– У меня рассеянный склероз, – сказала Лиз и снова улыбнулась. – Сообщаю на всякий случай, чтобы вы не думали, будто я разучиваю новый танец.
– Нет… Я знаю… Я…
Салли почувствовал себя идиотом. Лиз ввела пароль. Заставка на мониторе исчезла, открыв рабочий стол.
– Собрались шерстить Интернет на предмет информации о загробной жизни?
– Почему вы спрашиваете?
– На этом весь город помешался. Похоже, люди поверили в существование бесплатного номера один-восемьсот-небеса.
– Я пришел не за этим. – Салли полез в карман за сигаретами.
– В библиотеке не курят.
– Простите, забыл. – Он убрал сигареты.
– Вы были на собрании? – спросила Лиз.
– На каком?
– На том, в спортзале средней школы. Где выступали люди, которым звонят умершие родственники и друзья.
– Вы верите, что это правда? – осторожно спросил Салли.
– Не-а. Больно уж это странно. Тут что-то другое.
– Например?
– Не знаю. – Лиз водила мышью, следя за курсором на мониторе. – А было бы здорово, правда? Человек умер, но вы с ним можете поговорить.
– Наверное.
У Салли перед глазами снова встало лицо Жизели. Когда они встретились, ей было столько же, сколько этой девушке… Он помнил вечер четверга, когда вместе с ребятами ввалился в «Пиццерию Джузеппе» рядом с кампусом. Жизель работала там официанткой. На ней была фиолетовая облегающая форменная кофточка и черная юбка с запа`хом. Ее глаза излучали такую радость жизни, что Салли прямо тут же, не стесняясь однокурсников, попросил номер ее телефона. Жизель рассмеялась и заявила:
– Со студентами не встречаюсь.
Но потом, на обратной стороне поданного счета, он увидел цифры ее номера и приписку: «Для крутых делаю исключение».
– Теперь все работает, – сказала Лиз и зачем-то похлопала себя по бедрам.
– Спасибо.
– Не стоит благодарности.
– Вы во сколько закрываетесь?
– Сегодня и в четверг – в девять. В остальные дни – в шесть.
– Отлично.
– Если что-нибудь понадобится, крикните. Впрочем, если по библиотечным правилам, вы должны говорить здесь шепотом. – Последние слова она сама прошептала.
Салли улыбнулся. Лиз отправилась назад к своему столу. Он провожал ее взглядом, внутренне сжимаясь от вида ее хромающей походки и увечного юного тела.
– Салли, – запоздало представился он. – Меня зовут Салли Хардинг.
– Я знаю, – не оборачиваясь, ответила Лиз.
* * *Улегшись вечером того же дня в кровать, Кэтрин устремила взгляд в потолок, потом заплакала.
Уже несколько дней подряд она не ходила на работу, не разговаривала с верующими, которые продолжали собираться на лужайке перед ее домом. Кэтрин казалось, что ее использовали и предали. Нечто чудесное, открывшееся только ей, превратили в балаган. Она и сейчас видела бурлящую толпу в спортзале. Люди проходили мимо нее, торопясь к другим, тоже говорившим с небесами. Мэр был растерян. Он не знал, как успокоить этих охотников за чудесами. Напрасно он кричал в микрофон: «Прошу вас успокоиться! Мы обязательно устроим новое собрание! Вы будете оповещены!»
Но еще хуже было то, что творилось на улице. Яркий свет телевизионных прожекторов, красные огоньки видеокамер. Крики, слова молитв и песнопений, возбужденные разговоры. Собрание транслировалось через динамики. Люди хватали друг друга за руки и лацканы пальто, принимаясь обсуждать только что услышанное.
Больнее всего по Кэтрин ударили те шестеро признавшихся, что им тоже звонят с того света. Такого просто не могло быть. Наверное, они позавидовали ее разговорам с Дайаной и второпях состряпали собственные истории. Окажись среди них Элиас Роу, их было бы семеро, но владелец строительной фирмы как в воду канул. Наверное, стыдно стало за свое вранье, к тому же в стенах церкви. Кэтрин еще могла понять девчонку-подростка, сочинившую историю про подругу. Захотела прославиться. А уж когда тот хлыщ в костюме заговорил про делового партнера… Библию бы сначала почитали. Небеса поддерживают и признают только кровное родство. Должно быть, эти новоявленные «очевидцы» и в церковь-то не ходят.
Ее дыхание становилось все учащеннее. «Кэтрин, успокойся, – внушала она себе. – Вытри слезы. Думай о Дайане. Думай о Господе».
Кэтрин закрыла глаза. Ее грудь вздымалась и опускалась.
Потом ее телефон зазвонил.
* * *На следующее утро – это была среда – Тесс стояла перед зеркалом, держа в руках большую пластиковую заколку для волос. Ее кофточка была застегнута на все пуговицы, никакой помады на губах. Встреча с католическим епископом требовала скромности.
– Ну как, я пристойно выгляжу? – спросила она, войдя на кухню.
– Великолепно, – подтвердила Саманта.
Саманта теперь почти все время проводила в доме Тесс и оставалась дежурить у телефона, если хозяйке нужно было выйти. Рут стала звонить дочери чаще, и не только по пятницам. Тесс боялась пропустить хотя бы один звонок. Иногда такая привязанность к телефонному аппарату казалась ей глупой. Но стоило ей вновь услышать материнский голос, как все сомнения и тревоги отступали. Она получала очередной заряд благодати, врачевавший ее душевные раны.
– Тесс, не держи эту ношу на своих плечах, – сказала ей мать, позвонив на прошлой неделе.
– Мама, я действительно испытываю потребность рассказать об этом.
– Тогда что тебе мешает, дорогая? Расскажи всем.
– Я звонила отцу Кэрроллу.
– Хорошее начало…
– Мне было ужасно неловко перед ним. Я ведь очень давно перестала ходить в церковь.
– Но ты… не переставала общаться с Богом…
Слова матери изумили Тесс. Да, она всегда молилась перед сном и считала, что мать ничего об этом не знает.
– Мама, а как ты узнала?
– Я люблю тебя, моя дорогая девочка…
В дверь позвонили.
* * *Тесс и Саманта поздоровались с гостями: отцом Кэрроллом и епископом Бернардом Хиббингом из Гэйлордской католической епархии. У епископа было широкое лицо, он носил очки в тонкой оправе и большой нагрудный крест. В проеме двери Тесс заметила небольшую толпу, собравшуюся на противоположной стороне улицы, и поспешила закрыть дверь.
От кофе или чая гости вежливо отказались. Поскольку самым приличным местом в ее доме оставалась кухня, дальнейший разговор происходил там.
– С чего мне начать? – спросила несколько оробевшая Тесс.
– С самого начала, – предложил епископ Хиббинг. – Рассказывайте последовательно. Так вам будет проще.
В обязанности епископа входило расследовать все утверждения о чудесах и проявлять здоровый скептицизм, поскольку в большинстве случаев имело место обыкновенное стечение обстоятельств. Нередко люди преувеличивали значение случившегося. Если же, по мнению епископа, действительно происходило нечто чудесное, он был обязан немедленно сообщать об этом в Ватикан, и тогда дальнейшим расследованием занималась Конгрегация по делам святых.
Вначале Тесс коротко рассказала о болезни матери и о том, как тяжело она сама переживала потерю. Далее в хронологическом порядке перечислила все звонки и содержание разговоров. Епископ Хиббинг внимательно слушал, пытаясь отыскать какие-либо зацепки. Считает ли эта женщина себя избранной? Верит ли она, что явилась невольным инициатором звонков с небес? Если да, стоит сразу усомниться в истинности утверждений о чудесах. Настоящие чудеса крайне редко случаются у всех на глазах, а вот у псевдочудес свидетелей хоть отбавляй.
– Расскажите о вашем детстве, – попросил епископ. – Вы когда-нибудь слышали голоса?
– Нет.
– А до этих звонков у вас бывали видения или откровения?
– Нет. И я никогда не интересовалась подобными явлениями.
– Чем вы занимаетесь?
– Руковожу дневным центром.
– Для бедных?
– Там есть и бедные. Не все родители в состоянии платить, однако их дети в этом не виноваты. Может, с точки зрения бизнеса мы поступаем опрометчиво, но вы же знаете…
Она пожала плечами, считая объяснения лишними. Епископ делал пометки. Пока что сказанное Тесс не поколебало его скептицизма. Существовала разница между чудесами и паранормальными явлениями. Епископ был готов поверить в подлинность крови на статуе Девы Марии. И встреча святой Терезы Авильской с ангелом-копьеносцем тоже не вызывала у него сомнений. В обоих случаях имел место священный контакт. А разговор с призраками, да еще по телефону, выглядел не слишком правдоподобно. Однако события в Колдуотере приняли такие размеры, что Католическая церковь никак не могла оставаться в стороне. Потому епископ Хиббинг и приехал сюда. Его начальство ожидало быстрого отчета.
Если люди действительно уверовали в возможность говорить с небесами, как скоро они захотят услышать в трубке голос Господа Бога?
* * *Шел второй час их встречи.
– Скажите, а ваша мать, ведя с вами… беседы, говорила об Иисусе? – спросил епископ.
– Да.
– А о Небесном Отце?
– Очень часто.
– А о Божьем милосердии?
– Она говорила, что все мы будем прощены… Эти разговоры даже нельзя назвать беседами. Они очень коротки.
– Ваша мать говорила, как вам следует поступить с ее… посланиями?
– Да. Она говорила: «Расскажи всем», – ответила Тесс, поглядев на Саманту.
– То есть она просила вас рассказать всем?
– Да.
Епископ и отец Кэрролл переглянулись.
– Я могу взглянуть на ваш телефон?
Тесс показала ему аппарат и включила старый автоответчик, на котором был записан самый первый звонок матери. Епископ и священник прослушали запись раз десять. Затем Хиббинг пожелал увидеть фотографии ее матери. Тесс показала несколько снимков и газетную вырезку с некрологом. После этого гости стали прощаться.
– Спасибо, что нашли время для встречи с нами, – сказал ей епископ.
– Вы оказали мне большую честь. А что будет дальше? – спросила Тесс.
– Этого мы пока не знаем, – ответил отец Кэрролл. – Давайте молиться о том, чтобы Господь открыл нам свой замысел.
– Согласен с вами, – добавил епископ Хиббинг.
Оба улыбнулись Тесс.
Когда они выходили, на улице их уже поджидала целая стая тележурналистов.
* * *Жизнь полицейского участка изменилась до неузнаваемости. После собрания горожан здесь не умолкали телефоны. Звонили жители, которым надоели шумные сборища под окнами и чужие машины на их лужайках. Звонили приезжие, считая, что полиция должна исполнять функции справочного бюро. И конечно же, донимали корреспонденты газет и радио. Они просили Джека Селлерса прокомментировать заявление его бывшей жены или уговорить ее выступить в церкви либо на конференции, посвященной проблемам загробной жизни. Номер мобильного телефона Дорин нигде не значился, зато номера колдуотерской полиции найти было очень легко.
Когда Джека впервые спросили, звонил ли погибший сын и ему, он соврал, и теперь ему не оставалось ничего иного, кроме как придерживаться этой версии. Его дни превратились в бесконечные словесные сражения. Кого-то он убеждал разойтись, кому-то предлагал успокоиться или вообще уехать. Иногда ему становилось стыдно за свое вранье. К концу дня Джек бывал выжат до предела.
Он держался лишь за счет Робби. Голос сына – единственное, что составляло сейчас смысл его жизни. Сын звонил регулярно. Джек только сейчас понял, как ему все эти годы не хватало разговоров с сыном и каких трудов стоило носить в себе боль утраты. Звонки Робби врачевали сердце Джека, затягивали дыру, пробитую гибелью сына. На месте зияющей пробоины появлялись кровеносные сосуды и ткани.
– Сынок, твоя мама всем рассказала о твоих звонках, – сказал Джек, когда Робби в очередной раз позвонил ему.
– Я знаю, папа.
– Там собрался весь город.
– Да.
– Она правильно поступила?
– Бог хочет, чтобы люди знали…
– Знали – что?
– Что не надо бояться… Пап, когда я воевал, я очень боялся… Каждый день боялся за свою жизнь… боялся ее потерять… Но теперь я знаю.
– Что ты знаешь?
– Человек теряет свою жизнь из-за страха… постоянно, каждый день, каждый час… То, что мы отдаем страху, мы забираем у… веры.
От этих слов у Джека поползли мурашки. Страх. Вера. Где была его вера? Почему он испугался сделать то, что сделала Дорин, – встать и признаться? Неужели он так дрожал за свою репутацию?
– Робби…
– Да, папа.
– Ты ведь не перестанешь мне звонить? Скажи, что не перестанешь.
– Не бойся, папа… Конец – это вовсе не конец.
В трубке стало тихо. После звонков оттуда не бывало коротких гудков. «Конец – это вовсе не конец». По щекам Джека катились слезы, которые он и не думал вытирать. Слезы были частью чуда, и он хотел, чтобы оно оставалось с ним как можно дольше.
* * *Салли щелкнул клавишей мыши и поднял голову от монитора. У него устали глаза. Он опять сидел в библиотеке. Время двигалось к полудню. Отвезя Джулза в школу, он сразу же поехал сюда. Набрав в поисковой системе слова «контакт с потусторонним миром», Салли удивился обилию результатов. Оказалось, люди общались с покойниками на протяжении веков. Чаще всего это происходило во сне. Ясновидцы считали умерших «каналами», через которые мир духов отправлял живущим свои послания. Салли наткнулся на ролик с выпуском новостей Эй-би-си, откуда узнал о «феномене электронного голоса» и исследованиях в этом направлении, проводимых с помощью записи на пленку или так называемого ящика для призраков. Салли прочитал о шведском художнике, который жил полвека назад и увлекался записью птичьих голосов. Однажды, проигрывая запись, он услышал голос умершей жены.
Салли поспешно ушел с этого сайта.
Проведя за компьютером еще час, он зевнул и раскрыл свой желтый блокнот. В который раз перечитал записи, сделанные по горячим следам в спортзале. Семь человек заявили о получении звонков оттуда, но даже обилие материалов в Интернете не уменьшило скептицизма Салли насчет этой семерки. У него сохранялось подозрение, что звонки ненастоящие. Но если им звонили не с небес, тогда откуда? И кто?
Служба в военно-морской авиации приучила Салли собирать информацию и анализировать ее, выстраивая целостную картину. Помнится, на занятиях инструкторы постоянно твердили им о методичности и систематичности. Тогда это касалось карт, нарушений в работе самолета, разведки. Сейчас объектами исследований были люди. Зная имена и фамилии, Салли нашел адреса и номера телефонов. В этом ему очень помог библиотечный компьютер. Потом, уже в редакции «Газетт», он исподволь завел разговор с Роном Дженнингсом. Казалось бы, обыкновенная болтовня в обеденный перерыв, но, если умело ее направить, можно получить много информации частного характера. Все это Салли сгруппировал на одной странице своего блокнота. На другой у него значилось «Их связи» и стоял вопросительный знак.
Итак, существовала ли между этими людьми какая-либо степень родства? Нет. Дружеские отношения? Нет. Жили ли все они на одной улице? Тоже нет. Являлись ли прихожанами одной церкви? Нет. Имели ли общие деловые интересы? Нет. Возраст? Различный. Пол? Ответ очевиден. Их имена начинались с одинаковой буквы? Нет. Все ли они имели детей? Не все.
Практически против каждого вопроса у Салли стояло «нет».
Салли бесцельно чиркал ручкой на свободном куске листа. Они снова были одни в библиотеке: Лиз сидела за своим столом, с пуговками наушников в ушах. Поймав его взгляд, она улыбнулась и выразительно покачала головой в такт музыке, которую слушала.
Тилитилибомм! Тилитилибомм!
Это звонил мобильник Салли. Телефон ему выдали в редакции и просили не выключать. Замысел был понятен: Рон хотел его контролировать. А то вдруг Салли тратит драгоценное рабочее время на собственные дела? Впрочем, так оно и было.
– Алло, – сказал Салли, прикрывая микрофон рукой.
– Это Рон Дженнингс. Где вы сейчас?
– Заехал на заправку. Жду своей очереди. Какие-нибудь изменения?
– Я забыл включить в список еще одного клиента. Вы сегодня сумеете к нему заехать?
Салли еще не был и у тех троих, что значились в списке.
– И кто это?
– «Дэвидсон и сыновья».
– Похоронное бюро? – оторопел Салли.
– Вы их знаете?
– Пришлось познакомиться.
– Боже мой… ну конечно. Салли, прошу прощения.
Возникла напряженная пауза.
– Я к ним заеду, – наконец сказал Салли. – Просто как-то не думал, что они тоже подают рекламу.
– Из старейших наших клиентов. Когда будете у них, обратитесь к Хорасу.
– Вы про долговязого пожилого дядьку с бледным лицом?
– Про него.
Салли вздрогнул. Забирая урну, он надеялся, что видит этого человека в первый и последний раз.
– Договорились, Рон.
– Вы расценки знаете?
– У меня они с собой.
– Хорошо, если бы они взяли всю страницу.
– Постараюсь его раскачать.
– Извините, больше не могу говорить, – заторопился Дженнингс. – Меня в коридоре телевизионщик дожидается. Дурдом, иначе не скажешь.
Рон отключился. Салли потер лоб. Очередной телевизионщик? Опять будет «специальный выпуск»? Он представил себе рекламу похоронного бюро на весь газетный лист и снова поморщился.
– Эй! У нас запрещено пользоваться мобильниками.
Салли поднял голову. Лиз стояла возле его стола.
– Вы не забыли, что находитесь в библиотеке?
– Извините.
– Мне что, отобрать его у вас?
– Нет, мэм. Я его сейчас выключу.
– Обещаете?
– Обещаю.
– На этот раз мы вас простим.
– Премного благодарен.
– Но при одном условии.
– Говорите.
Лиз уселась, положила на стол свои детские ручки и принялась разглядывать пальцы.
– Я так и не услышал вашего условия, – напомнил ей Салли.
– Расскажите, что у вас случилось.
– У меня? – Салли отвернулся. – Когда?
– Не юлите. Я же библиотекарша. Наплывом читателей не избалована. Коротаю дни за чтением. Вы ведь здесь родились, и ваши родители по-прежнему живут в Колдуотере. Когда это произошло, было много разговоров. Я знаю: ваш самолет столкнулся с другим. Вас признали виновным и отправили в тюрьму.