою свободу, став гонимой.
Она обнажена. В глазах порок. Эдемский сад поет многоголосьем птичьим. Адам и Ева. Между ними спор. Он говорит: она служить должна ему. Она: с тобой равны мы. И улетает, к соглашенью не придя. Вослед ей ангелы летят и в Красном море вернуть пытаются. «Я не вернусь». «Тогда на Ад обречена отныне ты, страдать и сеять горе»…
Маккейн дрожит.
– Кристин, ты видишь?
– Нет.
Горят костры. Поют шумеры, воспевая демонов своих: Лилу, Ардат Лилит… Одна из них Себила… О ней традиции евреев: что она мужчиной овладеть помимо его воли может, родить детей ему. И потому Талмуд «Шабат» советует не ночевать одним им в доме… Адам и Ева в отлученье многих лет родили духов, дивов и лилит – здесь и Себила. А иудейский быт обрек Лилит вредительницей стать деторожденья. Как Ламашту. Считалось, что она у новорожденных кровь пьет, а Иова, назвал ее Саба – царица Змаргада… Но «Берешит рабба» сказал, что в прах она обращена была еще до сотворенья Евы. «Зогар» же уверяет: Самаэлева жена она и матерь демонов…
– Кристин, ты понимаешь?
– Нет.
– Легенды…
– Лишь то, что хочешь видеть ты.
– Возможно да.
– Давай уйдем.
– В тот мир?
– Здесь лишь картины.
– А как же моя мать?
– Она мертва. Но, если хочешь, я покажу тебе ее могилу.
– Правда?
– Да.
* * *Когда двери в картинный зал открылись, Лаялс увидел за ними красную пустыню, невысокий холм и пять крестов под кроваво-красным небом. На одном из них висел Рем. На другом – Билли Брендс. На третьем Дэнни Маккейн.
– Твой крест ждет тебя, Лаялс, – сказал черный ворон.
И в этот момент адвокат увидел будущее. Пять крестов. Пять проклятых жизней. И на последних двух крестах висели он и Джейкоб Мак-кейн. И это был Ад. Их Ад, который они создали для себя сами.
* * *Тело Кэтрин вздрогнуло. Изогнулось, словно в предсмертной агонии. Белая пена наполнила рот.
– Тормози! – заорал Кинг. – Тормози, черт бы тебя побрал!
Он выскочил из машины, открыл заднюю дверку.
– Кэтрин!
– У нее, наверное, припадок, – Вест помогал ему разжать ей рот. Ее зубы скрипели так сильно, словно кто-то включил кофемолку.
– Кэтрин!
Она затихла. Тело ее обмякло.
– Пульс ровный, – сказал Вест.
Кинг закурил.
– Я думал, она умрет, – признался он. – И знаешь, на какой-то момент мне показалось, что так оно будет лучше. Я имею в виду умереть, чем жить той жизнью, которая у нее была. Но когда… Когда она затихла. Я вспомнил Томаса. Вспомнил, как мы росли. И…
Кэтрин открыла глаза – голубые-голубые, как чистое небо.
– Что происходит?
– У тебя был припадок, – сказал брат.
– Припадок? Черт. Помню только, как уложила Томаса спать, вошла в спальню и… – она побледнела.
– Кэтрин?
– Мне приснилось, что я сошла с ума… – она посмотрела на Кинга, словно ожидая, что он рассмеется, но он не смеялся. – Клайд?
– Это был не сон, Кэтрин.
– Черт, – она закрыла глаза.
– Кэтрин?
– По-моему, я обмочилась.
* * *Черное, словно медуза, испачканное кровью и слизью, оно лежало на руках Кэнди.
– Черт возьми! Это что, было во мне?! – она бросила омерзительный сгусток на пол и растоптала ногами. Дышалось легко и свободно. – Будь я проклята, Брэдли, но, похоже, твой странный дом вылечил меня!
– Это не дом, Кэнди…
Левий долго смотрел на него, дожидаясь ответов.
– Нет, святой отец. Пусть эта история останется со мной…
* * *На старом кладбище было тихо. Молодые дубы шелестели листвой. Старая церковь обрушилась, но вход в нее вместе с дверным проемом странным образом продолжал стоять, и время от времени порывы ветра хлопали высохшей дверью. Маккейн, Лаялс, Кристин, Левий и Брэдли стояли возле могилы Барбары Локидж.
– Так ты говоришь, гроб пуст? – спросил Маккейн Лаялса.
– Я уже не знаю. Может быть, Старик тогда спятил, опоил нас чем-то и заставил поверить во все эти бредни. А может быть, мы и сами хотели поверить в это…
Где-то высоко в небе прокаркал ворон. Он кружил, расправив черные крылья над собравшимися людьми, словно наблюдая за ними.
– Если хочешь, – сказал Лаялс, – мы можем откопать гроб и посмотреть, что там на самом деле.
– Нет.
– А я бы хотел…
Кэнди за рулем старого «Шевроле» нетерпеливо посигналила.
– Я, пожалуй, пойду, – сказал Левий.
– Куда ты теперь? – спросил Лаялс.
– Не знаю. У Рема осталось кое-какое наследство на севере. Увезу туда Кэнди и Джордана.
– Ты уж присматривай за ними.
– Да уж как-нибудь.
* * *Грегори Боа сжал грудь новой девочки, расстегнул ей блузку, потеребил соски, пока они не стали твердыми.
– Так как, ты говоришь, тебя зовут?
– Жо-Жо.
– Жо-Жо… – его толстые губы обласкали это имя. – Твои волосы, Жо-жо. Это парик, да?
– Да.
– Жаль. Многим нравятся рыжеволосые сучки, – он снова сжал ее груди, ударил по ним ладонью, оставив красный след. – Покажи, что ты умеешь, Жо-Жо.
– Закрой глаза.
– Глаза? Это я люблю.
Жо-Жо повернулась к нему спиной, достала из сумочки нож.
– Ну что же ты? – торопил Боа.
– Уже иду.
Сталь проткнула ему шею, выйдя с другой стороны.
– Это тебе за Анту, сволочь!
Боа захрипел, упал на пол. Кровь заливала дорогой ковер. Теплая, свежая кровь…
Коридор. Жо-Жо открыла дальнюю дверь проклятой комнаты.
– Я отомстила за тебя, Анта, – тихо сказала она в темноту. – Я отомстила за нас всех.
И мертвые, безжизненные картины слепо взирали на нее, щерясь со стен своим уродством.
* * *Джордан остановил «Шевроле», подняв облако пыли. Был вечер, но вывеска придорожного отеля уже мигала неоновой подсветкой.
– Мы не собираемся останавливаться здесь, – сказал Левий.
– Я ненадолго.
Он пересек небольшой дворик, открыл дверь, поздоровался с управляющим.
– Снова ты?!
– Не рады?
– Мест нет.
– Я к Джин.
– Джин тоже нет, – управляющий сдвинул брови, выудил из-под стола початую бутылку пива.
– Как нет?
– Вот так, – управляющий дернул худыми плечами, словно по его телу прошла предсмертная судорога. – Сбежала вчера с каким-то актеришкой. Позвонила через два часа и сказала, что уже взрослая и сама вправе решать.
– Вот как…
– Вот так… – управляющий глотнул пива, предложил Джордану.
– Нет, спасибо.
– Скажи, а правда, что в Лас-Вегасе могут поженить в течение часа?
– По-моему, да.
– Значит, не соврала, чертовка!
Джордан помрачнел.
– Правда не хочешь пива?
– Нет. Спасибо.
– А то смотри, у меня в холодильнике найдется пара бутылок.
– Всего доброго, сэр, – Джордан помялся, махнул рукой и поплелся к своей машине.
Управляющий сел в кресло, открыл газету.
– А вот и я, – вбежала Джин, сияя улыбкой. – А где все?
– Уехали, – махнул рукой отец.
– Как уехали?! Куда?
– Не знаю. Не понравилось им, что бассейна у нас нет! Гм!
– А-а-а.
– Актеришки вшивые! Черт бы их побрал!
– Да, – Джин нахмурилась, прикусила губу. – А может, нам сделать бассейн? Ну, чтобы они это… У нас останавливались… А то скучно как-то. А?
– Иди, мой посуду!
И уже себе под нос:
– Скучно ей! Черт!
Эпилог
Чикаго. 1921 год.
Марджи отложила книгу, выключила свет и обняла мужа.
– Не спишь?
– Почти что.
– А мне все кажется, что я что-то забыла. Лежу и думаю.
– Может проще встать и посмотреть?
– Глупый! Разве все посмотришь?! Там столько вещей!
– Себя не забудь.
– Это точно, – она отыскала в темноте его губы. – Нет, все равно с этим переездом мы обязательно что-то оставим здесь. Что-нибудь очень важное.
– Ну, купим потом, на новом месте.
– Есть вещи, которые нельзя купить, Дэнни. Как фотографии, понимаешь?
– У нас все будет хорошо, Марджи.
– Правда?
– Обещаю…
КОНЕЦиюнь 2009 – август 2009