– Это страшно.
– И в нашем веке встречается безумие. Во всяком случае... – Подождите. Все эти истории... ведь их рассказывали под пытками, верно? Так что на них нельзя полностью полагаться. Сначала они подписывали свои признания, а уж потом кто-то другой мог их дополнить. Я хочу сказать, что в этих случаях не было ни клятв, ни, так сказать, предписания о представлении виновных перед судом для рассмотрения законности их ареста. Я прав?
– Да, вы правы, но тем не менее многие признания были сделаны добровольно.
– Кто же будет добровольно рассказывать о таких вещах?
– Ну, хотя бы те, у кого болела душа.
– Ага! Еще один достоверный источник!
– Конечно же, вы правы, лейтенант. Я выступаю в роли адвоката дьявола. Но есть одна вещь, часто нами забываемая: люди, у которых хватает духу сознаться в подобных делах, возможно, способны и совершить их. Ну, например, вспомним легенду об оборотнях. Конечно, это звучит смешно, ведь никто не может превратиться в дикого зверя. Но если человек поверит в то, что он оборотень, он и будет вести себя как оборотень.
– Ужасно. Только теория или факт?
– Ну, существовал же, например, Уильям Стампер. Или Питер. Я точно не помню. Он жил в Германии в XVI веке, был уверен в том, что он оборотень, и убил больше 20 человек.
– Вы хотите сказать, что он сам признался в этом? – Да, но думаю, что это признание было обосновано. – Чем?
– Когда его поймали, он пожирал мозги двух своих молодых невесток.
Детектив и иезуит подошли к стоянке. Поравнявшись с полицейской машиной, Киндерман посмотрел на Карраса.
– Так кого же мне искать, святой отец? – спросил он.
– Сумасшедшего, – тихо ответил Дэмьен Каррас. – Возможно, наркомана.
Детектив задумался и, ни слова не говоря, кивнул головой. Потом повернулся к священнику:
– Хотите, подброшу? – предложил он, открывая дверцу машины.
– Спасибо, мне здесь близко.
– Не важно, садитесь! – Киндерман нетерпеливым жестом пригласил священника в машину. – Потом расскажете своим друзьям, что катались в полицейской машине.
Иезуит улыбнулся и опустился на заднее сиденье.
– Ну вот и хорошо. – Детектив шумно выдохнул воздух, откинулся назад и захлопнул дверцу.
Каррас показал дорогу. Они поехали на Проспект-стрит, к современному зданию, куда недавно перевели иезуитов. Каррас не мог больше оставаться в коттедже, понимая, что священники, привыкшие к его помощи, будут продолжать свои посещения.
– Вы любите кино, отец Каррас?
– Очень.
– Вы видели «Короля Лира»?
– У меня нет возможности.
– А я видел. У меня есть пропуск.
– Это хорошо.
– У меня есть пропуск на самые лучшие фильмы. Моя жена очень устает и поэтому никогда со мной не ходит.
– Это плохо.
– Да, это плохо, я не люблю ходить в кино один. Понимаете, мне нравится поговорить о фильме, поспорить, покритиковать его.
Каррас молча кивнул, глядя вниз на большие и сильные руки, зажатые между колен. Так прошло несколько секунд. Потом Киндерман неуверенно повернулся и, с хитринкой в глазах, предложил:
– Может быть, вы когда-нибудь согласитесь сходить со мной в кино, отец Каррас? Это бесплатно... У меня пропуск, – быстро добавил он.
Священник взглянул на него и улыбнулся.
– Как говорил Эльвуд Дауд в кинофильме «Гарвей»: когда? – О! Я позвоню вам, позвоню! – Лицо детектива засветилось.
Они подъехали к дому и остановились.
Каррас взялся за ручку и открыл дверцу.
– Пожалуйста, позвоните. Извините, что я не смог вам помочь.
– Ничего, вы мне все-таки помогли. – Киндерман неуклюже помахал рукой. Каррас уже выходил из машины.
– Послушайте, святой отец, я совсем забыл, – вдруг остановил его Киндерман. – Совсем вылетело из головы. Вы помните ту карточку с осквернительным текстом? Ту самую, что нашли в церкви?
– Карточка с молитвами?
– Ну да. Она еще у вас?
– Да, она у меня. Я проверял латинский язык. Она вам нужна?
– Да, она, может быть, мне чем-нибудь поможет.
– Одну секундочку, сейчас принесу.
Пока Киндерман ждал около полицейской машины, иезуит прошел в свою комнату на первом этаже, выходящую окнами на Проспект-стрит, и взял карточку. Потом вышел на улицу и отдал ее Киндерману.
– Может быть, остались отпечатки пальцев, – предположил Киндерман, осматривая карточку, а потом добавил: – Хотя нет, вы же держали ее в руках. Хорошо, что я вовремя сообразил. Он вглядывался в пластиковую обертку карточки. – Ага, подождите-ка, что-то есть, что-то есть! – Потом с нескрываемым ужасом детектив посмотрел на Карраса. – Вы ее вынимали отсюда? Каррас усмехнулся и кивнул.
– Ну, это не важно, может быть, мы что-нибудь все-таки найдем. Кстати, вы ее изучали?
– Да.
– Ваше заключение?
Каррас пожал плечами.
– На шутника не похоже. Сначала я подумал, что текст сочинил какой-то студент. Но теперь я в этом сомневаюсь. У того, кто писал эти строки, несомненно, сильное психическое расстройство.
– Как вы и говорили.
– И латынь... – Каррас нахмурился. – Текст не безликий, лейтенант, здесь чувствуется определенный стиль, вполне индивидуальный стиль. Человек, который это писал, должен думать на латинском языке.
– А священники думают на латыни?
– Ну-ну, продолжайте!
– Ответьте на вопрос, мистер Вечно-Подозревающий.
– Да, на определенной стадии освоения языка это бывает. По крайней мере у иезуитов и некоторых других священников. В Вудстокской семинарии некоторые философские дисциплины читались на латыни.
– Почему?
– Для четкости мышления. Это стройная система.
– Ага, понимаю.
Каррас посерьезнел:
– Послушайте, лейтенант, можно, я скажу вам, кто, по-моему, действительно сделал это?
Детектив придвинулся к нему:
– Кто же?
– Доминиканцы. Поищите среди них. – Каррас улыбнулся, помахал на прощание рукой и пошел.
– Я вам сказал неправду! – вдруг крикнул ему вслед лейтенант. – Вы похожи на Саль Минео!
Киндерман следил взглядом за священником. Тот еще раз махнул рукой и вошел в здание. Детектив повернулся, уселся в машину, вздохнул и пробормотал:
– Он колеблется, колеблется. Совсем как камертон под водой.
* * *Новая комната Карраса была обставлена скромно: односпальная кровать, удобный стул, письменный стол и книжные полки, встроенные в стену. На письменном столе стояла старая фотография его матери, а в изголовье кровати молчаливым упреком висело металлическое распятие.
Эта узкая комната вполне устраивала Карраса и являла собой его мир. Дэмьен не заботился о вещах, главное, чтобы они всегда были чистыми. Каррас принял душ, быстро побрился. Надев брюки цвета хаки и рубашку с короткими рукавами, он легкой походкой направился в столовую для священников. Здесь он заметил розовощекого Дайера, одиноко сидящего в углу.
– Привет, Дэмьен! – поздоровался Дайер.
Каррас кивнул и, встав рядом со стулом, скороговоркой пробубнил молитву. Потом благословил себя, сел и поздоровался с другом.
– Ну, как дела у бездельника? – пошутил Дайер, пока Каррас развертывал на коленях салфетку.
– Кто это бездельник? Я работаю.
– Читая одну лекцию в неделю?
– Здесь важно качество, – возразил Каррас. – Что на обед?
– А по запаху не определишь?
– Кошмар! Кислая капуста да конская колбаса.
– Здесь важно количество, – с напускной серьезностью парировал Дайер.
Каррас покачал головой и протянул руку к алюминиевому кувшину с молоком.
– Я бы не стал рисковать, – пробормотал Дайер, не меняясь в лице и намазывая масло на добрую половину пшеничного батона. – Видите там пузыри? Селитра.
– Мне полезно, – отрезал Каррас, пододвинул к кувшину свой стакан и услышал, как кто-то подошел к столу.
– Я наконец-то прочитал книгу, – весело сообщил подошедший.
Каррас поднял глаза и почувствовал болезненную тревогу, а потом свинцовую тяжесть в суставах. Он узнал священника, приходившего к нему недавно за советом. Того самого который не мог ни с кем подружиться.
– Да? И что же вы о ней думаете? – полюбопытствовал Каррас и поставил кувшин на место.
Молодой священник заговорил, а уже через полчаса вся столовая сотрясалась от смеха Дайера.
Каppac взглянул на часы.
– Не хочешь одеться? – спросил он молодого священника. – Можно пойти полюбоваться закатом.
Через некоторое время они уже стояли, облокотившись о перила лестницы, ведущей на М-стрит.
Рыжие лучи заходящего солнца освещали западную часть неба и мелкими красноватыми зайчиками разбегались по темной речной глади.
Однажды в это же время Каррас встретил Бога. Это было давно. Но, как покинутый любовник, он помнил об этом свидании. – Красивое зрелище, – восхищался Дайер.
– Да – согласился Каррас. – Я стараюсь приходить сюда каждый вечер.
Университетские часы начали отбивать время. Было семь часов вечера.
Каppac взглянул на часы.
– Не хочешь одеться? – спросил он молодого священника. – Можно пойти полюбоваться закатом.
Через некоторое время они уже стояли, облокотившись о перила лестницы, ведущей на М-стрит.
Рыжие лучи заходящего солнца освещали западную часть неба и мелкими красноватыми зайчиками разбегались по темной речной глади.
Однажды в это же время Каррас встретил Бога. Это было давно. Но, как покинутый любовник, он помнил об этом свидании. – Красивое зрелище, – восхищался Дайер.
– Да – согласился Каррас. – Я стараюсь приходить сюда каждый вечер.
Университетские часы начали отбивать время. Было семь часов вечера.
В 7 часов 23 минуты лейтенант Киндерман изучал спектрографические данные, подтверждавшие, что краска, отколупленная с птицы Реганы, была идентична краске с оскверненной статуи девы Марии.
А в 8 часов 47 минут в трущобах северной части города бесстрастный Карл Энгстром вышел из запущенного, полуразвалившегося жилого дома, прошел три квартала к автобусной остановке, минуту подождал, не меняя выражений лица, а потом вдруг согнулся и зарыдал, опершись о фонарный столб.
В это время лейтенант Киндерман был в кино.
Глава 6
В среду, 11 мая, они вернулись домой. Регану положили в кровать, установили замки на ставнях и убрали все зеркала из ее спальни и ванны.
«...все меньше и меньше работает ее сознание, а во время припадков она полностью отключается. Это новый симптом, и, пожалуй он исключает истерию. В то же время проявились другие симптомы в области, которую мы называем парапсихологическим феноменом...»
Пришел доктор Кляйн. Крис вместе с Шарон наблюдали, как он демонстрировал им необходимые действия по подключению Регане питания во время комы. Он показывал им носожелудочную трубку: – Сначала...
Крис заставляла себя смотреть и в то же время не видеть лица дочери, слушать врача и забыть о словах, произнесенных врачом в клинике...
Но они пробивались в ее сознание, как туман сквозь ветви деревьев.
* * *Кляйн направил трубку в желудок Реганы.
– Сначала вы должны проверить, не попала ли жидкость в легкое, – инструктировал он, зажимая трубку, чтобы прекратить доступ сустагена. – Если...
"...синдром разновидности такого расстройства, которое вряд ли встретишь еще где-нибудь, может быть только у примитивных народов. Мы называем это «сомнамбулическая одержимость». Честно говоря, мы мало об этом знаем, разве только то, что она начинается с конфликта или чувства вины, приводящего больного к впечатлению, будто в его теле находится посторонний разум, душа, если хотите.
Раньше, когда люди верили в дьявола, это вторгающееся существо считалось бесом. В современных случаях это чаще душа какого-либо умершего человека, знакомого больному прежде, которому он подсознательно может подражать мимикой, голосом, манерами и иногда даже воспроизводить черты лица этого знакомого. Говорят..."
После того, как мрачный доктор ушел, Крис связалась со своим агентом в Беверли Хиллз и безжизненным голосом сообщила, что не будет принимать участия в съемках. Потом она позвонила миссис Пэррин. Но последней не оказалось дома. Крис повесила трубку и почувствовала отчаяние.
Хоть бы кто-нибудь был рядом. Кто-нибудь, кто мог бы ей помочь...
«...есть более простые случаи, относящиеся к душам умерших, здесь редко встречается ярость, сверхактивность или мышечное возбуждение. Однако в большинстве случаев сомнамбулическая одержимость новой, вселившейся личности всегда злобно настроена и враждебно относится к первой. Ее основная цель – разрушить, замучить, а иногда даже уничтожить первую личность...»
В дом доставили несколько смирительных ремней. Крис, усталая и опустошенная, стояла и наблюдала, как Карл привязывал их к кровати и к рукам Реганы. Когда Крис поправляла Регане подушку, швейцарец выпрямился и с жалостью глянул в искаженное лицо девочки.
– Она выздоровеет? – спросил он.
Крис уловила участие в его голосе, но не смогла ответить... В тот момент, когда Карл обратился к ней, Крис нащупала под подушкой какой-то предмет.
– Кто положил сюда распятие? – возмутилась она.
"...Этот синдром – только проявление конфликта или какой-то вины, поэтому мы и пытаемся выяснить причину. Самый лучший способ в этом случае – гипнотерапия, однако здесь мы не могли успешно ее применить. Поэтому выбрали наркосинтез – это вид лечения наркотиками, но, честно говоря, опять зашли в тупик.
– Так что же дальше?
– Время покажет. Боюсь, что теперь только время может все выявить. Мы попытаемся что-нибудь сделать и будем надеяться на перемены. Пока что придется положить ее в больницу..."
Крис отыскала Шарон на кухне в тот момент, когда та ставила на стол пишущую машинку. Шарон только что принесла ее из детской. Уилли около раковины резала морковь для рагу.
– Шар, это ты сунула распятие ей под подушку? выпытывала Крис с напряжением в голосе.
– Что ты имеешь в виду? – опешила Шарон.
– Ты не клала?
– Крис, я не пойму, о чем ты говоришь. Послушай, я же тебе говорила еще в самолете: я рассказала Регане, что «бог создал мир», и еще, возможно, о...
– Хорошо, Шарон, я тебе верю, но...
– Я тоже ничего не клала, – проворчала Уилли.
– Но ведь кто-то положил его туда, черт возьми! взорвалась Крис и тут же накинулась на Карла, открывавшего холодильник.
– Я тебя еще раз спрашиваю: это ты положил распятие ей под подушку? – Голос ее почти срывался.
– Нет, мадам, – спокойно возразил Карл, заворачивая кусочки льда в полотенце. – Нет. Не знаю никакого креста.
– Но этот идиотский крест не мог сам попасть туда! Кто-то из вас врет! Отвечайте все: кто сунул его туда?! Кто? – Она вдруг тяжело опустилась на стул и зарыдала, закрыв лицо руками. – Простите меня, ради Бога, простите, я не соображаю, что делаю, – всхлипывала Крис. – О боже, я ничего не понимаю! Уилли и Карл молча смотрели на нее. Шарон успокаивающе дотронулась до ее шеи.
– Ну перестань. Все хорошо, все хорошо.
Крис вытерла лицо рукавом.
– Да, я понимаю, что тот, кто это сделал, хотел как лучше.
" – ...Послушайте, я вам снова и снова повторяю, вы лучше поверьте мне: я не отдам ее ни в какой сумасшедший дом!
– Это...
– Мне не важно, как вы это называете! Но я должна видеть ее все время!
– Тогда извините.
– Конечно! «Извините»! О боже! Сотня докторов, и все, что вы мне можете сказать, это ваше идиотское..."
Крис затянулась сигаретным дымом, потом нервно затушила бычок и поднялась в спальню Реганы. В сумерках Крис разглядела прямую фигуру, сидящую на стуле у кровати Реганы. «Что он тут делает? – удивилась она. – Карл?»
Крис подошла ближе, но швейцарец даже не взглянул на нее, продолжая пристально смотреть на девочку.
Рука Карла была протянута вперед, касаясь лица Реганы. Что у него в руке?
Крис приблизилась к кровати и различила самодельный компресс со льдом, который Карл наспех соорудил на кухне. Швейцарец пытался охладить девочке лоб.
Крис была тронута и с удивлением наблюдала за этой картиной. Заметив, что Карл не обращает на нее внимания и не двигается, она повернулась и тихо вышла из комнаты...
"...внешняя случайность, ведь одержимость редко связывают с истерией, поскольку корни синдрома почти всегда ведут к самовнушению. Должно быть, ваша дочь слышала об одержимости, верила в нее, знала симптомы, поэтому сейчас ее подсознание и воспроизводит синдром. Если это возможно установить, тогда и лечение надо проводить на основе самовнушения. В таких случаях, мне думается, сыграло бы на руку потрясение. Хотя, вероятно, большинство терапевтов с этим не согласятся.
Ну, и как я уже говорил, повлиять может любая внешняя случайность. Поскольку вы возражаете против госпитализации своей дочери, я...
– Говорите же, ради Бога, что "я"?
– Вы когда-нибудь слышали о ритуале изгнания дьявола, миссис Макнейл?.."
Книги в кабинете были для Крис лишь частью обстановки, она не читала ни одной из них.
Теперь же Крис жадно всматривалась в названия, упорно искала...
"...специфический ритуал, во время которого раввины или священники пытаются изгнать духа. В настоящее время сохранился только у католиков. Для тех, кто считает себя одержимым, этот ритуал вполне действенное средство. Обычно этот метод срабатывает, здесь играет роль сила внушения. Вера больного в одержимость вызывает синдром, и в той же мере вера в изгнание беса может заставить исчезнуть все признаки одержимости. Этот... ну вот, вы уже нахмурились. Ну, может быть, здесь будет к месту рассказать вам об австралийских аборигенах. Они считают, что если какой-нибудь колдун мысленно на расстоянии пошлет им «луч смерти», то они обязательно должны умереть. И ведь в самом деле умирают! Ложатся и постепенно умирают! Единственное, что иногда спасает их, это то же самое внушение: аннулирующий луч, посланный другим колдуном!