Проницательная Лиззи почувствовала, что послание может означать для Фокса конец дружбы с принцем Уэльским. Чарлз, конечно же, прав, однако он призывает к тому, что идет совершенно вразрез с желаниями принца, и хотя будущее безусловно покажет правоту Чарлза, принц его за это не поблагодарит.
Однако не имеет смысла указывать Чарлзу на то, что он и так знает.
Все равно он – и как политик, и как друг принца – желает выполнить свой долг.
Под пристальным взглядом Лиззи Чарлз запечатал письмо и отдал его посыльному.
* * *Получив послание Фокса, принц взял его к себе в спальню, чтобы прочитать в одиночестве.
Значит, Чарлз присоединился к тем, кто выступал против его брака! Какое удручающее известие! Особенно принц расстроился из-за того, что в глубине души осознавал справедливость замечаний Чарлза.
Нет, Чарлз просто старый распутник! Ему не понять такой женщины, как Мария; он не в состоянии поверить, что она может жить с мужчиной только в законном браке. Поэтому он должен жениться! Иначе потеряет Марию…
Принцу хотелось крикнуть Чарлзу:
– Ты думаешь, я не понимаю, что в твоих словах есть доля истины? Разумеется, понимаю! Но какой в этом прок? Мы должны сочетаться браком, и я сделаю все, чтобы это случилось. Я пообещал Марии. Ради этого она вернулась в Англию. Так что следующим шагом будет брачный обряд – это неизбежно.
Ну, зачем Чарлз докучает ему? На Чарлза это совсем непохоже. Общение с ним всегда было интересным и поучительным; они так весело и приятно проводили время вместе… и вдруг в самый решительный момент Чарлз выступил против него!
Что ж, если Чарлз намерен высказываться против этой женитьбы, то его не нужно посвящать в тайные замыслы. Он не должен знать, что происходит. И вообще о содеянном будет знать лишь несколько человек. Марии письмо Фокса показывать, разумеется, не следует. Его никому не следует показывать! Он попробует умаслить Фокса, отвести подозрения, а сам тем временем будет готовиться к женитьбе на Марии. Однако Чарлз слишком проницателен, и успокоить его может лишь решительный отказ.
Принц присел к столу и написал:
«Его Королевское Высочество принц Уэльский почтенному мистеру Чарлзу Джеймсу Фоксу, члену парламента. Дражайший Чарлз!
Ваше письмо, которое я получил прошлой ночью, принесло мне столь огромное удовлетворение, что я не в состоянии описать его словами; для меня это лишнее доказательство (в коих, уверяю Вас, я не нуждаюсь) Вашей искренней заботы и привязанности ко мне, которые я не только желаю, но и обязан оценить по достоинству. Не волнуйтесь, мой милый друг. Поверьте, свет вскоре убедится, что слухи, которые в последнее время коварно распространяют мои недоброжелатели, абсолютно беспочвенны…»
Принц приостановился. Он отдавал себе отчет в том, что написал заведомую ложь.
Но что я могу поделать? Как можно признаться Чарлзу в том, что я намерен обвенчаться с Марией, поскольку только такое развитие событий ее устраивает? Мария будет верить, что мы женаты… и я тоже буду верить… а если понадобится, то я отрекусь от престола!
Принц взялся за перо и продолжил письмо своему политическому соратнику – бывшему, потому что принц, совсем недавно поддерживавший вигов, теперь перешел на сторону тори.
«Если бы Ваши слова действовали на всех наших друзей так же, как они подействовали на меня! Я хочу сказать, что они еще больше сблизили нас с Вами; надеюсь, Вы, будучи хорошо знакомы с моим образом мыслей, не сомневаетесь в искренности моих чувств… Говоря о моем образе мыслей, я лучше вспомню мой старый девиз, которому я всегда стараюсь следовать. Он гласит: «И резвиться в воде, и ко дну идти – все одно, лишь бы вместе с друзьями!» Мне пора заканчивать мое послание, и я успею только добавить, что надеюсь встретить Вас во вторник на обеде у Буше. Мой дорогой Чарлз, верьте всему, что я написал!
Любящий Вас Георг П. Карлтон-хаус, воскресенье, 2 часа ночи.
11 декабря 1785 года».
Когда принц запечатывал письмо, ему было не по себе. Но потом он взглянул на свое отражение в зеркале, висевшем на стене, и воскликнул:
– Но что еще я могу сделать?
ЦЕРЕМОНИЯ НА ПАРК-СТРИТ
Как принц ни старался позабыть про письмо Фокса, ему это не удавалось. Настоящий брак заключить невозможно! Ему никуда не деться от этого противного закона о браке! Отец, должно быть, издал такой закон специально, чтобы досадить ему! Правда, дядья принца, герцог Камберлендский и Глочестерский, не подпали под действие этого закона, хотя он был введен в действие именно из-за них… Ну почему человеку нельзя жениться, на ком ему хочется?!
Но одно принц решил твердо: ничто не помешает ему соединиться с Марией.
Когда принц видел Марию, он испытывал такое блаженство, что все земные дела и заботы вылетали у него из головы. Он мог думать только о том, как бы так поскорее сделать, чтобы Мария могла считать себя его супругой. Мария вернулась из дальних странствий еще более очаровательной – если такое вообще возможно! – чем она была, когда покидала Англию. Теперь она со свойственной ей серьезностью принимала ухаживания принца.
– Я этого не заслуживаю! Я не заслуживаю любви такой чистой, хорошей женщины, как вы, Мария! – восклицал принц.
Оглядываясь на прошлое, он видел себя таким, каким он когда-то был, вспоминал свои пошлые любовные романы… Он раскаивался в былых связях с женщинами и со слезами на глазах рассказывал о них Марии. Он был недостоин… Однако она обнимала его и говорила, что на самом деле весь мир будет считать недостойной ее, а она никогда не забудет, сколь многим он был готов пожертвовать ради своей Марии.
– Вы увидите, что это правда! – вскричал принц. – Мария, я для вас все, что угодно, сделаю! Я не могу дождаться нашего бракосочетания. Ну зачем, зачем все эти затяжки?!
– Мы так долго ждали, – с нежностью ответила Мария, – что неделя-другая ничего не решают.
– Мне это кажется целой вечностью… как и каждая минута, проведенная вдали от моей Белой Розы… Ах, Мария, вы католичка, а следовательно, и якобитка, не так ли?[10] Семейство Ганноверов – ваши враги!
– Но одному члену этой семьи я буду верна, пока смерть не разлучит нас…
Принц в экстазе повторил ее слова. Ему не терпелось сказать их в присутствии священника.
– Гарднеру пока не удалось заручиться согласием Розенгагена, – мрачно пробурчал принц.
Мария заволновалась.
– А вдруг нам не удастся найти священника, который согласится обвенчать нас?
– Я найду священника. Не бойтесь!
– И все-таки у полковника Гарднера, похоже, возникли затруднения. Вы думаете…
Мария запнулась, но принц ласково попросил ее продолжить, и она вымолвила:
– Полковник Гарднер не только ваш личный секретарь, но и очень близкий друг. Вполне вероятно, он считает, что в ваших интересах не найти такого священника.
Принц встревожился: он вспомнил письмо Фокса. Слегка покраснев, он пробормотал:
– Я отдал Гарднеру приказ. Он выполнит его.
– Тогда, наверное, это Розенгаген колеблется. Принцу вдруг пришла на ум фраза из письма Чарлза: «Окажись я на месте отца или брата миссис Фитцерберт, я бы настоятельно посоветовал ей не соглашаться».
Отец Марии был до сих пор жив, однако это был живой труп, поскольку несколько лет назад его хватил апоплексический удар. Так что отец ничего возразить не мог, но у Марии были еще братья и дядя, который всегда принимал живейшее участие в ее судьбе. Что, если они напишут ей, как Фокс написал ему?
– Хорошо бы при нашем бракосочетании присутствовали ваши родственники. Как вы считаете, любовь моя?
Мария порывисто повернулась к нему. До чего же она мила, когда лицо ее оживляется! Да, она явно надеялась пригласить родственников, но не смела сама об этом заикнуться.
– Вы не смели предложить?! О, неужели я такое чудовище? Вы так боитесь оскорбить меня… вы, которая не побоялась разбить мое сердце, убежав и оставив меня одного?
– Но разве я могла поверить, что мой отъезд способен разбить ваше сердце? И потом я же пообещала соединить осколки… да так искусно, что вы даже не заметите трещинок!
Принц рассмеялся. Он обнял Марию и сказал, что ее родственники должны присутствовать на свадьбе. И братья, и дядя – он, принц, лично пригласит их на бракосочетание.
Мария очень обрадовалась, принц был счастлив.
Он решил для нее спеть и остановил свой выбор на той самой народной балладе, в которой говорилось про его любовь: трудно было придумать что-либо лучше этого!
Мария слушала принца с обожанием. С каждым днем она все больше привязывалась к нему. Мария мечтала о свадьбе не менее страстно, чем принц, а посему в данный момент не было ничего уместнее песни, которую распевал весь город:
* * *Полковник Гарднер с тревогой сообщил принцу о письме преподобного Филиппа Розенгагена: святой отец написал, что заключение брака между принцем Уэльским и миссис Фитцерберт противоречит закону.
Полковник Гарднер с тревогой сообщил принцу о письме преподобного Филиппа Розенгагена: святой отец написал, что заключение брака между принцем Уэльским и миссис Фитцерберт противоречит закону.
– Вы сказали ему, – воскликнул принц, – что я прошу держать мой замысел в строжайшем секрете?
– Да, сэр, а он ответил, что не смеет нарушить свой долг по отношению к вам.
– Что? Розенгаген? Когда это у него появилось столь развитое чувство долга? Ему ведь не в новинку заниматься всякими темными делами, скажу я вам. С какой стати он вдруг сделался таким святошей? Вы не намекнули, что он может получить более высокий сан, если окажет нам эту услугу?
– Намекнул, сэр. Но мне кажется, ему отданы какие-то особые распоряжения.
– Вы думаете, его подкупили?
– Да, сэр.
– Тогда попробуйте найти кого-нибудь еще.
– Я уже размышлял над этим, Ваше Высочество. В местечке Велвин, в Хартфордшире, есть один священник, преподобный Джонс Найт. Он не обычный пастор, а человек весьма состоятельный… и не особенно честолюбивый. Ему незачем быть тщеславным. Он не раз бывал при дворе. Ваше Высочество, может, его и не помнит, но он ваш друг. Я узнал, что сейчас он навещает лорда Норта в Буши, и я предлагаю – разумеется, с позволения Вашего Высочества – написать ему туда и попросить приехать в Карлтон-хаус. Я думаю, он не откажется обвенчать вас.
– Сделайте это, Гарднер! Признаюсь, мне надоело промедление!
На самом деле принц испытывал не просто досаду. Он был немного встревожен. И виноват в этом был Фокс со своим письмом. Если уж у Фокса замыслы принца вызывали столь страстный протест, то что говорить обо всех остальных?! Невозможно предсказать, кто еще неодобрительно отнесется к их браку. И кто знает, что предпримет Мария, если доводы, которые приводят противники их брака, дойдут до ее ушей? Нет, он не может допустить, чтобы она снова его покинула!
А пока суд да дело он должен встретиться с ее родными: надо убедить их в преимуществах этого брака, а то вдруг им станет известно о досадных помехах, с которыми сталкиваются он и Мария на пути к венчанию?
* * *Преподобный Джонс Найт играл в карты в гостиной лорда Норта, когда из Карлтон-хауса прибыл посыльный с приглашением святому отцу пообедать у принца Уэльского.
Лорд Норт слегка удивился, что его гость удостоен такой чести, и подтвердил, что Найту следует, не откладывая, отправляться в Карлтон-хаус; однако у его светлости было столь мрачное выражение лица, что преподобный Джонс Найт пришел в замешательство, не зная, что и подумать, а когда лорд Норт отвел его в сторонку и прошептал, что, пока Найт не выяснит, каковы мотивы его приглашения в Карлтон-хаус, разумнее будет никому о нем не рассказывать, священнику стало слегка не по себе.
– Да я просто приглашен пообедать с принцем, – пролепетал он.
Лорд Норт поднял брови.
– Я полагаю, что вас попросят о какой-нибудь дополнительной услуге, кроме присутствия на обеде.
Что ж, вполне вероятно… Когда еще принц приглашал преподобного Джонса Найта на обед? Ответ был: «никогда».
Священник с некоторым трепетом явился в Карлтон-хаус, его проводили в комнату для ожидания, где он пробыл совсем недолго, потому что почти тут же появился один из придворных принца, Эдвард Бувери, сказавший, что обед отменяется. Однако принц готов встретиться с преподобным отцом, если тот придет в Карлтон-хаус завтра утром.
Довольно-таки смущенный Джонс Найт покинул Карлтон-хаус и зашел перекусить в кофейню «Гора» – он был голоден.
Не успел он переступить порог, как его кто-то окликнул по имени, и Джонс Найт увидел своего старинного приятеля, полковника Лейка, который поинтересовался, зачем Найт приехал в Лондон. Памятуя о предупреждении лорда Норта, священник какое-то время увиливал от ответа, но потом признался, что его пригласили в Карлтон-хаус. Полковник сразу насторожился. Святой отец с гордостью объяснил, что он должен был присутствовать на обеде в Карлтон-хаусе, но обед отменили, и он зашел перекусить в кофейню.
– Почему бы вам не пообедать со мной? – предложил полковник, и преподобный Найт, человек компанейский, пришел в восторг от его предложения.
За обедом они болтали об общих друзьях, о политике… и наконец зашла речь о влюбленности принца в миссис Фитцерберт.
– Мне даже не верилось, что он может так сильно увлечься… Но когда она уехала, он был как помешанный. Вне всякого сомнения, он страстно любит эту женщину.
– Как жаль, что она не немецкая принцесса! Как бы это было мило! Но, увы, в жизни все складывается не так удачно.
– К несчастью. Принц – очаровательный юноша, и я очень хотел бы видеть его счастливым. Однако мне не кажется, что эту историю можно как-то уладить. Миссис Фитцерберт не соглашается жить с ним без брака, а как он может на ней жениться? Так что, увы, похоже, эта преграда непреодолима. – Полковник бросил на своего собеседника пронзительный взгляд и добавил: Выхода нет. Хотя они, конечно, могут попробовать поискать священника, который будет настолько введен в заблуждение, что согласится обвенчать их.
– Вы думаете, они найдут такого?
– Надеюсь, что нет. Какого бы вы были мнения о своем коллеге, который настолько бы позабыл свой долг перед короной и государством, что пошел бы на такой шаг?
– Я бы, разумеется, сказал, что он поступил весьма дурно.
– Я надеюсь, никакой священник этого не сделает. Я уверен, что, если бы к вам обратились с подобной просьбой, вы бы отказались. Ведь правда же?
– М-м… да, конечно! Я бы отказался. – Преподобного Джонса Найта слегка затошнило, он вдруг потерял аппетит.
Расставшись с полковником, Найт поехал в дом своих родителей, где и провел ночь; на расспросы стариков о том, что он делает в городе, священник отвечал уклончиво и на следующее утро явился в Карлтон-хаус.
Его не заставили долго ждать, а почти сразу провели в спальню принца; Его Высочество был в халате, словно только что поднялся с постели.
– Мой дорогой друг… – начал он, с ласковой теплотой глядя на священника, и преподобный Джонс Найт почувствовал, что на все готов, лишь бы угодить такому очаровательному принцу.
– Я должен принести вам мои извинения за то, что заставил вас приехать из Буши, а сам не смог с вами встретиться вчера вечером. Так сложились обстоятельства…
Преподобный Джонс Найт пробормотал, что быть принятым принцем столь великая честь, что ради удовольствия лицезреть Его Высочество он готов совершить сотню поездок из Буши.
– Я уже очень давно и горячо, – доверительно проговорил принц, – люблю одну хорошую, добродетельную особу. И мне не будет покоя, пока она не станет моей супругой. В какой-то миг я впал в такое отчаяние, что попытался наложить на себя руки и выполнил бы свое намерение, если бы доктора вовремя не вмешались. Я очень страдаю из-за того, как ко мне относится мой отец. Видите ли, мой дорогой друг, он меня ненавидит и страшно сожалеет, что я, а не мой брат Фредерик – его первенец. Я так настрадался… мне даже трудно описать как!
Преподобный Джонс Найт выразил свое сочувствие страдальцу.
– Я знал, что вы меня пожалеете, – продолжал принц, – вы ведь искренне ко мне привязаны, не так ли?
– Конечно, Ваше Высочество!
– Тогда я попрошу вас доказать эту привязанность. Я хочу, чтобы вы обвенчали меня с миссис Фитцерберт.
– Ваше Высочество, я не могу этого сделать. Это противозаконно. Так гласит Брачный кодекс, сэр. Я совершил бы преступление, если бы обвенчал вас.
– Как только я взойду на престол, этот закон будет отменен!
– Да, конечно, сэр, но пока он в силе, и я не могу… Принц в отчаянии принялся расхаживать взад и вперед по комнате.
Затем он повернулся к посетителю.
– Значит, вы мне отказываете? – жалобно проговорил он.
– Ваше Высочество, я глубоко сожалею, но я должен вам отказать.
– Если вы откажетесь, я все равно найду священника, который согласится!
Преподобный Джонс Найт разрывался между желанием услужить принцу и представлениями о собственном долге. Да, наверное, принц в конце концов найдет священника, который согласится обвенчать его, но что это будет за человек? Он, вероятно, попросит за это повысить его в сане, или потребует взятку, или выдаст тайну принца мистеру Питту, ежели тот предложит ему еще большие деньги…
Джонс Найт изложил свои соображения принцу, который все больше впадал в меланхолию.
– Вот поэтому-то я и хотел, чтобы мне помогли вы! Я хотел попросить о помощи честного человека. Ах, сколько людей клянутся, что готовы служить мне… однако лишь тогда, когда им не приходится поступаться своим спокойствием.
Преподобный Джонс Найт был молод и впечатлителен, и принц прекрасно это осознавал. Он продолжал распространяться о своих страданиях, о том, как жестоко с ним обращается и обращался король, о своей вечной любви к самой добродетельной из женщин… И наконец преподобный Джонс Найт воскликнул: