Шопенгауэр (XIX в.) определил волю как некое метафизическое начало мира и "вещь в себе", используя терминологию Канта. Воля находится в основе как живой, так и неживой природы, достигая своей кульминации в человеке. Познание (интеллект) человека выступает вторичным по отношению к воле. [122, т.2, с.17,18]. Шопенгауэр отвергает христианство, превознося индуизм и буддизм, и в своей философской системе склоняется к жесткому детерминизму. Вот очень характерный для него отрывок: "...Мы обнаруживаем, что, хотя воля сама по себе и вне явления должна быть названа свободной, даже всемогущей, она в своих отдельных, освещенных познанием проявлениях, т.е. у людей и животных, определяется мотивами, на которые каждый характер реагирует всегда одинаково, закономерно и необходимо. Человек, благодаря дополнительному абстрактному познанию, познанию разумом, имеет перед животным то преимущество, что может принимать решение на основании выбора; но это превращает его в арену конфликта мотивов, не освобождая от их господства; поэтому, хотя выбор решения и обусловливает возможность полного проявления индивидуального характера, в нем отнюдь не следует видеть свободу единичного воления, т.е. независимость от закона причинности, необходимость которого распространяется на человека, как на любое другое явление". [122, т.1, с.403].
Таким образом, свобода воли у Шопенгауэра, как свобода вещи в себе, не способна оказать ни малейшего влияния на внешний мир. Каждый человек, в силу своего характера, поступает необходимо. Если знать в точности характер и мотивы, то можно безошибочно прогнозировать поведение человека. Шопенгауэр в этой связи приводит пример. Вода могла бы сказать: "Я способна превращаться в огромные высокие волны!" (Да, но только во время шторма в море). "Я могу быстро течь!" (Но только в русле реки). "Могу шумно падать вниз!" (Лишь в водопаде). "Могу подыматься в воздух!" (В фонтане). "Могу испариться!" (Но не иначе как при температуре кипения). "Однако теперь я предпочитаю ничего этого не делать, а спокойно находиться в пруду..." [123, с.255]. Возражая Лейбницу, Шопенгауэр заявил, что не трудно доказать, как будто мы живем в худшем из возможных миров: нас окружает так много зла, что лишь наличие некоторого количества добра позволяет всем кое-как существовать; хоть немного еще худший мир, чем наш, уже не выжил бы; стало быть, наш сегодняшний мир - наихудший из возможных... [121, с.75].
2.10.3. ВЕБЕР, ФРЕЙД, БАРТ
На рубеже XIX и XX веков немецкий социолог Макс Вебер показал, как такие, казалось бы, абстрактные идеи как вера в предопределение могут оказать реальное и серьезное воздействие на человеческое общество. Развитие современного капитализма в Европе, согласно Веберу, стало возможным в значительной степени благодаря тем взглядам, которые принесла с собой Реформация. Церковь всегда осуждала алчность и стяжательство. В Средние века ветхозаветное запрещение давать деньги в рост своим по вере (Исх. 22.25; Лев. 25.36) явилось сдерживающим фактором на пути развития капитализма. Кальвин стал первым в христианской истории теологом, санкционировавшим получение прибыли от коммерческой деятельности. Средневековое мышление довольно быстро было преодолено новым богословием. Каждый настоящий христианин должен упорно трудиться и зарабатывать как можно больше денег, но делать это не ради самих денег (что было бы грехом), а во славу Божию и для подтверждения своего избрания Господом и спасения в Нем. Профессиональный успех, таким образом, расценивается среди кальвинистов как серьезное свидетельство в пользу богоизбранности. [177, p.322; 178, p.141]. В основу библейской защиты такой позиции была положена притча Христа о талантах (Мф. 25). Если ты верный раб своего Господа, ты приумножишь полученные от Него средства и способности. Особый упор делается на ст.27, где Иисус говорит о том, что ленивому рабу следовало "отдать серебро торгующим", чтобы получить прибыль. Такой взгляд на Священное Писание привел к бурному экономическому росту в странах, где преобладала "аскетическая" ветвь протестантизма (кальвинизм). Вера в абсолютное предопределение также лишала смысла любые пышные обряды, громоздкую церковную иерархию и проч., ибо все это не могло помочь в предрешенном Богом вопросе спасения или осуждения человека. Католической церкви, чтобы не отстать от времени, вскоре пришлось тоже пересмотреть некоторые свои взгляды на земные ценности. [148, p.9, 21-28]. Так, без знания богословия и истории Церкви, невозможно правильно понять и оценить ход всеобщей истории человечества.
Основатель психоанализа З. Фрейд развил теорию, согласно которой сексуальность и переживания раннего детства оказывают столь сильное воздействие на человека, что он, по сути, бессилен что-либо изменить в своем характере или привычках. Таинственное и темное подсознание человека полностью детерминирует его поведение, не оставляя места ни свободе, ни случайности. Отсюда - не случаен, а закономерен любой сон, даже самый нелепый и бессмысленный, он может быть серьезно истолкован и объяснен с позиции психоанализа; не случайны ни единый "странный" поступок или слово, даже если это оговорка, описка, любого рода ошибка. "Известные недостатки наших психических функций... - пишет Фрейд, - и известные непреднамеренные на вид отправления оказываются, будучи подвергнуты психоаналитическому исследованию, вполне мотивированными и детерминированными скрытыми от сознания мотивами". Свободная воля, по Фрейду, иллюзорна: "...То, что осталось не связанным одной группой мотивов, получает свою мотивировку с другой стороны, из области бессознательного, и таким образом детерминация психических феноменов происходит все же без пробелов". [116, с.191,369; 117, с.288,294].
Из современных богословов и философов Карл Барт предложил, очевидно, самое оригинальное решение проблемы. Оно основывается на двух посылках: 1. Иисус Христос - избирающий Бог; 2. Иисус Христос - избранный Человек. [133, p.76]. "Двойное предопределение", по Барту, заключается в следующем: предвечный Бог в Иисусе Христе (Еф.1.4) избирает все человечество к спасению; а все осуждение и отвержение за грехи людей возлагаются на Иисуса Христа одного, как на вечного, "предсуществующего" от вечности, Человека. В этом смысл избрания и предопределения. [Там же, p.163]. Данная доктрина у Барта тесно связана с Божьим триединством. Решение Бога-Отца сочетается со свободным выбором и послушанием Бога-Сына и в единстве с Богом-Духом Святым, укрепляющим это решение. [Там же, p.101]. Барт считает, что спасение к индивидуальной личности приходит не в частном порядке, а через общество спасенных в Иисусе Христе, которое в Ветхом Завете олицетворял собой Израиль, а в Новом Завете - Церковь. [Там же, p.311-313]. Основные места Писания, на которых основывался Барт, разрабатывая свое учение об избрании и предопределении, следующие: 2 Кор. 1.18-20; Ин. 1.1-3; Еф. 1.4. Для него данная доктрина - наиважнейшая, он ставит ее во главе всех христианских догм. [Там же, p.77]. Таким образом, только один Христос у Барта оказывается предопределенным к осуждению, пожелав добровольно пострадать за все падшее человечество. Неверующие люди, духовно мертвые, в конце концов, посредством всепобеждающей благодати Божьей и благодаря тому, что их ужасную участь Христос взял на себя, становятся так же в число спасенных. [Там же, p.456, 477].
Проблема всеобщего спасения людей (apokatastasis) поднималась еще Оригеном в III веке по Р.Х., однако единодушно была отвергнута ранней Церковью как "философская" и противоречащая многим местам Священного Писания. На том же, несомненно, нужно стоять Церкви и сегодня. Отметим лишь в заключение, что в богословской системе Барта слова "предопределение" и "избрание" обрели принципиально новое наполнение и звучание.
РУССКАЯ ТРАДИЦИЯ, ФИЛОСОФИЯ
И БОГОСЛОВИЕ
У Лермонтова, в "Герое нашего времени", Печорин спрашивает Максима Максимыча, верит ли тот в предопределение. Максим Максимыч же отвечает, что в предопределение он не верит, да только у кого что на роду написано, то и будет. [60, т.2, с.589]. В "Женитьбе" Н. В. Гоголя Фекла говорит об одном женихе, надворном советнике: "Такой уж у него нрав-то странный был: что ни скажет слово, то и соврет, а такой на взгляд видный. Что ж делать, так уж ему Бог дал. Он-то и сам не рад, да уж не может, чтобы не прилгнуть. Такая уж на то воля Божия". [25, с.490].
Для языческой славянской мифологии также характерна "любовь к року", вера в неотвратимую судьбу. "Скажи мне, кудесник, любимец богов, что сбудется в жизни со мною?" - вопрошает князь Олег у волхва, поклонявшегося Перуну (А. С. Пушкин, "Песнь о вещем Олеге"). Волхв отвечает: "...Вижу твой жребий на светлом челе... примешь ты смерть от коня своего". Князь, пытаясь избежать судьбы, расстается с любимым конем. Вскоре тот погибает, предсказание кажется Олегу ошибочным. Он идет взглянуть на кости коня, из черепа которого выползает змея и жалит князя. [88, т.1, с.84,85]. Отметим, что Пушкин ничего не прибавил и не исказил древнего предания о смерти "вещего Олега". Оно в точности в таком виде и дошло до нас в "Повести временных лет" (XII в.). [36, с.11].
Существует множество русских сказок, легенд, быличек о неизбежности судьбы. Женщины в белой (красной) одежде предсказывают бедствия, плачут в лесу - кто-то вскоре умирает или страшная болезнь охватывает селение. Грядущие события предрекают нищие, странники, юродивые, случайные встречные. Гадания неотвратимо осуществляются: девушки видят во сне или зеркале своих суженых, бросают башмак, который им носком указывает направление, где находится дом жениха; садятся на лошадь с завязанными глазами, которая опять же привозит к будущему мужу. Предсказывается смерть: в зеркале видят гроб или слышат голоса, как будто кто-то плачет над покойником; кобыла с завязанными глазами привозит на кладбище... Девочке предсказывают смерть в колодце, когда ей исполнится семнадцать лет; родители принимают все меры предосторожности, забивают колодец и проч. Однако все бесполезно: в предсказанный день девушка выходит гулять, падает и вскоре умирает на крышке колодца. В южнославянских верованиях в дом, где родился ребенок, на третий день приходят Суденицы (аналог греческих Мойр), чтобы предопределить будущее новорожденного. Во сне иконы предсказывают, сколько лет проживет человек. [77, с.320; 95, с.370, 371].
В противоположность языческим верованиям, для русской христианской мысли характерным является стойкая защита свободы воли и выбора человека. Религиозно-философский ренессанс конца XIX - начала XX веков в России явил выдающихся мыслителей, чьи взгляды мы теперь коротко и рассмотрим.
2.10.4.1. Л. ТОЛСТОЙ И В. СОЛОВЬЁВ
Лев Толстой в эпилоге романа "Война и мир" размышляет о свободе и необходимости в жизни человека. Великий писатель приходит к следующим выводам: 1. Отношение человека к внешнему миру. Работа, семья, повседневные заботы сводят свободу до минимума. Если человек один, в уединении, то окружающая среда, природные условия опять же влияют на него настолько, что необходимость значительно преобладает над его свободой. 2. Отношение человека ко времени. Любой поступок, любое событие с течением времени (когда известны его последствия) представляется нам уже необходимым или, во всяком случае, не таким свободным, как сразу после его совершения. 3. Отношение человека к причинам, произведшим поступок. Когда мы не знаем или не понимаем причин того или иного поступка, совершенное представляется нам свободным. Чем больше же мы узнаем, тем сильнее ощущаем необходимость данного поступка. В заключение Толстой говорит, что все же у человека обязательно есть какая-то доля реальной свободы, без свободы нет человека. [104, т.2, с.630-635].
Владимир Соловьев считал, что свобода и необходимость не вступают в противоречие, а диалектически дополняют друг друга. Они лучше познаются и точнее определяются при своем сопоставлении. Люди часто необходимость называют судьбой. Однако власть судьбы не безгранична. Эта внешняя сила, давящая на человека, встречается с внутренней его силой и волей и постоянно взаимодействует с ними. "Так как мы обладаем, - пишет Соловьев, внутренними задерживающими деятелями, разумом и волей, то определяющая наше существование сила, которую мы называем судьбою, хотя и независимо от нас по существу, однако может действовать в нашей жизни только через нас, только под условием того или иного отношения к ней со стороны нашего сознания и воли. В составе той необходимости, которою управляются наши жизненные происшествия, необходимо заключается и наше собственное личное отношение к этой необходимости... так что понятие наше о судьбе есть также одно из условий ее действия через нас". [99, с.272,273; 98, т.2, с.237].
2.10.4.2. Е. ТРУБЕЦКОЙ И Н. ЛОССКИЙ
Е. Трубецкой прекрасно выражает взгляд восточного христианства на проблему и развивает его. Размышляя над словами Христа на Тайной вечере, в которых Спаситель называет апостолов "не рабами, но друзьями", русский философ приходит к заключению, что это и есть наилучшее подтверждение свободы человека. "Без свободы нет дружества, - пишет Трубецкой, - а без дружества нет любви". Друг, по самому определению, должен быть существом свободным, и только тогда между друзьями возникает настоящая любовь. Бог избирает Своим народом не рабски послушных людей, а "Израиль - народ, боровшийся с Богом". Предопределение соотносится со свободой человека "с точки зрения вечности": для Бога, находящегося вне времени, вся история человечества - это настоящее (не прошлое и не будущее), и потому каждый человек вступает в свободные нравственные отношения со своим Создателем. [106, с.109-111, 157].
Согласно учению Н. Лосского, Бог не только не препятствует существованию свободы воли у человека, но как Создатель всего сущего, Он и есть гарант этой свободы. Без свободы нет добра. Все творение Божие отпущено Им на волю, но и Сам Господь суверенен, в частности свободен от Своего творения и участия в его злых делах. Провидение Божие вмещает в себя человеческие грехи и заблуждения, препятствуя вылиться им в абсолютное зло и даже используя их для достижения блага. Однако Господь, направляя ход человеческой истории к конечному торжеству добра, совершает это без всякого насилия над людьми, лишь побуждая, а не принуждая их к тем или иным деяниям. Человек не может спастись без благодати Божьей, учит Лосский, но даже в падшем состоянии он способен осознавать свою греховность и в какой-то мере осуждать ее. Предопределение не противоречит свободе воли, ибо основано на всеведении Божьем. "Римские сенаторы, - пишет Лосский, - видели, как Брут в числе других заговорщиков напал на Цезаря. Разве это видение требует, чтобы поступок Брута был необходимым? Для видения безразлично, возникает ли видимое свободно или необходимо". [64, с.566-574].
2.10.4.3. Н. БЕРДЯЕВ
Для Н. Бердяева свобода - это душа христианского богословия. Рационалистическая философия всегда сводит свободу к необходимости, не понимая ее глубинной сути. И только богословие мистическое способно утверждать свободу человека во всей ее безмерности и бездонности, признавая ее чем-то исходным, главнейшим и ни к чему не сводимым. Необходимость же, по Бердяеву, лишь побочный продукт свободы, который появляется в результате злоупотребления последней. И даже само существование ада объяснимо и оправдано только с точки зрения свободы воли, ибо никакая настоящая личность не желает быть спасенной насильственно. [12, с.21-63,180]. Идее личности Бердяев придает большое значение. Тайна свободы - это тайна личности, говорит он. Не нужно путать личность с индивидуумом. Последний имеет лишь биологическое определение, детерминирован родовой и социальной наследственностью. Личность же определяет себя только из свободы, изнутри, и потому побеждает внешний детерминизм. Каждый живущий на земле человек сочетает в себе индивидуум и личность, и в этом смысле - он подчинен необходимости или свободен. [13, с.16-21]. В мировой истории Бердяев различает три силы: Бога, рок и свободную волю человека. Христианам следует не отрицать языческий рок, а учить о возможности победы над ним, и эта победа - лишь в Иисусе Христе. Люди же, которые не признают Христа как Господа и Спасителя или даже восстают против Него, неизбежно оказываются во власти рока. Значительную роль в человеческой жизни играет и случай, который было бы упрощенно определять как просто недостаточное знание о событиях. Если, скажем, человек попадает в автомобильную катастрофу, то это будет именно "несчастный случай", и не существует никакого закона для подобного рода происшествий. [13, с.59, 265]. Говоря о спасении, Бердяев считает ошибкой противопоставлять Божию благодать и свободу человека. Благодать производит действие внутри свободной воли, "просветляя" ее. "Настоящая проблема свободы, - заключает автор, - должна быть поставлена вне награды и наказания, вне спасения или гибели, вне споров Августина с Пелагием, Лютера с Эразмом, вне споров по поводу предопределения, которое нужно отрицать в самой изначальной постановке вопроса, отрицать самое слово и понятие. Все это находится еще в пределах судебного понимания христианства, в пределах идей освящения и оправдания, вместо идеи преображения". [13, с.324]. (...)
(Полный печатный текст этой книги можно заказать в изд-ве "Титул" по адресу: [email protected])
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Абу Али Ибн Сина. Избранные произведения. Душанбе, 1980, т.1.
2. Августин. Исповедь. М., 1992.
3. Августин. О граде Божием. В 4-х тт. М., 1994.
Августин. О благодати и свободном произволении. В кн.:
Гусейнов А., Иррлитц Г. Краткая история этики. М., 1987.
5. Августин. Творения. М., 1997.
6. Акимушкин И. Мир животных. М., 1989.
7. Аль-Джахиз. Книга о скупых. М., 1985.
8. Ансельм Кентерберийский. Сочинения. М., 1995.
Антология мировой философии. В 4-х тт. М., 1969, т.1.
Аристотель. Соч. в 4-х тт. М., 1976-1983.
11. Баптистское вероисповедание 1689 года. Лондон, б.г.
12. Бердяев Н. Сочинения. М., 1994.
13. Бердяев Н. Царство Духа и царство кесаря. М., 1995.