– Именно об этом ты и собираешься объявить в своем очередном выступлении? Планета принадлежит им – с условием, что все гибы смогут там поселиться и стать фермерами?
– Кажется, я начинаю понимать, о чем ты, – медленно проговорил Джим. Его лицо исказилось от гнева. – Так посоветуй мне что-нибудь, это твоя работа.
– Этот мир, – сказал Сол, – в состоянии принять семьдесят миллионов гибов. Они могут поселиться на североамериканском континенте. Но в какой-то момент начнутся трения. Люди и эти уродливые существа будут убивать друг друга. Повторится то же самое, что уже было во время завоевания Нового Света белыми колонизаторами. Понимаешь? Синантропов Северной Америки будут шаг за шагом вытеснять, пока континент не окажется полностью от них очищен. Они могут сдаться с тем же успехом, как и ты сам. Речь идет о том, что подобный ход событий неизбежен.
– И что дальше?
– Дальше возникнут настоящие проблемы, поскольку рано или поздно какой-нибудь группировке придет в голову, что если удалось завладеть Северной Америкой, то почему бы не взяться и за Европу с Азией. А тогда снова начнется война, подобная той, что шла в обоих мирах пятьдесят или сто тысяч лет назад. Только вестись она теперь будет не каменными топорами, но атомными бомбами, отравляющими газами и лазерами с нашей стороны, а с их… – он сделал задумчивую паузу, – всем тем, что они получили с нашего спутника. Кто знает, может, за полтора миллиона лет им удалось изобрести источник энергии, о котором мы понятия не имеем. Ты подумал об этом?
Джим лишь пожал плечами.
– А если мы их спровоцируем, – продолжал Сол, – они используют эту энергию против нас. У них просто не будет выхода.
– Мы всегда можем захлопнуть дверь. Закрыть проход, отключив скатлер.
– Но к тому времени там уже поселится семьдесят миллионов колонистов. Можно ли их просто так бросить?
– Нет, конечно.
– Тогда не говори про хлопанье дверью. Это не выход. С момента, когда первый гиб перешагнет порог скатлера, принимать подобное решение будет поздно. Для этого Билла Смита полет на нашем хоппере – примерно то же самое, чем для нас было бы путешествие на летающей тарелке. Представь, что он расскажет своим приятелям, когда вернется домой – если это когда-нибудь произойдет.
– Что такое летающая тарелка?
– В двадцатом веке некоторые утверждали… – начал Сол.
– Ах да, помню, – прервал его Джим.
– Был бы ты уже президентом, – сказал Сол, – смог бы встретиться с какими-нибудь шишками из их мира, если допустить, что у них вообще существует правительство. Но пока ты лишь частное лицо и ни к чему не можешь их принудить. А Шварц, если история снова повторится, и пальцем не пошевелит, поскольку он знает, что его президентский срок вскоре заканчивается. Он свалит все на тебя. А в январе, вероятно, будет уже поздно вести мирные переговоры.
– Фил Дэнвил напишет для меня речь, в которой будет все объяснено, – сказал Джим.
Сол рассмеялся:
– Ну да, конечно, черт возьми! Нет, проблему решить никому не удастся. И уж точно она не по зубам такому кретину, как Фил Дэнвил. Но пусть попробует, посмотрим, что он придумает.
«Скажем, к завтрашнему вечеру, – мысленно договорил Сол. – Или, самое позднее, к послезавтрашнему».
Достав из кармана карту, он аккуратно развернул ее и начал изучать.
– Сегодня вечером я должен выступать в Кливленде, – напомнил Джим.
В задней части хоппера машина переводила слова Билла Смита:
– …Металл – зло. Подобно смерти, он принадлежит земным глубинам. Он часть того мира, куда отправляется все, чье время подошло к концу.
– Философия, – с отвращением тряхнул головой Сол. – Только послушать его…
– И поэтому вы ничего из него не создаете? – сказал Диллингсворт в микрофон.
– Есть темы, которых стоит избегать, – сказал Джим Солу. – Пожалуй, ты дважды бы подумал, прежде чем сделать сосуд из человеческого черепа и ежедневно им пользоваться.
– А что, синантропы так поступают? – с ужасом спросил Сол.
– Кажется, я где-то об этом читал, – ответил Джим. – По крайней мере, так поступали их предки. Подобная практика со временем могла исчезнуть, – добавил он, – но когда-то они были каннибалами.
– Превосходно, – подытожил Сол, возвращаясь к изучению карты. – Только этого нам и надо, чтобы выиграть выборы.
– Шварц все равно рано или поздно об этом узнал бы, – сказал Джим.
– Я буду счастлив, когда выберусь отсюда, – проговорил Сол, глядя в окно на океан. – И уж наверняка ты не увидишь меня здесь в числе иммигрировавших. Я бы скорее предпочел попытать счастья на Марсе, даже если бы пришлось там умирать от жажды. По крайней мере, меня бы не сожрали. И никто не использовал бы мой череп в качестве сосуда.
При этой мысли ему стало не по себе. Он с трудом вновь сосредоточился на карте.
«Интересно, как первый черный президент Соединенных Штатов собирается довести до сведения общественности факт существования планеты, населенной первобытными людьми, которые оказались в состоянии создать вполне развитую цивилизацию? – спрашивал себя Сол Хайм. – Теоретически эта раса не должна была пережить каменный век. Впрочем, мы тоже начинали с каменных орудий. Это доказывает, что если времени достаточно… Нет никаких конституционных оснований отказать синантропам в правах, положенных нам, – думал Сол, – за исключением, естественно, права стать гражданами Соединенных Штатов».
«Отличный способ остановить вторжение на Землю – отказать захватчикам в гражданстве!» – мысленно усмехнулся он.
Но тут тоже имелась загвоздка. Ибо гражданам Соединенных Штатов предстояло эмигрировать в мир, где гражданство не имело никакого значения. Синантропы заселили эти территории первыми и могли это с легкостью доказать. А потому ставить вопрос о гражданстве – не очень разумно…
«А что мы будем делать, – спрашивал себя Сол, – когда синантропы начнут скрещиваться с нашими? Мне бы не хотелось, чтобы моя дочь вышла замуж за одного из них. У куклукс-клана будет много работы».
Перспектива представлялась не слишком веселой.
Стюарт Хэдли стоял, опираясь на метлу, перед дверями магазина «Джиффи-скатлеры Петеля, продажа и сервис» и разглядывал прохожих. В отсутствие Дариуса Петеля можно было расслабиться и думать не только о работе.
Пока он так стоял, погруженный в свои мысли, к нему подошла стройная рыжеволосая девушка. Выражение ее лица явно предвещало бурю.
– Спутник закрыли, – с горечью сказала Спарки.
– Ч-что? – испуганно пробормотал Хэдли.
– Этот недоделанный Джордж-Уолт сегодня утром всех нас вышвырнул. Все кончено. Понятия не имею почему. Так что я пришла к тебе. Что будем делать?
Она пнула кучу мусора на тротуаре.
До Хэдли наконец дошло, и реакция его оказалась мгновенной. Настало время принимать решение, которое могло повлиять на его дальнейшую судьбу.
– Ты пришла как раз туда, куда надо, Спарки, – сказал он девушке.
– Я знаю, Стюарт.
– Мы эмигрируем.
– Как? Куда? На Марс? – испуганно спросила она.
– Я люблю тебя, – объявил Хэдли.
В эти слова он вложил всю свою душу. К черту жену Мэри и работу – все, что составляло его монотонную жизнь.
– Спасибо, Стюарт, – сказала Спарки. – Я очень рада. Но, ради бога, куда мы должны бежать? Нас везде найдут!
– У меня есть связи, поверь! – таинственно зашептал он. – Знаешь, куда мы отправимся? – В одно мгновение у него созрел план. – Приготовься, Спарки.
– Я готова, – ответила девушка, доверчиво глядя на него.
– На ту сторону. В тот самый девственный мир, про который Джим Брискин говорил в Чикаго. Я знаю, как туда попасть. Я не шучу.
Девушка широко раскрыла глаза.
– Господи!
– Иди и собери вещи, – поспешно инструктировал ее Хэдли. – Дай мне номер своего видеофона. Как только все будет готово, я позвоню, и мы отправимся в Вашингтон. Там сейчас находится скатлер. В «Земных разработках». Не слишком удачный вариант, но у нас все получится.
– Но как мы будем жить в этом новом мире, Стюарт?
– Об этом побеспокоюсь я. – Он уже все продумал; план был столь глобальным, что одна лишь мысль о нем просто ослепляла. – Иди домой и жди моего звонка. Ты же знаешь, что нам нельзя встречаться. Мы не можем позволить, чтобы нас поймали.
Он имел в виду не только полицию, но и Мэри. Его жена могла в любой момент заявиться в магазин. Один лишь взгляд на Спарки, и все кончено, ему придется оставаться в супружеском союзе до конца жизни, может быть, даже двести лет. Довольно мрачная перспектива.
Спарки написала свой номер на спичечной упаковке и отдала Хэдли. Тот спрятал картонный квадратик в бумажник и вновь принялся подметать тротуар.
– Почему же ты подметаешь? – удивленно воскликнула Спарки. – Я думала, мы собираемся эмигрировать – разве ты не сам только что это сказал?
– Я жду известий, – терпеливо объяснил Хэдли. – Никто не может пересечь границу без поддержки кого-нибудь высокопоставленного из «ЗР». У моего информатора есть связи в корпорации. Но я должен ждать, когда он вернется. Он отправился туда на целый день по важным делам.
– Я жду известий, – терпеливо объяснил Хэдли. – Никто не может пересечь границу без поддержки кого-нибудь высокопоставленного из «ЗР». У моего информатора есть связи в корпорации. Но я должен ждать, когда он вернется. Он отправился туда на целый день по важным делам.
– Ничего себе, – пробормотала Спарки.
Стюарт поцеловал девушку на прощание, и стройная фигурка растворилась в толпе прохожих. Он снова взялся за метлу, одновременно обдумывая детали своего плана. К сожалению, все зависело от Дариуса Петеля. «Надеюсь, он скоро появится», – подумал Хэдли.
Через два часа со стороны парковки и впрямь показался Дариус Петель. Лицо у него было серым. Что-то бормоча, Петель прошел мимо Хэдли и скрылся внутри магазина.
Хэдли понял, что Дар чем-то потрясен. Конечно, не самое лучшее время для доверительных разговоров с шефом, но у Стюарта не было другого выхода. Отправившись следом за Петелем, он нашел его в задней части магазина, в кабинете.
– Ну и денек, – сказал Петель, вешая плащ на крючок. – Мне бы очень хотелось рассказать тебе, на что мы там наткнулись, но, увы, не имею права. Принято решение итоги нашей экспедиции оставить в тайне. Но по крайней мере, мы вернулись целыми и невредимыми, а это уже кое-что.
Подвернув рукава, он начал бегло просматривать лежащую на столе почту.
– Ты же мог вертеть этими шишками из «ЗР» как угодно, – сказал Хэдли. – Мог в любой момент забрать оттуда скатлер, и что бы они стали делать? Я считаю, что в данной ситуации ты один из самых важных людей во вселенной.
Петель мрачно посмотрел на Хэдли.
– Ну так как, Дар? – настойчиво спросил Хэдли.
– В смысле?
– Устрой так, чтобы я смог пересечь границу.
Дариус посмотрел на него как на сумасшедшего.
– Убирайся, – сказал он, вскрывая конверт.
– Я серьезно, – не уступал Хэдли. – Я люблю ее, Дар. Я ухожу. Ты мог бы помочь мне – нам обоим – попасть на ту сторону. Мы хотим начать там новую жизнь.
– Прежде всего, – медленно начал Петель, – ты ни малейшего понятия не имеешь о том мире.
– Я помню, о чем говорил Джим Брискин в своей речи.
– Во-первых, тогда он там еще не побывал. Во-вторых, Мэри никогда…
– Мэри тут ни при чем, – возразил Хэдли. – Я отправляюсь туда с другой, с единственной, кто меня понимает. С которой я могу быть самим собой, а не играть навязанную мне роль. Спарки и я эмигрируем первыми и начнем новую жизнь в девственном мире за трубой скатлера. Не пытайся меня отговорить, не выйдет. Напиши какое-нибудь рекомендательное письмо, чтобы я мог попасть в лабораторию «ЗР». Все зависит от тебя, Дар. Две человеческие жизни…
– Во имя всего святого, – застонал Петель, – как вы собираетесь там жить?
– А как жила Кэлли Вэйл?
– Сэндс переправил на другую сторону старое подземное бомбоубежище со всем необходимым. Именно там она и жила.
– Это убежище до сих пор там? – спросил Хэдли.
– Конечно, какой смысл переносить его обратно?
– Значит, там мы и поселимся, пока не построим что-нибудь свое.
– А если в убежище закончится еда? Если уже не закончилась.
– Я звонил в несколько мест, – сказал Хэдли, усевшись на край стола. – Сейчас можно за смешные деньги купить комплект колониста. Производители близки к банкротству, поскольку пока никто не эмигрирует. Они будут рады избавиться хотя бы от одного комплекта, за любую цену. Так что мы задешево приобретем сельскохозяйственное оборудование, стройматериалы, основные инструменты…
– Хватит! – буркнул Петель. – Я знаю, что входит в комплект колониста, и согласен, что он полностью удовлетворит ваши потребности. По крайней мере, это может вас не волновать.
– Я даже заказал на сегодня доставку комплекта в офис «ЗР» в Вашингтоне, – с гордостью проговорил Хэдли. Он предусмотрел почти каждую мелочь. – Будем реалистами, Дар. В ближайшее время начнется массовая эмиграция. Я намерен оказаться там первым и хочу, чтобы у меня и Спарки все было хорошо. Так ты напишешь что надо, чтобы мы смогли попасть в скатлер? Мне нужен какой-то козырь. Я был в мастерской вместе с Эриксоном, когда это случилось, помнишь? – Он умолк, но и Петель хранил молчание. – К делу, – поторопил Хэдли. – Время работает не в твою пользу, и в глубине души ты это сознаешь.
– Да, но это всегда так, – пробормотал Петель, беря лист бумаги и ручку. – Ты в самом деле любишь эту девушку?
– Клянусь честью моей матери, – сказал Хэдли.
Петель поморщился и начал писать.
– Я тебе никогда этого не забуду, – пообещал Хэдли. – Мне очень жаль, что я вынужден оставить тебя без продавца… но у нас нет выхода. Спарки на меня рассчитывает. Джордж-Уолт – ну, знаешь, двое мутантов, владельцы спутника – закрыли «Золотые врата», – пояснил он.
Петель перестал писать и поднял голову.
– Шутишь? – Он угрюмо посмотрел на Хэдли. – Интересно, что это значит? И что было у них на уме?
– Кого это волнует? – бросил Хэдли. – Я отсюда сматываюсь.
– А я – нет, – медленно ответил Петель, после чего продолжил писать, преисполненный мрачных предчувствий.
Когда Леон Тэрпин, глава «Земных разработок», услышал о синантропах, он схватился за голову.
«О каких новых промышленных технологиях может идти речь? У этих первобытных людей нет ничего с технологической точки зрения. Одни каменные топоры, – разочарованно размышлял Тэрпин. – Значит, вот что там такое, вот что выскочило из того дурацкого планера. Подумать только, мы потратили семь миллионов долларов на спутник». Оставались еще, конечно, недра. Судя по отчету Дона Стэнли, синантропы не занимались добычей полезных ископаемых, так что все, что находилось под землей, было нетронутым.
Но Тэрпину хотелось большего. У этих обезьян явно имеется что-то еще. Мысли его вернулись к «Пчелиной матке». «Ведь им все-таки удалось ее сбить, – подумал он, – и мы до сих пор не понимаем, как это у них получилось».
Сидевший напротив Дон Стэнли беспокойно пошевелился.
– Если хотите увидеться с тем синантропом, которого мы привезли, – Биллом Смитом, как его называет машина-переводчик…
– Если мне захочется увидеть синантропа, я загляну в Британскую энциклопедию. Именно там они должны находиться, Стэнли, а не разгуливать по Земле, словно она их собственность. Впрочем, с этим ничего уже не поделаешь. – Он взял лежавшее на столе письмо. – Вот молодая пара, Арт и Рэчел Чаффи. Они собираются эмигрировать. Первые смельчаки. Почему бы и нет? Позвони им, пусть приезжают. Отправим их на ту сторону.
Он подвинул письмо к Стэнли.
– Я должен им объяснить, какому риску они подвергаются?
Тэрпин пожал плечами.
– Это не наша проблема. Пусть станут первопроходцами. От колонистов ждут смелости и твердости духа. Такими чертами отличались первые поселенцы в двадцатом веке, когда мы впервые начали высаживаться на других планетах. То, что предлагается им сейчас, ничем не хуже, а в некотором смысле даже лучше.
– Вы правы, мистер Тэрпин.
Стэнли сложил письмо и спрятал в карман. На столе зазвонил интерком.
– Мистер Тэрпин, пришел чиновник из Департамента общественного благосостояния, некто Томас Розенфельд, уполномоченный департамента.
«Человек из правительства, – подумал Тэрпин. – Крупная шишка. Один из тех, кто творит политику».
– Пусть войдет, – сказал он в микрофон и повернулся к Стэнли: – Догадываешься, о чем пойдет речь?
– О гибах, – сказал Стэнли.
– Сказать ему или нет? Никак не могу решить, – пробормотал Тэрпин.
Известие о синантропах вскоре должно было стать достоянием гласности, такое невозможно долго держать в тайне. Но пока об открытии нового мира знали немногие. Исследовательская группа только вернулась, а пресса еще не успела раструбить о результатах. Скорее всего, Розенфельд ничего не знает, и с ним можно вести себя соответствующим образом.
В кабинет, улыбаясь, вошел высокий рыжеволосый хорошо одетый человек.
– Мистер Тэрпин? Очень приятно. Президент Шварц попросил, чтобы я заглянул к вам побеседовать. Это подлинный Рамон Кадис на стене позади вас? – Розенфельд подошел ближе, разглядывая картину. – Белое на белом, лучший период его творчества.
– Я бы подарил вам эту картину, но мне самому она досталась в качестве подарка, – сказал Тэрпин. – Надеюсь, вы меня поймете.
Старик откровенно лгал, но какой смысл просто ради соблюдения правил этикета отдавать кому-то ценный шедевр? Никакого смысла.
– Как там ваш дефектный скатлер? – спросил Розенфельд. – Неисправность все еще не устранили? Нас это очень интересует. Мы внимательно следили за происходящим еще до выступления Джима Брискина… Президент Шварц удивительно быстро, даже для него, сообщил, какие выгоды можно извлечь из этого открытия. Не думаю, что кто-либо в состоянии принимать столь действенные решения, как он.
Слова Розенфельда прозвучали несколько странно, если учесть, что Шварц никоим образом не мог знать об открытии до выступления Брискина. Однако Тэрпин не возражал. «Политика есть политика», – подумал он.