— Об этом нужно меньше говорить, — шепнул я в ответ.
— Понял, отстал, — обиделся Мишка.
Я ждал продолжения вчерашних событий. Они меня не пугали. Они ассоциировались с ее фантастическим силуэтом в солнечном свете, с бодрящим чувством опасности и тем ощущением полной свободы и вседозволенности, которое дают только деньги. Но все произошло быстрее, чем я думал, и совсем не так, как мечтал.
Они явились ближе к вечеру, когда механики уже ушли, а Мишка на Опеле умчался за вечерней дозой пива. Сначала я принял их за клиентов. У них за спиной маячил Паджерик с мятым крылом. Такие короткие Паджерики Мишка называет «могила неизвестного бандита». Впрочем, их принадлежность к этой категории и так не вызывала сомнения. Один был длинный, жилистый, с традиционно бритым затылком и неприятно знакомым лицом. Что-то меня стали доставать эти смутно знакомые лица. Он был весь в черном — майке и джинсах, а солнцезащитные очки с совершенно непрозрачными стеклами довершали его безрадостный облик. Второй напоминал бабушкин комод, низкий и чрезвычайно широкий. Парень малость перекачался — ширина плеч явно превышала его рост. Морду он, похоже, тоже качал, особенно челюсть. И со вкусом у него была беда. Тропические попугаи выглядят скромнее. Ярко-желтые широкие штаны с черно-белыми лампасами, маечка безумного оранжевого цвета, а на ногах синие сланцы на толстенной, и почему-то полосатой, подошве. Взгляд за зелеными стеклами очков был непроницаемым, а челюсть обрабатывала жевачку с размеренностью метронома. В принципе, мне было наплевать на всю эту их киношную неотвратимость, но я решил им пока не перечить. Они не стали просить меня выправить мятое крыло, а сразу перешли к делу.
— Одна наша чудная знакомая, — начал короткий, — просила приглядеть за одной очень хорошей тачкой. Где она?
— Знакомая?
Он снял очки и похлопал свиными глазками.
— Не, тачка.
— Она давала, она и заберет.
— Не, заберем мы.
Видно было, что он не привык много говорить.
— А почему? — решил я спровоцировать его на более длинный текст.
— А потому, — у него в руке невесть откуда появился ствол.
Я вздохнул, завел его в гараж, кивнул на ангар и бросил ключи от навесного замка. Длинный остался стоять снаружи, коротышка зашел в ангар и закрыл за собой дверь. Я успел заскучать, пока его не было. Появился он с совершенно белым лицом. С минуту он сглатывал и шумно дышал, потом произнес целую речь.
— Ну ты, это, я не понял. А где тело?
Это был удар ниже пояса. Не думал, что зададут этот вопрос. Я не был готов на него отвечать, поэтому молчал.
— Где? — повторил короткий. Потом он неуловимым движением двинул меня в пах. К стыду своему, я вырубился. Очнулся от ударов ногами по ребрам.
— Бизя, — шипел длинный, — где тело?
— Чье?
— Где?
Если бы не ствол, я бы уделал их обоих и отправил вдогонку к депутату. На Южном каждый день роют могилы. Но, видно, они знали с кем имеют дело, потому что пока длинный пинал, короткий держал меня под прицелом. Наконец, они устали, а я молчал.
— Придется прокатиться, — сказал длинный и пнул меня так, что я опять вырубился.
Очнулся я от тряски и шума дизельного мотора. Я обнаружил себя в салоне «Паджерика» со связанными руками под прицелом все того же ствола в руках коротышки. За черной тонировкой окон мелькали пирамидальные тополя. Насколько я помню, эта дорога ведет в коттеджный поселок. Плохи мои дела. В этих коттеджах с башнями и колоннами, больше походящих на дворцы, нечего рассчитывать на страх их обитателей перед правосудием.
— Дай курнуть, — попросил я коротышку, который дымил мне в лицо. Он хмыкнул и вставил мне в зубы свою сигарету. Я затянулся и зло сплюнул. Сигарета оказалась с ментолом. Сазон называет такие куревом для астматиков. Не думал, что их может курить такой неформал в желтых штанишках. Он заржал:
— Лучший способ бросить курить.
Не ожидал, что разговор пойдет о здоровье. Мы тряслись еще полчаса, за окном окончательно стемнело.
Коттедж, у которого мы остановились, очень смахивал на Большой театр. Все эти прибамбасы: автоматические ворота, камеры скрытого наблюдения, а также свора доберманов, носившаяся по зеленой лужайке, выглядели нелепо рядом с этим архитектурным шедевром. Сюда больше подошла бы группа туристов во главе с экскурсоводом. Чтобы жить в таком доме, нужно быть или потомственным царедворцем или взбесившимся плебеем, вдруг заимевшим большие деньги. Мы подъехали с черного входа, если так можно назвать тяжелые двустворчатые двери из явно ценных пород дерева. Примерно у таких в ресторане Центральный стоит швейцар. Похоже, дом был нашпигован камерами, потому что не успела машина затормозить, дверь изнутри открылась, и меня проводили в комнату, навевавшую мысли об инквизиции. Наверное, для хозяев таких домиков подобные комнаты для гостей так же естественны и необходимы как спальня, ванная и туалет. Не больше шести метров, без намека на окна, она была абсолютно пуста и обита звуконепроницаемыми панелями. Длинный звякнул снаружи замком, запирая тяжелую дверь, и я остался один. Я попытался сосредоточиться и прикинуть все плюсы и минусы своего положения. Плюс я нашел только один: меня увезли в грязном рабочем комбинезоне, жилет с деньгами остался в гараже. Впрочем, мобильник тоже. Минусом было все остальное и более всего то, что им оказался нужен не дорогой автомобиль, не куча баксов, а несвежий труп депутата. Было отчего чесать репу.
Меня недолго томили одиночеством. Лязгнули замки и все те же двое молча повели меня по коридорам, если можно так назвать помещения, где на каждом углу били фонтаны, буйствовали тропические пальмы, а лестницы подпирали замысловатые бронзовые статуи. Меня завели в комнату, скорее всего призванную быть кабинетом. Размером она была с Колонный зал, поэтому, пока я шел, человек, сидящий за огромным столом оставался довольно долго для меня просто смутным силуэтом. Чем больше по мере моего приближения вырисовывались черты этого царька, над головой которого возвышалось кресло-трон, тем больше я чувствовал, что совершенно ничего не понимаю. Сон это или глюк, бред или мистика. Я схожу с ума или приключилась белая горячка. Не было смеющейся Ее, не было трупа, не было могилы, не было баксов. Она никогда не возьмет меня больше за руку, а я так и не куплю себе новенький Патрольчик.
Передо мной сидел Юрий Юрьевич Грач.
* * *— Бизя, — буднично произнес он, — ты неправильно понял задачу. Скажи, где тело?
У депутата был по-прежнему холеный вид и хороший цвет лица, как будто я не присыпал его могильной землицей прошлой ночью.
— Какое? — прошептал я, с трудом приходя в себя.
— За которое тебе заплатили, — резонно произнес Грач.
Что они заладили, «где тело», «где тело»? Тело восседало на троне живое и свежее, как майская роза. Поменяло только шикарный костюм на удобную футболочку долларов за триста.
— Да вот же оно! — я театральным жестом указал на него. И заржал. Ржал я долго и заливисто, пока длинный не влепил мне под дых. Когда я прокашлялся, то убедился, что передо мной действительно живой Грач. Фантомы кровью не наливаются.
— Бизя, — повторил Грач спокойным тоном человека, потратившего немало времени и средств на освоение науки владения собой и теперь пытающегося применить свое умение на практике. У него неплохо получалось, только толстая жила пульсировала на виске, выдавая весь его душевный трепет. — Где же тело?
— Господа, мы с вами так будем очень долго разговаривать. И безуспешно. Вы знаете, кто я, где я и за что мне уплачено. А я не знаю где я, кто вы, и о какой плате идет речь. Тело какое-то. — Я пожал плечами и подивился своему красноречию. Но решил, что тактику выбрал верную. Пока им что-то от меня надо, а надо им, судя по распиравшим их эмоциям очень-очень, я буду жив и относительно здоров. А там посмотрим.
— Нет Бизя, долго разговаривать мы не будем, — все еще терпеливо поправил меня Грач. — Мы никогда не разговариваем долго. И денег зря мы не платим. Тебя попросили приглядеть за машиной и заплатили.
— Так и забирайте свою машину, — хмыкнул я.
— Где тело? — заорал Грач во всю мощь своих легких, наплевав на имидж крестного папы.
— Я же говорил, что разговаривать мы будем долго. Какое тело? — я изобразил вежливое терпение и сочувствие к проблеме собеседника. Ну что ему стоит сказать: «Мое тело, Бизя!» И тогда я всерьез подумаю, что ему ответить. Но он так не сказал. Тишина повисла такая, что я, наконец, осознал как далеко я от города, что рассчитывать не на что и выберусь ли я из этой переделки, зависит только от меня.
— Значит так, — сказал Грач парням — отведите его в «гостевую». Не поить, не кормить, в сортир не водить. Припомнит что-нибудь, пусть дверь попинает. Только пинать надо сильнее — очень плохо слышно, — и он очень нехорошо усмехнулся. Черт, на такой простой ход я не рассчитывал. Думал, будут бить, пытать, бесновать, допрашивать.
Они снова повели меня длинными, безвкусно шикарными коридорами. Единственное, что я мог пока сделать, это хотя бы приблизительно запомнить сложную географию этих холлов, комнат, лестниц и переходов. Хотя, вряд ли мне это пригодится.
Паршивые мысли лезли в голову. Если скажу куда спрятал депутата, скорее всего бесследно сгину и не попаду даже в сводку криминальных новостей. Если не скажу — тоже сгину, только чуть позже. Сазон будет названивать в милицию и морги, слушать все местные новости, включая на всю громкость старенький телевизор и радио на кухне. Он перестанет кричать по утрам «Внимание, рота, откинули одеяла на спинки коечек!» и чересчур наляжет на коньячок. Эта мысль меня доконала. Я, конечно, не Джеймс Бонд, но кое-что могу.
Я сделал вид, что оступился. Ствол в руках у короткого уперся мне в бок, но меньше всего он ожидал, что я рискну вырваться из их дружеских объятий прямо здесь, в доме. В этом не было никакого смысла. Я ногой ударил его в пах и одновременно головой наградил длинного в рожу таким ударом, что вряд ли он очухается, не прибегнув к трепанации. Выстрел все же прозвучал, но он только деранул мне штанину, не задев. Парни дружно осели на пол, как марионетки, у которых одновременно обрезали веревки, а я с такой скоростью рванул по коридору, что допустил непоправимую и непростительную ошибку, даже не попытавшись завладеть оружием. Пару лестничных пролетов, ведущих вниз, я преодолел в два прыжка, практически бесшумно, если не считать грохота дурацкой напольной вазы гигантских размеров, которую я все-таки задел. С вязочками на руках, которыми меня якобы обезопасили, я разделался, не сбавляя хода. Ребята явно не служили в спецвойсках и вязали только куклам бантики.
На выход, в лапы охране, бежать было бессмысленно, поэтому я осматривал все попадавшиеся мне на пути окна. Таранить их было равносильно самоубийству. Дворцовые габариты остановили даже такого большого парня как я. Тяжелые двери комнат не поддавались. Да, то что я сделал, было бессмысленно. Я бежал и какая-то дебильная фраза стучала в мозгу «Кто остановит бегущего бизона?» Кто остановит…
Еще поворот, еще пролет. Вокруг уже что-то происходило. Завыла сигнализация, топот и крики звучали по нарастающей, и почему-то послышались отдаленные звуки взрыва. Господи, неужели все это по мою душу? Навязчивая фразочка сменилась другой «Загнанных лошадей пристреливают». А Сазон приналяжет на коньячок и одинокими вечерами будет крутить свои вонючие самокрутки, тихонько матерясь под нос, не подозревая, что его шепот услышит даже глухой.
И тут я увидел приоткрытую дверь. Она была третьей по счету в этом коридоре и я даже замер на мгновение, чтобы понять, что это мне не мерещится. Удача омрачалась тем, что навстречу двигалась чинная дама, судя по кружевному переднику, горничная. Я не смог бы причинить ей никакого вреда. Она была возраста моей матери, со взглядом хорошо вышколенной прислуги. Причесочка, скромный учительский макияжик и готовность принять все как есть. Наверное, раньше преподавала политэкономию, а теперь прислуга слуги народа. Пусть зовет на помощь. Кто остановит… И я влетел в открытую дверь.
Плохой детектив продолжался. Она сидела в плетеном кресле и качалась, высоко задрав голые ноги на комод. Перед ней не было ни телевизора, ни журнала, ни даже зеркала. Она просто грызла огромное красное яблоко и сок стекал по ее подбородку. Вопли за окном и крики в коридоре ее почему-то не волновали. Если бы она просто испугалась и завизжала как обычная баба, может, мозги бы мои встали на место, и я, наконец, увидел в ней просто телку, которую умудряется видеть Мишка даже в самой изысканной женщине. Но она смотрела насмешливыми синими глазами и жевала свое яблоко. Она отталкивалась ногами от комода, раскачивая кресло, и каждый раз ее светлые волосы, перекинутые через спинку кресла, касались пола. Это сводило меня с ума. Я скакнул к ней, схватил за плечи и захлебнулся кучей вопросов, которые хотел задать.
— Кто…
Она перекинула ногу с комода мне на грудь. На щиколотке у нее болталась золотая цепочка — единственное украшение. Она была сильная и злая, и это оказалось единственное, чем можно меня обезоружить. Я хотел вытрясти из нее душу, убить и любить одновременно.
— Дед Пихто, — прошипела она мне в лицо и с силой распрямила ногу, откинув меня к балкону. — Шуруй отсюда, уноси ноги, беги. Если сможешь, — она засмеялась. Плохой детектив продолжался. Из многочисленных автосервисов нашего города она выбрала мой, из огромного количества дверей, мимо которых я пронесся, открытой оказалась именно эта. Я выскочил на огромный балкон и посмотрел вниз. Она могла бы спокойно нацепить на меня наручники, но предпочла посмотреть, на что я способен. Если сможешь! Этаж был второй, но соответствовал нормальному третьему. Внизу в отдалении что-то полыхало, и именно оттуда раздавались вопли. У них там пожар, и это значит, что не вся суета по мою душу. Мне несказанно повезло. Когда я схватил эксклюзивную табуреточку, очень кстати стоявшую здесь, и сиганул через перила, к ней в комнату уже вломились. Хорошо отработанный в десантуре прием помог мне более-менее мягко приземлиться, хотя табуретка оказалась хлипкой и осталась лежать на газоне эксклюзивным блином. С балкона уже палили, а я бежал по бесконечным просторам депутатских владений, являясь шикарной мишенью для этих балконных снайперов. Сначала я чертыхнулся на яркую луну, но потом понял, что это просто еще один атрибут красивой жизни — хорошая иллюминнация. Плюс полыхавшее где-то в стороне пламя. Я бежал ориентировочно к воротам, хотя где они находились, понятия не имел. Я вспомнил всех богов, о которых когда-нибудь слышал — Иисуса, Аллаха, Будду и Кришну. Я бежал зигзагами, и под ногами пули портили газон. Я уже увидел ворота, они были открыты, в них влетала пожарная машина, когда сзади завизжали тормоза, и я оглянулся. Удивить меня уже было трудно, но я удивился. Меня преследовал Ягуар, тот самый, который я запер в гараже и который не понадобился моим похитителям. Надеюсь, что хотя бы дама моего сердца существует в единственном экземпляре, успел я подумать.
— Залезай, — заорал родной Мишкин голос, и дверь распахнулась. Это была вторая спасительная дверь за последние минуты. Мишка стартанул, как Шумахер, с той разницей, что последнему вслед не палят автоматы. Мишка, может, и не интеллектуал, но на уровне рефлексов ему равных я не видел. Он проскочил в автоматические ворота с той степенью точности, что они захлопнулись точно за нашим роскошным багажником, даже не поцарапав его. Мы были уже метрах в ста, когда створки снова разъехались и оттуда вылетел зверь, смутные очертания которого подходили только одной известной мне машине — Хаммеру. Вот заодно и проверим кто из этих двух красавцев быстрее. Когда еще погоняешь на таких тачках.
Конечно, они там сзади стали палить. Мне это порядком надоело, и я злился на себя, что не прихватил хотя бы тот пугач у коротконогого мучителя. Мишка выжимал все двести по загородной дороге, и мне казалось, что мы уже идем на взлет. Тяжеловес сзади поотстал, но редкие выстрелы все еще нагоняли нас. То, что стекла у Ягуара бронированные, я заметил еще в гараже, но не думал, что это пригодится лично мне. Мишка вдруг сунул руку под комбинезон и кинул мне на колени ствол. То, что я днем принял у него за мобильник под одеждой, оказалось вполне приличным Магнумом. Я пальнул назад бесприцельно несколько раз, и это им там не понравилось. Не думаю, что я попал, скорее, они слишком хорошо знали нашу машину и знали, что догнать нас невозможно. Во всяком случае, выстрелы прекратились, и мы довольно долго мчались в полной тишине и темноте.
Наконец, Мишка сбросил газ. Мы въехали в черту города, и если среди коттеджей гонки с перестрелкой обычное дело, то вовлекать в это ментов нам не хотелось.
— Мы молодцы, — сказал я Мишке.
— Не знаю как ты, а я — точно молодец, — буркнул Мишка.
— Слушай, ты же за пивом поехал…
— Когда держишь в гараже такую лялю, и получаешь за это такие бабки, нужно быть внимательным. И осторожным.
— То есть, ты не поехал за пивом.
— Я не поехал за водкой. А когда вернулся, увидел хвост «могилы неизвестного бандита» и отсутствие тебя. Я подумал, что вряд ли ты добровольно сел в этот катафалк.
— И ты следил… — я потерял дар речи.
— Да на фига! Такие тачки едут в одном направлении. В поселок. Я только не знал, в какой дом. Так ворота сами открылись, когда я подъезжал. Такая тачка одна, она как пропуск сработала. А лобовуха затонирована, фиг видно, кто за рулем.
— И как ты догадался на ней рвануть?
— А как ты представляешь себе среди этих домишек наш Жопель с гремящим глушаком и открывающимся багажником?
— Мишка, ты гений.
— Я еще и запасливый.
— Это точно, — я протянул ему ствол.
— Не то, что некоторые.