— Уходи, иначе мне придется убить тебя!
И хотя он произнес эти слова с сильным акцентом, сказаны они были на языке Империи — на том самом, на котором Маггот не раз обращался к нему, но не получал ответа. Почему же Эррен притворялся, будто не знает этого языка? Зачем ему это было нужно?
— Мы были друзьями! — крикнул в ответ Маггот. Он был очень сердит, и больше всего ему хотелось схватить Эррена за горло и сдавить изо всех сил.
— Легендарный Бриллиант здесь. Как только заполучу его, я…
Маггот взревел, прыгнув к пирамиде, схватился за верхний край каменного блока и подтянулся. Через секунду он уже стоял на нем и тянулся к следующему уступу. У него не было никакого плана — он знал только, что ему нужно опередить Эррена и первым оказаться на вершине. Второй уступ покорился ему так же легко, как первый, хотя, чтобы дотянуться до его кромки, Магготу пришлось подпрыгнуть. Едва коснувшись коленями горизонтальной поверхности, Маггот не теряя времени вскочил и бросился на штурм третьего уступа.
Эррену, который бежал по лестнице, подниматься было значительно удобнее. Он продвигался к вершине достаточно быстро, хотя, то и дело оглядываясь на Маггота, часто оступался и один раз даже упал. Поднявшись, Эррен бросился вперед, но вскоре снова остановился и, поглядев на Маггота поверх головы или плеча одной из каменных фигур, охранявших лестницу, крикнул что-то на непонятном языке.
Маггот не ответил. Когда он добрался до пятого уступа, его руки и плечи так устали, что он решил сменить тактику. Обогнув ближайшую грань пирамиды, он перемахнул через вереницу каменных статуй и во всю прыть помчался вверх по другой лестнице. Сначала он прыгал через три ступеньки, но после того, как раненая нога пару раз едва не подвела его, Маггот стал двигаться осторожнее. Теперь он прыгал только через две ступеньки, но взятого им темпа было достаточно, чтобы оказаться на верхней площадке раньше Эррена. И когда тот вступил на нее, Маггот схватил его за запястье правой руки и ударил ею о небольшой каменный алтарь, стоявший в центре площадки. Эррен выронил меч, который со звоном упал на мраморные плиты, однако уже в следующую секунду пришел в себя и, обхватив Маггота поперек туловища, повалил наземь. Не выпуская друг друга, оба покатились по площадке и, достигнув края, свалились вниз.
В воздухе они несколько раз перевернулись. Когда их сплетенные тела ударились о выступ пирамиды, сверху оказался Эррен, и Маггот, громко вскрикнув от боли, невольно ослабил хватку. Эррен тотчас вырвался и бросился к лестнице, намереваясь вернуться на площадку, но Маггот успел поймать его за ногу и опрокинуть. Сам Маггот все еще был оглушен падением, к тому же сильно ушиб локоть и почти не владел рукой, поэтому невольно замешкался с броском и не успел схватить Эррена снова. Тем временем его противник, прокатившись по уступу, ударился обо что-то головой и застонал, но удар, видно, был не таким сильным, чтобы потерять сознание. Через секунду Эррен уже сидел, зажимая рукой рану на виске. Но когда он повернулся к Магготу, его глаза неожиданно расширились от ужаса, а сам он сделал движение к краю уступа, словно собирался спрыгнуть.
Маггот поднялся и, прижимая здоровой рукой ушибленный локоть, свирепо оскалился. Боль в руке быстро успокаивалась, и он шагнул к своему противнику, но Эррен вдруг заторопился. Неловко отталкиваясь руками, он сполз с уступа и исчез за его краем. Когда Маггот подбежал к тому месту, где только что был его враг, он увидел, что Эррен продолжает в панике прыгать с уступа на уступ. Вот он достиг основания пирамиды и, бросив наверх последний полубезумный взгляд, со всех ног устремился под прикрытие деревьев.
Маггот слишком устал, чтобы преследовать Эррена. Вместо этого он решил вернуться на площадку и подобрать меч, оброненный врагом. Но, поворачиваясь к лестнице, он наполовину увидел, наполовину почувствовал какую-то новую грозную опасность и успел рвануться в сторону. И все же он действовал недостаточно быстро. В следующее мгновение сильный удар обрушился на Маггота сверху, с размаху швырнув его на каменную плиту. Сначала он решил, что это снова кугуар, и, извернувшись на лету, выставил руки, готовясь защищаться.
Но это оказался не кугуар. Над ним на уступе пирамиды сидела крупная троллиха с невероятно длинными, костлявыми ручищами.
7.Маггот ухмыльнулся. Наконец-то ему повезло.
Троллиха была примерно одного с ним возраста. Выступающие надбровные дуги, глубоко посаженные глаза и сильно скошенный назад лоб придавали ее лицу выражение свирепой хитрости и проницательности. Ростом она была, должно быть, около восьми футов, хотя пока сидела на корточках, определить точно было невозможно. Плечи у нее были широкими, а живот круглым, как арбуз, что по тролличьим стандартам считалось верхом совершенства. Толстая, словно дубленая, кожа троллихи была почти безволосой и имела очень приятный оттенок темного сланца. В руке троллиха держала внушительных размеров камень, который она как раз собиралась обрушить Магготу на голову.
Маггот проворно отскочил и высунул язык, словно съел что-то очень гадкое. У троллей это означало «нет», однако на случай, если она вдруг не поняла, он крикнул:
— Не бей меня, я — друг!
Глаза троллихи широко открылись. Отпрыгнув назад, она подбросила камень высоко в воздух.
— Разговаривает! — проверещала она.
— Конечно, я разговариваю, — рассмеялся Маггот и пригнулся. Камень упал у самых его ног, и острые осколки разлетелись во все стороны.
— Аа-гхм! — Троллиха отступила еще дальше, за одно из ребер пирамиды, и перебралась на один уступ вверх. Остановившись там, она вытянула шею и посмотрела на Маггота с таким видом, словно он мог вот-вот растаять в воздухе.
Маггот сел и причмокнул губами.
— У тебя есть чем-нибудь закусить? — спросил он. Это было традиционное приветствие для тех случаев, когда встречались два незнакомых тролля. Вообще-то, по правилам этикета троллиха должна была задать этот вопрос первой, поскольку Маггот как-никак находился на ее территории, но он был слишком голоден, чтобы ждать.
Брови троллихи некоторое время шевелились, изгибаясь в разных направлениях, словно змея, попавшая в когти орлу. Наконец она высунула язык и, отрицательно покачав головой, запрыгала прочь на трех конечностях. Четвертой она лупила себя по крупной, лысой голове.
— Эй, погоди! — крикнул ей вслед Маггот и бросился вдогонку, однако когда он обогнул ребро пирамиды, троллиха уже исчезла. Далеко внизу, у подножия, темнел длинный прямоугольник бассейна, похожий с высоты просто на глубокую яму. У дальнего его конца Маггот разглядел темную фигуру мохнатого чудовища с длинными когтями, которое как раз поднялось на задние лапы, чтобы сорвать с дерева несколько веток. Вокруг как ни в чем не бывало паслись олени, но троллихи нигде не было видно.
Однако спустившись на один уступ ниже, Маггот заметил в стене круглое отверстие. Приблизившись, он обнаружил довольно широкий пролом, который вел куда-то в глубь рукотворной горы. Пока Маггот раздумывал, в темноте подземного хода сверкнули два желто-оранжевых глаза овальной формы.
Маггот поспешно опустился на корточки и, подавшись вперед, оперся на руки в знак того, что он не замышляет ничего дурного.
— Привет, — сказал он и вежливо постучал по подбородку кончиками пальцев. — Меня зовут Маггот, Личинка-Маггот. Я из клана Глубоких Пещер.
И это была почти правда. Из-за свойственной троллям нетерпимости к людям, даже к младенцам, его приемная мать Уинди была вынуждена чуть ли не каждый год переходить из клана в клан, поэтому в детстве у Маггота не было своего племени. Это было достаточно необычно, поскольку до достижения совершеннолетия тролли странствовали всего один-два сезона. Но Магготу и его матери приходилось скитаться постоянно, и, куда бы они ни попали, всюду их называли «эта спятившая троллиха из клана Глубоких Пещер и ее зверек».
Понемногу троллиха преодолела робость и подошла так близко к выходу из своей норы, что Маггот сумел разглядеть ее лицо. Вот она любопытно принюхалась, и ее крупные ноздри сначала затрепетали, широко раскрывшись, потом вдруг резко захлопнулись, словно троллиха не могла поверить тому, о чем говорило ей обоняние. Откинувшись назад, она несколько раз хлопнула себя по лицу сразу обеими ладонями, потом снова наклонилась, чтобы получше рассмотреть Маггота.
— Привет, — повторил он.
— Уходи!
— Как тебя зовут?
Троллиха сделала еще один крохотный шажок вперед и уселась.
— Холли.
— Привет, Холли. — Маггот тоже сел на пятки и уперся руками в колени. Тролли, как правило, соображали не слишком быстро, но он мог поладить почти с любым. Главный секрет заключался в том, чтобы не торопить тролля, который думает.
— Уходи!
— Как тебя зовут?
Троллиха сделала еще один крохотный шажок вперед и уселась.
— Холли.
— Привет, Холли. — Маггот тоже сел на пятки и уперся руками в колени. Тролли, как правило, соображали не слишком быстро, но он мог поладить почти с любым. Главный секрет заключался в том, чтобы не торопить тролля, который думает.
Холли снова принюхалась и озадаченно приподняла брови.
— Ну?… — проговорил он.
— Тебя зовут Маггот? Личинка-Маггот?
— Старый Крестоцвет, муж Уинди, прозвал меня так, потому что я был маленьким, белым и корчился от голода, когда тролли нашли меня рядом с мертвым телом.
— Хи-и-и! — воскликнула Холли, покачиваясь от удовольствия.
— Уинди из клана Глубоких Пещер, который обитает в нескольких ночах пути к северу отсюда, стала моей приемной матерью. Это она нашла меня, когда я был несмышленым младенцем, и вырастила как собственного сына.
Холли фыркнула.
— Иногда я слышу вещи, которых на самом деле нет. Я слышу голоса других троллей, которые эхом отражаются от скал вокруг долины. Сегодня, когда я услышала тревожный сигнал, — тут Холли постучала себя по груди, повторив сигнал Маггота, — я решила: мне опять почудилось. Но это был ты.
— Да, это был я.
— Когда я услышала твой стук, я послала тебе приветствие. — Холли выбила по своей груди еще один ритмический узор. — Но ты не ответил. Почему?
— Я просто не знал, что это ты, Холли. Я плохо расслышал твое приветствие. Мне даже показалось, что это мое собственное предупреждение вернулось ко мне. Прости. Мои мысли были слишком заняты человеком, которого я преследовал.
— Тем, другим человеком?
В подземных туннелях есть места, когда ты сворачиваешь за угол и вдруг оказываешься в полной, абсолютной темноте. Тролли считают, что темнота благотворно сказывается на умственных способностях живых существ. Люди, напротив, уверены в том, что только на свету человек может соображать как следует, хотя во многих людских языках существует глагол «осенять», который как раз происходит от слова «сень» или «тень». Такой же глагол есть, разумеется, и во всех тролличьих наречиях. Как бы там ни было, Маггота в это мгновение именно осенило: внезапно он понял, в чем дело. Он опять забыл, кто он такой! Холли видела в нем только человека, тогда как другие тролли — те, с которыми он вырос — в конце концов стали принимать его за тролля, за члена клана, хотя он и был совершенно не похож на них. Другое дело — Холли. Она просто не могла разглядеть в нем тролля. Перед ней был человек — и точка!
— Да, я думал о другом человеке, — спокойно подтвердил он. — Я должен его поймать, и мне нужна помощь. Где остальные тролли из твоего клана? Если ты отведешь меня к Первому, я объясню, в чем дело, и он назначит голосование.
— Здесь нет больше никаких троллей, — ответила Холли и захихикала.
— Что-о?…
— Здесь нет больше троллей, кроме Холли. Я здесь одна. — Она прикоснулась к векам кончиками пальцев, потом принялась шлепать себя по щекам, качая при этом головой. — Нет троллей, кроме Холли, нет троллей, кроме Холли… — бормотала она. — Нет никаких троллей, кроме глупой, сумасшедшей Холли, которая видит и слышит вещи, которых нет! О, бедная, бедная, одинокая Холли!..
— Почему ты не вернулась в свой клан? — спросил Маггот.
— Вот уже много, много зим Холли сама себе и клан, и Первый. Я клан из одного тролля, понимаешь?
— Что же случилось с остальными?
Холли состроила кислую гримасу и несколько раз подряд высунула язык.
— Я не знаю. Мы принадлежали к клану Пегих Горцев, но под конец нас осталось всего девятеро. В лето, которое было до поза-поза-позапрошлой зимы…
— Четыре зимы назад, — подсказал Маггот. Все, что тролличьи кланы делали сообща, решалось голосованием, требовавшим точного подсчета голосов, поэтому все тролли очень любили считать.
— Ты умеешь складывать? — недоверчиво спросила Холли, и ее голос сразу утратил нарочитую медлительность и размеренность, к которым тролли прибегали в разговоре с кем-то, чьи умственные способности оставляли желать лучшего. Несколько мгновений она искоса разглядывала его, потом снова покачала головой. — Я не знала, умеешь ли ты считать, пока ты не заговорил о…
— Прежде чем уйти, я принадлежал к клану Глубоких Пещер, — сказал Маггот. В определенном возрасте большинство троллей отправлялись в странствие на год или на два, обходя соседние кланы в поисках пары. Маггот умолчал только о том, что он-то отправился в странствие в поисках людей.
— Откуда мне было знать, что ты умеешь считать? — задумчиво, словно обращаясь к самой себе, проговорила Холли. — Но раз так, тогда… тогда ты должен понимать! В лето, которое было четыре зимы назад, я и моя подруга Миртль покинули клан и отправились странствовать в поисках пары. В нашем клане все мужчины были уже женатыми и к тому же большинство из них слишком старые.
Маггот хрюкнул и постучал по земле костяшками пальцев в знак того, что понимает.
— А что было потом?
Прежде чем ответить, Холли некоторое время раскачивалась из стороны в сторону, посасывая кончики своих узловатых пальцев. Наконец она сказала:
— Мы никого не нашли. Не знаю, как там у вас на севере, но здесь люди с каждым годом проникают в горы все глубже. Они обживают их, ходят по ним, прокладывают свои тропы и дороги… Мы с Миртль видели много человеческих следов, но не нашли следов троллей.
— То же самое происходит и в тех краях, откуда я пришел. Люди, они повсюду… А кроме того, они разносят болезни: кашлем, к примеру, можно заразиться только от человека.
— Да, все было именно так, как ты говоришь. Нас ждали трудные времена. Мы не могли питаться падалью, потому что стервятники нас все время опережали. Трудно было найти еду — труднее даже, чем сейчас, и поэтому однажды ночью Миртль задержалась на открытом месте дольше, чем следовало. Я во всяком случае думаю, что причина была именно в этом, хотя кто знает?… Как бы там ни было, перед рассветом Миртль не пришла ко входу в пещеру, где мы прятались от дневного света. Потом я много, много ночей искала ее, вынюхивала следы, но ничего не нашла. Миртль исчезла, испарилась, словно ее никогда не было. А когда я вернулась домой, чтобы позвать на помощь других, то обнаружила, что наш клан Пегих тоже исчез. Даже запаха не осталось — ничего, что помогло бы понять, куда они ушли и почему…
Последние слова Холли произнесла совсем печально, по-прежнему раскачиваясь из стороны в сторону и раздувая ноздри.
Маггот снова заворчал.
— Это похуже, чем солнечный свет. Грустно слышать твою историю.
— С тех пор Холли живет одна в этих человеческих пещерах, — закончила троллиха.
— Значит, ты здесь уже довольно давно?
— Примерно с середины той зимы, когда я искала свой клан. Впрочем, здесь совсем не так плохо, как может показаться на первый взгляд. Видишь Большого Вонючку? — Она показала толстым пальцем в сторону мохнатого гиганта, продолжавшего упоенно обрывать листву с деревьев.
— Да, — кивнул Маггот. «Большой Вонючка» — очень подходяще для такого зверя.
— Он меня почти не беспокоит. Зато когда с гор спускаются саблезубые или волки и начинают охотиться на оленей, Вонючка их прогоняет. А я доедаю то, что после них осталось. Иногда он убивает тигра или волка, просто разрывает их на части своими когтями, если они подходят слишком близко, их я тоже съедаю. Позапрошлой зимой я съела четырех волков, а прошлым летом — саблезубого. А три месяца назад мне достался почти целый олень — это было после того, как Большой Вонючка прогнал…
— Послушай, Холли, — негромко перебил Маггот. — Мне нужна помощь. У тебя ведь есть сокровища? Ну, разные человеческие вещи, которые ты собрала здесь?
Холли подозрительно уставилась на него. Тролли очень любили хранить людские вещи, пересчитывали их снова и снова, хвастались перед соплеменниками.
— Какие именно? — уточнила она.
— Блестящие и острые вещи. Большие железные зубы, которые можно держать в руке. Маленькие железные когти на концах деревянных палочек, которые можно метать очень далеко. — Тут он подумал, что должен привести какую-то вескую причину, чтобы заставить Холли расстаться со своими драгоценностями. — С их помощью я смогу добыть свежее мясо, понимаешь? Много свежего мяса!
Холли выпрямилась и с вожделением потерла округлое брюшко.
— Я не ела свежего мяса с прошлого новолуния, — сказала она мечтательно, но ее воодушевление сразу погасло. — Но у меня нет никаких сокровищ.
Маггот вздохнул. Похоже, его надеждам не суждено сбыться.
Холли наклонилась вперед и, с шумом втянув ноздрями воздух, пристально посмотрела на его исцарапанные плечи.
— А кто пытался есть тебя? — спросила она.