Маня Симпатягина сказала:
– Тёма, если тебе очень надо, то я могу на дерево залезть.
Гоша Нямский как захохочет:
– Ты? На дерево? Ты же староста! Видали – староста на дереве!
Маня обиделась:
– Ну и что, что я староста! Зато я на велосипеде ездить умею, стоя и без рук.
Тогда Глаша Стекляшкина спросила:
– А зачем тебе на дерево? У тебя там что-нибудь случайно застряло?
– Да нет! – сказал Тёма. – Просто у этого Дерева сегодня день рождения. Ему исполняется двести тридцать два года. А его ещё никто не поздравил. И ничего ему не подарил. Поэтому надо скорее залезть и сидеть на его ветках – потому что больше всего на свете это Дерево любит, когда всякие безобразники сидят у него на ветках и болтают ногами.
– Что же ты раньше сразу не сказал? – воскликнула Стекляшкина, и все побежали залезать на Дерево.
И залезли. Все! Вдвадцатером. Сидят и ногами болтают.
– До чего же хорошо, до чего же здорово! – говорило Дерево. – Вот теперь я чувствую, что у меня сегодня настоящий праздник.
Ветки у Дерева были такие толстые, сильные и надёжные, что на них можно было сидеть, как на скамейке, и видеть небо, которое оказалось совсем близко.
Но в это время мимо проходил директор школы Джон Николаевич. Он сегодня тоже опаздывал в школу. Но не потому, что от него уехал трамвай. А потому, что у него потерялся дедушка. Это случилось давно, когда Джон Николаевич был маленьким. Дедушка ушёл за бубликами и куда-то с тех пор запропастился.
А сегодня утром от дедушки пришло письмо. Дедушка писал, что у него всё хорошо и что он стал наконец королём на одном острове в Тихом океане. Джон Николаевич так обрадовался, что даже не поверил. Он решил, что это он спит и ему всё снится во сне. Поэтому он попросил соседей, чтобы они его ущипнули. Но они ущипнули его слишком сильно, и пришлось даже вызывать доктора.
Поэтому директор школы Джон Николаевич сегодня немножко опаздывал на работу и теперь шёл дворами, чтобы покороче. Вдруг видит – на большом чёрном Дереве много всего пёстрого торчит. Пригляделся получше, сощурился повнимательнее, очки протёр – да это же целый класс на ветках расселся и ногами болтает.
Джон Николаевич удивился:
– Дети! Вы почему на Дереве, а не на уроке?
– А мы это Дерево с днем рождения поздравляем.
Джон Николаевич хотел было тоже на Дерево залезть, подпрыгнул, но не дотянулся. Тогда он пошёл в школу. И видит, Лизавета Андреевна стоит посреди пустого класса.
Джон Николаевич ей говорит:
– Не беспокойтесь, всё в порядке, ваши дети на Дереве. Во-он там, во дворе.
Лизавета Андреевна сделала самые строгие глаза и пошла к Дереву. Тёма и его друзья сверху увидели Лизавету Андреевну и думают: «Ну всё. Караул». А она уже совсем близко! И тут Дерево протянуло свою чёрную ветку, погладило её по голове и сказало:
– Это ты, Лизавета?
Она говорит:
– Да, Дерево, это я.
– Чего же ты так давно не приходила? – спросило Дерево. – Неужели ты забыла меня?
– Нет, нет, я тебя совсем не забыла, – ответила она. – Просто дел как-то много. Даже некогда на Дереве посидеть. Но я тебя помню, ты не думай. Ты всё равно моё самое любимое Дерево.
– Я тебя тоже всё время помню, – сказало Дерево. – Ты самая настоящая безобразница из всех безобразников. Ты так здорово кидалась шишками… Или каштанами?..
Лизавета Андреевна так ловко подпрыгнула, что сразу оказалась высоко на ветке старого Дерева и прислонилась к стволу. А ствол был такой широкий, что, даже если бы Лизавета Андреевна, Джон Николаевич, и Тёма, и Глаша взялись за руки, их рук всё равно не хватило бы, чтобы обнять старое Дерево.
Дерево было так счастливо. Теперь у него был настоящий день рождения.
Ананасовая история
* * *Однажды Тёма и Мотя шли по улице и встретили ананас. Ананас быстро катился по дорожке. Тёма и Мотя сели на корточки и поймали его. Ананас был не большой и не маленький.
– Видно, тут проезжала машина, полная ананасов, – догадался Тёма. – И один ананас потерялся.
– Отнесём его к тебе домой, – решила Мотя.
Дома был Тёмин папа.
– Замечательный ананас! – обрадовался он. – Вот завтра к нам в гости придут Вася и его папа Андрей Владимирович, и мы все вместе его съедим. А пока положи-ка его в холодильник.
Они положили ананас в холодильник и сели играть в ЕСЛИМЫСЛИПОСЛЕ. (Отличная игра! Про неё – когда-нибудь в следующий раз.)
Вдруг послышался стук.
– Входите, входите, – сказал Тёмин папа. – У нас не заперто.
Но никто не вошёл, а стук послышался снова.
– А! – догадался Тёма. – Это, наверное, наш сосед наконец нарисовал портрет своей морской свинки и теперь вбивает гвоздик, чтобы повесить его на стену.
Застучали сильнее и чаще.
– Это, по-моему, в ванной, – сказала Мотя.
– Надо пойти посмотреть, – предложил Тёма, и втроём они вышли в коридор.
Стучали совсем близко.
– Это в холодильнике! – прошептала Мотя, и глаза у неё стали круглые.
Тёмин папа подошёл к холодильнику, прислушался и распахнул дверцу.
В холодильнике всё было в порядке. Ананас лежал на нижней полке. Больше никто не стучал.
– Странно, – сказал Тёмин папа и закрыл дверцу.
И все снова сели играть.
Тут опять застучало. Все переглянулись.
Папа вскочил, подбежал к холодильнику и распахнул дверцу.
Стук прекратился. Ананас лежал на нижней полке. Рядом с ананасом натекла лужица молока. Это на верхней полке пакет перевернулся.
Папа вытащил пакет и оглядел со всех сторон.
– Удивительно, – сказал он, промокнул молоко тряпочкой и закрыл дверцу.
И все снова сели играть в ЕСЛИМЫСЛИПОСЛЕ.
И тут опять послышался стук.
Папа хлопнул себя по лбу.
– И как я сразу не сообразил! – воскликнул он. – Это же знаменитый ансамбль «Ого!» репетирует на чердаке!
– А молоко? – спросила Мотя шёпотом.
Папа перестал смеяться и вскочил.
– Сидите в комнате, – велел он, а сам подкрался к холодильнику на цыпочках и храбро распахнул дверцу.
Пакет молока опять был перевёрнут.
Папа вытащил ананас и посмотрел на него очень внимательно.
А потом даже наклонился и прислушался.
– Видно, скоро гроза будет или погода меняется, – сказал он. – Что-то мне всё мерещится. У меня, наверное, голова болит. Мне кажется, что ананас фыркает.
Тёма и Мотя прибежали в коридор и стали прислушиваться, наклонившись над ананасом.
– Фыркает, – сказала Мотя.
– Ещё как фырчит, – сказал Тёма.
– Это он хочет, чтобы мы его поскорее съели, – объяснила Мотя. – Ему скучно там, в холодильнике.
– Точно! – согласился Тёма.
И папа взял в руки длинный острый нож.
Ананас положили на стол.
– Я не ананас! – закричал вдруг ананас. – Я ёжик!
И прямо тут же на столе превратился в ёжика.
– Ну и холодрыга у вас в холодильнике, – сказал он.
– Дети, хватит шалить, – сказал Тёмин папа. – Ну кто вам разрешил тащить в дом ежа, да ещё заколдованного?
– Мы думали, он ананас, – сказал Тёма. – Мы не виноваты.
– Не виноваты, не виноваты, – сказал ёжик. – Это я нарочно в ананас превратился. Бежал по улице, бежал, вдруг вижу, дети идут. Вот, думаю, превращусь-ка поскорее в ананас, а то они увидят ёжика и начнут руками хватать, в какую-нибудь старую шляпу заворачивать, ещё в живой уголок потащат. Терпеть не могу в живом уголке! Молоко пить заставляют…
– Разве ёжики не любят молоко? – удивилась Мотя.
– Мы зефир в шоколаде любим, – вздохнул он. – Ну, там, клубничный кисель еще… Солёные огурцы…
– Этого у нас нет, – огорчилась Мотя.
А Тёма угостил ёжика мармеладом.
Ёжик мигом съел мармеладину и облизнул свой круглый нос.
– Как же ты здесь оказался? – спросил Тёмин папа. – Ведь ёжики живут в лесах.
– Да я так как-то… – застеснялся ёжик. – Это самое…
Потом он посмотрел на папу, Мотю и Тёму и сказал:
– Только никому не говорите. Я убежал из живого уголка. Не могу я в этом уголке… Там тесно и скучно. А по соседству ещё эти кролики. Выпьют вина из одуванчиков и кричат, ругаются, топают. В общем, настоящие кролики… А я так соскучился по чистой траве.
Папа, Мотя и Тёма вынесли ёжика на улицу и осторожно положили на газон. Чтобы никто не заметил и не утащил его в живой уголок.
– Пойду во Свояси, – сказал ёжик.
– А это где? – удивился Тёма.
– Свояси, – мечтательно вздохнул ёжик. – Это там, за шестью полями и тремя речками. Там живёт мой мохнатый друг Кот Барбосный – лежит на крыльце и толстеет. По утрам во Своясях бывает густой туман, и его можно есть сколько хочешь. Одни говорят, что он похож на кисель, а другие – что на шоколадный крем. На самом-то деле это ежевичный зефир. Ах, Свояси – это родина всех настоящих ёжиков. До встречи во Своясях. Пока! – шепнул ёжик и побежал по газону.
А никто и не заметил ёжика. Все шли по своим делам. Никто даже и догадаться не мог, что бежит по тротуару и мостовым ёжик, чтобы скорее попасть в лес, где чистая молодая трава.
Только милиционер Шоколадкин посмотрел на ёжика очень внимательно. На то он и милиционер, чтобы на всех внимательно смотреть. Ёжик тогда как раз дорогу перебегал. Почувствовал, что на него милиционер смотрит, и на всякий случай снова ананасом прикинулся. А лапки не успел убрать.
«Грипп у меня, что ли? – подумал милиционер Шоколадкин. – Какие-то ананасы с лапками мерещатся».
Милиционер Шоколадкин стал щупать свой лоб и так задумался, что включил зелёный свет и долго не переключал. А когда переключил, то пожарной машине пришлось остановиться. Но ничего страшного не случилось, потому что пожарные спешили не на пожар, а в Старый Парк – танцевать, пить ситро и кататься на каруселях.
Кот Барбосный
* * *У эрделихи Дуни было много внуков – маленьких эрделят.
А один внук был даже спаниель-кокерёнок. Рыжий такой. Звали его Чем-Чем. У этого Чем-Чема был двоюродный прадедушка Кот Барбосный. Он так давно жил на свете, что никто уже не помнил, кто же он всё-таки на самом деле – кот или барбос. С виду он был довольно кошачий. Только очень большой и с висячими ушами. И с бородой, как у барбоса. К тому же он никогда не мяукал, а только тихо урчал или чихал. Он и сам уже забыл, кот он или барбос. Все привыкли, что он просто такой вот специальный, совершенно Барбосный Кот.
Целыми днями Кот Барбосный лежал на крыльце, пил чай и слушал радио. Он очень любил слушать радио. Но ему было плохо слышно. Во-первых, потому что он был уже старый. А во-вторых… Нет, надо всё по порядку.
Однажды к ступенькам крыльца подошёл лесник Алексей Юрьевич в форме с золотыми пуговицами. Он присел на корточки, достал из сумки большую тетрадь и спросил:
– Скажите, пожалуйста, кто вы всё-таки на самом деле – кот или барбос? Я переписываю население окрестностей, и мне надо вас как-то записать.
Кот Барбосный, конечно, ничего не расслышал. Он решил, что Алексей Юрьевич хочет записать его воспоминания о молодости. И он сказал:
– Однажды, лет сто или двести назад, позапрошлой осенью, из-под сарая…
– Нет, нет, нет, – построже сказал Алексей Юрьевич. – Вы мне лучше скажите, барбос вы или кот? Некрасиво в наше время не быть ни котом, ни барбосом и при этом быть и барбосом, и котом.
В это время ухо Кота Барбосного приподнялось, и оттуда выглянул лягушонок.
– Послушайте! – сердито сказал он. – Что вы кричите? У нас одна бабочка даже обратно в гусеницу превратилась!
И скорее спрятался обратно. Алексей Юрьевич так удивился, что даже замолчал. А потом сказал:
– Безобразие! Зачем вы напустили полные уши лягушат? А ещё дедушка… Стыдно!
И ушёл.
А Кот Барбосный так и остался лежать на крыльце, урчать, чихать и слушать радио, которое ему не было слышно, и вспоминать детство, когда он был котёнком или, может быть, щенком.
И тут прибегает двоюродный правнук рыжий Чем-Чем и говорит:
– Дедушка, мне надо тебе что-то ужасно важное сказать. Я очень люблю одну маленькую кошачью девочку. Я её так люблю, что сегодня укусил её за хвост, а она залезла на дерево и не может слезть обратно.
Кот Барбосный сказал:
– Дорогой рыжик, ты опять забыл, что я ничего не слышу, потому что в моих просторных, мохнатых и тёплых ушах прячутся от холода бабочки и маленькие лягушата. Все они там шуршат и квакают. Но выгнать их я не могу – ведь на ветру они замёрзнут.
Чем-Чем задумался. Ему очень хотелось рассказать прадедушке о кошачьей девочке. Чем-Чем думал, думал и придумал.
– Дедушка! – сказал он. – Ты не должен слушать ушами, если уши заняты. Ты должен слушать чем-нибудь другим. Носом, например. Вот послушай…
Чем-Чем подошёл поближе к дедушкиному носу и сказал опять:
– Дедушка, я так сильно люблю маленькую кошачью девочку, что сегодня укусил её за хвост…
– Чудак! – сказал Кот Барбосный. – Лучше бы ты подарил ей конфету… Как хорошо слышно! – удивился Кот Барбосный. – Теперь всегда буду слушать только носом.
– Конфету я и сам съесть могу, – сказал Чем-Чем. – Но у меня есть ненужный цветок, – и он достал цветок из-за ошейника. – Вот понюхай, пожалуйста.
– Чем же я буду нюхать? – задумался Кот Барбосный. – Ведь носом я слушаю. Если носом ещё и нюхать, он устанет и заболеет.
– А вот нюхать ты будешь ушами! – догадался Чем-Чем. – Ну-ка попробуй, – и поднёс цветок прямо к мохнатому дедушкиному уху.
– Чудесно пахнет этот цветок! – сказал дедушка. – Когда нюхаешь ушами, всё пахнет гораздо приятнее. Какой же ты у меня умный, Чем-Чем. Ты только вот что запомни – когда ты кого-нибудь любишь, то не надо его кусать. А то этот кто-то не поймёт, что ты его любишь. Лучше тому, кого любишь, дарить что-нибудь. Только не ненужное, а вкусное или красивое.
И Чем-Чем убежал дарить кошачьей девочке цветок.
А дедушка Кот Барбосный остался лежать на своём крыльце и слушать радио. Теперь было очень здорово слышно. Там как раз началась передача «Хорошие новости». Сообщали, что известный звездочёт Наташа Ресничкина увидела в свои наблюдательные бинокли полосатую кошку. Она летела по небу, рулила хвостом, у которого был совершенно чёрный кончик, и держала усы по ветру. Звездочёт Наташа Ресничкина очень обрадовалась, потому что летучие кошки всегда появляются к снежной зиме и чудесному Новому году.
Старый Автомобиль
* * *У меня есть друг. Он живёт недалеко от помойки, как раз напротив телефонной будки без телефона. Целыми днями он охает или просто тихо грустит. И я совсем не знаю, как его развеселить. Ведь он не пьёт лимонад, не катается на каруселях, не ходит в цирк. Потому что мой друг – Старый Автомобиль без стёкол и фонарей. Раньше он был таким красивым, что все на улицах останавливались и смотрели ему вслед. На его мягких кожаных сиденьях ездили волшебники и принцессы. А теперь у него внутри бездомные кошки и голуби прячутся от дождя.
Я часто навещаю Старый Автомобиль.
– Здравствуйте, – говорю я и кланяюсь (ведь Старый Автомобиль обожает вежливое обращение). – Как поживаете? Не болит ли у вас что?
– Ах, голубушка, – вздыхая, отвечает Старый Автомобиль. – Всё у меня болит, и я так плохо поживаю, как ещё ни один Старый Автомобиль не поживал.
– Не грустите, пожалуйста, – говорю тогда я. – Лучше расскажите мне какую-нибудь историю. Вы так много помните всего интересного.
И Старый Автомобиль рассказывает мне всякие истории.
Однажды он стал рассказывать мне вот что:
– Давным-давно в один чудесный город на белом пароходе прямо из Америки приехал я. Было раннее-раннее утро. На набережной меня видели только цветочницы и трубочисты. Они очень обрадовались и махали мне руками. А потом меня спрятали в специальную карету, запряжённую двенадцатью лошадьми, и повезли во дворец. Ведь из Америки меня привезли не для кого-нибудь, а для самой принцессы.
Принцесса была весёлая. Она любила показывать фокусы и мечтала выступать в цирке. Но папа-король сказал:
– Хватит фокусничать, доченька. Надо замуж выходить. – И нашёл принцессе жениха. Очень воспитанного.
Жених собирал фантики. Собак боялся. И кошек тоже. Нос у жениха был ужасно длинный, и в этом носу всегда водился насморк. К тому же жених не выговаривал все буквы, кроме «г», «ы» и «у». Например, он хотел сказать «дорогая принцесса», а выходило у него «ыгыугы гыуг». Зато он был богатый-пребогатый. Даже горшок у него был из чистого золота.
Когда принцесса увидела своего жениха, она немножко загрустила. А потом сказала королю вредным голосом:
– Да, папычка-папычка, ты вот мне, чур, подари настоящий автомобиль, а я тебе за это тогда замуж выйду.
И для принцессы прямо из Америки привезли меня. Когда принцесса меня увидела, она только ахнула, а потом подпрыгнула, обняла короля и немножко повисела у него на шее, болтая ногами. А потом сказала опять вредным голосом:
– Да, папычка-папычка! А может, у него мотор неправильный? Ну-ка, я сначала попробую!
Села, и мы помчались. Все останавливались и смотрели на нас. Ещё бы! По улицам мчался я, такой новенький, белый, блестящий, а за рулём – настоящая принцесса, весёлая и совсем не воображала. Мы подъехали к цирку, и принцесса свистнула в два пальца:
– Эй! Клоуны, фокусники, акробаты! Я из дому убежала! Айда со мной бродить по свету!
И весь цирковой весёлый народ с собачками и мартышками уместился на моих сиденьях. Мы путешествовали по свету. Тогда в каждом городе было море… А теперь?! Теперь море осталось только в некоторых городах, и все они далеко отсюда… Моя принцесса выучилась танцевать на проволоке и стала знаменитой. Папа-король прислал ей письмо: «Дорогая доченька! Теперь меня все знают и говорят: «Это тот самый король, у которого дочка на проволоке танцует». Из всех наших родственников ты одна прославилась. А остальные только и умеют, что на тронах сидеть да ушами хлопать…» Так мы весело и чудесно жили с принцессой и цирковыми. Но в один прекрасный день…