— Вот, — гордо заявил Афанасий. — Это все мои. Как приехали сюда, сразу увлекся голубями. Ух, вы мои хорошие! Сейчас, сейчас я и вас накормлю… — тихо беседовал он с птицами, раздавая корм.
Парень открывал закрытые сеткой клетки и кормил своих питомцев. В небольшие пластиковые посудинки насыпал зерно и наливал воду. Каждого голубя Афанасий любовно гладил по головке, приговаривал ласковые слова:
— И вам дам… Клюйте, клюйте, мои хорошие…
Я рассматривала обитателей голубятни. И сразу же пришла к выводу: хозяин этих птиц собрал у себя самых различных голубей, каких только мог достать. Определенного вида или породы здесь не было. Видимо, он гордился тем, что имеет такое разнообразие пернатых.
Вскоре мое внимание привлекла голубка, которая сидела одна в клетке. Она разительно отличалась от других тем, что имела необычный, хотя, может быть, только для меня, окрас. Она вся была кофейного цвета. Ни единое перышко не нарушало этот цвет.
— А, — протянул Афанасий, видимо, приметив мой интерес к ней. — Это моя гордость. Вот, купил недавно. Теперь ей пару достойную надо подобрать. Есть у меня вообще-то голубь одинокий, — он указал рукой на клетку, где сидел белый голубь, — но я пока не решился их скрестить. Может, чего другое подберу.
Афанасий насыпал корм белому голубю и указал на другую клетку, продолжая рассказ:
— Мать ихнюю, голубку, коршун задрал. А голубя кот потрепал. Жалко. А голубята остались. Приходится их самому выкармливать.
В клетке напротив действительно сидела пара голубят. По величине они были уже чуть ли не со взрослого голубя, но оперение на теле практически отсутствовало, и оттого их неприятные на вид голые пузатые тела не вызвали у меня симпатии. Голубята широко раскрывали свои огромные желтые клювы, прося еды.
«Так вот почему птенцов называют желторотиками», — поняла я, в очередной раз ловя себя на мысли, что я, чисто городская жительница, практически ничего не знаю о жизни братьев наших меньших. Вернее, знать-то знаю, но только теоретически. А на практике мне очень мало приходилось с ними сталкиваться.
— И вас, и вас сейчас накормлю… — продолжал беседовать со своими голубями Афанасий.
Он нежно взял одного голубенка, держа его в одной руке, другой достал из кармана кусок хлеба, и, откусив, начал его тщательно пережевывать. Птенец нетерпеливо пищал и тыкался в лицо хозяину. Афанасий, пережевав хлеб, приоткрыл рот, поднося птенца ближе. Тот тут же залез своим клювом к нему в рот и быстро начал есть предложенную пищу. Он сглатывал очередную порцию хлеба и снова и снова «нырял» в рот к хозяину.
— Вот так и выкормил их, — закончив кормление одного птенца, проговорил паренек. — Сейчас и тебе дам, — успокоил он другого, сажая сытого в клетку и доставая из нее голодного.
Когда птенцы были накормлены, Афанасий точно таким же образом напоил их водой, набирая в рот небольшое ее количество и предлагая птенцам.
— Ну, вот и все. Сытые теперь, — улыбнулся он.
Кормление было закончено, и мы вышли из голубятни. Афанасий плотно прикрыл решетчатую дверь, запер ее. Деревянная дверь голубятни была тоже закрыта и заперта на большой навесной замок.
Я, ожидая, когда он закончит свои дела, осматривала двор. Меня все больше и больше смущало то, что весь облик этого дома и заросшего сада указывал на нерадивость хозяев, в то время как соседи отзывались о них как о крайне трудолюбивых людях, у которых «в руках все горит». Я не видела здесь следов особого трудолюбия. Напротив, все кругом даже не говорило, а прямо-таки кричало о заброшенности и запустении. Создавалось впечатление, что люди здесь поселились совсем недавно и еще не успели привести дом и подворье в надлежащий вид. Даже тропинка к сараю была труднопроходимой, по ней к постройке не только скоту, но и самому хозяину было не так-то просто пробраться.
Да и сам сарай разваливался на глазах. Старые листы шифера, которым он когда-то был крыт, местами упали на землю. И его обитатели скорее всего ощущали на себе влияние погоды. И палящие солнечные лучи, и капли дождя без труда могли попасть внутрь сарая.
«Но, может быть, никакого скота у этой семьи и нет?» — прервала я свои размышления на сей счет. Хотя я точно слышала, что со стороны строения периодически доносятся то ли стоны, то ли вздохи его обитателей. К тому же, когда мы выходили из голубятни, я приметила в открытую дверь какое-то движение внутри.
— Ну все, пойдемте в дом, — пригласил меня Афанасий, закончив свои дела.
— Интересное у тебя хобби, — сделала я комплимент пареньку, вспомнив о собственном деле, ради которого сюда пришла, как-то вылетевшем из головы при виде всего этого птичьего великолепия. Теперь нужно было переходить к расспросам, иначе скоро вернется мать и я не успею ничего у мальчишки выпытать.
— А можно, я тебя немного вопросами озадачу? — следуя за парнем по пятам, спросила я.
— Пожалуйста, если вам хочется, — согласился тот, и я принялась спрашивать.
ГЛАВА 5
Афанасий, выполняя роль гостеприимного хозяина, предложил мне присесть в старенькое кресло, когда мы оказались в доме, а сам расположился на диване. Я снова окинула жилище семьи Курник критическим взглядом. Низкие потолки, много-много раз выбеленные мелом, так что его толстый слой местами отвалился и «припудрил» мебель и пол. Стены, оклеенные обоями едко-зеленого цвета, а кое-где страницами из женских журналов, которые лежали стопкой на полках, а то и просто газетами. Половая краска облупилась, и лишь отдельные островки ее доказывали, что грубые деревянные полы в свое время были окрашены в темно-коричневый цвет. На полу, около дивана и кресла, так же, как и на самом диване и кресле, лежали лоскутные коврики.
— Ну что, понравились вам мои голуби? — задал мне вопрос Афанасий, уже сообразив, что с моей стороны вопросов о его неродном отце более не последует.
Пока мы приближались к дому, я спросила обо всем, о чем только могла, но ни одного более или менее вразумительного ответа не получила: мальчонка все время говорил, что ничего не знает. Поверить в то, что это действительно так, мне лично почему-то было сложно, поэтому я все же решила дождаться остальных членов этой семьи и задать вопросы и им тоже.
— Да. Красивые, — не сразу ответила я, занятая своими мыслями.
— А какая будет красота, когда вечером я их выпущу на облет, — он уселся поудобнее и продолжил: — Просто настоящее чудо, да и только. Видели когда-нибудь, как они летают?
— Только городских, — ответила я.
— А-а, сизари… — протянул он. — Это разве голуби… Вечером я вам покажу, как настоящие голуби летают.
Хлопнула входная дверь, и в комнату вошли хозяйка дома и ее дочь.
— Ой, а у нас гости, — мило улыбаясь, проговорила Евдокия.
— Здравствуйте, здравствуйте, — приговаривала Соня. — Как хорошо, что вы опять к нам!
— Почему? — удивленно спросила я. — У вас есть для меня какие-то новости?
— Новости? — широко распахнув и без того большие глаза, удивленно посмотрела на меня та. — А какие могут быть новости?
— Я подумала, что вы хотите что-то сообщить мне о своем муже, — прикинувшись наивной, объяснила я.
— Ой, да что я могу вам сообщить о нем? — отмахнулась хозяйка. — Вы же знаете, он уехал вот уж как два месяца, и я совершенно не знаю, где он сейчас. Мог бы хоть письмо прислать или телеграмму… Знает ведь, что волнуемся, — горестно всплеснула она руками.
— А почему он уехал так неожиданно? — снова спросила я о том же, о чем спрашивала и Афанасия.
— Почему неожиданно? — так же, как и тот ранее, удивилась хозяйка дома.
— Да потому, что не сказал об этом никому, — пояснила я.
— Почему не сказал? — вступила в разговор Евдокия. — Мы ведь знаем.
— Вы знаете, — подтвердила я. — А вот друзья его не знают.
— Друзья? Это Леха, Черпак, Высоцкий, что ль, друзья? Тоже мне, друзья… Алкаши несчастные, а не друзья, — парировала Соня.
— Да, что о них… — махнула рукой Евдокия. — Мам, давайте кушать. Я ужас как проголодалась.
Она направилась за перегородку, которая служила им кухней.
Сразу же вернулась, неся в руках деревянную чашку, в которой лежали пара свежих огурчиков, пучок лука, редис.
— Афанасий, отодвигай стол, я миску поставлю, — приказала она брату и тут же пригласила к столу меня: — Садитесь с нами кушать.
— Спасибо, — поблагодарила я, вставая, чтобы уйти. — Я спешу.
— Нет и нет, — засуетилась Соня. — Спасибо будет потом, когда покушаем. Мы обидимся, если вы уйдете.
— Извините, но я действительно спешу, — проговорила я, подходя к двери. — До свидания.
Продолжая сожалеть о том, что не удалось убедить меня остаться на обед, хозяйка дома проводила меня до калитки.
— Приходите, приезжайте, — скороговоркой проговорила она. — Всегда рады гостям.
Я, поблагодарив за приглашение, вышла за калитку, но потом вновь повернулась и спросила:
— А вы знаете Ивана Михеева?
— Это тот, что с Танькой Курилкой живет, што ли? — уточнила она.
Я кивнула.
— Знаю, конешно, кто их, алкашей, не знает, — махнула рукой женщина. — Говорят, пропал он.
— А ваш муж с ним пил? — вновь полюбопытствовала я.
— Може, и пил, я почем знаю, — пожала плечами та. — А што?
— Да нет, так просто спросила, — не стала ничего разъяснять я. Вновь задумалась и выдала новый вопрос, поинтересовавшись у Сони: — Скажите, а вот с неким Вано вы знакомы?
— Вано, Вано… — с таким видом, будто запамятовала, кто это такой, рассеянно повторила женщина. — Ах да, знаю. У нас в деревне все друг друга знают. Этот тоже алкаш. Да тут полсела пьет, — заключила она, а потом сразу спросила: — А шо это вы про него спрашиваете?
— Да хотела поинтересоваться, могло ли быть такое, чтобы он, Вано, убил вашего сожителя или же Ивана Михеева?
— Ой, да что вы! — замахала активно руками та. — За что ж он их убивать-то станет? Нет, да и не драчливые они вовсе, мужики-то наши. Эт уж вы зря так о них плохо думаете. Да и искать их не стоит. Мой-то точно по гостям укатил, аж позабыл про всех. Михей небось также по родне отправился иль к какой зазнобе. Кто их знает…
— Что ж, спасибо еще раз, — произнесла я и сразу направилась в сторону «гостиницы», размышляя о том, что чрезмерная общительность и гостеприимство семьи Курник меня почему-то начинают раздражать. Странные они все же люди и, по-моему, что-то скрывают.
Отойдя от дома на несколько шагов, я увидела мальчонку лет десяти и, окликнув его, спросила:
— Мальчик, где тут у вас магазин?
Тот, шмыгнув носом, указал в сторону небольшого строения, сложенного из красного кирпича:
— А вон.
Поблагодарив его, я направилась сразу к магазину. Видимо, предложение посещенной мною семьи отобедать с ними не прошло бесследно, и мой желудок теперь требовательно напоминал о себе. К тому же все мои прихваченные из дома запасы подошли к концу, и их следовало пополнить.
На улице по-прежнему было очень жарко. Солнце палило что есть мочи. Все обитатели села попрятались в свои дома, не рискуя выходить на улицу. Даже детвора не копошилась около домов.
«Скорее всего, все на речке», — сделала вывод я, подумывая о том, что и сама тоже не прочь сейчас искупаться. Но для начала надо утолить голод.
Я подошла к строению, на которое мне указал мальчишка, и, остановившись перед фасадом, внимательно посмотрела на него. Передо мной был когда-то большой и добротный дом из красного кирпича, причем размеры и цвет кирпича указывали на то, что это далеко не современное здание, а построенное как минимум лет сто назад. Сейчас дом был частично разрушен — только небольшая часть здания осталась стоять нетронутой временем или людьми. В ней-то и расположился местный магазинчик.
Я вошла в помещение. Толстенные кирпичные стены и небольшой проем в стене, служивший окном, ограничивали попадание солнечного света и тепла, и оттого здесь было прохладно. В воздухе витали ароматы различных пряностей, разложенных по полкам магазина, и к ним примешивался едва заметный запах сырости.
Внутри магазина сейчас было несколько покупательниц. Одна из женщин, невысокого роста, худенькая, покупала хлеб. В ее сумки уже перекочевало около десятка булок, но она все продолжала укладывать очередные буханки в другую сумку. Еще три женщины стояли в сторонке и вели разговоры.
— Да чего там говорить! — подвела итог одна из них. — Сбежал он от нее, да и все. Не знаю, как он только столько времени ее терпел? Внаглую треплется с Колькой. А Вальке-то каково — подруги ведь были.
— Какая она подруга? Подруга, тоже мне еще… — с усмешкой произнесла вторая. — Я б такую подругу ко двору близко не подпустила. Ела-пила у нее сколько лет, а теперь муженька охмурила.
Первоначально меня не привлек разговор женщин.
«Просто сельские бабы новостями местными обмениваются, — решила я. — Вполне обычное занятие».
— А кто его знает? Может, Рыбак и не сбежал, — предположила другая женщина.
При слове «Рыбак» я насторожилась. Я поняла, что женщины ведут разговор о Ведрине. Ведь это у него кличка Рыбак. Решив воспользоваться случаем, я подошла к беседующим женщинам и задала вопрос:
— Скажите, а кто-то из вас видел, когда уехал Ведрин?
Женщины, не спрашивая, кто я и почему задаю им вопросы, стали наперебой рассказывать о семье Ведриных-Курник. Меня это не особо удивило. Наверняка все жители села уже имеют представление о том, что я являюсь частным детективом и веду расследование относительно спешного отъезда или исчезновения Ведрина.
— Никто не видел, — ответила за всех очень полная женщина лет пятидесяти.
— Нет, не видели, — подтвердила другая. — Просто Сонька так говорит.
— А как вы думаете, почему он уехал столь поспешно? — задала следующий вопрос я.
— Поспешно-о… — протянула полная женщина. — Это разве поспешно? Чуть ли не десять лет мужик терпел ее.
— Кого? — не поняла я.
— Каво, каво… Да Соньку сваю. Вот каво, — сильно «акая», проговорила третья.
— А почему терпел? — снова спросила я, не понимая, что имеют в виду женщины.
— А кому ж это понравится? Какой мужик вытерпит столько времени, если его баба в открытую ватажится с другими, со всякими там Васьками, Мотьками, Вано? — сделала вывод полная.
— Да он ей только из-за денег и нужен был. А ему деваться некуда. Вот и терпел, — подтвердила снова первая.
«Так-так. Выходит, что не все было гладко в этой „общительной“ семейке. Но почему женщины-соседки ничего о том не говорили? Или вот эти сельские бабенки просто сплетничают? Может быть, действительно в семье было все нормально, ведь соседкам-то виднее, — рассуждала про себя я. — Стоп, а ведь они только что упомянули про Вано».
— А что, и Вано к ней захаживал? — просто не могла не спросить я.
— Захаживал, захаживал, — закивала все та же бабенка. — Он вообще любитель беленьких, всех, кого мог пройти, прошел.
«О, это уже интересно», — подумала я про себя, но все же вновь спросила:
— А как вы думаете, куда Ведрин мог уехать?
— Кто его знает? — проговорила «акающая» женщина. — Никому ж не доложился.
— Только сомневаюсь я, что он в самом деле уехал, — махнула рукой толстушка.
— Тогда где же он? — обратилась я к ней.
— Так ведь ты у нас детектив. Вот и расследуй, — хитро прищурившись, парировала та, — тебе и карты в руки.
«Выходит, я права. Все знают, кто я и что я. И, кажется, эта женщина знает гораздо больше других. Или, может, только важности на себя напускает?»
— Но я буду вам очень признательна, если вы мне поможете, — обратилась я к ней, зная, что лесть сейчас уж точно будет гораздо лучшим помощником, нежели угрозы. Пусть даже знаменитый мафиози и утверждал, что с пистолетом и добрым словом можно добиться гораздо большего, чем с одним только добрым словом. В конце концов, у всякого правила должны быть исключения, подтверждающие его, и это как раз такой случай. Да и пистолета ведь у меня все равно не было…
— Бог тебе поможет, — отмахнулась та, направляясь к выходу.
Другие женщины, прихватив свои сумки, последовали за ней.
Напрягая зрение, дабы в этом полутемном помещении рассмотреть небогатый ассортимент, я обнаружила на одной из немногочисленных полок кое-что из подходящих мне продуктов и подошла к весам. Купив все необходимое, уложила покупки в пакет, вышла на улицу и остановилась как вкопанная. Яркий солнечный свет практически ослепил меня.
Далее мой путь лежал в «гостиницу», где я намеревалась перекусить и подумать. Оказавшись же в Красном уголке, я с видимым удовольствием приступила к трапезе, а мысли мои вертелись все так же вокруг недавно посещенной семейки.
«Да, действительно, — рассуждала я, — семейка Курник очень гостеприимна или… хочет казаться таковой. Все ее члены без исключения разговорчивы и словоохотливы. Но почему-то все их улыбки и понятные слова кажутся мне очень уж наигранными, будто заранее спланированными. И потом, их хваленое трудолюбие и всеумение не очень вяжется с тем, что открывается взору при посещении дома и двора. Нищета по большому счету, и более ничего. К тому же Соня на мой вопрос, знает ли она Вано, прикинулась, будто бы только лишь виделась с ним на расстоянии, а, со слов покупательниц магазина, она даже спала с этим самым Вано, так же как и Танька Курник. Выходит, что Вано захаживает здесь ко всем дамам без разбору. Следовательно, оба мужика, Михеев и Ведрин, напившись порядком, могли скооперироваться и возжелать избить этого хахаля. Но справиться с ним им не удалось, и Вано, убив обоих, спрятал или зарыл где-то их тела. Если все было действительно так, то как мне это доказать?»