Но если в начале эксцентрические ухватки актрисы возбуждали принца, то затем они ему наскучили. Он решил, что миссис Биллингтон, может быть, и забавна, но вовсе не романтична. Принцу совсем не импонировала ее грубость, и когда он заметил, обращаясь к Фоксу: «Я получаю в ее обществе удовольствие, только если закрываю глаза и обращаюсь в слух», и Фокс, и сам принц поняли, что роман приближается к завершению.
Нет, принцу хотелось влюбиться по-настоящему! Он жаждал изведать все те чувства, которые ему довелось испытать на заре своей влюбленности в Пердиту. Он, конечно, может быть законодателем моды, может находить удовольствие в скачках и кулачных боях, в верховых прогулках и охоте, может увлекаться политикой и водить дружбу с выдающимися людьми, но главной потребностью в его жизни все равно останется любовь! И куда бы ни пошел принц: на бал или на званый ужин, он всегда думал о женщинах, которые там ему повстречаются.
Поэтому неудивительно, что, впервые отправляясь в Брайтхелмстоун, принц думал о женщинах.
Обитатели маленького городка знали о том, какая им выпала великая честь, и из кожи вон лезли, стараясь устроить принцу достойную встречу.
Как прелестны были усеянный галькой пляж и океан, темно-синий и безмятежный: казалось, он решил ради приезда принца Уэльского стать паинькой! На коричневых крышах, на рыбацких сетях, растянутых в виде треугольника, и на горшках, в которых варили омаров, сидели чайки; в воздухе чувствовался соленый привкус. Когда фаэтон ворвался в городок, окрестности огласились громкими, радостными криками. Еще бы, ведь в Брайтхелмстоун пожаловал сам принц Уэльский!
* * *Люди толпились у дома, который занимали герцог и герцогиня Камберлендские. Под приветственные возгласы собравшихся принц обнял герцога, а затем с еще большим пылом заключил в свои объятия герцогиню.
– Какой же он красавчик! – в один голос твердили все, и действительно, в изысканно скроенном камзоле из тончайшего зеленого сукна и с бриллиантовой звездой на груди принц был неотразим. Он стоял на балконе между тетушкой и дядей и, сняв шляпу, кивал в ответ на приветствия подданных. Благодаря этому толпа смогла полюбоваться на его густую шевелюру; волосы принца были завиты и элегантно напудрены, глаза ярко голубели, в улыбке сквозила дружественность.
– Да благословит Бог принца Уэльского! – кричали жители Брайтхелмстоуна.
А когда принц и его родственники удалились в гостиную, герцогиня подняла на юношу зеленые глаза, так прелестно окаймленные черными ресницами, и, словно эхо, повторила слова толпы:
– Да благословит вас Бог, мой дорогой принц Уэльский! Как же вы добры, что прониклись к нам состраданием и посетили нас в этом маленьком рыбацком поселке!
– Дражайшая тетушка, я не мог устоять перед искушением – мне очень хотелось узнать, как вы тут развлекаетесь.
– Ну, это вы вскоре выясните, любезнейший племянник. Погодите немного, и вы сами сможете окунуться в морскую воду, уверяю вас, это очень бодрит! Однако существует одно обстоятельство, которое, насколько я понимаю, немного смутит Ваше Высочество. Леди и джентльмены купаются отдельно. Леди обосновались на пляже к западу от Стейна, а джентльмены – к востоку. Впрочем, дамы все равно купаются в длинных и ужасающе безобразных фланелевых рубашках, а вот мужчины входят в воду в наипрелестнейшем виде – нагишом.
– Я уверен, что вам фланелевая рубашка очень идет.
– Ах, но какой от этого толк? Ведь джентльмены меня не видят… я красуюсь только перед старой толстухой, женой рыбака – она окунает меня в воду.
– Что за сказочное времяпрепровождение! Неужели морская вода действует на вас столь благотворно, что стоит затевать весь этот спектакль?
– По-моему, да. И я не сомневаюсь, что, когда вы сами попробуете искупаться, вам непременно захочется это повторить.
– И когда же мне предстоит сие удовольствие?
– Завтра, конечно!
– Надеюсь, весь городок не сбежится на пляж, чтобы поглазеть на меня?
– Мой обожаемый племянник, раз уж столько людей сбежалось, чтобы поглядеть на Ваше Высочество в одежде, еще больше прибежит, дабы полюбоваться на вас без оной… Но не бойтесь! Все будет очень благопристойно. Старик, которому поручат купать вас, прекрасно знает свое дело.
Принц был позабавлен. А поскольку герцог и герцогиня, разумеется, привезли с собой на отдых самых компанейских друзей, первый вечер в Брайтхелмстоуне прошел прекрасно.
Принц провел в поселке одиннадцать восхитительных, интереснейших дней. Он полюбил морские купания, нашел, что они очень бодрят, и каждое утро входил в специальную кабинку на колесах, где оставлял свою одежду. Затем слуга подвозил эту кабинку на лошади к самой воде, принц заходил в море и купался в свое удовольствие. Вдобавок он охотился в холмистой местности под Роттингдином, танцевал на балах, гулял по городку, встречался с людьми и отвечал на их верноподданнические приветствия любезными улыбками и милостивыми замечаниями. И в результате всего за одиннадцать дней маленький рыбацкий поселок превратился в модный морской курорт, ибо совершенно естественно, что среди знати стало считаться очень престижным ездить в Брайтхелмстоун после того, как там побывал принц. Началось повальное увлечение морскими купаниями, на пляже в ряд стояли кабинки для раздевания, поговаривали, будто сильные, крепкие мужчины и женщины, окунавшие в воду аристократов, умудрялись сколотить на этом целые состояния; владельцы небольших домиков на улицах Блек-Лион, Шип, Ист, Вест, Миддл и Норт пускали к себе постояльцев, и из Лондона в Брайтхелмстоун тянулся нескончаемый поток карет и прочих экипажей.
– Ничто не останется прежним, – изрекали местные мудрецы.
И они оказались правы. Даже название местечка изменилось, и оно стало называться Брайтон.
* * *В Карлтон-хаусе принц развлекался вовсю. Он гордился Карлтон-хаусом, и не без оснований, если вспомнить, в каком ужасном состоянии находился дворец, когда перешел в собственность принца. В нем никто не жил после смерти бабушки Августы, вдовствующей принцессы Уэльской, и принц подозревал, что отец отдал ему дворец только по одной причине: он думал, что жить здесь нельзя. О да, отец был бы несказанно рад, если бы его сын по-прежнему обитал в Букингемском дворце! Но Карлтон-хаус стал для принца поводом бросить отцу вызов, юноша получил возможность показать, что он в состоянии сделать жилым даже очень разрушенный дом.
И ему это удалось! Нет, восстановление дворца ни в коем случае нельзя было считать законченным! Принц вообще сомневался, что его можно будет завершить в ближайшие несколько лет, поскольку ему то и дело приходили в голову все новые и новые усовершенствования, однако, разумеется, это здание разительно отличалось от того Карлтон-хауса, который принц получил в наследство от отца. Архитектор Генри Холланд прекрасно потрудился и реконструировал здание, а даровитый француз Гобер – разумеется, с помощью самого принца – с удивительным вкусом декорировал дворец внутри. И теперь Карлтон-хаус становился похож на королевскую резиденцию. Гостиная была обита желтым китайским шелком, столовая существенно увеличена, потолки сделали выше, стены украсили росписью и позолотой, и вдобавок пристроили желтые и красные гранитные колонны – они придавали дворцу солидность. Самым шикарным получился танцевальный зал, где принц сейчас развлекал своих гостей. Под потолком висело двенадцать люстр, а на стенах красовалось столько же канделябров, находившихся на равных промежутках друг от друга. В каждом конце зала на помосте, затянутом алым шелком, располагалось по оркестру.
В зале собрались представители самых знатных английских семейств, в том числе и задушевные друзья принца: Чарлз Джеймс Фокс, Ричард Шеридан, Эдмунд Берк, миссис Крев и герцогиня Девонширская. Принц танцевал менуэт со своей тетушкой, герцогиней Камберлендской и беседовал с ней о недавнем посещении Брайтона.
– Клянусь, – воскликнул принц, – что, как только погода позволит, я снова приеду туда!
– В таком случае я рада, что подвигла Ваше Высочество на морские купания. Вам они пошли на пользу, не так ли?
– Несомненно. По-моему, они чрезвычайно бодрят. Хотя местечко богом забытое. Ни одного приличного дома, все какие-то лачуги! Однако море мне нравится. Ах, если бы у нас здесь, в Лондоне, было море…
– Увы, даже принцам не под силу переместить океан.
– Да, но можно переместить столицу! Почему бы и нет?
– Что ж, может быть…
– Мне там понравилось. А после того, как городишко сменил название – особенно.
– Брайтон… М-да, прелестно… Что ж, если Ваше Высочество решит и на следующее лето насладиться морем, то к вам присоединится весь наш свет.
Принц танцевал и с другими дамами, не исключая и леди Мелбурн, которая была у него в тот момент в большом фаворе. Принц, как обычно, осыпал комплиментами, а затем вновь подумал о морских купаниях, и ему пришло в голову, что было бы очень неплохо иметь в Брайтоне свой дом, где он мог бы принимать гостей. Принц поговорил о Брайтоне с леди Мелбурн, и она вслед за ним тоже воодушевилась.
Принц танцевал и с другими дамами, не исключая и леди Мелбурн, которая была у него в тот момент в большом фаворе. Принц, как обычно, осыпал комплиментами, а затем вновь подумал о морских купаниях, и ему пришло в голову, что было бы очень неплохо иметь в Брайтоне свой дом, где он мог бы принимать гостей. Принц поговорил о Брайтоне с леди Мелбурн, и она вслед за ним тоже воодушевилась.
Еще принц танцевал с Георгианой. Как прекрасна она была в тот вечер! Ах, Георгиана всегда так отличалась от остальных женщин, она была истинной законодательницей моды…
– Моя дорогая Георгиана, – вздохнул принц, – вы так долго жестоки со мной…
– О нет, ваша светлость, на самом деле я добра… добра по отношению к нам обоим.
– Но как же это возможно, ведь вам известно мое самое заветное желание! Я хочу, чтобы вы любили меня так же страстно, как я люблю вас!
– Мне хотелось бы на всю жизнь остаться подругой Вашего Высочества. А гораздо легче оставаться верной подругой, чем верной любовницей.
– Я буду верен вам до гроба!
– Ваше Высочество, по-моему, леди Мелбурн смотрит на вас с некоторым беспокойством.
– Скажите лишь слово, и кроме вас у меня никого больше не будет!
Но Георгиана только рассмеялась, не принимая ухаживания принца всерьез. Герцог, муж Георгианы, не интересовался ею, а она была равнодушна к нему, однако у Георгианы не возникало ни малейшего желания стать любовницей принца Уэльского. Она считала, что ни одна женщина не сможет удержаться в этом положении долго, и лучше не ступать на скользкую дорожку. Ее гораздо больше устраивали их нынешние отношения.
– Я смотрю, Чарлз беседует с Шерри и Аморет. Какая же она все-таки красавица! Неудивительно, что Шерри ее обожает.
– Любая красота меркнет рядом с вашей, – возразил принц. Георгиана снова рассмеялась.
– Ничего другого я от моего галантного принца и не ожидала. Но Шерри с вами бы не согласился.
– Он тоже вас обожает.
– Милый Шерри, он мой очень хороший друг. А Чарлз… Смею заметить, его камзол поношен до неприличия! Как он смеет являться в таком неряшливом виде в Карлтон-хаус!
– Чарлз знает, что я ему все позволяю. Мне не одежда его важна, а душа.
– Ответ, достойный короля! Счастливчик Чарлз!.. Хотя вообще-то Лиззи Армистед могла бы и получше о нем заботиться.
– Но вы должны признать, что благодаря ее стараниям он стал немного почище.
– Пойдемте поговорим с ними! С Чарлзом всегда так забавно беседовать! У него есть великое достоинство: он все схватывает на лету. Ах, это удивительный дар: всегда знать о предмете разговора больше собеседника! Беседа с Чарлзом напоминает блестящую партию в биллиард: удар, еще удар, еще… Раз, раз – в лузу!
– Вы хотите, чтобы я сделал ему выговор за поношенный камзол?
– Нет-нет! Меня просто поражает, как это под столь неприглядной оболочкой может таиться столько очарования.
Принц и Георгиана остановились возле небольшой группки гостей, которые церемонно поклонились, приветствуя царственную особу, но тут же снова расслабились.
Георгиана заметила, что Шеридан напился. Это ее огорчило: он не умел, перебрав лишнего, держаться молодцом, как Чарлз.
– Шерри, – укоризненно сказала Георгиана, – если ты будешь столько пить, ты загубишь свое здоровье.
– Ну, что ж! – парировал Шеридан. – Тогда я начну губить чужое.
О да, общаться с этими людьми, которые так забавляли его, так льстили ему своим вниманием, было очень приятно. До самого ужина гости беседовали о политике – и немудрено, ведь все они были вигами. Для ужина отвели целых пять комнат. Принц и его самые почетные гости расположились в большом зале. Принц усадил Георгиану по правую руку от себя и позаботился о том, чтобы Фокс с Шериданом сидели неподалеку: принцу хотелось насладиться оживленной беседой.
– Сдается мне, что Ваше Высочество живет не по средствам, – прошептал Фокс.
– Да я как-то об этом не думаю, – признался принц.
– А, когда же кончится такая жизнь?! Еле-еле концы с концами сводим!
Принц рассмеялся. Он знал, что Фоксу вполне можно доверять. Ведь именно Фокс ходатайствовал, чтобы принцу Уэльскому назначили годовое содержание в сто тысяч фунтов, и не вина друга в том, что пришлось удовлетвориться жалкими шестьюдесятью двумя тысячами! И из цепких лап Пердиты Фокс его вызволил, когда она требовала, чтобы он либо узаконил их связь, либо заплатил пять тысяч фунтов за компрометирующие его письма.
О да, Фоксу можно было доверять!
За ужином разговор шел о чудачествах, которые несколькими днями раньше позволил себе майор Хенгер на балу в Сент-Джеймском дворце.
Принц взахлеб рассказывал об этом Чарлзу Фоксу:
– Разрази меня гром, он явился в форме офицера Гессенской гвардии и, право же, выглядел очень странно на фоне атласных и парчовых нарядов! Его короткий голубой камзол был украшен золотыми позументами, а на ленте, надетой через плечо, висела шпага. Ну и вид!.. Даже король не смог сдержать улыбку… а рассмешить моего отца – задача не из легких, уверяю вас! Однако майору это удалось, когда он нахлобучил на голову шляпу с двумя большими перьями – черным и белым – и пригласил мисс Ганнинг на менуэт. Бедняжка! Она такая грациозная, изящная, но… что ей было делать? Пришлось покориться судьбе. Мы покатывались от хохота! Я прямо-таки бился в конвульсиях… король, как я уже говорил, соизволил улыбнуться, и даже матушка изобразила на лице улыбку… насколько это вообще возможно. Но это было не все! Затем нам посчастливилось насладиться другим зрелищем: майор принялся танцевать контрданс.
Принц еще немного посмеялся, предаваясь забавным воспоминаниям, а потом резко оборвал смех.
– Почему бы нам не написать майору поздравительное письмо? – предложил он. – Мы пошлем его якобы от целой компании, которая видела сие забавное зрелище. Я составлю текст, а напишет кто-нибудь, чьего почерка майор не знает.
Принц оглядел сидящих за столом.
– Например, вы, Шерри. Вы с майором не знакомы. Так что вполне можете написать это письмо.
– Мне всегда хотелось написать что-нибудь такое, что доставило бы удовольствие Вашему Высочеству.
– Это будет не хуже пьесы, обещаю вам!
– Чужой пьесы – может быть, но не моей, Ваше Высочество!
– Однако и чужие пьесы порой бывают очень занимательны, Шерри. Что же касается нашей затеи, то ваш талант весьма украсит ее.
– Сэр, я вам бесконечно признателен за вашу снисходительность и готов выполнять все желания Вашего Высочества, ибо это единственный способ выразить мою благодарность.
– Нужно составить письмо после ужина и завтра утром спозаранку передать его майору, – сказал принц и рассмеялся, представляя себе, как отреагирует майор, получив это послание.
Во время ужина принц говорил только о майоре, и как только гости поднялись из-за стола, удалился вместе с Фоксом, Шериданом и еще несколькими своими друзьями в гостиную, чтобы заняться сочинением письма.
Принц обожал писать, он не мог спокойно видеть перо: ему всегда хотелось схватить его и излить на бумаге свое красноречие. В истории с Пердитой это пристрастие принесло принцу немало бед.
Принц сел за стол и в присутствии друзей, которые заглядывали ему через плечо, написал:
«Сент-Джеймс, воскресное утро
Доброжелатели, побывавшие в эту пятницу на балу в Сент-Джеймском дворце, выражают свое восхищение майору Хенгеру и искренне благодарят его за то, что он оживил и придал пикантность унылому вечеру. Джентльмены не могут подобрать слов, чтобы достойным образом описать поистине гротескное и уморительное зрелище, которое представлял собой адресат письма, а дамы признают, что его статная, прямая фигура, напоминающая перпендикуляр, вызвала неизъяснимый трепет в их нежных, чувствительных сердцах. Бурная жестикуляция и воинственность майора привела всех в восторг, и эти впечатления нескоро изгладятся из памяти присутствовавших на балу». В конце принц оставил кокетливую завитушку.
– Ну вот, Шерри… Хенгер вашего почерка не знает, а стиль письма, я льщу себя надеждой, вполне достоин вашего таланта. Пожалуйста, перепишите это послание, и завтра мы отправим его этому уморительному шуту. Уверен, он нас еще немало позабавит!
Шеридан сел за стол и переписал послание.
– Утром, чуть свет, его отнесут майору, – сказал, покатываясь от хохота принц, – а вскоре после этого я пришлю ему приглашение пообедать со мной. Надеюсь, вы, мой дорогой Шерри, не обидитесь, если я разочек не включу вас в число приглашенных?
Шеридан с поклоном ответил:
– Я всегда рад служить Вашему Высочеству.
Принц едва дождался утра: так ему хотелось отправить письмо и посмотреть, что из этого получится.
Фокс, с циничной усмешкой наблюдавший за происходящим, подумал: «Чем бы дитя ни тешилось – лишь бы не плакало».
* * *Обед был обставлен не так пышно, как бал, устроенный накануне вечером, и проходил в серебряной столовой, украшенной красными и желтыми гранитными колоннами. Принц усадил майора Хенгера рядом с собой и довольно скоро завел речь о бале в Сент-Джеймсском дворце.