– Мне очень жаль, я вынуждена сообщить, что на ваш рейс продано больше билетов, чем есть мест, – сообщила девушка. Ее веселый голос и широкая улыбка ни капли не подходили человеку, который о чем-то сожалеет.
– И какое это имеет отношение ко мне? – спросила я с нарастающим страхом. – У меня подтвержденное место.
Мне постоянно приходилось иметь дела с бюрократией и волокитой, но я никогда не понимала, как можно продать на рейс больше билетов, чем имеется мест. Как такое вообще может произойти? Вряд ли количество мест оказывается для авиакомпании неожиданностью.
– Это означает, что вы не летите этим рейсом, – объяснила девушка. – Вы и еще пара добровольцев отдали свои места для размещения вон той семьи. Иначе им пришлось бы разделиться.
– Добровольцев? – переспросила я, взглянув туда, куда указала девушка. С длинного ряда сидений мне улыбалось семейство с семью детьми. Дети были крохотные и прелестные, с большими глазами, обладавшие той миловидностью, какая встречается в мюзиклах про сирот, ищущих новый дом. Преисполнившись возмущения, я снова развернулась к служащей авиакомпании. – Как вы могли так поступить?! Я зарегистрировалась заранее! Мне нужно на свадьбу! Я не могу пропускать рейс!
Девушка достала посадочный талон.
– Мы постарались устранить возникшее неудобство. Предоставляем вам место на другой рейс, в Филадельфию – он отбывает раньше. Вас даже разместят в первом классе в качестве компенсации за беспокойство.
– Ну хоть что-то, – буркнула я, все еще продолжая злиться, просто из принципа. Я люблю порядок и последовательность во всем. Внезапные перемены изгнаны из моего мира. Я посмотрела на посадочный талон и тут же вгляделась в него повторно. – Но он отправляется сейчас!
Девушка кивнула.
– Как я сказала, этот рейс вылетает раньше. Я бы на вашем месте поторопилась.
Затем, как по сигналу, я услышала последнее объявление о посадке на мой новый рейс, гласящее, что все пассажиры уже должны быть на борту, потому что двери сейчас закроются. Я не из тех, кто сквернословит, но сейчас едва не выругалась, особенно когда увидела, что мой новый выход на посадку расположен на противоположной стороне терминала. Не сказав более ни слова, я подхватила вещи и рванула со всей доступной мне скоростью, сделав мысленную пометку непременно написать жалобу руководству авиалинии. Каким-то чудом я добралась до выхода до того, как его закрыли для пассажиров, хотя стоящая там сотрудница строго сказала мне, чтобы в следующий раз я планировала все заранее и приезжала раньше.
Я пропустила ее слова мимо ушей и направилась в самолет. Там меня приветствовала бортпроводница, державшаяся куда более любезно, особенно когда увидела билет первого класса.
– Пожалуйста, сюда, мисс Мелроуз, – сказала она, указывая на третий ряд. – Мы очень рады, что вы смогли присоединиться к нам.
Она помогла мне поставить чемодан в подвесную ячейку, что оказалось очень непросто из-за других пассажиров, занявших большую ее часть. Это потребовало творческого применения познаний в трехмерной геометрии, и, когда мы наконец управились с делом, я практически рухнула на свое место, измотанная внезапной чередой волнений. Что-то их чересчур много для развлекательной поездки. Немного успокоившись, я выдернула инструкцию по технике безопасности из кармашка, чтобы сверяться по ней, пока стюардесса будет знакомить пассажиров с ее содержанием. Неважно, сколько раз я летала, я всегда считала, что важно быть в состоянии успевать за данными процедурами. Я смотрела, как стюардесса надевает кислородную маску, когда до меня донесся знакомый и возбуждающий запах. Из-за хаоса, сопровождающего этот полет, я даже не потрудилась взглянуть на своего соседа по ряду.
Адриан.
Я в изумлении уставилась на него. Он же смотрел на меня с весельем и несомненно ждал, скоро ли я его замечу. Я даже не стала спрашивать, что он здесь делает. Я знала, что он летит из Лос-Анджелеса, и вот по какой-то идиотской случайности меня закинуло на его рейс.
– Этого не может быть! – воскликнула я. Ученый во мне был слишком поражен, чтобы в полной мере осознать неудобство ситуации, в которой я оказалась. – Что меня перевели на другой рейс – это одно. Но чтобы в результате оказаться рядом с тобой? Ты знаешь, каковы шансы? Это невероятно!
– Некоторые назвали бы это судьбой, – заметил Адриан. – Или просто рейсов в Филадельфию не так уж много. – Он приподнял бокал с прозрачной жидкостью, показывая, что пьет за меня. Поскольку я никогда не видела Адриана пьющим воду, оставалось предположить, что это водка. – Кстати, рад тебя видеть.
– Э-э, я тоже.
Взревели двигатели, на мгновение избавив меня от продолжения беседы. До меня начала доходить реальность. Я в ловушке на рейсе продолжительностью в пять часов, вместе с Адрианом Ивашковым. Пять часов! Мне предстоит пять часов сидеть в нескольких дюймах от него, вдыхая запах его непомерно дорогого одеколона и глядя в его проницательные глаза. И что я собираюсь с этим делать? Да ничего. Деваться некуда, поскольку даже пассажирам первого класса не дозволяется пользоваться парашютами. Я лихорадочно принялась подыскивать, что бы сказать. Участился пульс. Адриан молча смотрел на меня, слегка усмехаясь, и ждал, пока я начну беседу.
– Ну, – произнесла я наконец, уставившись на собственные руки, – как там… твоя машина?
– Я оставил ее на улице. Решил, что ничего с ней за время моего отсутствия не случится.
Я вскинула голову. У меня отвисла челюсть.
– Что-что ты сделал?! Ее же эвакуируют, если она останется на улице на ночь!
Адриан рассмеялся прежде, чем я успела договорить.
– Так вот, оказывается, чем можно вызвать у тебя столь страстный отклик… – Он покачал головой. – Не волнуйся, Сейдж. Я просто пошутил. Она в безопасности, на парковке у дома.
Я почувствовала, что у меня горят щеки. Я терпеть не могла покупаться на его шутки, и еще меня смущало то, что я до сих пор теряла самообладание из-за этого автомобиля. Но следует признать, это был не простой автомобиль. Недавно купленный Адрианом прекрасный, классический «Мустанг». На самом деле, он купил его, чтобы произвести впечатление на меня, и делал вид, будто не умеет водить автомобили на ручной коробке управления, чтобы проводить со мной побольше времени, пока я буду его учить. Я считала эту машину потрясающей, но меня до сих пор поражало, что Адриан пошел на такие хлопоты, лишь бы мы были вместе.
Самолет набрал крейсерскую высоту, и стюардесса вернулась с новым бокалом для Адриана.
– Желаете чего-нибудь, мисс? – спросила она у меня.
– Диетическую коку, – ответила я машинально.
Как только стюардесса ушла, Адриан поцокал языком.
– Это ты могла бы получить даром и во втором классе.
Я закатила глаза.
– Так что, меня теперь пять часов будут изводить? Если да, то я вернусь во второй класс, и пусть какой-нибудь счастливчик пересаживается на мое место.
Адриан вскинул руки, успокаивая.
– Нет-нет! Продолжай. Я сам себя займу.
Занял он себя разгадыванием кроссворда в одном из рекламных журналов. Я достала книгу мисс Тервиллингер и попыталась читать, но с Адрианом под боком трудно было сосредоточиться. Я то и дело тайком посматривала на него, отчасти чтоб проверить, смотрит ли он на меня, а отчасти – просто чтобы рассмотреть его лицо. Это был все тот же Адриан, раздражающе ухоженный, с взъерошенными темными волосами и чеканным профилем. Я мысленно поклялась, что не стану с ним разговаривать, но когда заметила, что он уже некоторое время ничего не пишет и лишь громко постукивает ручкой по столику-подносу, не удержалась.
– Что там у тебя? – спросила я.
– Слово из пяти букв. Человек, придумавший хлопкоочистительную машину.
– Уитни, – сказала я.
Адриан вписал слово в квадратики.
– Минерал с наибольшей твердостью по шкале Мооса. Тоже пять букв.
– Алмаз.
Через пять слов я поняла, что происходит.
– Эй! – возмутилась я. – Я в это не играю!
Адриан взглянул на меня с ангельским видом.
– Во что?
– Ты знаешь, во что! Ты меня заманил! Ты знаешь, что я не могу устоять…
– Передо мной? – предположил Адриан.
Я указала на журнал.
– Перед бессистемной информацией. – Я отодвинулась от Адриана и демонстративно, напоказ, открыла книгу. – Мне нужно поработать.
Я чувствовала, что Адриан заглядывает мне через плечо, и пыталась игнорировать собственные острые ощущения от его близости.
– Похоже, Джеки до сих пор заставляет тебя вкалывать на своих занятиях.
Адриан недавно познакомился с мисс Тервиллингер и каким-то образом очаровал ее настолько, что стал звать по имени.
– Это не просто факультативное занятие, – пояснила я.
– В самом деле? Я думал, ты категорически не желаешь связываться с подобными делами сверх необходимого.
Я с досадой захлопнула книгу.
– Да, не желаю! Но она сказала, что… – Я прикусила язык, напомнив себе, что мне не следует втягиваться в разговор с Адрианом. Слишком уж легко было перейти на прежние, дружеские отношения с ним. Это казалось правильным, но на самом деле было неправильным.
– И что же? – мягко поинтересовался Адриан.
Я посмотрела на него и не заметила ни самодовольства, ни насмешки. Я даже не увидела жгучей боли, изводившей меня последние несколько недель. Адриан действительно казался заинтересованным, и это на минуту отвлекло меня от задания мисс Тервиллингер. Нынешний его вид резко контрастировал с тем, что последовало за нашим поцелуем. Я так нервничала при мысли о необходимости сидеть рядом с ним на протяжении всего полета, и, однако же, вот он, готов поддержать меня. Чем вызвана такая перемена?
Я заколебалась, не зная, что делать. С прошлой ночи я раз за разом прокручивала в памяти слова мисс Тервиллингер и само видение, пытаясь понять, что все это значит. Адриан был единственным (не считая Джилл), кто знал о моих занятиях магией с мисс Тервиллингер, и до этой минуты я не осознавала, что мне до смерти хочется с кем-нибудь все это обсудить. Так что я сдалась и рассказала ему всю историю о моих приключениях в пустыне.
Закончив, я была удивлена тем, насколько помрачнел Адриан.
– Одно дело – когда она пытается подбить тебя на изучение очередного заклинания. И совсем другое – когда втягивает во что-то опасное!
Его горячее беспокойство немного удивило меня, хотя, возможно, зря.
– Судя по ее словам, не похоже, чтобы это была ее затея. Она очень беспокоилась насчет… ну, насчет всего этого.
Адриан указал на книгу.
– А она должна как-то помочь?
– Думаю, да. – Я провела пальцами по переплету и тисненым латинским словам. – Заклинания защиты и нападения… такими крутыми я никогда еще не пользовалась. Не нравятся они мне, а ведь это даже не очень сложные чары. Сложные она мне велела пропустить.
– Тебе не нравится магия, точка, – напомнил мне Адриан. – Но если эти заклинания способны уберечь тебя, наверное, все-таки стоит уделить им внимание.
Я терпеть не могла признавать, когда Адриан оказывался в чем-то прав. Это лишь окрыляло его.
– Да, но мне все-таки хотелось бы знать, от чего я пытаюсь уберечься… Стоп. Нет. Мы не должны этого делать.
Сама того не замечая, я перешла к привычной манере общения и принялась разговаривать с Адрианом свободно и непринужденно, как прежде. Я даже разоткровенничалась с ним. Адриан испуганно взглянул на меня.
– Что делать? Я же перестал спрашивать тебя про слова из кроссворда.
Я глубоко вздохнула, собираясь с духом. Я знала, что этот момент приближается, как бы ни старалась его оттянуть. Просто не ожидала, что он настанет во время полета.
– Адриан, нам нужно поговорить о том, что произошло. Между нами, – объявила я.
Адриан на мгновение задумался.
– Ну… насколько мне известно, между нами ничего не произошло.
Я осмелилась взглянуть на него.
– Именно. Я сожалею о том, что случилось… о том, что я сказала. Но все это правда. Нам нужно оставить прошлое в прошлом и продолжать жить нормальной жизнью. Ради нашей группы в Палм-Спрингсе.
– Занятно, но я-то оставил, – заметил Адриан. – Вопрос подняла ты.
Я снова покраснела.
– Это все из-за тебя! Ты последние несколько недель был мрачным и угрюмым и почти не разговаривал со мной! А когда разговаривал, то все время с какими-то подколками!
Недавно, когда мы ужинали у Кларенса Донахью, я увидела, как в гостиную заползает паук – просто кошмарнее не бывает. Собрав все свое мужество, я поймала мерзкую тварь и выпустила на улицу. А Адриан откомментировал мой храбрый поступок так: «Вау, я и не знал, что ты вправду способна иметь дело с вещами, которые тебя пугают. Я думал, твоя обычная реакция – с воплями удирать от них, а потом делать вид, что их не существует».
– Ты права насчет моего поведения, – кивнул Адриан. Он снова выглядел на удивление серьезным. – Приношу свои извинения.
– Ты что? – Я уставилась на него, не веря своим ушам. – Так ты покончил с… со всем этим? Перестал… э-э… испытывать эти чувства?
Я не могла заставить себя произнести: «Перестал любить меня».
– О, нет! – бодро отозвался Адриан. – Вовсе нет.
– Но ты ведь только что сказал…
– Я перестал дуться, – заявил он. – Перестал быть не в духе… ну, то есть я всегда слегка не в духе. Таков уж Адриан Ивашков. Но я завязал с чрезмерностью. Это ни к чему не привело меня с Розой. И ни к чему не привело с тобой.
– Со мной тебя ничто не может к чему-то привести! – воскликнула я.
– В этом я не уверен. – Он напустил на себя задумчивый вид – одновременно неожиданный и интригующий. – Ты не такой безнадежный случай, как она. В смысле, в случае с Розой мне пришлось бы превозмочь ее глубокую, эпическую любовь к русскому военачальнику. А с тобой нам всего лишь нужно преодолеть укоренявшиеся сотни лет предрассудки и табу в отношениях между нашими расами. Пара пустяков.
– Адриан! – Я начала закипать. – Это не шутка!
– Знаю. Для меня уж точно не шутка. Потому я и не собираюсь устраивать тебе сложности. – Адриан сделал драматическую паузу. – Я просто буду любить тебя, вне зависимости от того, хочешь ты или нет.
Тут появилась стюардесса с горячими салфетками, вынудив нас прервать разговор, и волнующие слова Адриана повисли в воздухе. Я была совершенно ошарашена и не сумела придумать ответ до того, как стюардесса вернулась собрать их.
– Вне зависимости от того, хочу я или нет? Что ты имеешь в виду?
Адриан скривился.
– Извини. Прозвучало неприятнее, чем я хотел. Я просто имел в виду, что мне все равно, скажешь ли ты, что мы не можем быть вместе. Все равно, считаешь ли ты, что я – самое злое и противоестественное существо на свете.
На краткий миг слова Адриана отбросили меня в прошлое, в ту минуту, когда он сказал, что я – самое прекрасное существо на свете. Эта фраза всплыла у меня в памяти, и я вспомнила, как она тогда прозвучала. Мы сидели в темной комнате, освещенной лишь огоньком свечи, и Адриан смотрел на меня так, как никто и никогда на меня не смотрел…
Сидни, прекрати немедленно! Сосредоточься!
– Ты можешь думать, что хочешь, делать, что хочешь, – продолжал тем временем Адриан, не догадываясь о моих предательских мыслях. Он был поразительно спокоен. – Я просто собираюсь продолжать любить тебя, даже если это и безнадежно.
Я не знаю, почему его слова настолько меня поразили. Я огляделась, проверяя, не услышал ли их кто.
– Я… что? Нет! Ты не можешь так поступить!
Адриан чуть склонил голову набок, словно внимательно разглядывая меня.
– Почему? Это не приносит вреда ни тебе и никому иному. Я же сказал, что не буду тебе докучать, если ты этого не хочешь. А если хочешь, что ж, я весь твой. Так кому какое дело, что я люблю тебя?
Я сама этого толком не знала.
– Но ты… ты не можешь так поступить!
– Отчего же?
– Ты… тебе нужно двигаться дальше, – выдавила я. Да, это разумная причина. – Тебе нужно найти кого-то другого. Ты же знаешь, что я не… я не могу. Ну, ты знаешь. Ты только зря тратишь время на меня.
Адриан остался непоколебим.
– Это мое время, мне и решать, на что его тратить.
– Безумие какое-то! Почему ты так поступаешь?
– Потому что не могу перестать, – отозвался он, пожав плечами. – А кроме того, если я буду продолжать любить тебя, вдруг ты постепенно сдашься и тоже полюбишь меня? Черт, да я уверен, что в глубине души ты уже наполовину в меня влюблена.
– Нет! И все, что ты сказал, просто нелепо! И совершенно нелогично!
Адриан снова вернулся к своему кроссворду.
– Ну, ты можешь думать, что пожелаешь, только помни: какими бы обычными ни были на вид наши отношения – я по-прежнему здесь, по-прежнему люблю тебя и волнуюсь о тебе больше, чем когда-либо будет любить и волноваться другой парень, хоть плохой, хоть хороший.
– Я вовсе не считаю, что ты плохой.
– Вот видишь? Это уже звучит многообещающе. – Он снова постучал по журналу ручкой. – Романтическая викторианская поэтесса. Восемь букв.
Я не ответила. Я лишилась дара речи. До конца полета Адриан более не возвращался к опасной теме. Большую часть времени он помалкивал, а когда говорил, то о чем-нибудь совершенно невинном, наподобие нашего обеда или близящейся свадьбы. Никто из попутчиков ни за что не догадался бы, что за странные между нами взаимоотношения.
Но я-то знала!
Это знание грызло меня. Оно поглотило меня целиком. Самолет летел вперед и в конце концов приземлился, а я не могла больше смотреть на Адриана, как прежде. Всякий раз, когда наши глаза встречались, я вспоминала его слова: «Я по-прежнему здесь, по-прежнему люблю тебя и волнуюсь о тебе больше, чем когда-либо будет любить и волноваться другой парень, хоть плохой, хоть хороший». В глубине души я была оскорблена. Как он смеет?! Как он смеет любить меня вне зависимости от того, хочу я или нет?! Я же сказала ему, чтобы он не смел! Он не имеет права!