— То, что я прикажу. Вы — мои клиенты. Пока что первая задача — найти того, кто пронюхал про завещание и пытался его похитить. Того, кто приказал убить Паука и сделал попытку похитить Павсания.
— Но… — трибун замолчал.
Если честно, он понятия не имел, что могут сделать один преторианец, один писец, один центурион и один военный трибун… ах да, есть еще фабр… и палач — то есть Молчун. Правда, что в данном случае будет делать палач, он представил очень даже хорошо. Ну и фабр может сделать катапульту и зарядить ее… Так вот, отбросив в сторону шутки, — все они в принципе никто. Если не считать удивительных способностей Тиресия предсказывать будущее. Сила Малыша, изворотливость Куки и даже ум Приска в этом деле пригодиться не смогут. Однако, если Адриан сказал, что Приск и его друзья по славному контубернию зачем-то нужны, значит, дело найдется.
— Я достаточно близок к Траяну, чтобы знать его любимцев, — продолжал тем временем рассуждать Адриан. — Слухи пророчили в наследники пятерых. Это Корнелий Пальма, Цельс, Лузий Квиет, Нигрин и Нератий Приск.
Военный трибун хотел возразить, что наследник уже назван, но счел за лучшее промолчать и продолжать слушать.
— …У каждого есть недостатки: Нератий Приск старше Траяна на четыре года. Квиет жесток, к тому же он — сын варварского вождя, так что ему империи не видать. Нигрин честолюбив до глупости. Каждый из них жаждет власти — особенно Корнелий Пальма, получивший за победы в Сирии право поставить статую на Форуме. Любой другой на месте Траяна давно бы обвинил Пальму в оскорблении величия и отправил бы в ссылку на острова.
— Траян не подозрителен. Ты хочешь, чтобы Траян начал подозревать этих пятерых? — попробовал угадать ход мыслей наместника Приск.
— Нет. Я назначу пятерых из славного контуберния дичью и пущу по следу пятерых волков-претендентов. Каждому из пяти я через моих людей укажу на одного из вас. Лживые губы нашепчут, палец укажет: этот человек завладел свитком из библиотеки и хочет его продать. И по тому, на кого нападут, я выясню, какой именно волк хочет меня обойти. — Адриан самодовольно хмыкнул: план был прост и гениален одновременно.
— Но кто-то из нас может погибнуть…
— Разумеется, может. Как любой на войне. Но я не оставлю тебя и твоих друзей без помощи. Каждого будут охранять. Как тебя охраняет Максим. Иначе… — В голосе Адриана послышалась угроза.
Да, иначе все они погибнут. А так, скорее всего, умрет только один… Тот, кому не повезет.
Адриан же… о да… он расставит тенеты, посадит туда приманку и будет ждать, когда явится дичь покрупнее. Возможно, сидя подле, он будет читать книгу, или пить вино, или писать стихи…
О, боги, боги, ну зачем Фламма похитил этот дурацкий свиток!
— И кому же ты укажешь на меня? — Приск постарался задать этот вопрос как можно более равнодушно.
— А вот это тайна… — улыбнулся Адриан. — Будем бросать кости в темноте.
— И что дальше?
— Дальнейшее будет зависеть от того, кто наш враг. Впереди война. Надо сделать так, чтобы Траяну и в голову не пришло написать новое завещание. А в тот день, когда он умрет, появится окончательный пергамент. А пока… Император приедет в Антиохию, и я устрою для него шикарный пир. Флейтисты, танцоры, акробаты, чревовещатели и жонглеры — самые лучшие развлечения. Император с некоторых пор полюбил роскошные представления. Попробуем развеселить наилучшего принцепса.
Адриан замолчал и внимательно глянул на Приска.
О да… Чревовещатель, диктующий завещание голосом Траяна в его спальне за занавеской… В то время как тело императора остывает… Приск уже не сомневался, что именно так родится окончательный свиток. Но чтобы подражать искусно, чревовещатель должен услышать голос императора. Оказаться рядом, причем не на Форуме или на улице, а в помещении… «Знает ли Приск о чревовещателе? Пришла ли ему в голову та же мысль?» — Эти вопросы были почти высказаны Адрианом. Но военный трибун постарался сделать вид, что их не услышал.
Кажется, только в этот момент Приску сделалось по-настоящему страшно. Находиться столь близко к тайне — это все равно, что, облившись маслом, сесть вплотную к костру. Он уже чувствовал жар пламени, еще миг — и вспыхнет одежда. Приск отлично понимал, что, открывая ему тайну за тайной, Адриан связывает его уже не веревками — цепями.
* * *Три девицы в прозрачных «стеклянных» платьях принесли сласти и новые вина в серебряных кувшинах. Одна из них остановилась подле ложа Приска. Лицо знакомое. Белокурые волосы. Серо-голубые глаза — как воды Данубия близ Эска. Другой бы не узнал. Но только не Приск.
Мышка? Здесь?
Спору нет, девушка сильно изменилась — из девочки, диковатой и угловатой, превратилась в роскошную женщину. Но эту линию губ и овал лица глаз Приска определил безошибочно.
— Мышка! — окликнул он дакийку.
Та вздрогнула и едва не уронила кувшин.
Глянула на Приска. Ахнула, узнавая. Прикрыла ладошкой рот, будто боялась сказать недозволенное.
— Как ты здесь очутилась? — Он хотел подняться, но Мышка уже была рядом.
— О, мой добрый господин! — Она схватила его руку и поднесла к губам. — Меня продали в храм, как в лупанарий, а ведь мой добрый Кука даровал мне свободу… Ты же помнишь! Если бы ты мог меня спасти… — Глаза ее вмиг наполнились слезами. Но при этом она лукаво так поглядывала из-под ресниц.
— И кто же продал? Уж не тот ли красавчик, что помог тебе бежать от Куки? — усмехнулся Приск.
— Он самый, господин… Как я ошиблась, как сожалела, что покинула моего доброго господина Куку…
Мышка всхлипнула. Немного фальшиво. Все, что с ней случилось, случилось так давно, что глупо было орошать это прошлое слезами.
— Дафна! — окликнул властный женский голос, и все три девушка разом повернулись.
— О постороннем нельзя говорить с гостями! — строго напомнил голос.
— Я попробую что-нибудь сделать… — шепнул Приск девушке в спину.
Она услышала, оглянулась, умоляюще прижала руку к груди.
«Она, разумеется, стерва и бросила Куку, да еще обворовала… но все же — свободная… А это — важнее всего», — решил трибун.
* * *Приск проснулся на вилле при храме Дианы на рассвете. Спаленка была темная и без окон, но в открытую дверь вливался свежий воздух из сада Дафны.
Рядом с ним никого не было, но он хорошо помнил, что засыпал отнюдь не в одиночку. Поскольку вино накануне подавали сильно разбавленным, то в памяти сохранились все подробности вечернего разговора.
И того, что случилось после… Кто же делил с ним ложе? Явно не Мышка — другая, темноволосая, чем-то напоминавшая Кориоллу. Из всех женщин, которых Приск дарил своим вниманием, он выбирал всегда один и тот же типаж, искал одно и то же лицо, одни и те же глаза…
Трибун поднялся и вышел. В триклинии, где они пировали, уже никого не было. Судя по всему, и Адриан, и Зенон давно отбыли. На трехногом столике в окружении серебряных бокалов возвышался пузатый кувшин, на тарелках, опять же серебряных, разложены были фаршированные финики, яйца и хлеб. Приск быстро оделся, перекусил и покинул виллу.
Сад был пронизал бледным осенним светом, облит холодной росой. Листья казались стеклянными, цветы — неживыми. Приск невольно поежился, когда на него сверху с задетых ветвей хлынул дождь холодных капель.
Внизу на площадке Приска поджидали два конных телохранителя с верховым конем для трибуна.
«Надеюсь, Адриан еще не начал воплощать свой план в жизнь», — усмехнулся про себя военный трибун, садясь в седло.
* * *Думал — шутка. Оказалось — предчувствие.
Приск не сразу понял, почему впереди телохранитель валится с коня, — показалось: просто потерял равновесие. Конь споткнулся, всадник упал — ткнулся лицом в гранитную мостовую. Конь испугался, прянул в сторону. И тогда Приск разглядел дрожащую стрелу, что вошла несчастному в шею, — солдат не надел шлем, тот висел у него на плече — ну право же, какая опасность может грозить близ столицы провинции на дороге, да еще ранним утром?
Ошибся. Приск успел выхватить меч, когда второй телохранитель (тот ехал сзади), взмахнув руками, вылетел из седла. А потом на трибуна обрушился град свинцовых шаров. Один из них ударил жеребцу в шею, и конь встал на дыбы. Приск успел вскинуть руку с плащом, натягивая ткань так, чтобы шары отскакивали от нее, пружиня или хотя бы теряя часть своей ярости. Но все же от одного шара военный трибун не успел увернуться. Приск рухнул с коня. Если и потерял сознание, то на миг. Рванулся подняться. Тут же повело. Упал на колено. Тень рядом. Приск успел качнуться назад, уходя от удара. Наконец вскочил. Попытался ударить. Но противник был ловок и увернулся. Но тут кто-то — второго Приск лишь почувствовал, не успевая заметить, не то что разглядеть, — обрушил на его голову удар такой силы, что военный трибун рухнул в черноту. Как ему в тот миг почудилось — навсегда.
Он будто утонул в этой тьме. Густой, вязкой, без начала и конца. Уходить вниз, в жуть… ну уж нет!
Выплыл. Очнулся. Первое, что ощутил, — боль в затылке, боль во всем теле, боль в руках. Первое, что увидел, — черноту. Моргал, щурился, силясь хоть что-то разглядеть, — напрасно. Дернулся — и не смог ни встать, ни даже повернуться.
Он был закован в колодки, как раб в эргастуле, а руки связаны за спиной. Судя по липкому холоду — его раздели донага и оставили в каком-то подземелье. Было сыро. Где-то рядом протекала вода — Приск слышал ее журчание. И ощущал мерзкий затхлый запах — значит, по подземелью проходил сток для нечистот.
В первый момент мелькнула мысль, что Адриан все же дал выход своей ярости и решил уничтожить посланца, принесшего дурную весть. Но эта версия не продержалась и четверти часа. Разумеется, Адриан мог убить Приска. Мог приказать пытать. Но похищать… это глупо. А вот воплощение того плана, о котором говорил Адриан на тайном обеде, вполне могло начаться. Возможно, нужные люди уже нашептали одному из претендентов и указали на Приска. А приманку для тенет не посвящают в планы охоты. Итак, противник, не медля, нанес удар.
Выходило, что Приска похитил некто — по приказу неведомого — того, кто пытался точно так же, как и Адриан, завладеть завещанием. Если так, то трибун очень скоро узнает — кто же именно их конкурент. Вот только… кому он сможет передать добытые сведения?
Внезапно заскрежетали металлические крюки на двери, мутный свет просочился в подвал, обозначив поверху углы, так что Приск смог определить, что помещение хоть и с низким потолком, но довольно просторное. Потом запрыгали блики по стенам, и в подвал вошли два темнокожих раба с фонарями, а за ними — еще двое.
Тот, кто вошел последним, был пленнику знаком — уродливое лицо бывшего кулачного бойца узнал бы любой.
«Похоже, новый свежий шрам на морде…» — подумал Приск, спешивший в любой ситуации запоминать детали.
Этот человек напал на Павсания. И еще это он наверняка вынюхивал след в библиотеке. Получается, боксер притащился вслед за Приском из Рима. И трибун, как дурашка-поросенок, у него в руках.
Вместе с кулачным бойцом пришел маленький смуглый человечек — бритоголовый, широкоплечий, с длинными жилистыми руками.
«Палач», — сообразил Приск, и сразу стало холодно под ребрами. Пусто.
— Знаешь, что ты должен сказать? — спросил боксер. — Не знаешь? Тогда Амаст скажет нужное словцо… — Парень не боится назвать свое имя. И немудрено. Как только он выбьет из пленника нужные сведения, тот умрет. Это Приск понял так ясно, будто боксер ему всё рассказал о планах. Впрочем… неважно… раскаленное железо развяжет любой язык, даже если вслед за пыткой следует смерть. — Хочешь увидеть женушку и щенков — говори, и говори быстро, а то твоя клепсидра уже последние капельки цедит…
О чем это он? Неужели? Но ведь Кориолла должна… или… Ведь писем не было… ни одного…
— Онемел? А вот это видел?
Перед глазами Приска вспыхивает браслет — золотой, со вставками из сердолика… Кориолла носила…
Приск невольно зажмуривает глаза.
— Убью, — шепчет беззвучно.
Браслет можно украсть… Но вдруг Кориолла и дети у этого Амаста… Или просто убиты… Приск стискивает зубы так, что они скрипят… Я скажу… о да… я скажу… но вы не обрадуетесь моим словам…
— Раскали решетку, — приказал боксер палачу.
Ну надо же…Чего Приск боялся, угодив в плен к дакам, и чего с ним не случилось в Сармизегетузе, ему прочили здесь, в блестящей римской Антиохии.
«Если я, конечно, еще в Антиохии», — уточнил про себя пленник.
— Может быть, что-нибудь послабее? — предложил палач. — А то помрет и не сумеет нам все рассказать. В обширных ожогах мгновенно вспыхивает лихорадка. Пройдет несколько часов — а человек уже в беспамятстве. Я бы не стал его жечь, — заметил палач. — Во всяком случае — пока…
Умен. Или тянет время?
Надежда вспыхнула слабой искрой.
Время… Адриан наверняка уже ищет пропавшего. Тем более что два его телохранителя исчезли вместе с военным трибуном…
— Не успеет занемочь… — хмыкнул боксер.
— Я предупредил.
Палач говорил так холодно и так убедительно, что боксер заколебался.
— Тогда действуй как сам полагаешь.
— Руки, — приказал палач двум смуглым подручным. — Руки привязать сюда — и он указал на стоящий в углу длинный деревянный стол. — И настрогайте мне мелких лучинок…
Палач ухмыльнулся… Ему нравилась его работа.
Глава VI МЕХАНИЧЕСКИЙ ТЕАТР…
Осень 866 года от основания Рима
Провинция Сирия
Филон как раз поутру устанавливал во дворе наместника новую, только что построенную машину — улучшенная модель той, что когда-то он применил зимой в Мезии и которая — воображал Филон — решила исход битвы в пользу римлян. Самострел, мечущий один за другим дротики. Он пытался отладить машину, увеличивая дальность стрельбы, но пока ничего не получалось… Казалось, механизм дошел до предела своих возможностей. Вот если бы под рукой у Филона был иной металл — и если бы из металла, а не из деревянных планочек можно было сделать цепную передачу… И если бы… Придумать можно многое, сложно — воплотить.
Когда Адриан вышел во двор своего дворца, рабы устанавливали мишень для проведения показательных стрельб. Филон — в зеленой тунике и ярко-желтом греческом плаще, расхаживал рядом, раздуваясь от гордости.
Однако первый залп не произвел впечатления на наместника.
— Эти машины нам не пригодятся, Филон, — заявил Адриан. — Легкие парфянские стрелки от них ускользнут — не хватит дальности, а катафрактариям это — как укус комара. Так что оставь свои игрушки и займись делом. На нашем пути… то есть на пути императора, — поправил сам себя наместник, — будет множество крепостей. И Траяну понадобятся штурмовые машины. Например, такие, как гелеполис. Надеюсь, ты сумеешь их построить…
— Да уж конечно… Мне ли не знать! Сооружают гелеполис таким образом, — с жаром принялся излагать Филон, — сбивают огромный штурмовой щит из толстых досок, скрепляя их длинными железными гвоздями; сверху щит покрывают воловьими кожами. А еще можно мокрой глиной, дабы обезопасить от огненных снарядов, — тут же принялся демонстрировать свои познания Филон. — Спереди насаживают отточенные трезубцы. Острия эти выковываются из железа, они очень массивны и сокрушают все на своем пути, гелеполис ставят на колеса, и солдаты, разместившись за ним, направляют машину с помощью канатов. Тут главное — выбрать слабый участок стены, и если защитники не в состоянии дать отпор, то эта машина сокрушает стены и открывает широкие проломы.
Адриан глянул на него рассеянно, нахмурился… Огляделся.
— А где Приск?.. — поинтересовался наместник. — Я бы хотел, чтобы военный трибун посмотрел на стрельбу. Он что, так и остался дрыхнуть у тебя дома?
— Вот беда… Мне это не нравится… совсем не нравится… — пробормотал Филон, отступая за свою машину. — Ты что-нибудь понимаешь? — обратился он к Марку, который помогал закладывать в приемное гнездо стрелы.
— Кажется, да… — прошептал Афраний, и голос его дрогнул. Он совсем забыл про поручение Приска и только сейчас вспомнил.
Юноша спешно засунул лишний пучок стрел назад в колчан и протянул руку за брошенным на базу мраморной статуи плащом.
— Господин… — испуганно проблеял Филон. — Военный трибун Приск не возвращался ко мне домой ни вечером, ни ночью, ни утром… Но я могу послать кого-нибудь, быть может…
— Что? Приск не вернулся? — встрепенулся Адриан и метнул быстрый взгляд на Зенона — вольноотпущенник, как всегда, был рядом. — Точно? Ты не ошибся?
— Именно так, — подтвердил Филон.
— И военный трибун не присылал никого с запиской?
— Нет, господин…
— Зенон! — повернулся к вольноотпущеннику Адриан. — Живо в храм Дианы! Надеюсь, наш бравый трибун еще там в объятиях какой-нибудь красотки. А если нет…
Адриан оборвал сам себя, мрачно глянул на Филона и еще более мрачно — на юного Декстра, повернулся и скорым шагом направился во дворец.
— Неужели первая же ловушка сработала?.. — пробормотал наместник тихо.
Ни Филон, ни Марк его не услышали.
И Зенон не услышал, потому что спешил на поиски.
* * *— Мог ли Адриан убить трибуна Гая Остория Приска? — спросил свистящим шепотом Декстр у механика, когда Адриан уже скрылся во дворце.
Оба они стояли в растерянности подле машины.
— Убить? А… зачем? — не понял Филон.
— Не ведаю. Но мне показалось, военный трибун Приск в опасности. Я слышал, как отец в тот день, когда мы отправлялись в путь, сказал Максиму, что Приска попытаются убить.