– После уроков? – испугался я.
– Нет, сейчас.
– У нас математика через пять минут, – напомнил я.
– Шагом марш, – обозлился Сергей Никитович, – приказы не обсуждаются.
И тут до меня дошло: вместо того чтобы сидеть в душном классе и засыпать под монотонное бормотание математички, я получу отдых на свежем воздухе, а если кто-то из учителей попытается обвинить меня в прогуле, мигом сошлюсь на приказ военрука. Схватив тяжелый лом, я рысью выскочил на крыльцо и чуть не заорал от счастья. Ласковое солнышко улыбалось с неба, сугробы в школьном дворе осели, семимильными шагами по земле шла весна. Значит, скоро пролетит последняя четверть, а там и лето! Свобода! Я зажмурился, всей грудью вдохнул пьянящий воздух и тут же услыхал рык военрука:
– Подушкин!
Хорошее настроение как водой смыло, я поднял глаза, из окна учительской высовывался Сергей Никитович.
– Подушкин! – сердито повторил он. – Хватит мечтать, ворон считать! Живо скалывай лед, а то он к обеду растает!
И что я мог ответить на это мудрое замечание? Какой смысл долбить ломом по ступенькам, если теплое солнце скоро само растопит ледяную корку? Боюсь, Сергей Никитович не сумел бы по достоинству оценить столь простой аргумент и вывел бы в моем дневнике: «Хамил педагогу».
– Меня здесь ждет мужчина, – послышалось издалека хрипловатое меццо-сопрано.
Я быстро встал из-за столика, сделал пару шагов по направлению к двери, и тут в зал впорхнуло существо, одетое самым нелепым образом. Тоненькие ножки утопали в белых сапогах-ботфортах, украшенных цепочками. Там, где заканчивалось голенище, начиналась крохотная ярко-красная юбчонка, попугайский наряд венчал зеленый свитерок. Лицо дамы терялось на фоне пожара красок, только волосы, естественно, светлые, глянцево-блестящие, привлекали внимание буйностью мелкозавитых кудрей.
– Вы, очевидно, Иван Павлович, – низким голосом спросила Неля.
Я расплылся в улыбке.
– Совершенно верно, садитесь, пожалуйста!
Первые четверть часа встречи мы болтали ни о чем, выбирали еду и заказывали напитки. Потом я протянул девушке телефон:
– Вот, держите, передайте Мальвине, надеюсь, это ее мобильник!
Неля скорчила гримаску.
– Ну кто еще может купить подобный прибамбас? Только Мальва!
– По-моему, милая вещица, – подлил я масла в огонь, – как раз для девушки!
– Фу, – скривилась Неля, – ладно, для пятнадцатилетней он сойдет, но если тебе исполнилось двадцать, нужно быть солидней. Вот, смотрите…
Показав в улыбке идеально ровные белые зубки, собеседница вытащила из своей сумочки дорогой телефон, реклама которого заполонила стены всех домов столицы.
– Вот! У меня клевый аппарат, – явно гордясь собой, заявила Неля.
– Вполне, – согласился я. – Но не слишком ли он солиден для юной дамы? Может, я не прав, однако всегда считал, что дорогие вещи подобает носить после тридцати. Всякие соболиные шубы в пол, серьги с бриллиантами в двадцать карат, пиджачки и юбки из кожи зеленой змеи плохо смотрятся на молоденьких, им к лицу короткие курточки, стразы и…
– Я люблю качественные вещи, – бесцеремонно перебила меня Неля, потом она выставила в проход свою ножку в белом сапожке и спросила: – Ну, сколько, по-вашему, эти ботфорты стоят?
– Право, я не знаю, – ответил я.
– Тысяча баксов, – гордо возвестила глупышка.
Я подавил вздох. Может, она и не врет. Вполне вероятно, что Неля приобрела свои сапожки именно за озвученную ею цену. Хотя многие дамы, чтобы ошеломить окружающих, беззастенчиво лгут.
– Если девушка хорошо одета, – разглагольствовала тем временем Неля, – она умеет ценить солидных мужчин. Мне нравятся кавалеры, которые приглашают меня в «Ягуар».
– Мало кто любит походы в забегаловки у метро, – улыбнулся я, глядя, как Неля неумело пытается справиться с лобстером.
– Почему же? – фыркнула девушка. – А Мальвина?
– Неужели?
– Дешевка, – кивнула Неля, – ни ума, ни манер, нос скатертью вытирает! Лучше оглядитесь, вокруг много настоящих леди, вот я, например! Хотите, о музыке поговорим? Можно обсудить концерт «Песня года», я его по телику видела. Или кино! Я сериалы не смотрю! Только настоящие фильмы! «Тупой, еще тупее»! Очень смешно. Между прочим, я владею английским! «Хау дуду? Май нэйм из Неля». Мальва же только глупо хихикает! Ну чего можно ожидать от девки, которая на работе негритянку изображает! Кроме того, она влюблена в Юрку как кошка, в рот ему смотрит, все его прихоти исполняет! Но сейчас Мальва в очередной раз поцапалась с Юриком. Они так ругаются! Жуть! Юрка Мальве в грызло насует и бросит ее, а та на другого мужика кидается, продемонстрировать хочет: фиолетово мне! Только спустя пару месяцев они снова вместе. Сейчас у Мальвы период ломки, ее Юрик бортанул. Вчера мне звонила, слезы лила!
Неля оставила попытки справиться с лобстером.
– Наверное, Трофимов богат, удачлив и хорош собой, если так зацепил Мальвину.
Неля засмеялась.
– Видела я этого рыцаря всего лишь раз! Ясное дело, одет хорошо, машина суперская… только он кент.
– Мент? – не понял я. – В смысле сотрудник милиции?
– Кент, – еще больше развеселилась Неля. – Неужели не слышали о таких?
– Нет, – признался я.
– Кент – это парень, который пускает пыль в глаза, – принялась просвещать меня Неля, – одевается с иголочки, только сам шмотки не покупает, где-нибудь достает. Приятели богатые отдают, или попросту тырит их в магазинах. На машине катается суперской, но она ему не принадлежит, у людей на время попросил или воспользовался тем, что приятель в отпуск уехал, и ездит без спроса. В общем, пальцы веером, а денег пшик. Я сразу поняла, что Мальвин распрекрасный Юрик из этих самых кентов.
– Почему? – совершенно искренне заинтересовался я.
Неля принялась нанизывать на вилку тушеные овощи.
– А сейчас поймете! – воскликнула она. – Полгода назад Мальва заболела, сопли потекли, ерунда, конечно, но лучше из дома не выходить. Звонит она мне в истерике и кричит:
– Нелька, помоги!
Я человек добрый, поэтому ответила:
– Не волнуйся, объясни, в чем дело?
Проблема оказалась пустяковой.
– Отвези Юрке пакет, – шмыгала носом Мальва, – мне надо ему срочно бумаги передать, да вот заболела!
– Пусть он сам к тебе приедет, – попыталась отбиться Неля.
– Ты че? – заорала Мальвина. – Представляешь, в каком я виде? Нос распух, голова не мыта!
Последний аргумент убедил Нелю. Действительно, не стоит показываться на глаза парню в разобранном виде, в особенности если планируешь серьезные длительные отношения.
– Ну ладно, – сдалась она. – Сейчас приеду.
Вид Мальвины, открывшей дверь, ее впечатлил, подруга выглядела ужасно.
– Вот, – просипела она, протягивая Неле тщательно заклеенный конверт, – сунь его в почтовый ящик, адрес я на бумажке написала. Только очень прошу, сразу уходи, не задерживайся в подъезде.
– Может, еще бежать мне предложишь? – обозлилась Неля. – Не оглядываясь?
– Нелечка, – зашептала Мальва, – Юрик, он… такой… нервный! Не дай бог увидит, что не я привезла конверт, и скандал закатит! А мы только с ним помирились! Ну плиз, не попадись ему на глаза с этим конвертом. Увидит, как ты его в ящик суешь, и мне звездец.
– Я не знаю, как Юрий выглядит, – напомнила Неля, – да и он со мной незнаком.
– Шикарно! – воскликнула Мальва. – Он красавец! Ну… такой… супер! Сунь в ящик конвертик и деру! Только непременно проверни все до трех дня.
– Почему? – начала злиться Неля, у которой были на утро иные планы. – Я собиралась выполнить твою просьбу вечером!
– Ой, ой, ой, – замахала руками Мальва, – Юрчик в отъезде, он вернется на поезде, который прибывает в полтретьего, домой доберется к четырем, конверт уже должен ждать его. Ну Нелечка! Миленькая, родненькая, кисонька!
И что оставалось делать Неле? Злясь на себя, девушка поехала на край света. Дом Юрия находился на окраине Москвы, смотрел окнами на шумную МКАД. В подъезде Нелю ждал сюрприз. Нет, ее не удивили отсутствие кодового замка и отвратительный запах. Самое ужасное – почтовых ящиков на стене не было. Неля даже поднялась на второй этаж, думая, что они висят там. Ан нет, похоже, жильцы дома были лишены возможности получать газеты, журналы и открытки. В недоумении Неля уставилась на обшарпанную стену, и тут в парадное вошла женщина с сумками.
– Простите, – кинулась к ней девушка, – вы местная?
Тетка кивнула.
– А где находятся ваши почтовые ящики?
Баба ничтоже сумняшеся бухнула набитые торбы на пол.
– Сняли их, – пояснила она, – утром рано. Вчера кто-то из местных уродов почту поджег, пожарных вызывали, вон, видите, сажа! Теперь газеты на подоконник ложить будут, только их сопрут. А зачем вам ящики?
Неля растерянно показала конверт:
– Велели доставить в первую квартиру.
Тетка усмехнулась.
– А вы под дверь подсуньте, вон она, прямо у лифта. Там раньше баба Клава жила, да померла, теперь тут парень поселился, весь такой расфуфыренный. Только никакого ремонта он делать не стал, живет в старых стенах, на Клавкины обои любуется. А там между полом и створкой такая щель! Не то что письмо, книга пролезет. И ведь не холодно ему!
– А вы под дверь подсуньте, вон она, прямо у лифта. Там раньше баба Клава жила, да померла, теперь тут парень поселился, весь такой расфуфыренный. Только никакого ремонта он делать не стал, живет в старых стенах, на Клавкины обои любуется. А там между полом и створкой такая щель! Не то что письмо, книга пролезет. И ведь не холодно ему!
Послышалось шипение, приехавший лифт раскрыл двери. Баба, шумно дыша, втащила в кабину торбы и нажала на кнопку. Неля осталась одна, долго мучиться раздумьями она не стала. Какая разница? В ящик бросить письмо или сунуть его через щель в квартиру?
Неля распахнула стеклянную дверь, сделала пару шагов по узенькому коридорчику, увидела затрапезную дверь с косо прибитой цифрой «1» и присела на корточки. Баба не соврала, щель внизу была знатной, при желании сквозь нее могла пролезть тощая кошка. Оставалось удивляться, отчего Юрий, по словам Мальвы, богатый, ни в чем себе не отказывающий мужик, живет в доме с видом на МКАД, на первом этаже, и даже не удосужился сделать ремонт в квартире.
Неля вытащила из сумочки письмо и попыталась осторожно засунуть его под дверь. Сначала все шло гладко, потом конверт уперся в некую преграду и не желал двигаться дальше. Неля принялась заталкивать его в щель, и тут случилось непредвиденное. Дверь внезапно распахнулась.
– Ты че тут делаешь? – весьма сердито спросил мужской голос.
Неля быстро поднялась. Перед ней стоял мужчина в шикарном костюме. За спиной хозяина открывался вид на квартиру. Неля даже испугалась, настолько он не соответствовал облику Юрия: обшарпанные стены с оторванными обоями, протертый линолеум, трехрожковая затрапезная люстра с надколотым плафоном, вешалка и калошница из некрашеной, черной от грязи и времени сосны…
– Вы Юрий? – выдавила из себя Неля.
– Ну, допустим, да, – кивнул красавчик.
– Трофимов?
– Тебе паспорт показать? – издевательски изогнул бровь хозяин. – Что надо? Откуда адрес узнала?
– Вот письмо, от Мальвины, – забормотала Неля, понимая, что случилась накладка, очевидно, Юрий вернулся из командировки раньше, чем предполагал. Похоже, он вошел в квартиру минут за пять до появления Нели, потому что у вешалки стоял дорогой чемодан, смотревшийся на фоне отвратительных обоев как арабский скакун в коровнике.
Юрий выхватил у Нели конверт.
– Вот дура! – в сердцах воскликнул он и хлопнул дверью.
– Ясное дело, – завершила свой рассказ девушка, – я встречала таких! Разодет, надушен, но это лишь внешний вид, квартира у него – бомжатник. Чистой воды кент. Вот и делай людям после этого добро! Сначала меня дурой обозвали…
– Наверное, обидные слова относились к Мальвине, – улыбнулся я.
– Но услышала их я! Потом Мальва истерику закатила, визжала, словно ей голову прищемили: «За фигом ты поперлась в квартиру?» Да уж, верно говорят, не хочешь себе зла, не делай людям добра. Хорош женишок у Мальвины.
– Многие не любят жить в центре!
– Но ведь не на улице же Загогульского, – в раздражении воскликнула Неля, – я этот адрес на всю жизнь запомнила, он мне теперь точкой отсчета служит. Как только речь о квартирах заходит, я постоянно думаю: это лучше Загогульского или хуже? Видели бы вы этот дом! Умереть не встать!
– Что же в нем смешного? – Я решил во что бы то ни стало выяснить точный адрес. Улицу знаю, квартиру тоже, осталось только номер дома узнать.
Неля рассмеялась.
– А там раньше, в советские времена, похоже, лозунг наверху написан был, типа «Слава родной КПСС». Буковки-то замазали и вместо них намалевали рекламу фирмы «Голд», а слова «родной КПСС» сквозь замазку проступили. Вот и вышло: «Голд родной КПСС», классно получилось. Действительно, полный Голд [6].
Глава 13
Заплатив в «Ягуаре» за скромную трапезу целое состояние, я избавился от желавшей во что бы то ни стало зазвать меня к себе Нели и решил ехать в убежище к Егору.
Если честно, я считал себя почти героем. Адрес Юрия я добыл в тяжелой борьбе, сейчас отчитаюсь перед Дружининым, а потом отправлюсь к Трофимову. Обращали ли вы внимание на то, как по-разному порой течет время? Иногда день пролетает со скоростью сверхзвукового самолета, не успеешь глазом моргнуть, уже вечер, а бывает, тянется жвачкой, столько всего переделаешь, а еще и трех не пробило. Вот и сегодня выдался подобный денек, конца и края ему не видно.
Я включил радио и, бездумно слушая глупую болтовню ведущей, порулил в супермаркет. Нужно купить другу продукты, а заодно и прихватить всякие мелочи вроде зубной щетки, пасты, мыла и одноразовых бритв.
Дотащив до квартиры пакеты, я повесил один на привинченный к стене крючок и позвонил. Егор не спешил открывать. На всякий случай я придвинул лицо к двери и отчетливо произнес:
– Открывай, это Ваня.
Честно говоря, я полагал, что друг стоит в прихожей и пытается понять, кто нажимает на звонок, «глазка» тут нет, видеодомофона, ясное дело, тоже.
– Открывай! – повысил я голос.
В ответ – молчание.
– Егор!
Нет ответа. Внезапно у меня похолодели руки, я поднатужился, нажал что есть силы на хлипкую дверь, услышал тихий треск и чуть не упал. Створка распахнулась. Швырнув пакеты на пол, я ринулся в комнату и помертвел. На диване с закрытыми глазами лежал Егор.
Я бросился к другу и начал трясти его.
– Что с тобой?
Дружинин с трудом приоткрыл глаза и прохрипел:
– Мне плохо!
Я пощупал его лоб, похоже, у Егора высокая температура.
– Лежи, лежи, – засуетился я и схватился за телефон.
«Скорая» прибыла на удивление быстро. Две усталые женщины: одна лет сорока пяти с виду, другая вдвое моложе, развернули бурную деятельность. Мерили Егору давление, температуру, делали уколы.
– Похоже на двустороннее воспаление легких, – вынесла вердикт старшая, – в подобных случаях мы рекомендуем госпитализацию.
– Он, наверное, сильно застудился, – влезла со своими комментариями медсестра, – ходил без шапки!
– Замолчи, Марина, – сердито велела врач.
«Егор пролежал ночь в могиле, хоть и в термобелье, и на специальной подстилке, но, очевидно, этих предосторожностей оказалось мало», – чуть было не ляпнул я, но вовремя прикусил язык и быстро спросил:
– А дома его оставить нельзя?
Врач поправила очки.
– Естественно, насильно мы его не увезем, но вы сумеете обеспечить ему уход? Регулярные инъекции? Воспаление легких – это серьезно.
– Да, да, – закивал я, – лучше в больницу.
– Вы попробуете сами дойти до машины? – наклонилась над Егором доктор.
Ответа не последовало, эскулапша нахмурилась и посмотрела на медсестру, та загремела железным чемоданом.
– Ему совсем плохо? – испугался я, увидев, как девушка снова отламывает головки ампул.
– Значит, увозим? – вопросом на вопрос ответила врач и, не дождавшись моего ответа, велела: – Давайте его паспорт и полис с собой прихватите, он в клинике понадобится.
– У него только справка о смерти имеется, да и та у жены осталась, – брякнул я.
Медсестра уронила шприц, я моментально захлопнул рот и стал мысленно ругать себя за оплошность.
– Вам не кажется глупым шутить подобным образом? – возмутилась врач. – Живо ищите паспорт!
– Сейчас, сейчас, – закивал я, пошел на кухню, вынул из барсетки свой документ и вернулся в комнату, – вот, прошу.
Не надо считать меня идиотом. Мы с Егором похожи, оба темноволосые, никаких особых примет не имеем. Только я намного выше ростом, но по фотографии этого не определить. Фото на паспорте, как правило, ужасное, я сам там себя не узнаю, да и не станет врач изучать снимок, ей нужны лишь общие данные плюс прописка.
– Подушкин Иван Павлович, – с удивлением воскликнула врач, – я в свое время увлекалась романами Павла Подушкина, замечательные книги писал. Он меня от смерти спас.
– Кто? – удивился я.
Докторица отложила ручку.
– Мне в четырнадцать лет поставили страшный диагноз: саркома, и положили в клинику. Сами догадываетесь, какое у меня настроение было! Вокруг бабы в слезах, страх просто! И тут кто-то дал мне роман Подушкина, и я увлеклась, перестала думать о самоубийстве. Там как раз речь шла о мальчике, которого все считали безнадежным, семнадцатый век, медицина не развита. А он выжил… название книги вот забыла.
– «Свет чужой звезды», – машинально напомнил я.
– Верно, – обрадовалась врач, – а потом выяснилось, что саркомы у меня нет. Вот я и решила стать врачом. Этот Иван Павлович не родственник ли писателя?
– Сын, – осторожно ответил я.
– Ну и ну! – возмутилась докторица. – И в такой нищете живет! Погодите-ка!
Не успел я охнуть, как врач вытащила мобильный, набрала номер и воскликнула:
– Татьяна Михайловна? Зоя Васильевна беспокоит. Да ничего, скриплю. Спасибо, он уже в институт поступил, нет, насмотрелся на мать, иностранные языки учить решил. Танечка, возьмешь одного моего больного? Очень надо! Понимаю, конечно, но крайняя необходимость. Это сын писателя Подушкина. Что ты! Хорошо! Ну спасибо.