Убедив себя в бессмысленности такого поступка, Лидочка натянула ботики, быстро оделась и сбежала вниз.
Портье стоял на своем месте за стойкой.
— Лидия? — удивился он. — А я еще не ставил кофейник.
— Я на минутку, Георгий Львович, — сказала Лидочка. — Я на набережную и обратно.
— Может, дать тебе сопровождающего? — сказал портье. Он показал на группу постояльцев, лениво перекидывавшихся в карты за столиком у входа в закрытый ресторан.
— Ни в коем случае! — засмеялась Лидочка, закутываясь шарфом, чтобы защититься от острого весеннего ветра, что несся с моря. Она побежала по скудно освещенной набережной к причалу, где висела доска с расписанием пароходов.
Было уже совсем темно — часов десять, не меньше. Волны за парапетом угадывались только по белой пене… Лидочка добежала до доски с расписанием. Сюда долетали брызги от моря, она сразу окоченела, а фонарь был так далеко от расписания, что не было возможности прочесть, когда же отправляется первый пароход в Севастополь.
Лидочка растерянно оглянулась — о таком препятствии она не подумала. Может, вернуться в гостиницу и попросить у Георгия Львовича фонарь? Пока Лидочка размышляла, ветер неожиданно усилился и принес с собой такой плотный и холодный заряд брызг, что Лидочка кинулась бежать от моря. Впереди была лишь ярко освещенная витрина кафе «Франция», единственного открытого в это время на набережной.
Завидев бегущую от моря женскую фигуру, швейцар «Франции» приоткрыл дверь и впустил Лидочку. За последний месяц она уже не раз бывала здесь.
— Вы что на ночь глядя? Простудиться решили? — Швейцар был ворчлив, усат, броваст — фуражка с золотым галуном на самые глаза.
— Ой, не говорите! — ответила, задыхаясь, Лидочка. — Не думала, что живой добегу.
— Ну погрейтесь, кофейку выпейте. У нас сегодня тихо, биндюжников нету, офицеры тоже по номерам отсиживаются.
— Спасибо. — Лидочка наслаждалась теплым уютом кафе.
Она прошла в небольшой зал и сразу увидела Колю Беккера — в форме морского офицера, повзрослевшего, ставшего еще красивее Колю. Он сидел за столиком один, перед ним стояла чашка кофе и рюмка коньяка. Она обрадовалась, увидев его, но не потому, что соскучилась или была одинока. Коля — именно тот человек, который объяснит ей, кто такой А. Берестов, адъютант командующего флотом. Коля наверняка его видел и обратил внимание на это совпадение.
Лидочка прошла через весь полупустой тихий зал, подошла к столику и спросила лукаво:
— У вас свободно? Вы позволите девушке к вам присоединиться?
Дама за соседним столиком, что сидела в обществе грузного тоскливого полковника, сделала возмущенную мину:
— Ну и нравы!
Коля поднял голову, увидел Лидочку и сказал:
— Я как раз о тебе думал.
Он поднялся и подвинул стул, предлагая Лидочке сесть.
Словно они расстались вчера — добрыми приятелями. И встретились как договорено.
— Ты что здесь делаешь? — спросила Лидочка.
— Могу тебе задать такой же вопрос, — сказал Коля. Он взглянул на дверь. — Ты одна?
— Одна, — сказала Лидочка.
«Даже в самой безопасной ситуации нельзя нарушать правил конспирации, — ругал себя Коля. — Что мне стоило потерпеть на холоду, пока Ефимыч починит мотор? Что потянуло меня в это чертово кафе?» Нет, не Лидочка его пугала — хоть и екнуло нерадостно сердце, когда увидел ее рядом со столиком. Увидел бы ее заранее — скрылся бы. А ведь знал, что она в Ялте. Но чтобы Лидочка, недавняя гимназистка, смело входила одна в вечернее кафе, в такое время! Что должно было произойти с ней?
В тот момент Коля не думал о том, что он — Андрей Берестов. Странно, но, когда увидел мельком Лидочку на набережной несколько дней назад, сразу подумал — где же сам Берестов? Но сейчас ни о чем не подумал.
Изменилась ли Лидочка? По первому взгляду, с Лидочкиной хрупкой красотой ничего не произошло. Но, наверное, это не так — все мы меняемся. И Лидочка осунулась, глаза стали больше и тревожнее. Волосы причесаны иначе — плотно стянуты в пучок на затылке. И это насилие над волосами чуть-чуть оттягивает уголки глаз кверху и резче обозначает скулы. В лице появляется нечто ориентальное.
— Я здесь на минутку, по делу — еду в Севастополь, но вот машина сломалась.
— Ты там служишь?
— В штабе флота.
— Ты получил новые чины? Я плохо в них разбираюсь.
— Ничего интересного, — сказал Коля. — Служу. Как все. Кого-нибудь из знакомых видела?
— Давно никого не видела, — сказала Лидочка.
— Тебе кофе заказать?
— Без сахара.
Коля поднялся и пошел искать официанта. Лидочке было слышно, как за портьерой он ссорится с официантом, потому что официанту не хочется служить, а хочется заседать в Совете.
— Я обратил внимание, — раздраженно сказал Коля, возвращаясь и садясь за столик, — что простонародье ждет от революции не столько благ материальных, как возможности поговорить на пустые темы.
— Тебе не нравится революция?
— Почему? Мне она нравится. В определенных пределах. Например, для меня она открыла дорогу — во времена революционных потрясений открываются пути для смелых и умных людей. Не будь революции, я сидел бы в береговой артиллерии и ждал, пока приплывет «Гебен» и расстреляет меня вместе со всей батареей. Но ты расскажи, что с тобой было эти годы.
— Я уезжала.
— Куда?
— Куда, с кем — это долгий разговор.
— А зачем вернулась?
— Коля, я разыскиваю Андрея.
Кофе был теплый, жидкий — то ли кофе, то ли плохой чай. Молока официант не принес.
— Андрея? А вы… разве он… — Коля был удивлен.
— Мы потеряли друг друга. А мне его надо найти. Я думала, что ты мог встречать его или видеть.
— Нет, я его не видел… — Коля ответил как бы с оттяжкой — это была не пауза, но заминка. И Лидочка, готовая к неискренности, сразу уловила это.
— Не видел или ничего не знаешь? И фамилии не встречал?
— Я ничего не знаю об Андрее. Ты прости, что я не могу с тобой побыть. Но мне надо срочно возвращаться в Севастополь. Ты у родителей живешь? По старому адресу?
— Ты в Севастополь на машине? — спросила Лидочка. Они странно разговаривали, будто почти не слышали собеседника. Даже отвечая на вопросы, в самом деле думали о другом. О своем.
— Да, сейчас уже еду. Ты прости.
Коля достал аккуратный бумажник. У Коли всегда все было аккуратное — и бумажник, и ножик, и носовой платок. Он достал оттуда деньги, положил на стол.
— Мы обязательно увидимся, — сказал он.
— Погоди, — сказала Лидочка. — Ты возьмешь меня с собой.
— Еще чего не хватало!
— А почему? — Лидочка поднялась тоже. — Мне срочно нужно в Севастополь.
— Не на ночь же глядя.
— Мне все равно. Вместо того чтобы четыре часа болтаться завтра на пароходе, я доеду с тобой. И спокойнее. И к тому же на билете сэкономлю.
При последних словах Лидочка улыбнулась, словно приглашая Колю разделить шутку.
— Я и не подумаю тебя брать, — сказал Коля. — Это служебная машина.
Они уже оделись и, продолжая разговаривать, вышли на улицу.
— Наш автомобиль перегружен? — иронизировала Лидочка.
Коля понимал, что она пойдет с ним до автомобиля — и что тогда делать? Какая незадача! Она же назовет его Беккером!
— Коля, я бы не стала тебя просить, если бы не нужда. Ты послан мне Богом, буквально послан.
Ветер несся с моря, колючий, бешеный, порывистый, он нес с собой ледяные капли — будто был ноябрьским, а не майским. Лидочка ухватилась за локоть Коли.
— Где твой автомобиль? — Лидочке приходилось кричать.
— Вон там, за углом. Но я тебя все равно не возьму. Севастополь не место для благородных девиц.
— Город как город! — ответила Лидочка. — Я там жила. Не придумывай глупостей, Беккер!
С каждым шагом автомобиль был все ближе. Мерное урчание двигателя донеслось сквозь шум ветра. В лица им вспыхнули фары.
— Ваше благородие! — послышался голос в относительной тишине переулка. — Я здесь! Мотор как часы работает.
Тут только Ефимыч увидел, что Коля не один, с девушкой, которая повисла у него на руке.
— Здравствуйте, — сказала Лидочка. — Я очень прошу — возьмите меня с собой — мне очень нужно в Севастополь. Срочно.
— Мое дело маленькое, — сказал Ефимыч. — Как господин Берестов?
— Что? — Лидочка обернулась к Коле. Фары били ему в лицо, как лампа на столе Вревского: тот любил поворачивать свет лампы в лицо подозреваемому преступнику — чтобы ослепить.
Коля закрылся ладонью от света.
— Ефимыч! — крикнул он. — Выключи фары! Я же ничего не вижу!
Коля закрылся ладонью от света.
— Ефимыч! — крикнул он. — Выключи фары! Я же ничего не вижу!
— Коля! — сказала Лидочка. — Что это значит?
— А что случилось?
— Как он тебя назвал?
— Лидочка, завтра я вернусь, даю тебе честное слово — жди меня в том же кафе. Я тебе все расскажу. Честное слово.
— Нет, Коля, я еду с тобой. А если ты меня не возьмешь, я найму за любые деньги извозчика, и он меня к утру довезет до Севастополя. И я тебя все равно найду.
— Лида, ты же ничего не понимаешь.
— Тогда поехали, и по дороге ты мне все расскажешь.
— Лида, я не могу взять тебя с собой.
— Господин матрос, — Лидочка рванулась к машине, — господин матрос, скажите, как зовут вашего начальника?
Ефимыч понял: лейтенант Берестов оставил здесь девицу и скрывается от нее. Может, даже представлялся под чужим именем, а теперь она узнала настоящее. Смешно, конечно, но нам что за дело до господских утех? Ефимыч хмыкнул и счел за лучшее не услышать вопроса.
Лидочка между тем вырвала руку у Коли, подбежала к машине, повернула ручку задней дверцы и влезла внутрь.
— Лидия! — Коля старался говорить с ней, как говорят с маленьким непослушным ребенком как раз перед тем, как начать его пороть: доводы рассудка исчерпаны, терпение лопнуло, еще мгновение…
— Поехали! — крикнула Лидочка изнутри — она исчезла под поднятым верхом автомобиля.
Коля протянул руки внутрь мотора, намереваясь вытащить Лидочку. Он водил руками в темноте, рычал от бессильной ненависти к ней. «Господи, — крутилось у него в голове, — Господи, я целовал ее и клялся ей в любви, Господи, избавь меня от этого кошмара!»
Коле удалось схватить Лидочку за горячую руку. Чуть не сломав ей пальцы, он рванул Лидочку к себе, но короткий предупреждающий звук клаксона пронзил его нетерпение и ненависть. Не отпуская рвущихся пальцев Лидочки, он обернулся:
— Что?
— Патруль!
Коля и сам увидел, как в переулок завернули — то ли на шум, то ли по ритуалу обхода — два солдата с винтовками. Первый, что шел впереди, принялся снимать с плеча винтовку:
— Стой! Что за шум?
Коля отпустил пальцы Лидочки и прыгнул в машину.
— С дороги! — крикнул Ефимыч, нажимая на газ. — Дорогу Черноморскому революционному флоту!
Автомобиль кинулся на солдат, как медведь, и те расступились, освобождая дорогу. Они что-то кричали следом, но машина, набирая скорость, катилась под откос к главной дороге.
Управляя автомобилем, Ефимыч не оглядывался и ничего не говорил, точно ничего и не произошло. Но ему было слышно любое громкое слово с заднего сиденья, поэтому Коля с Лидочкой говорили тихо, и Лидочка имела как бы преимущество перед Колей — в любой момент она могла повысить голос или позвать Ефимыча.
— Ну чего ты добилась? — Коля шепотом наклонился к уху Лидочки. — Зачем тебе это? Лучше сойди. Сойди у «Ореанды», еще не поздно. И вернешься домой. Или мы можем тебя довезти до дому — ты за армянской церковью живешь?
— Мне не надо домой, — сказала Лидочка, не заботясь особенно, услышит ее шофер или нет. — Я хочу знать правду. И думаю, что смогу ее узнать именно в Севастополе.
— Что тебе нужно узнать?
— Мне нужно узнать, кто такой лейтенант Берестов, о котором написано в сегодняшней «Тавриде». Он выступал на митинге в полуэкипаже и рассказал о положении дел с революцией.
— Если ты узнаешь правду, ты уйдешь?
— Не знаю, Коленька, не знаю. Эта правда должна меня убедить.
Глаза привыкли к темноте, и Коля видел, как блестят Лидочкины глаза. Ничего не было видно, но глаза блестели.
Ялта осталась позади — пошли низкие татарские сакли с каменными заборами между ними.
— Ты уже догадалась, — прошептал Коля. — Ты же догадалась, что я взял фамилию Берестова.
— Зачем? — спросила Лидочка дрогнувшим голосом. Признание Коли вдруг испугало ее. Если он так спокойно говорит о том, что он — Берестов, значит, можно? Значит, с Андрюшей что-то случилось?
— Лидочка, я тебе завтра объясню. Я не могу везти тебя в Севастополь. Останови, Ефимыч, дама сойдет.
— Коля, — сказала Лидочка, — ты можешь меня убить, но добром я не уйду.
— Лида, ты что говоришь!
— Ты можешь выкинуть меня из мотора, но я завтра же приеду в Севастополь и найду тебя!
— Лида!
— Ваше благородие, остановимся или дальше ехать?
— Останови, — сказал Коля, решившись.
Машина съехала к обочине. Город уже кончился — близко к дороге подходил обрыв. По обрыву падал маленький водопадик — в палец толщиной. Но шумел как настоящий.
Коля повлек Лидочку за собой. Они шли в свете фар — может, Коля и сам не хотел оказаться в темноте. Они уходили от машины, а фары следили за ними, как два глаза светящейся стрекозы.
— Слушай, — сказал Коля, когда ему показалось, что Ефимыч уже не услышит, — я подробнее потом все расскажу. А сейчас я только коротко, хорошо?
— Говори.
— Мне случайно попали документы Андрея.
— Как так случайно?
— Понимаешь, это уже было давно… полгода назад. Я не хотел ими пользоваться.
— Коля, расскажи все по порядку. Что с Андреем?
— Ты не знаешь? Ты честное слово не знаешь?
— Что я должна знать?
— Что Андрея… нет.
— Почему ты так говоришь? Как ты смеешь?
— Не кричи, Лида. Я знаю, что вы с ним вместе бежали, я не спрашиваю, что произошло и почему ты одна, — я же не спрашиваю. Я понял, что ты осталась там, а он вернулся, да?
— Ты не то говоришь! Ты должен говорить правду!
— Я сказал правду. Я сказал… Когда стало известно про смерть Андрюши, Вревский передал мне его бумаги. Ну зачем они Вревскому?
— Кто тебе сказал, что Андрея… нет?
— Ну это же все знают!
— Ты его обокрал! Ты украл его документы, зачем ты это сделал?
— Клянусь тебе всем святым, что эти документы я получил от Вревского. Он закрыл дело, он отдал мне весь пакет, чтобы я отвез в Симферополь Марии Павловне. Но ты… да погоди ты! Но сначала я не мог уехать — не было отпуска, а потом революция — я попал в Севастополь…
— Нет, — повторяла Лидочка, отходя от Коли, и тот шел за ней по слабеющей дорожке света. — Нет, этого не может быть!
Вдруг она замерла, подняла руку — тень ее была жутко длинной, она уходила в бесконечность, сливаясь с чернотой.
— Если все так, почему ты — Андрей Берестов? Почему не передал тете Марусе, а взял?
— Это самое простое, — сказал Коля. — Когда я приехал в Севастополь, там начались гонения на людей с немецкими фамилиями — тебе этого не понять. И я вспомнил, что у меня есть документы Андрюши. Они же ему уже не нужны. И я их позаимствовал. В этом не было плохого. Если кто и имел на это право — только я. Я же его друг.
— Я тебе не верю! — Лидочка побежала по дороге, в темноту, и ей было все равно, куда бежать, потому что все потеряло смысл: и плавание во времени, такое долгое, и жертвы, и расставание с родными и со своим временем — все теряло смысл без Андрюши.
До той минуты Лидочке не приходила в голову мысль, что с Андреем могло что-то случиться. Она убедила себя, что он опоздал — он все еще плывет по волнам времени, и она его дождется. Известие о смерти Андрея было настолько невероятно и подло, что об этом можно было пока и не думать — нужно было только изобличить Беккера, который все это придумал. Он объявил себя Андрюшей ради какой-то своей выгоды. И в то же время, убегая от Коли, она убегала от страха, который он нес в себе, — ведь он мог повторить, что Андрюша умер.
Коля пробежал за ней несколько шагов и остановился, потому что исчезновение Лидочки во тьме было выходом — вот и нет ее. А куда убежала? Не знаю — наверное, домой, к мамочке.
Но неожиданно на этой сцене появился третий персонаж, которому ранее была уготована роль зрителя.
Ефимыч нажал на газ и, гудя, медленно двинул машину вперед. Коля чуть не попал под колеса, отскочил к обрыву, балансируя на краю, — яркие лучи света гнали перед собой темноту, пока не выхватили из нее светлую фигурку Лидочки.
И та остановилась, как бы прижатая светом к дороге.
Клаксон призывно гуднул два раза. Он звал ее, и Лидочка вернулась к машине. Ефимыч открыл дверцу, и Лидочка взобралась внутрь. Послышались частые шаги — подбежал Коля.
— Это что? — Он задыхался от быстрого бега и гнева. — Ты что? С ума сошел? Да ты понимаешь, что сделал? Ты же меня задавить мог!
— Не дай Бог! — серьезно ответил Ефимыч.
Машина закачалась на рессорах — рядом с Лидочкой устроился Коля.
Он молчал и тяжело дышал, как будто долго бежал в гору, Лида тоже молчала — в голове у нее была экзаменационная тупость: ни одной мысли, ни одного чувства.