– Маша, я тебе показывал мой новый мотоцикл? – спросил Богдан.
И беседа снова зажурчала. И ужин при свечах на террасе, увитой диким виноградом, пошел своим чередом.
Закончилось все довольно поздно – во втором уже часу. У Сергея Мещерского едва хватило сил доползти до отведенной им комнаты, снять костюм и… Через пять минут он уже крепко спал.
А вот Вадиму Кравченко, для которого в обычные времена можно было из пушки палить – не разбудишь, не спалось, не дремалось на новом месте. Хотя устал он не меньше Сергея. Он ворочался, курил в постели. В комнате было свежо. Ветер с гор шевелил в открытом окне легкую штору-маркизу. Внезапно Кравченко услышал шаги в коридоре – кто-то быстро прошел, почти пробежал мимо их двери.
Кравченко встал, быстро распахнул дверь – никого. Свет притушен. Но не померещилось же ему! Он прошел по коридору и буквально нос к носу столкнулся с Еленой Андреевной. На ней был шелковый халат, рыжие волосы растрепаны, лицо тревожное.
– Что случилось? – спросил Кравченко.
– Ничего страшного… Идите… впрочем, Вадим, постойте, не уходите, я… Одним словом, – она понизила голос до шепота, – его нет у себя.
– Кого?
– Петра… Петровича. Я заглянула к нему, мне не спалось. Его в комнате нет, постель смята. Пуста.
– Хотите, чтобы я поискал вашего мужа с вами?
– Нет, то есть да… если вам нетрудно.
Они прошли коридор. Миновали гостиную – Елена Андреевна нервно включила свет.
– Мы так всех перебудим, – шепнул Кравченко. – Может, я за фонарем лучше схожу и разбужу вашего Анджея?
– Да, наверное, так будет лучше. Где же он? – Елена Андреевна метнулась к окну. – Погодите, не ходите никуда. Вон он. Я его вижу.
Кравченко тоже подошел к окну. Оно как раз выходило на замковую лестницу. Возле каменной ограды стоял Петр Петрович Шагарин – в одной пижаме. Невысокая фигура его была хорошо видна в желтом мареве электрической подсветки, затмевающей свет луны.
– Мне сходить, привести его? – спросил Кравченко.
– Нет, я сама. Он, наверное, просто вышел подышать воздухом. – Елена Андреевна туже стянула поясом свой шелковый халат. – Ступайте, ступайте, Вадим. Все хорошо, теперь я справлюсь.
Глава 11 «ТАМ, ВНИЗУ!»
Проснувшись, Сергей Мещерский почувствовал себя не в своей тарелке. Вроде спал беспробудно, а голова как гиря тяжелая. Во рту привкус меди – и это после вчерашнего-то банкета с «Дом Периньон»! И откуда эта тупая ноющая боль в левом виске? Ведь спал-то он на свежем горном воздухе при настежь открытом окне. Он потянулся за часами – без четверти восемь.
Тишина. Эти люди – ночные создания. Они так рано не встают. И словно в ответ – треск, грохот, рев мощного мотоцикла – со стороны замкового сада, все ближе, все усиливаясь. Вот он проехал под окном. И дальше, стихая, удаляясь, пропадая за воротами, на горной дороге.
Кого это из них черт унес в такую рань? – подумал Мещерский с неожиданной неприязнью. Значит, все-таки кому-то из них не спится без четверти восемь. Кого-то дела погнали из замка. Он вспомнил, что вчера за ужином о своем новом мотоцикле упоминал Богдан Лесюк.
Это было для Мещерского самое первое впечатление утра. Утра, с которого и начались события, которых не ожидал никто.
В ванной шумела вода. Оказывается, Вадим уже тоже был на ногах и плескался в душе. Мещерский обнял подушку – она пахла лавандой. «Когда ж мы наконец уберемся отсюда? – подумал он с тоской. – Погостили у олигарха, и хватит». И такие-то мысли роились в его голове наутро после светского раута при свечах в декорациях средневекового карпатского замка!
В столовой, куда через полчаса они явились завтракать, за огромным, как футбольное поле, столом встретил их в гордом одиночестве Павел Шерлинг. Он читал газеты, пил кофе. В джинсах и белой рубашке-поло он выглядел еще моложе, чем обычно.
– Доброе утро, ребята, – поздоровался он.
В столовую стремительно вошла Елена Андреевна. Скользнула взглядом по столу, по Шерлингу, по усаживавшимся на свои места Кравченко и Мещерскому.
– Вадим…
– Да, Елена Андреевна, – откликнулся Кравченко.
– Илюша хотел сегодня поехать посмотреть на водопад… забыла, как он называется, это в горах, в нескольких километрах отсюда. Его повезет Анджей, и я бы хотела, чтобы и вы с Сергеем, – она обернулась к Мещерскому, – составили ему компанию.
– Хорошо, Елена Андреевна. Когда ваш сын собирается ехать? – спросил Кравченко.
– Он еще спит. Кажется. Но он скоро встанет. Позавтракаете – и отправляйтесь. Павел, – она обратилась к Шерлингу, – а что, если и Маша с Лидой тоже поедут?
– На водопад? Пожалуй. Там красиво, говорят. – Шерлинг налил себе еще кофе.
Елена Андреевна села за стол. Протянула было руку к вазе с грушами, но не взяла ничего. Подошел официант.
– Благодарю, я не хочу, потом. Оранж-джус есть? – Елена Андреевна именно так назвала апельсиновый сок. – Безумно хочется пить.
Движения ее были резки, нервны. Лицо выглядело усталым, постаревшим – ясно были видны красные прожилки на щеках, не замазанные тональным средством, мешки под глазами. У Кравченко на языке так и вертелись вопросы про ночные поиски Шагарина, но, естественно, он их не задал.
Появилась Маша Шерлинг – свежая, розовая. В белом топе-ришелье и шортах.
– Доброе утро всем! Пап, привет! – она поцеловала отца в загорелую, гладко выбритую щеку.
– Ты к маме заходила? – спросил Шерлинг, удерживая ее за руку.
– Нет, по-моему, она еще спит. – Маша потянулась за румяной французской булочкой.
– Надо ее разбудить. Тут веселая компания собирается на водопад.
– Кто?
– Илья и вот ребята с ним, – Шерлинг показал Маше глазами на Кравченко и Мещерского. – Вы с мамой тоже могли бы поехать с ними…
– А Богдан поедет? – спросила Маша.
– Он куда-то укатил спозаранку, прямо байкер настоящий, – усмехнулся Шерлинг.
Закончив завтрак, Кравченко и Мещерский спустились во двор в ожидании Ильи. У ворот за рулем джипа скучал Анджей. Солнце начинало припекать. Мещерский подумал, что вот они с Кравченко здесь уже вторые сутки, а замка, собственно, и не видели. Всего целиком не видели, только отдельные его фрагменты – двор, сад, смотровые площадки, террасу, галерею, апартаменты для гостей. Но ведь есть еще целый музейный комплекс – Рыцарский зал, оружейные комнаты, винтовые лестницы, дозорная башня, замковая часовня, казематы бывшей австро-венгерской тюрьмы.
Он поднял голову – серая каменная громада нависала над ними как гора.
– Скоро там этот пацан? Чего он копается? – хмыкнул Кравченко. – А девчонка с мамашей куда пропали?
Мещерский вспомнил Лидию Антоновну, которую Кравченко сейчас так непочтительно обозвал «мамашей». Какая она была вчера там, за ужином… Да, стильная женщина досталась в жены шагаринскому адвокату, ничего не скажешь. С такой женой можно смело делать даже политическую карьеру. Такая жена откроет своему мужу любые двери даже в…
– Ее нигде нет! – донесся с одной из верхних крытых галерей громкий голос Шерлинга.
Мещерский глянул в ту сторону – солнце слепило глаза. Две фигуры в каменном проеме на фоне серой стены. Шерлинг и Андрей Богданович Лесюк.
– Ну что ты так психуешь? Уехать же отсюда она не могла!
– А я и не говорю, что она уехала!
«В чем дело? О чем это они?» – удивленно подумал Мещерский. Послышался треск рации – во дворе появились трое охранников. Лесюк быстро по-украински (опять же по рации сверху, с галереи) обратился к ним. Мещерский не понимал, о чем они говорят.
– Что случилось, Вадим? – шепнул он.
– Кажется, кого-то ищут. – Кравченко следил за всей этой суетой с напряженным вниманием.
– Кого?
– Ребята, вы не видели Лидию Антоновну, мою жену? – громко, тревожно, на весь гулкий замковый двор крикнул им с галереи Шерлинг.
– Нет, – ответил Кравченко.
– А утром?
– Тоже нет. А что случилось?
Шерлинг не ответил.
– Что происходит, Вадим? Мы едем на водопад? – шепнул Мещерский.
– Сдается мне, что мы никуда уже не едем. – Кравченко оглянулся – хлопнула дверь, из джипа выскочил Анджей. К нему подошли еще несколько охранников.
Через пять минут замковый двор уже гудел, как потревоженный пчелиный улей. Павел Шерлинг спустился по лестнице – он был бледен.
– Лиды нигде нет, – голос его срывался от волнения.
– А с Богдашей моим на мотоцикле она не могла поехать кататься? – явно стараясь его успокоить, предположил Андрей Богданович Лесюк, спустившийся следом.
– Да ты за кого ее принимаешь?!
– Тихо, тихо, ты что… я ж ничего такого, просто сказал, – Лесюк замахал руками. – Богдаша кого хочешь уговорит прокатиться, он такой – вон Злату, например, один раз с приема в канадском посольстве в Киеве взял и увез…
– Лида моя жена! – Бледные щеки Шерлинга покрылись красными пятнами.
Внезапно послышался какой-то шум – расталкивая охранников, вперед протолкалась полная бойкая женщина в синем комбинезоне, по виду явно уборщица, и начала что-то быстро тараторить по-украински, бурно жестикулируя.
– Что она говорит? – спросил Шерлинг.
– Говорит, что видела ее утром. Лиду твою. А сама-то она кто? А, Низарчукова жинка? Та где ж она робит у нас? А, на кухне? Ну? – Лесюк грузно обернулся к женщине, спросил ее по-украински, в ответ получил целый залп новой информации. – Видела она Лидию Антоновну, говорит, где-то в начале восьмого. По лестнице она спускалась… Одета как? Говорит, в брюки белые спортивные и куртку с капюшоном сиреневую и… что еще? Что у нее под мышкой было? Говорит, коврик вроде в трубку свернутый, а на шее полотенце.
– Это ее коврик для медитации, она йогой занималась. И аюрведой тоже… Медитировала порой по утрам на свежем воздухе. – Шерлинг облизнул пересохшие губы. – Спросите ее, куда она пошла? Куда пошла моя жена?
Лесюк спросил уборщицу-тарахтелку, но, видно, на этот вопрос внятного ответа не получил. Развел руками. Кивнул охране – будем искать, не иголка ведь женщина! Все нестройными рядами двинулись на поиски, но даже двор не успели покинуть – со стороны «дома варты» раздался тревожный окрик.
Кричал тот самый охранник Тарас, с которым Кравченко уже успел познакомиться.
– Там она, там!
– Где?! – крикнул Шерлинг.
– Там, внизу!!
Чуть ли не бегом они последовали за Тарасом мимо «дома варты» в замковый сад. Над куртинами цветов жужжали пчелы. Пахло нагретой солнцем листвой. И еще чем-то летним – душно, сладко. От этого аромата у Мещерского еще сильнее заболела, закружилась голова. Он глянул на Кравченко. Тот смотрел туда, куда указывал Тарас, – на зиявшую в каменной ограде смотровой площадки огромную дыру. Ее было хорошо видно – даже стволы вековых лип не заслоняли этот провал. Мещерский отлично помнил: еще вчера провал прикрывал хлипкий деревянный заборчик и «жовто-блакитная» лента, предупреждающая об опасности, была натянута. Сейчас же ничего не было. Зиял пролом в ограде.
– Та ж вон она, там, внизу! – крикнул Тарас.
Они шагнули из садовой тени на солнцепек – на смотровую площадку. У Мещерского дух захватило от высоты и открывшейся взору слепящей солнечной синевы.
– Осторожнее, к краю не подходи, – Кравченко удержал его у ограды. – Черт… тут высоко как…
Прямо под ногами у них – провал, это было так ясно, так страшно и головокружительно видно – начинался крутой обрыв, усеянный камнями, остатками оборонительных валов. А совсем внизу, во рву, среди обломков что-то белело. Мещерский зажмурился, потом открыл глаза. Там, на дне рва, он увидел тело, валявшееся в куче каменного мусора. Оно было похоже на сломанную куклу, выброшенную за ненадобностью. Надо рвом кружили вороны. Одна, не обращая внимания на сгрудившихся на смотровой площадке людей, спикировала вниз.
Павел Шерлинг за спиной Мещерского хрипло вскрикнул.
Глава 12 НЕЗНАКОМЕЦ
– Надо скорее вниз. Может быть, она еще жива! – Андрей Богданович Лесюк пылко обращался ко всем, но в основном к Кравченко и Мещерскому, потому что к Шерлингу в эту минуту обращаться было бесполезно. – Спускайтесь. Я вызову врачей, если понадобится – вертолет подниму! Только не здесь, не здесь! Тут спуститься и альпинистам не под силу. Давайте через хоздвор, мои хлопцы вам покажут дорогу.
Кравченко, Мещерский, Анджей вместе с двумя охранниками ринулись назад через замковый сад – снова мимо «дома варты», мимо входа в музей, прямо к дозорной башне.
– Сюда, аркой, тут ближе, – один из охранников показал на сумрачный, мощенный булыжником туннель, пробитый в толще стены, примыкавшей к дозорной башне, и деливший двор замка как бы на две неравные части – малая из которых и называлась хоздвором. В Средние века здесь «на задах» располагались конюшни, сараи, кузня, пекарня, здесь же обитала многочисленная челядь. Позже, уже при последних владельцах замка, тут вместо каретного сарая был построен большой гараж и паровая котельная. Здесь находились и восточные ворота, смотревшие прямо на подъездное шоссе.
Вот здесь, возле гаража, напротив восточных ворот, запыхавшийся от бега Кравченко и увидел эту машину – темно-синий, сильно запыленный «Лендровер».
– Чья эта тачка? – спросил он охранников.
Те недоуменно пожали плечами.
– Что, не знаете чья?
– У пана Лесюка такой нема, вы ж тоже не на таких приiхали.
– А еще кто приехал? Кто кроме нас? Вы что, даже за воротами не смотрите? – вспылил Кравченко. – Так шлагбаум поставьте полосатый тогда!
Охранник, тяжело дыша (они уже бежали по шоссе), на смеси русско-украинско-польских слов начал что-то пояснять – Кравченко понял лишь, что «шлагбаум» на территории музейного комплекса ставить нельзя, строго воспрещается аж самим ЮНЕСКО.
Свернули с шоссе – начался крутой спуск по склону Замковой горы. Здесь все заросло густым подлеском, приходилось продираться через заросли.
– Он сказать – пани жива, разве она может быть жива? Падать с такой высоты! – восклицал на бегу Анджей.
Спуск сделался еще круче. Мещерский споткнулся о какую-то корягу. И наверняка упал бы, если бы не ухватился за ствол молодой рябины, росшей на склоне. Он сильно тряхнул это молодое деревцо – ствол упруго дрогнул, но удержал его. И в этот миг что-то мягко, но довольно ощутимо ударило Мещерского по макушке, а потом накрыло с головой. На мгновение он ослеп и начал сдирать с себя это странное нечто, упавшее на него с кроны рябины.
– Вадим, подожди! Что это?
– Где? Вот черт! – Кравченко вернулся к нему, потянул это на себя.
Освобожденный Мещерский увидел в его руках какую-то сиреневую штуковину. Это был коврик из мягкого велюра. Такие коврики для медитации продаются в спортивных магазинах. На этом сбоку по кайме вилась надпись на арабском.
– Это наверняка ее вещь, Лидии Антоновны, – сказал Мещерский. – Помнишь, уборщица сказала, что видела коврик у нее под мышкой?
Кравченко смотрел на крону рябины. Потом перевел взгляд – склон Замковой горы уходил вверх, из него словно вырастала крепостная стена из серого камня.
– Смотровая площадка во-он там, – указал он Мещерскому. – А тело… во-он где, нам влево надо забирать, чтоб до него добраться. А коврик ее, значит, был здесь, на ветвях?
– Ну да, наверное… зацепился, – Мещерский оценил приличное расстояние между всеми этими объектами.
– Погоди, сначала осмотрим труп, – скомандовал Кравченко.
Охранники и Анджей уже успели спуститься в крепостной ров. С громким карканьем оттуда взмыли в небо спугнутые ими вороны. Мещерский следом за приятелем спустился по усеянному камнями склону и… На мгновение ему показалось… словно когда-то давно… очень давно или во сне он уже видел это. Вот это: черных птиц, кружащих над стенами и сторожевой башней со слепыми окнами-бойницами.
Во рву пахло прелой листвой и нечистотами. Как и встарь, сюда был отведен слив из замковой канализационной трубы. Дно рва было илистым и топким.
Тело Лидии Шерлинг лежало меж двух вросших в землю валунов, среди камней, веток и прочего мусора, копившегося во рву годами.
– Иезус Мария. – Анджей перекрестился, потом отчаянно махнул рукой. – Мертва, никакие врачи тут уже не помогут.
Голова женщины была неестественно свернута набок. Лицо и одежда в крови. Кравченко наклонился над трупом. Внимательно начал все осматривать.
– Помоги-ка мне ее перевернуть, – попросил он Мещерского.
– Вадим, ее нельзя трогать до приезда милиции!
– Но я должен посмотреть, убедиться.
– В чем?
Кравченко засопел и сам, без помощи Мещерского, приподнял тело, перевернул. Голова Лидии Шерлинг запрокинулась.
– У нее шея сломана и голова разбита. Вот тут и на камнях кровь, она о камни прямо ударилась. Наверное, и внутренние повреждения сильные, переломы костей. – Кравченко положил тело в прежнюю позу. – Анджей, возвращайтесь, скажите – медпомощь опоздала, пусть вызывают милицию, прокуратуру. Или кто там у них здесь. Мы тут пока останемся. – Он дотронулся до кровавого пятна на камнях. – Кровь-то уже успела свернуться. Я, конечно, не эксперт, но… Смерть наступила часа три назад. Сейчас половина одиннадцатого, так что…
– Ты хочешь сказать, что она упала оттуда, со смотровой площадки, еще утром? – Мещерский в замешательстве перевел взгляд с трупа на сиреневый коврик для медитации, который был у него в руках (они не оставили его под рябиной, а забрали с собой, что, по сути, было большой ошибкой).
Внезапно горную тишину разорвал стрекот винтов – высоко над ними летел вертолет. Стая ворон, рассредоточившаяся было по деревьям, снова с негодующим карканьем взмыла к облакам. И в этом шуме… Мещерский услышал шорох осыпающихся камешков… шорох камешков под чьими-то шагами. Он резко обернулся и…