Город уже погиб, его бессмысленно спасать, он сейчас — просто груда опаленных руин. Выбитые окна, проломленные, опаленные пламенем стены, чадный дым, кое-где еще дотлевают угли. Вонь — к сегодняшнему дню запах такой, что выворачивает наизнанку. Трупов столько, что не счесть, они везде — на улицах, в домах, в машинах, просто куски гниющего мяса, во многих местах заваленного кусками бетона и обломками кирпича. Открыто, не обращая внимания на людей, шныряют обнаглевшие, отожравшиеся крысы….
Безопасные коридоры от порта и аэропорта к центру пробиты, по ним несколько раз в день под солидным прикрытием брони гоняют колонны. Сам порт и оба аэропорта давно захвачены, их уже и не обстреливают. Потери при проводке колонн по городу есть — но приемлемые, вся техника, в том числе транспортная, бронированная подошла, только из гранатомета и пробьешь. На стадионе я был последний раз вчера — пополнили боезапас, перекусили немного, подлечились — видел, в каком виде эти машины. Пулями — исхлестаны просто, живого места нет. Но это в первый день такие обстрелы колонн были, сейчас уже не суются. Сейчас многие пытаются выйти, прорваться из кольца, в котором они обложены как стая озверевших от человеческой крови волков. Но уходить некуда, морем и по воздуху прибывают все новые и новые части, сжимают кольцо…
Командует штурмом и зачисткой города генерал Волгарь, бывший десантник, прибывший на место позавчера, штаб — в старом аэропорту. Установка дана — боевиков живыми из города не выпускать, спасать мирняк где еще можно его спасти, направлять его к центру — оттуда, когда в обратный путь идут колонны — вывозят беженцев в порт или аэропорт. Боевиков не так уж много — живыми они не сдаются да и не берет их никто, живыми то. В центре, на бывшем стадионе — фильтр, он же — госпиталь первой помощи. Врачи работают рука об руку с контрразведчиками. Так и действует эта дорога — дорога жизни, самая настоящая…
Авиация по городу мало работает, артиллерия тоже очень ограниченно. В городе до сих пор остались ПЗРК — вчера вертолеты еще подбивали, два или три кажется, даже сбили. Еще проблема — не зацепить своих. Брони тоже немного, в основном она держит какие-то районы. Поскольку город наш, наносить ковровые ракетно-бомбовые удары никто и не думает. В городе действует спецназ, у них артиллерийские разведчики-корректировщики огня в составе групп — наводят на цели тяжелые минометы и артиллерийские системы с управляемыми боеприпасами, работающие из центра города и из аэропорта. Остальные — такие, как мы действуем мелкими группами по восемь-десять человек, бьемся днем и ночью, просачиваемся внутрь занятых боевиками районов. Командования практически никакого нет, взаимодействие тоже хреновое, только по рации опознаться и все. Группы в основном смешанные — из тех, кто остался в живых, без бронетехники. Волгарь, полевик, а не генштабист, хорошо понимает, что командовать тут все равно невозможно, поэтому отдал приказ — не мешать, снабжать боеприпасами из центра, опрашивать на предмет развединформации. Даже самооборонщики, опять-таки из тех, кто в живых остался, воюют — мстят. Вчера Козлова видел — выжил-таки, семью с колонной в порт отправил, сам остался на стадионе, помогает, чем может. Много мусульман воюет — что творили боевики с теми из мирняка, кого захватывали в плен и потом выясняли, что это мусульманин, лояльный властям — страшно даже представить. Для этих, лояльный мусульманский мирняк, отказавшийся взять в руки оружие и убить русского соседа, с которым прожил бок о бок десять лет — муртады и мунафики, подлежащие смерти после пыток. Для тех, кто остался после этого в живых боевики — кровники навеки. Пощады ждать не стоит — ни от тех ни от других.
В городе действует уже полная десантная дивизия, части военно-морского спецназа, не меньше полка из командования специальных операций, еще какие-то части перекрывают пути отхода, есть и жандармерия — тоже не меньше дивизии. Террористов планомерно оттесняют к горам, где все склоны простреливаются, где все перевалы уже оседлали десантники, и где им не будет выхода кроме как сдохнуть. Но террористы сопротивляются — и, черт возьми, сопротивляются хорошо….
Нас осталось пятеро — всего пятеро, экипаж и плюс еще один человек. Подранены все, но никто и не думает уходить. Потери кстати низкие на удивление для городских боев, кто был, тот подтвердит. Но дело в том, что у нас нет как таковых штурмовых задач, типа: к восемнадцати ноль-ноль занять такое-то здание. Мы просто воюем как можем — одного за другим выбиваем снайперов, гранатометчиков, пулеметчиков, расчеты ПЗРК — убиваем пока не убили нас, обескровливаем противника. Нас все равно больше, это наша земля, за нами — огромная Россия — и значит, мы победим.
Тела Чижика и еще одного десантника отправили сразу же, остальных за эти дни потеряли трехсотыми — тоже уже отправили. Из разбитого бронетранспортера достали «оружие выживания» — здоровенную однозарядную винтовку, калибра 14,5, стреляющую патронами, подходящими к пулемету от БТР. Так вот сейчас и работаем — я как командир и разведчик, два человека расчет и два человека — прикрытие. Схема простая — я иду вперед, глушу, где могу из бесшумной снайперской винтовки, если не справляюсь — тут начинает работать уже ПТР. Пуля калибра 14,5 пробивает все укрытия, за какими могут скрываться боевики — стена дома, остов сгоревшей машины. По оба фланга от нас работают десантники, впереди — кажется свои, моряки — но не уверен. По флангам мы опознались, договорились друг по другу не стрелять, по фронту — на связь выйти не удалось, почему то молчат. Может, радиомолчание соблюдают…
Сейчас мы занимаемся снайпером — уже полчаса. Хитрый, гаденыш, один раз уже вывернулся. Самое плохое — что теперь он знает о нашем присутствии и нам предстоит снайперская дуэль. Но делать нечего…
Интересно, где он падла такая засел? Последний раз работал десять минут назад — но так толком и не засекли откуда. Проспект, б… Верней, не сам проспект, а небольшой проулок от него, ведущий к группе высотных домов. На самом проспекте десантники, а здесь пока — только мы. Передовая группа, разведка, эта территория еще незащищенной считается. Позицию он, конечно же, уже сменил. Может и вообще ушел. Тихо то здесь как. Стреляют и справа и слева, а здесь, в этом проклятом закоулке, куда мы и завернули то в общем случайно — тишина, мертвая тишина. Может, потому что здесь и вправду притаилась смерть…
Жуткие бои в городе выявили, помимо сильных сторон и много слабостей нашей армии. Например: куча разведывательных беспилотников — и ни одного ударного. В итоге — завалили два «Громовержца» — оба удалось посадить с большими или меньшими потерями, два транспортника, несколько вертолетов. Даже сегодня пуск Стингера видел, хоть и единичный. В общем — ПВО района мятежникам удалось организовать — без вопросов. До сих пор без поддержки воюем.
То, что с бомбой произошло — вообще ни в какие рамки не укладывается. Всем раздали дозиметры — но, убедившись что радиации нет все их сразу выбрасывали — не дай Бог выдаст писком или чем-нибудь еще, треском каким-нибудь. Но все равно — когда взрыв одного устройства вывел из строя военную машину целого региона — это самое настоящее ЧП, за это не погоны — за это головы снимать надо…
Думаю думы — а дело тоже делать надо. Поднимаюсь по лестнице — тут основным — лифт, поэтому лестничная клетка узкая и неудобная. Естественно не пешком поднимаюсь — а ползком, на брюхе, избегая оконных проемов. Последние дни только так и передвигаемся — больше на брюхе, чем ногами. Пистолет в руках, винтовка за спиной…
Кстати, винтовку я себе раздобыл знатную, Эрму сдал на стадионе как трофей. А взамен теперь у меня — финская винтовка «Лев», та же самая СВД, только с тяжелым спортивным стволом, регулируемым прикладом и германской оптической системой, прицелом, совмещающим в себе дневной и ночной каналы. Ну и тактический глушитель, куда же без него. Финны вообще то лучшие в России патроны делают, а то и в мире как многие считают — но и винтовки тоже собирают ограниченными сериями…
Третий этаж. Четвертый…
В отличие от соседних этот дом — тот, в котором я сейчас нахожусь — пострадал от обстрелом и пожаров на порядок сильнее. Может, потому что стоит так, что с него можно бить напрямую с проспекта, может — еще почему. Не знаю…
На пятом этаже дверь выбита взрывом — не выломана — а именно выбита взрывом. Значит, мне сюда…
— Мы на позиции!
— Затихаритесь до команды!
— Принял!
В квартире темно, пожара тут не было, но было видно, что сначала отсюда в спешке уходили хозяева, а потом ее еще и пограбили всласть. Не знаю, почему именно эту, может по наводке. Несмотря на то, что со всех сторон меня прикрывают стены, передвигаюсь все равно ползком — так уже привычнее. А квартира то большая…
В квартире темно, пожара тут не было, но было видно, что сначала отсюда в спешке уходили хозяева, а потом ее еще и пограбили всласть. Не знаю, почему именно эту, может по наводке. Несмотря на то, что со всех сторон меня прикрывают стены, передвигаюсь все равно ползком — так уже привычнее. А квартира то большая…
Кухня? Балкон? Просто окно?
Открытые шкафы, перевернутая мебель, разбросанные в беспорядке на полу вещи. Жирный черный след ботинка, раздавленный пластмассовый детский пупс в цветастом, скорее всего сшитом своими руками сарафанчике. Мертво щерящийся острыми зубами осколков кинескопа большой телевизор в углу…
Просто окно. И не просто окно — а окно в большой комнате, где целых два окна, такая она большая. Пристроился, достал небольшое зеркальце на ручке осмотрелся. Потом по полу прополз на другую сторону — чтобы не стрелять оттуда, откуда смотрел…
— Готов. Давайте!
Раскатисто бухает ПТР — как щелчок кнута пастуха, только на два порядка громче — и тут, здание напротив разражается настоящим свинцовым градом — прямо по засеченной позиции свинцовой плетью хлещет пулемет…
На то, чтобы прицелиться уходит меньше секунды — три выстрела через окно, один за другим, прямо в плюющийся смертью пулемет, в тех, кто рядом с ним — и я падаю на пол, уходя от ответного огня…
Теперь ноги…
Едва успеваю выползти в коридор — как там, где я только что был хлопает разрыв — подствольник! Осколки врезаются в стены, злобно визжат, негодуя что все напрасно и я уже ушел оттуда. Кто-то остался в живых — пулеметчиков я снял, это я точно знаю, но остался жив снайпер и кто-то еще с подствольником. Это получается, как минимум четыре человека — снайпер, автоматчик и пулеметный расчет — ценный, видать снайпер, что его так прикрывают.
Хлопает внизу, два раза точно также…
— Доклад! — всполошился я.
— Имеем тяжелого трехсотого!
Твою мать… Этого то я и опасался — недооценили. Думали, снайпер, максимум один человек на прикрытии — а про пулемет и не подумали…
— Отступайте! Выносите раненого, на проспекте уже наши! Главный калибр оставьте здесь, я за ним приду!
— А…
— Выполнять!
На проспекте действительно уже наши — даже отсюда слышно, как размеренно ухают автоматические минометы и заходятся в ярости скорострельные пушки зенитных установок. По уму следовало бы просто засесть и подождать, пока сюда подойдут — и раздолбают в хлам всю эту шестнадцатиэтажку, вместе со снайпером и кто там у него остался на прикрытии. Но теперь это уже личное. Пока сюда подойдут — я уже успею разобраться…
Кстати… Неужели, они пропустят такой момент как эвакуация раненого…
Одного из автоматчиков — их оказалось как минимум двое — я снял с лестничной клетки, засек по выстрелам, даже успел его разглядеть. Обычно все происходит так быстро, что видишь не человека, а движение — выстрелил — и убрался от ответного выстрела. А тут заметил. Не похож на араба — судя по росту европеец. Сволочи…
А снайпера все не было. Он не выстрелил ни в первом, ни во втором случае — хотя потерял от моих выстрелов трех человек из прикрытия. Неужели убрался, оставив прикрытие на смерть…
Спасаясь от карающей гранаты, не сполз — а буквально ссыпался на этаж ниже. Хлопнуло — когда меня уже там не было, пробежал — уже бегом — еще этаж, хлопнуло и на третьем, в конце концов — ввалился как раз в тот самый коридор, откуда я и начинал этот маленький заход, где и подстрелили кого-то из моих. Черт, даже не знаю — кого… Тут я — в безопасности. Хлопает еще один разрыв, чуть дальше — это уже от бессилия, меня защищают две стены. Могут, конечно снизу попытаться подобраться, пользуясь, что я один, без прикрытия — но там внизу и так то пройти сложно — так мы еще две растяжки оставили. Как бы то ни было — наши наверное минут через двадцать появятся, с бронетехникой. И тогда конец игры…
Конец ли…
Что я могу сейчас сделать? Предположим, что снайпер наблюдает. Какой он может сделать вывод, поняв что я вернулся туда, где только что подстрелили мою группу? Интересно он видит позицию, видит винтовку? Кто сделал тот выстрел, он или пулеметчик? Скорее всего — он, ведь мы не первый день воюем и кое-чему научились. Пулемет отвлек внимание, а он выстрелил. И удачно выстрелил.
Придет бронетехника — и он просто свалит. Бросит оружие, выйдет из города с мирняком. Скорее всего, это европеец, русские документы у него наверняка есть. С ними он и выйдет, прикинувшись русским. Все, что держит его здесь — это я, он такой как и я, он хочет завершить начавшуюся между нами дуэль. Только поэтому — он все еще здесь. Любой снайпер ведет счет, любой снайпер чуточку тщеславен. Он такой же, как и я…
Что ж, поиграем…
Дверь я на всякий случай прикрыл, прополз по коридору к той, разваленной снарядом и обожженной комнате, где подстрелили моих. Винтовка должна быть все еще там — и он за ней следит…
Достал из кармана веревку со стальным сердечником, завязал на конце узелок, продел — получилось своего рода лассо с петлей на конце. Винтовку поставил у стены, ползком пополз вперед, в одной руке это самое лассо, в другой — пистолет. На всякий случай…
Вот и место — то самое. Винтовка так и стоит, полузаваленная мусором. Рядом — сумка с патронами к ней, большими, с разноцветными полосками на пулях, в основном — бронебойно-зажигательные. Зарядить бы — она однозарядная, там сейчас в патроннике только стрелянная гильза — но никакого желания подползти ближе у меня нет — снайпер или автоматчик — один из них обязательно держит это место на прицеле.
Со второго раза удалось накинуть петлю, затянуть. Пока больше ничего не сделаешь…
Стравливая с рук веревку, я вернулся назад, забрал винтовку — теперь она мне понадобится. Ощупал снаряжение — две гранаты осталось, пока хватит. Было больше — да все на растяжки израсходовали. Растяжек сейчас в этом городе — полно…
Пополз дальше, в самую. Крайнюю комнату — на удивление, она не пострадала от обстрела, даже стекла целы. Это плюс — через них меня сложнее засечь — но это и минус — через стекла сложнее целиться…
Проверил винтовку — готов. Сейчас моя задача — вынудить их действовать, обмануть, сделать нечто такое, что им будет непонятно, надавить на нервы — и заставить действовать. Неважно, снайпер выстрелить или автоматик прикрытия — мне важно поймать хотя бы одного из них. Старое правило войны делай то, чего враг от тебя не ожидает, делай то что заставит его занервничать и допустить ошибку…
Выдернул чеку — и изо всей силы забросил гранату в коридор. Единственное — только бы осколок шальной не перерезал трос, тогда сложнее будет. Хотя далеко забросил — а всякое бывает…
Глухо грохнуло, пахнуло из коридора — я отсчитал до пяти и потянул на себя тросик, с ужасом ожидая, что на том конце не будет натяжения и он просто вытянется. Но нет — тросик натянулся — винтовка была тяжелой, тащилась очень тяжело, там еще сверху на нее набросано. И — стрелок купился — заметив движение на третьем этаже противоположного дома, почти напротив меня я выстрел дважды через окно, выстрелил одновременно с ним. Только его пули в худшем случае повредили винтовку, мои — сильно повредили его самого. Не жилец, короче…
Опять таки — простая миниатюра. Взрыв гранаты — привлекает внимание. Дальше начинает шевелиться, уходить из поля зрения винтовка — как же, сработала растяжка которой стрелок обезопасил свой тыл — и он решил сваливать пока не поздно. Сам Бог велел положить очередь, заодно и пару гранат подкинуть. Вот и подкинул…
Все. Теперь — сваливать. Хватит этих шуток — снайпера так не выманишь. Да и уйти он должен — потеряв все прикрытие. Я бы ушел — только самоубийца останется. Найду а той стороне дома выход — и уйду, нахрен тут…
Из любопытства вытащил до конца в коридор ПТР, осмотрел. Удивительно — но не пострадала ни винтовка, ни ее прицел — простейший четырехкратник в прочном стальном корпусе. Во, делали! В армии эти прицелы в семидесятых окончательно со снайперских винтовок сняли, поставили более современные, есть и как на моей — «день-ночь», есть термовизоры, много чего еще есть — но вот близкого взрыва ни один не выдержит. А этот выдержал…
Сваливать…
С этой мыслью я пошел к двери, ведущей на лестничную клетку — там залягу, ползком до низа и искать выход — как вдруг недалеко впереди, на улице раздалось нечто среднее между громом и ревом разъяренного льва — я от неожиданности аж бросился на землю. Глянул в окно — как раз, чтобы увидеть, как рассеивается облако цементной пыли, открывая поразительную картину — огромную дыру, как будто великан прогрыз насквозь здание на уровне третьего этажа…
А вот и наши…
Машина огневой поддержки — на базе БТР смонтирована башня с КОРДом, АГС и — в качестве главного калибра — спаренной тридцатимиллиметровой вертолетной пушкой. Это оружие не стреляло, не поддерживало огнем — оно жрало, прогрызало дыры в домах, превращала в ничто все, на что будет направлен поток снарядов из двух стволов. За несколько секунд пробить насквозь здание — при такой скорострельности как нечего делать.