Вот почему я ворочалась с боку на бок, курила одну сигарету за другой, так что начало саднить горло. Сон перестал быть моим убежищем — его прочно оккупировал Феликс в плавках, заставляющий меня танцевать сальсу в ночном клубе. Он не отступится, пока я не сдамся. Мне необходимо сбежать, выбить у него почву из-под ног, успокоить и одновременно избавиться от него. Оставаться дома нельзя.
Уехать, свалить из Парижа насовсем — единственно возможное решение. Отыскать затерянный уголок, куда он за мной не последует.
Вылазка в мир живых стала неизбежной: мои шкафы и холодильник безнадежно опустели. Я нашла в них только пачки просроченного печенья — Кларины полдники — да пивные бутылки Колена. Одну из них я достала, долго вертела в руках, пока не решилась открыть. Я вдыхала аромат, словно это было драгоценное марочное вино. Потом сделала глоток, и тут нахлынули воспоминания.
У нашего первого поцелуя был вкус пива. Сколько раз мы над этим смеялись? В двадцать лет мы не страдали избытком романтизма. Колен пил только темное пиво, что хорошего в светленьком, говорил он, как бы намекая на то, что я блондинка, и словно недоумевал, чем я его привлекла, за что неизменно получал по шапке.
Однажды пиво даже вмешалось в выбор места, куда можно поехать в отпуск. Колену хотелось провести несколько дней в Ирландии. Позже он утверждал, что дождь, ветер и холод вынудили его отказаться от этой идеи. На самом деле он хорошо знал мое пристрастие к солнцу и загару и потому решил избавить меня от необходимости ежедневно ходить в ветровке и не стал навязывать отдых, который мне наверняка не понравится.
Бутылка выпала у меня из рук, и мелкие осколки разлетелись по плиточному полу.
Сидя за столом Колена, я вглядывалась в атлас, открытый на карте Ирландии. Как выбрать себе могилу под открытым небом? Какое окружение способно принести мне умиротворение и спокойствие, необходимые для свидания с Коленом и Кларой? Поскольку я не знала об этой стране вообще ничего и была не в состоянии что-либо выбрать, я в конце концов зажмурилась и наугад ткнула пальцем.
Потом приоткрыла один глаз и наклонилась к карте. Отняв от нее палец, я подключила и другой глаз, чтобы расшифровать название. Так я выбрала наугад самую маленькую деревеньку, ее название на карте едва можно было прочесть. «Малларанни». Итак, я отправлюсь в изгнание в Малларанни.
Настало время поставить Феликса в известность о том, что я уезжаю в Ирландию и буду там жить. Чтобы собраться с духом, мне понадобилось три дня. Мы только что поужинали, я заставила себя проглотить несколько кусков, чтобы он не приставал. Развалившись в кресле, он листал один из проспектов.
— Феликс, оставь в покое свои брошюры.
— Ты выбрала?
Он вскочил и потер руки:
— Куда мы едем?
— Насчет тебя не знаю, а я переселяюсь в Ирландию.
Я постаралась, чтобы мой голос звучал абсолютно естественно. Феликс ловил ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.
— Успокойся.
— Издеваешься, да? Ты не можешь говорить всерьез. Кто тебе подкинул такую идею?
— Колен, представь себе.
— Ну все, приехали, она свихнулась. Теперь ты еще скажешь, что он восстал из мертвых, чтобы сообщить тебе, куда ты должна ехать.
— Зачем ты говоришь гадости? Просто ему когда-то хотелось туда поехать, вот и все. И я поеду вместо него.
— Ну уж нет, ты туда не поедешь! — В голосе Феликса звучала непоколебимая уверенность.
— Почему это?
— Нечего тебе делать в стране, где живут одни… одни…
— Одни кто?
— Одни регбисты, пожиратели баранины.
— Тебе не нравятся регбисты? Вот так новость! Раньше они тебя скорее заводили. А ты что, считаешь, будто лучше отправиться в Таиланд, чтобы валяться на пляже под луной и вернуться с татуировкой Forever Brandon на левой ягодице?
— Один — ноль… Ну, ты и стерва. Но это несравнимые вещи. Тебе и так плохо, а после этой поездки тебя уже никто не вылечит.
— Прекрати. Я решила, что отправлюсь в Ирландию на несколько месяцев, и даже не пытайся меня отговорить.
— Не рассчитывай, что я поеду с тобой.
Я встала и принялась наводить порядок — класть на место все, что попадалось под руку.
— Тем лучше, потому что я и не думала тебя приглашать. Надоело, что за мной по пятам все время бегает верный песик. Хватит! Ты не даешь мне вздохнуть! — заорала я, глядя на него в упор.
— Постарайся осознать, что очень скоро я опять не буду давать тебе вздохнуть. — Он хихикнул, не отводя глаз, и спокойно зажег сигарету. — Хочешь знать почему? Потому что больше двух дней ты не продержишься. Вернешься вся потерянная и будешь умолять отвезти тебя куда-нибудь к солнцу.
— Ни за что на свете. Думай, что хочешь, но я делаю это, чтобы вылечиться.
— Ты выбрала неправильный метод, но, по крайней мере, теперь ты на взводе, как часовая пружина.
— Тебя никакой приятель не ждет?
Мне было трудно выдерживать его инквизиторский взгляд. Он встал, подошел ко мне:
— Хочешь, чтобы я отправился отмечать твою очередную придурь?
Его лицо потемнело. Он положил ладони мне на плечи и впился в меня взглядом:
— Ты действительно хочешь выбраться?
— Конечно.
— То есть ты готова к тому, чтобы в твоих чемоданах не было ни одной сорочки Колена, ни одной игрушки Клары и чтобы там лежали только твои духи, и ничьи больше?
Я угодила в собственную западню. У меня болел живот, голова, кожа. Никак не спрятаться от его черных, словно уголь, глаз. Его пальцы мнут мои плечи.
— Конечно, я хочу вылечиться и буду потихоньку избавляться от их вещей. Что же ты не радуешься, сам ведь столько времени пытался уговорить меня это сделать. — Не знаю, каким чудом, но мой голос не дрогнул.
Феликс тяжело вздохнул:
— Ты безответственная, и у тебя не получится. Колен никогда бы не позволил тебе затеять такое. Хорошо, согласен, ты действительно захотела что-то предпринять, чтобы выбраться, но откажись от своей идеи, пожалуйста. Мы придумаем что-нибудь получше. Я боюсь, как бы ты еще глубже не провалилась.
— Ни за что не откажусь.
— Пойди поспи, поговорим об этом завтра.
Он скорчил опечаленную мину, чмокнул меня в щеку и направился к двери, не произнеся больше ни слова.
В постели, закутавшись в одеяло и крепко прижимая к себе плюшевого мишку Клары, я пыталась укротить бешеное сердцебиение. Феликс ошибается, Колен отпустил бы меня одну за границу. С тем лишь условием, что сам бы занялся организацией поездки. Когда мы куда-нибудь отправлялись, он делал все — от заказа билетов до бронирования гостиницы и включая оформление моих документов. Он никогда бы не доверил мне ни мой, ни Кларин паспорт — он утверждал, будто я витаю в облаках. Но если так, разве он отпустил бы меня одну в Ирландию? Вообще-то, может, и не отпустил бы.
Я никогда не жила одна, из родительского дома сразу переехала к нему. Я боялась даже просто позвонить по телефону, чтобы получить какую-то информацию или высказать претензию. Колен умел делать все. Значит, нужно будет представить себе, будто он мной руководит. Он сможет гордиться мной. И если это станет одним из последних моих дел, перед тем как я окончательно себя похороню, я докажу всем, что в состоянии довести задуманное до конца.
Есть некоторые вещи, которые изменить невозможно, например, мою технологию сбора багажа. Шкаф опустел, а чемоданы набиты — вот-вот лопнут. Я и четверти этих шмоток потом не надену. Оставалось запастись книгами, так что придется сделать над собой усилие.
Когда я последний раз шла этой дорогой? Феликс упадет в обморок за стойкой, увидев меня. Меньше чем за пять минут я дошла до улицы Вьей-дю-Тампль. До моей улицы. Когда-то я проводила на ней все дни — на террасах кафе, в магазинах, галереях и на работе. Когда-то пребывание здесь само по себе наполняло меня счастьем.
Сегодня, спрятавшись за капюшоном Коленовой толстовки, я старалась не смотреть ни на витрины, ни на здешних обитателей, ни на туристов. Я шла по мостовой, чтобы не натыкаться на эти чертовы фонарные столбы, из-за которых приходилось все время лавировать. Все было против меня, вплоть до восхитительного запаха горячего хлеба из булочной, куда я раньше постоянно заходила.
Рядом со «Счастливыми людьми» я замедлила шаг. Прошло больше года с тех пор, как я была здесь в последний раз. Я остановилась на тротуаре напротив, не решаясь поднять глаза. Не шевельнувшись и низко опустив голову, сунула руку в карман — мне срочно требовалась доза никотина. Кто-то толкнул меня, я невольно подняла голову и посмотрела на свое литературное кафе. Маленькая деревянная витрина, дверь по центру с привешенным внутри колокольчиком, название, которое я придумала шесть лет назад — «Счастливые люди читают книжки и пьют кофе», — все возвращало меня к жизни с Коленом и Кларой.
Утром в день открытия царила всеобщая паника. Ремонт не окончен, книги не распакованы. Феликс не пришел, и я сама сражалась с рабочими, пытаясь заставить их пошевеливаться. Колен звонил каждые четверть часа, спрашивая, будем ли мы готовы к началу вечеринки по случаю открытия. И всякий раз я глотала слезы и хохотала, как придурочная. Мой дражайший компаньон, неотразимо прекрасный, объявился далеко за полдень, когда я уже была на грани истерики из-за того, что на фасаде до сих пор нет вывески.
— Феликс, где ты был? — завопила я.
— У парикмахера. Кстати, тебе бы не мешало сделать то же самое, — спокойно ответил он, с гримасой отвращения ухватив прядь моих волос.
— И когда, по-твоему, я могу к нему пойти? К вечеру ничего не готово, я с самого утра вру Колену, я же говорила, что ничего не получится, это место — настоящий троянский конь. Зачем родители и Колен послушались меня и позволили открыть литературное кафе? Я больше этого не хочу.
Мой голос взлетел до визга, и я снова забегала по залу. Феликс выставил всех рабочих за дверь и вернулся ко мне. Он схватил меня за плечи и потряс, словно грушу:
— Стоп! С этого момента руковожу всем я. А ты иди готовься.
— У меня нет времени!
— Нельзя, чтобы кафе открывала ведьма!
Он подтолкнул меня к служебному входу, который вел в студию, снятую вместе с кафе. В ней я нашла новое платье и все необходимое, чтобы привести себя в порядок. Огромный букет роз и фрезий царил в вазе, стоящей посреди комнаты, прямо на полу. Я прочла записку Колена. Он писал, что безгранично верит в меня.
В результате вечеринка по случаю открытия удалась, хотя выручка приближалась к нулю.
Феликс сам назначил себя ответственным за кассу. Подмигивания и улыбки Колена придали мне храбрости. С Кларой на руках я переходила от столика к столику, приветствуя родных, друзей, коллег мужа, сомнительных Феликсовых знакомцев и владельцев ближайших лавок.
Сегодня, пять лет спустя, все изменилось. Колена и Клары больше со мной нет. Я не испытываю ни малейшего желания возвращаться к работе, и все здесь напоминает мне о муже и дочери. Гордость Колена, празднующего очередную победу в суде. Первые шаги Клары между столиками. Первый раз, когда она написала свое имя, сидя за стойкой с бокалом гренадина.
Рядом со мной на тротуаре обрисовалась тень. Феликс прижал меня к себе и стал баюкать:
— Тебе известно, что ты уже полчаса здесь торчишь? Пошли.
Я покачала головой.
— Ты же не просто так пришла, пора тебе возвращаться к «Людям».
Он взял меня за руку и заставил перейти улицу. Он сжал мою руку сильнее, когда открывал дверь. Колокольчик звякнул и вызвал поток слез.
— Я тоже, как его слышу, всякий раз вспоминаю Клару, — признался Феликс. — Иди за стойку.
Я не сопротивлялась. Запах кофе, смешанный с запахом книг, ударил мне в ноздри. Сама того не замечая, я вдыхала его полной грудью. Рука скользнула по дереву стойки, и я почувствовала, что оно липкое. Я взяла чашку — грязная, взяла вторую — не намного чище.
— Феликс, тебя больше волнует чистота в моей квартире, чем в «Счастливых людях». Здесь просто омерзительно.
— Так ведь я завален работой, мне некогда изображать образцовую домохозяйку, — пожал он плечами.
— Ну, конечно, здесь же полно народу, прямо час пик.
Он развернулся и направился к единственному клиенту, с которым, судя по тому, какие взгляды они бросали друг на друга, у него были самые близкие отношения. Потом парень допил свой стакан и ушел с книгой под мышкой, миновав кассу.
— Ну что, ты возвращаешься на работу? — спросил Феликс, налив себе вина.
— С чего ты взял?
— Ты явилась сюда, потому что хочешь снова взяться за дело, разве не так?
— Нет, и тебе это хорошо известно. Я просто зашла за книгами.
— То есть ты действительно уезжаешь? Но время еще есть, куда тебе торопиться.
— Ты меня не слушал. Я уезжаю через неделю и уже отправила подписанный договор об аренде.
— Какой договор? О какой аренде?
— Об аренде дома в деревне, где я буду жить.
— А ты уверена, что это удачный план?
— Нет, я ни в чем не уверена, пойму на месте.
Мы не отводили глаз друг от друга.
— Диана, ты не можешь вот так взять и бросить меня одного.
— Ты уже больше года вкалываешь без меня, а я отнюдь не образец успешного руководителя. Ладно, давай посоветуй, что мне почитать.
Он без всякого энтузиазма показал мне книги, которые ему понравились, и я, не раздумывая, взяла их, потому что мне вообще-то было наплевать. Об одной из них я слышала — «Городские истории» Армистеда Мопина. Их автор, по мнению моего лучшего друга, обладал даром решения любой проблемы. Не знаю, не читала. Феликс выкладывал книги на стойку по одной и избегал смотреть на меня.
— Я принесу их тебе домой, они слишком тяжелые.
— Спасибо. А теперь я тебя оставлю, у меня еще много дел.
Мой взгляд остановился на небольшом закутке за баром. Мне стало любопытно, и я подошла ближе. В рамку были вставлены фотографии Колена, Клары, Феликса и моя. Все было сделано очень тщательно. Я обернулась к Феликсу.
— Иди-ка ты домой, — мягко сказал он.
Он стоял у двери, я остановилась, легонько поцеловала его в щеку и вышла.
— Диана! Не жди меня сегодня вечером, я не приду.
— О’кей, тогда до завтра.
— Колен!
Сердце колотилось, кожа стала влажной, я шарила ладонями по постели рядом с собой. Но только холод и пустота на его обычном месте были мне ответом. И все же Колен здесь, он обнимает меня, его губы осыпают поцелуями мою шею, спускаются от уха к плечу. Его дыхание у меня на затылке, слова, которые он шепчет, наши переплетенные ноги. Я откинула простыню и опустила босые ступни на паркет. Огни города освещали квартиру. Шорох потрескивающего под моими шагами дерева напомнил мне звуки, раздававшиеся, когда Клара мчалась своими маленькими ножками к входной двери, заслышав, как Колен поворачивает в замке ключ.
Ритуал оставался неизменным каждый вечер. Мы сидели на диване, прижавшись друг к другу. Клара в ночной сорочке и я, сгорающая от нетерпения и желания как можно скорее снова увидеть мужа. Я выходила в прихожую. Колен едва успевал положить свои папки на полку, и Клара кидалась ему на шею. Я шла за ними по пятам, не зажигая света, и мы входили в гостиную. Колен оборачивался ко мне, я расслабляла узел его галстука, и мы целовались. Клара стояла между нами. Мы ужинали. Колен укладывал нашу дочку, и мы оставались вдвоем, спокойные, зная, что Клара лежит в тепле в своей кроватке, сунув большой палец в рот.
Только сейчас я осознала, что нашего дома больше нет. Я хотела остаться здесь, чтобы сохранить все, как было, но я ошиблась. Нет больше папок с бумагами, звяканья ключа в замке, топота ножек по паркетному полу. Никогда больше я сюда не вернусь.
Три четверти часа на метро, после чего меня зажали в толпе перед лестницей, ведущей к выходу. С каждой ступенькой ноги становились все тяжелее. Вход был где-то совсем рядом со станцией метро, но где именно, я не знала. Подойдя к решетчатой ограде, я сообразила, что нельзя прийти с пустыми руками. Зашла в ближайший цветочный магазин — их в этом районе было более чем достаточно.
— Мне нужны цветы.
— Вы попали по адресу! — улыбнулась в ответ цветочница. — По какому-то особому случаю?
— Вот туда, — сказала я, показав на кладбище.
— Хотите что-то классическое?
— Дайте мне две розы, этого хватит.
Она изумилась, но направилась к срезанным цветам.
— Белые, — попросила я. — Не заворачивайте, я возьму так.
— Но…
— Сколько с меня?
Я положила на прилавок купюру, вырвала у нее из рук розы и быстро вышла. Мой безумный бег прервался на посыпанной гравием главной аллее. Я вертелась во все стороны, оглядывалась, пытаясь понять, где они. Потом снова вышла за ограду и буквально свалилась на землю. Стала лихорадочно набирать номер «Счастливых».
— «Счастливые люди поддают и трахаются», слушаю вас.
— Феликс, — выдохнула я.
— Что-то случилось?
— Представляешь, я не знаю, где они! Не могу их навестить.
— Кого ты хочешь навестить? Ничего не понимаю. Где ты? Почему ты плачешь?
— Колена и Клару.
— Ты… Ты на кладбище?
— Да.
— Стой на месте, сейчас буду.
Я была на кладбище всего один раз, в день похорон. Постоянно отказывалась туда идти. После того как я сбежала из больницы в день их смерти, я и в больницу не приезжала. Под исполненными ужаса взглядами моих и Коленовых родителей я объявила, что отказываюсь присутствовать при том, как их будут класть в гроб. Свекровь со свекром ушли, хлопнув дверью.
— Диана, ты окончательно сходишь с ума! — воскликнула моя мать.
— Мама, не могу я этого видеть, слишком тяжело. Если они на моих глазах исчезнут в ящиках, это будет означать, что все кончено.