К концу встречи я разошлась настолько, что сбегала наверх, притащила мои черные штаны и продемонстрировала, как работает «молния» на ширинке. Мужчины впечатлились.
В итоге к обеду я пришла в эйфорическое настроение и, устроившись на скамейке на заднем дворе, принялась зубрить, как именуются штифты, клещи и тиски на аризентском. Красивый язык! У нас так цветы не называются, как у них какая-нибудь кувалда. Солэорин! Прямо-таки имя для девушки или звезды, а не для пудовой фиговины на ручке.
Засмотревшись на пару ясеней в торце нашего дворика, подумала, как хорошо они стоят. На правильном таком расстоянии для гамака. Вот! Скоро лето – а если наладить производство гамаков? Ведь ничего сложного там нет – кусок прочной ткани, две палки с кучей дырок и несколько веревок. И все это в городе, где строят корабли! Как раз забава для парусных мастерских! А если к парусной основе пришивать бахрому и ситчик яркой расцветки сверху, так прелесть что выйдет! Ага, бегу записываю! Мм-м… а разве на парусных судах у матросов гамаков не было? Или там без палок-распорок? В общем, спрошу у Борадиса, он наверняка знает.
Не успела отойти от скамейки, как передо мной возник спрыгнувший с забора Лириад.
– Привет! Ты чего вчера на конюшню не пришла?
Гм-м… верховая езда у меня из головы после посещения мансарды вылетела напрочь. В то время, когда я должна была трюхать рысью по кругу на Звездочке, мы в мастерской мастерили пояс. А кстати, как средневековые дамы в этой конструкции садились в седла? Похоже, в мужское не сядешь ну никак. Или сядешь, но все отобьешь. Может, дамские седла и ведущие под уздцы лошадей леди грумы – это другой бок того же самого извращения?
– Не получилось, – улыбнулась я. О наших делах с кузнецом мы с К-2 решили не рассказывать никому.
– Ты сегодня вся светишься… – протянул шатен, глядя зелеными глазами из-под длинных ресниц. И впрямь на эльфа похож. Высокий, гибкий, красивый. А улыбка…
– Лириад, а зачем ты ко мне хотел той ночью в окно влезть?
– Ну-у… я нарвал цветов и собирался положить их тебе на подушку.
Ничего себе романтический жест!
– А если б я проснулась? – подозрительно поглядела на мнущегося парня.
– Позвал бы гулять! Ты ж деревенская, по деревьям лазаешь?
Я малость обалдела от предложенной культурной программы. Но вообще идея мне понравилась. С удовольствием посидела бы в хорошей компании на высокой крыше, посмотрела на залив и замок в лунном свете. Красиво, наверное… Может, предложить Лириаду? Или не так поймет? Или девушки тут такое вообще предлагать не должны? Ладно, потерплю.
Пока раздумывала о готических красотах, Лириад оказался близко, очень близко. А потом, не касаясь руками, наклонился к моему лицу и поцеловал. И только тогда, когда я почувствовала, как подгибаются колени, обнял. До чего же хорошо! И пахнет от него какой-то травой… действительно, эльф… а как целуется! Может, они все тут так целуются? И все остальное тоже? Потому отказы и не приняты? Я покорно прислонилась спиной к стволу ближайшего ясеня, мне было потрясающе хорошо, так не хотелось прерывать этот поцелуй… Он отстранился сам. Посмотрел в мои затуманенные глаза, улыбнулся:
– Ну что, пойдешь со мной гулять ночью?
– Не могу, – с сожалением выдохнула я. – Сегодня мне на окно поставят решетку. Теперь не выйдешь, а через дверь – дядя услышит.
Говорить, что ключ от замка той решетки у меня будет, не стала. А то догуляюсь с таким… и очень быстро.
– А если я заберусь в другое окно, откроешь мне дверь?
Во дает! Прям постановка «Фауста». И я в роли этой, как ее, Гретхен. Причем как я ее хорошо сейчас понимаю! Вот он – живой соблазн с зелеными глазами!
– А зачем? Где мы будем гулять в комнате? – состроила я дурочку.
– Ну, посидим, поговорим.
– Знаешь, дядя спит очень чутко…
– Иримэ-э-э! – раздалось из недр дома.
– Вот, видишь, – развела я руками. И откликнулась: – Иду-у!
– Постой секунду! Сейчас пойдешь… – Он опять нагнулся к моему лицу.
Да что ж это такое? – ноги подгибаются!
– Лириад! Хватит! Остановись!
– Не хочу…
Я, выскользнув из-под руки парня, побежала к дому. Вот напасть!
Вторую половину дня мы сидели с К-2 на диване в кабинете и беседовали об абстрактных материях. Я наконец-то набрала словарный запас достаточный, чтобы рассуждать, пусть коряво и неуклюже, об энергии и пространстве, математике и химии, бесконечном и малом. Пока мы вырабатывали общий язык, я пыталась перевести на аризентский самые простые формулы, вроде расчета частоты колебаний математического маятника или скорости свободного падения в зависимости от высоты. Нам с К-2 доставляло удовольствие разбираться с единицами измерений и простейшими формулами, привычными обозначениями физических величин и коэффициентов. К-2 быстро соображал, был въедлив и бесконечно любопытен. А со мной он не знал, за что хвататься – я знала так много необычного, и все о разном.
Оставшись вечером одна, села у зарешеченного окна и задумалась. Выходит, моя судьба зависит от совершенно незнакомого мне человека. В Москве уже начало июля. Если брат Арвиса вернется до сентября и меня срикошетит назад в мой мир, то я продолжу учебу без помех. А если он возвратится, скажем, в следующем апреле и меня все равно перебросит во чрево родного мусоропровода? Тогда как я буду объясняться в учебной части? Вот приду и скажу начальнику курса: «Николай Борисович! Так вышло, что я занималась почти год миссионерской деятельностью в Аризенте, объясняя им устройство галактики и организовывая производство мясорубок… скажите, как мне оформить академический отпуск, чтобы восстановиться с потерей одного года?» Ведь спорить могу, отчислят уже к октябрю, а буду восстанавливаться – переведут с бюджетного отделения на платное. А где я такие деньги возьму?
Вот как узнать, останусь ли я в этом мире? Неужели надо, как мать маэллтов – Лиэра, родить двойню, чтобы привязать себя к нему? Вот кошмар… а если не поможет? Родишь – и унесет? Дети – тут, сама – там? Ничего хуже и быть не может… Нет, с малышами надо подождать, пока не прояснится место жительства. То бишь, в каком мире останусь… Да и рожать зачем-то – не дело. Дети должны появляться тогда, когда двое любят друг друга.
Вообще о чем это я? Какие, на фиг, дети? Совсем обалдела с этими поцелуями…
Интересно, если спросить у Арвиса о том, когда тот ждет брата назад – ответит?
Вздохнув, зажгла две свечи в подсвечнике и села повторять сегодняшний урок.
Две следующие недели стояла тишь да гладь. Весенняя погода радовала солнцем и теплом, в вышине кружили вернувшиеся с юга ласточки, моя клумба густо щетинилась укропом и чем-то еще. Я так увлеклась непривычным для горожанки процессом посева, что забыла разметить, куда чего насыпала. Ничего, вырастет – понюхаю – узнаю.
От Сийрэйи – экономки К-2 – пришло письмо, что ее мать по-прежнему больна и за ней еще нужен уход. Корэнус отписал, что пока справляется, и выразил надежду на скорое выздоровление матушки уважаемой домоправительницы. Обо мне, посовещавшись, сообщать мы не стали – возникло подозрение, что при известии о появившейся в профессорском доме симпатичной молодой особе Сийрэйя примчится наводить порядок немедленно невзирая ни на что. А зачем нам такое? Нам и так хорошо. Вот устроились на травке, едим шашлык с первыми маленькими огурчиками и говорим о паровой машине. Хорошо сидим!
Борадис расширил мастерские, начав производить новые замки, модифицированные оконные шпингалеты, карабины и медные краны для богатых домов, в которых были трубопроводы. А еще я рассказала о поворачивающихся дверных комнатных ручках с выскакивающим язычком, сообразив, какой механизм скрывается внутри. Из богатых домов, обитатели которых, очевидно, опасались сквозняков и имели кучу лишних денег, тут же посыпались заказы на вычурные конструкции с ручками в виде львиных голов, русалок и разнообразной растительности с неизбежными гербами.
Тачки и первый тяжеленный велосипед были в стадии финальной доводки. Мы предвкушали триумф. Саморезы и болты тоже были в работе, как и первый примитивный станок по обработке металла, работавший на ножном приводе. Жаль, что сконструировать швейную машинку мне было не по силам…
Кроме того, брат одной из невесток Борадиса оказался ткачом и вообще золотой головой и мастером на все руки. Мы подписали с ним договор на тех же условиях – пятьдесят на пятьдесят. И теперь он бойко торговал гамаками разнообразных расцветок и фасонов, солнечными зонтами, сачками и противомоскитными сетками. Я пыталась вспомнить все, что слышала и читала о печати рисунка на тканях. Вроде там какие-то валики? Несколько штук, крутятся синхронно и каждый красит в свой цвет? Надо поэкспериментировать… Не будут красить, переделаем конструкцию в гладильную машину!
Когда на второй месяц сияющий как новенький медный сит Борадис принес не кошель, а куль, в котором оказалось больше двухсот золотых, я зачесала в затылке – если так дальше пойдет, что мне делать с такой прорвой денег? Купить целую улицу и парусник в придачу? Арвису нос утереть?
Когда на второй месяц сияющий как новенький медный сит Борадис принес не кошель, а куль, в котором оказалось больше двухсот золотых, я зачесала в затылке – если так дальше пойдет, что мне делать с такой прорвой денег? Купить целую улицу и парусник в придачу? Арвису нос утереть?
А еще, стоило мне выйти на задний двор с лейкой или книжкой, как откуда-то, словно из-под земли, возникал Лириад. Целовался он бесподобно, у меня от него в самом прямом смысле слова подкашивались ноги. Да и с руками он знал, что делать, чтобы девушка не заскучала. Он все настойчивее звал меня на ночную прогулку, а я все нерешительнее отбивалась. Он не спешил, а просто с каждым разом заходил чуть-чуть дальше… и останавливался, как только чувствовал мое сопротивление. Хотя, стоило ему исчезнуть из поля зрения, и я успокаивалась. Странно как-то.
Сирус вернулся из дома, куда уезжал помогать, и тоже стал заскакивать к нам. С ним мне нравилось болтать – хотя делать это надо было осторожно: показывать мое полное незнание сельского быта и географии страны не хотелось. Я умело лавировала, хлопая глазами, ахая и ойкая, подбивая его рассказывать о его поместье, его соседнем городке Ивиассе и так далее.
Как-то мне приснился Арвис. Я лежала на зеленом лугу, разглядывая цветы, а он шел по тропинке ко мне. Я разозлилась – ведь поклялся же больше не лезть! А потом сообразила, что это – самый обыкновенный сон. И утром он забылся и растаял клочком тумана, как обычно забываются сны.
Глава 13
Сегодня я попросила Сируса проводить меня на пристань. Мне хотелось как следует рассмотреть корабли – может быть, вблизи, сравнив их с тем, что видела в фильмах и читала в книгах, соображу, чего еще можно сделать несложного и полезного. Да и вообще я мечтала побывать наконец на морском берегу – я ж туда так и не дошла, только смотрела и смотрела с холма на расстилающуюся до горизонта серебристую гладь с мазками белых парусов на ней.
Пошли утром, после завтрака. Лириада не было – иногда он куда-то исчезал на целые дни. Я не спрашивала куда и зачем. Конечно, любопытно было… но если начать задавать вопросы ему, то и самой придется отвечать на встречные. А я пока их успешно избегала. Для всех посторонних молчаливая Иримэ оставалась простоватой профессорской племянницей из темной глубинки, которая помогает дяде по хозяйству, а он по доброте и чудачеству с ней занимается.
По пути я рассматривала здания – устройство водостоков и флюгеры, затейливые освинцованные переплеты окон с витражными вставками и фигурные козырьки. Чем ниже мы спускались с холма, тем беднее становились дома. Наконец широкая улица привела нас к большой площади, на которой стояли шум, крик и гам – тут торговали свежей рыбой. Все, что вылавливали с утра, к вечеру оказывалось здесь. Я заморгала глазами, разглядывая шевелящих усами в ведрах гигантских ракообразных. Омары? Раки? Для первых тут вроде холодновато. Для вторых – великоваты. Стоит узнать, сколько стоят, и купить на обратном пути. Вкусно! Кстати, намедни мы обсуждали открытие на пробу небольшого ресторана в верхней части города – я знала по памяти довольно большое количество оригинальных рецептов и не спеша экспериментировала с местными продуктами. Получалось отнюдь не все. Например, все мои попытки изготовить аналог майонеза из растительного масла, яичных желтков, горчицы, соли, сахара и приправ пока заканчивались тем, что я хлопала глазами на расслоившуюся на масло и все остальное баланду в миске. Да и вкус выходил каким-то неправильным.
От площади к порту вела большая улица с незатейливым названием Корабельная, по которой одна за другой в обоих направлениях непрерывным потоком текли повозки, подводы и кареты. Тротуаров как таковых в Риоллее не водилось, что добавляло нервотрепки. Пройдя метров сто, я поняла, что мне надоело уворачиваться от копыт и колес, и потянула Сируса в боковой переулок. Не одна же улица ведет вниз?
Не одна. Но ясно, почему район не популярен для прогулок. Кучи мусора, облезлые, источенные сыростью и плесенью стены домов, тяжелый запах, хлюпающая грязь под ногами и шмыгающие крысы. Услышав за углом громкий топот и пьяную песню, Сирус потянул меня в полутемный угол, прижал к стене и держал, прикрыв плащом, пока компания поддатых матросов не прошла мимо. Нас они не заметили. На каком языке они между собой изъяснялись – я так и не поняла.
А вот на пристани мне понравилось. Первое ощущение – много света, простора и потрясающе свежий влажный ветер. Скрип досок и снастей, крики чаек, возгласы тянущих снасти или занятых погрузкой-разгрузкой моряков. Здорово! Даже лучше, чем я могла себе представить! А какие корабли!
Впрочем, когда я заглянула под причал, чтобы оценить глубину у берега, и узрела там пару плавающих пустых бутылей и дохлую крысу между ними, эйфория поутихла. Нет, тут я купаться не стану. Кстати, а здесь вообще плавают? А то могу еще и инструктором по плаванию поработать. Ага, в красном купальнике!
За причалами виднелся длинный ряд сколоченных из жердей и досок прилавков. А тут чем торгуют? Оказалось – разной фигней. То есть предметами первой необходимости вроде рубах и портков, напоминавших о формулировке теоремы Пифагора, где говорится про штаны – во все стороны равны. Предлагаемый провиант – соленые сухари и почти черные полосы чего-то копченого – у меня тоже аппетита не вызвал. Непонятные бурые водоросли, обладавшие целительными свойствами против неизвестной мне болезни, также не заинтересовали. А вот рядом с прилавком с морскими раковинами я зависла: была у меня еще в Москве слабость – раковины и кораллы я могла разглядывать часами. Закончилось тем, что за медяк купила себе витое перламутровое чудо с розовой сердцевиной.
– Красивая. Но зря ты показала, что деньги с собой носишь, – покачал головой Сирус.
Как он был прав, я поняла на обратном пути, когда якобы случайный прохожий резко дернул меня за руку, а потом сильным толчком дослал в щель ближайшего переулка. И тут же еще двое спрыгнули сверху, отрезая путь назад, на улицу. Сирус рванулся за мной, напоролся на мощный пинок в живот от одного из грабителей и свалился у стены дома.
Кошелек у меня отняли сразу. Я особо и не сопротивлялась – а что тут сделаешь? Да и лица мужиков – заросшие, злобные – не допускали и мысли о возможности диалога. Но надежда, что теперь меня и Сируса оставят в покое, растаяла как дым, когда черноволосый главарь рванул вверх мою юбку и оторопело уставился на металлические полосы поперек живота поверх мужских портков.
– А это что за хрень?
– Да тащи девку с собой, там разберемся! – отозвался кто-то из-за моей спины.
Вот на это я не рассчитывала никак. Ведь разберутся. И живой после не оставят. Идти с ними нельзя. А вырваться – нереально. Что, заныть: «Я больна-а… Вот одели, чтоб никого не заразила!» А поверят? Вряд ли. Оставим это на потом. А сейчас… вдохнула и завизжала так, что наверху шарахнулась и взлетела стая голубей. А потом завопила: «Пожар! Пожар!»
Разбойники остолбенели. Я рванула к выходу из переулка – и была поймана за подол и шмякнута о стенку.
– Хорошая попытка, киска.
Никто, ни один прохожий не бросился тушить пожар. И никто не прибежал меня спасать… хотя… один появился. Посмотрела на возникшую в жерле переулка фигуру с мечом в руке и, захохотав, начала сползать по стенке. Нет, ну надо же!
Главарь обернулся слишком поздно, когда алый от крови конец клинка уже высунулся у него из живота. Глаза бандита закатились, остекленели, и здоровый мужик снопом повалился мордой в грязь. Двое других, глянув на Арвиса, кинулись прочь.
Тот вытер меч об одежду упавшего и протянул мне руку.
– Вставай, пойдем отсюда.
– Сирус, его ударили сильно. Что с ним?
– Выходи на улицу, стой на углу, у меня на виду. Я посмотрю, что с твоим Сирусом. И просил ведь я тебя не лезть, куда не надо!
Я, пошатываясь, побрела к свету и людским голосам. Оглянулась – Арвис помогал подняться держащемуся за живот блондину. Лицо Сируса было зеленым. Он сделал два шага и согнулся в рвотном спазме. М-да, погуляли. Сирусу, похоже, крепко досталось. И кошелька было жаль, а еще жальче – оставшейся лежать в грязи переулка растоптанной раковины. А если бы не Арвис, все могло обернуться еще хуже.
Сирус, все еще фисташкового оттенка, появился минут через пять. Один. Арвис исчез. Неудобно-то как, ведь даже спасибо ему не сказала.
Домой мы возвращались напрямик, не заходя на рыбную площадь. Топали в гору, насколько могли быстро, почти не разговаривая. Я чувствовала себя малость оглушенной – нападение, потеря кошелька… и труп в финале. Натуральный. В луже крови. У моих ног. Посмотрела вниз, на бежевую юбку. Да, брызги попали и туда. Жуть. Не хочу я такого реализма!