Временами они обсуждали свое будущее.
— Как жаль, что тебе придется работать в офисе, — говорила она. — Я мечтаю о такой работе, которую мы могли бы делать вместе, — например, укрощение львов.
— Я не раз думал, что, если придется туго, смогу зарабатывать на жизнь разведением скаковых лошадей.
— С этим ты бы отлично справился, дорогой.
В августе он приобрел автомобиль фирмы «Томас» и с тремя приятелями проделал на нем путь от Нью-Йорка до Чикаго. Это событие получило общенациональный резонанс, и фотографии их мелькали во всех газетах. Хелен очень хотела составить им компанию, но согласилась, что это выглядело бы не вполне пристойно. Компромисс был найден в совместной автомобильной прогулке по Пятой авеню солнечным сентябрьским утром, на глазах у фешенебельной публики, от которой эту пару отличало редкостное единение и согласие, казалось удваивавшее силы каждого из них.
— Знаешь, что на днях прислал Тедди? — спросила Хелен. — Очень странный подарок — стеллаж для кубков.
Стюарт рассмеялся:
— Очевидно, этим он подразумевает, что впереди нас ждут только победы и награды.
— Боюсь, тут больше сарказма, чем похвалы, — сказала она задумчиво. — Я направляла ему приглашения на все наши приемы, но он ни разу не появился. Сейчас будем проезжать мимо его дома — ты не мог бы остановиться? Мы не виделись несколько месяцев, а я перед свадьбой хочу избавиться от всех прошлых обид и недоразумений.
Заходить с ней в дом он отказался.
— Лучше я посижу в авто, наверняка соберутся зеваки, буду отвечать на вопросы.
Дверь открыла женщина в простеньком чепце и переднике; из дальних комнат доносились звуки рояля. Женщина не спешила впускать Хелен.
— Он запретил входить, когда он играет, но вы, как я понимаю, его кузина…
Он приветствовал Хелен, явно удивленный и несколько встревоженный, но уже через мгновение перед ней был прежний Тедди Ван Бек.
— Я не женюсь на тебе, даже не проси, — заявил он. — Ты упустила свой шанс.
— Вот досада!.. — рассмеялась она.
— Как поживаешь? — Он швырнул в нее подушкой. — Ты прекрасна! Но счастлива ли ты с этим… этим кентавром? Он не хлещет тебя хлыстом? — Тедди всмотрелся в ее лицо. — Твой взгляд стал еще более пустым, чем во времена, когда я доводил тебя до нервных срывов, порой напоминавших проблески интеллекта.
— Я вполне счастлива, Тедди. Надеюсь, что и ты тоже.
— Конечно, я счастлив. Я работаю. На днях пересекся с Макдауэллом[33] и скоро даю концерт в одной лачуге под названием Карнеги-холл. — В его глазах мелькнул недобрый огонек. — Что ты скажешь о моей женщине?
— Твоей женщине?
— Той, что открыла тебе дверь.
— Я подумала, что это служанка…
Она умолкла, заливаясь краской. Тедди расхохотался:
— Слышишь, Бетти? Тебя приняли за служанку!
— Просто я занимаюсь воскресной уборкой, — донесся голос из соседней комнаты.
Тедди понизил голос:
— Ну и как она тебе?
— Тедди! — с упреком произнесла Хелен и оперлась на подлокотник дивана, подумывая об уходе.
— Что скажешь, если я возьму ее в жены? — доверительным тоном спросил он.
— Тедди! — теперь уже возмутилась она; с первого взгляда было понятно, что эта женщина не принадлежит к их кругу. — Ты, разумеется, шутишь. Она явно старше тебя… И ты же не глупец, чтобы таким манером разрушать свое будущее.
Он не ответил.
— Быть может, у нее музыкальный дар? — допытывалась Хелен. — Она помогает тебе в работе?
— Она не знает ни единой ноты. Впрочем, как и ты, но музыки во мне самом хватит и на двадцать жен.
Представив себя в этой двадцатке, Хелен встала с видом оскорбленного достоинства.
— Я прошу тебя только об одном: подумай, как это повлияет на твою мать — и на всех, кому ты небезразличен… До свидания, Тедди.
Он последовал за ней до подножия лестницы и в последний момент с нарочитой небрежностью сообщил:
— Собственно, мы уже два месяца как женаты. Она работала официанткой в кафе, куда я часто захаживал.
Хелен сознавала, что ее реакцией на это известие должны стать гнев и холодное презрение, но вместо этого почувствовала, как к глазам подступают слезы, — удар пришелся по ее гордости и самолюбию.
— И ты действительно ее любишь?
— Я ее очень ценю — она добрый человек и хорошо обо мне заботится. Но любовь — это нечто другое. Я по-настоящему любил тебя, Хелен, но теперь это чувство уже умерло. Полагаю, мои чувства лучше всего выражаются посредством музыки. Когда-нибудь, возможно, я полюблю другую женщину, — а может, ты так и останешься единственной любовью в моей жизни. Прощай, Хелен.
На сей раз она была тронута.
— Желаю тебе счастья, Тедди. Приходите с женой к нам на свадьбу.
Тедди ответил неопределенным кивком. После ухода Хелен он в задумчивости вернулся в свою комнату.
— Это та самая кузина, в которую я был влюблен, — сказал он.
— Был, а теперь нет? — Безмятежное лицо Бетти оживилось интересом. — Она такая милашка.
— Мне с ней не было бы так хорошо, как с простой крестьянкой вроде тебя.
— Вечно думаешь только о себе, Тедди Ван Бек.
Он засмеялся:
— Так и есть, но ты все равно меня любишь, верно?
— Это слишком серьезное слово.
— Ладно-ладно. Я напомню тебе об этом, когда в следующий раз будешь умолять меня о поцелуе. Знал бы мой дед, что я женюсь на ирландской деревенщине, он бы перевернулся в гробу. А теперь убирайся и дай мне закончить работу.
Он сел к роялю, заложив за ухо карандаш. На лице появилось сосредоточенное выражение, взгляд с каждой минутой становился все более напряженным, пока в глазах не загорелся свет, и вот уже зрение скоординировалось с предельно обострившимся слухом. Теперь ничто в облике Тедди Ван Бека не напоминало о недавнем визите, серьезно нарушившем его душевное спокойствие этим воскресным утром.
II
Миссис Кассиус Рутвен и ее подруга, обе в шляпках с откинутыми вуалями, сидели в автомобиле на краю поля.
— Молодая женщина играет в поло, надев бриджи, — вздохнула миссис Рутвен. — И это дочь Эми Ван Бек! Когда Хелен еще только создавала женскую команду, я понадеялась, что она ограничится юбкой-брюками. Но ее муж, похоже, не имеет ничего против — вон он подбадривает ее криками. Чему тут удивляться, им всегда нравились одни и те же вещи.
— В обоих чувствуется порода, — заметила вторая женщина не без самодовольства, подразумевавшего, что она готова признать их ровней себе. — Глядя на эту пару, никогда не подумаешь, что у них далеко не все ладно.
Она намекала на роковой просчет Стюарта во время биржевой паники 1907 года. Он унаследовал отцовские дела в неважном состоянии и попытался поправить их игрой на бирже, но неверно оценил ситуацию. При этом честь его задета не была, и знакомые от него не отвернулись, однако его небольшой капитал растаял без следа, и с Уолл-стрит пришлось распрощаться.
Сейчас он стоял в группе мужчин, уже готовых к следующей игре, и отмечал про себя ошибки, о которых надо будет сказать Хелен после матча: она слишком рано выключалась из игровых эпизодов и несколько раз упустила возможность перехватить мяч. Ее пони двигался вяловато, но тут ничего не поделаешь, такой достался — все пони были взяты из чужой конюшни. И все же Хелен была лучшей среди игроков обеих команд, а когда на последней минуте она спасла свои ворота от верного гола, зрители разразились аплодисментами.
— Отлично! Молодец, девчонка!
На Стюарта взвалили малоприятную задачу: сообщить женским командам, что их матч после этого периода не будет продолжен. Они вышли на поле с часовым опозданием, а теперь игроки из Нью-Джерси уже заждались своей очереди. Когда Хелен направила пони к стойлам, он срезал угол поля и пошел рядом, предчувствуя ее гневную реакцию на известие. Разгоряченная игрой, она была прекрасна — на щеках румянец, глаза триумфально сияют, дыхание учащено. И он не решился выложить ей все сразу.
— Хорошо сыграно — я о последнем сейве.
— Спасибо. Я чуть не сломала руку. Как тебе моя игра в целом?
— Ты была лучше всех.
— Знаю.
Он подождал, когда она слезет с пони и передаст его конюху.
— Хелен, похоже, я нашел работу.
— И какую же?
— Только не отвергай идею с ходу. Гас Майерс предложил мне заведовать его конюшней. Восемь тысяч в год.
Хелен несколько секунд обдумывала эту новость.
— Жалованье вполне приличное. И потом, ты сможешь брать его лучших пони для игры.
— А главное, нам нужны эти деньги. Если соглашусь, мои доходы сравняются с твоими и жить станет куда легче.
— Доходы сравняются… — повторила Хелен, почти сожалея о том, что он уже не будет нуждаться в ее помощи. — Не удивлюсь, если окажется, что у Гаса Майерса есть на тебя еще кое-какие планы. Он хочет пролезть в высшее общество?
— А главное, нам нужны эти деньги. Если соглашусь, мои доходы сравняются с твоими и жить станет куда легче.
— Доходы сравняются… — повторила Хелен, почти сожалея о том, что он уже не будет нуждаться в ее помощи. — Не удивлюсь, если окажется, что у Гаса Майерса есть на тебя еще кое-какие планы. Он хочет пролезть в высшее общество?
— Думаю, не без этого, — согласился Стюарт, — и если я смогу ему помочь, почему бы и нет? Кстати, он пригласил меня в гости сегодня вечером, ужин без дам.
— Что ж, иди, — молвила Хелен рассеянно.
Стюарт проследил за ее взглядом и увидел кургузый двухместный автомобиль, только что припарковавшийся у канатов на краю поля.
— Вот и твой старый друг Тедди, — сухо заметил он. — Точнее сказать, твой новый друг Тедди. В нем неожиданно проснулся интерес к конному спорту. Должно быть, он думает, что этим летом лошади не кусаются.
— Ты сегодня явно не в духе, — сказала Хелен. — Знаешь ведь прекрасно: одно твое слово — и я с ним никогда больше не увижусь. Для меня важнее всего на свете — быть рядом с тобой.
— Я это знаю, — вздохнул он. — Просто теперь я торгую лошадьми и больше не посещаю клубы, а это сказывается на манерах. И еще я знаю, что у Тедди сейчас много поклонниц, он становится знаменитостью, но, если он вздумает закрутить роман с тобой, клянусь, я разобью его чертов рояль о его голову… Ах да, вот еще что, — сменил он тему, заметив, что ньюджерсийцы уже выезжают на поле. — Этот период был для вас последним…
И он по возможности деликатно объяснил ей ситуацию, но все же оказался не готов к последовавшему взрыву ярости.
— Это против всех правил! Я подала заявку на игру еще три дня назад и была внесена в расписание!
— Но вы начали матч на час позже.
— А знаешь почему? Потому что твой приятель Джо Морган требовал, чтобы Силия непременно играла в дамском седле. Он три раза срывал с нее костюм, и ей удалось добраться сюда, только сбежав из дома через кухонное окно.
— Тут я не в силах тебе помочь.
— Почему же не в силах? Ты же когда-то был председателем этого клуба. О каком уважительном отношении к женщинам может идти речь, если их гонят с поля всякий раз, когда мужчинам захочется поиграть? Вам от нас нужно лишь одно: чтобы мы по вечерам у камина восхищались вашим прекрасным выступлением!
Все еще гневаясь и обвиняя Стюарта, она направилась через поле к машине Тедди. Тот шагнул ей навстречу и сразу же, без предисловий, заявил:
— Я дошел до той стадии, когда уже не могу ни есть, ни спать, постоянно думая о тебе. Интересно, какой будет следующая стадия?
Сейчас он вызывал в Хелен непривычное волнение — ничего подобного она в прежние времена не испытывала. Быть может, дело было в слухах о его донжуанских похождениях, отчего Тедди приобрел в ее глазах некий романтический ореол.
— Только не думай обо мне такой, какая я есть сейчас, — сказала она. — Мое лицо с каждым днем грубеет, а мои мышцы выпирают из вечернего платья, как будто я переодетый мужчина. Говоря мне комплименты, люди вместо слов «очаровательная» или «хорошенькая» все чаще говорят «статная». Кроме того, сейчас я в самом дурном настроении. Обидно, что женщин постоянно унижают и вытесняют отовсюду.
Стюарт в тот день играл крайне жестко. Уже через пять минут после начала матча он заметил, что машина Тедди исчезла со стоянки, и стал выплескивать свое раздражение в мощных дальних ударах, поражавших ворота соперников с самых неожиданных позиций. После игры он галопом, напрямую через поля, прискакал домой, где его ждала записка, переданная через детскую няню:
Дорогой, после того как твои друзья позволили нам немного поиграть, я не захотела задерживаться в клубе ради пустой болтовни и попросила Тедди отвезти меня домой. А поскольку ты этот вечер проведешь в гостях, я отправляюсь в Нью-Йорк, схожу с Тедди в театр. Вернусь поездом после спектакля или заночую у мамы.
ХеленСтюарт прошел в свою комнату на втором этаже, чтобы переодеться к званому ужину. До сей поры он не сталкивался с муками ревности и был беззащитен перед этой новой напастью, казалось медленно разъедавшей его внутренности. Хелен нередко ездила в театр или на танцы в сопровождении посторонних мужчин, но теперь было нечто другое. Он всегда относился к Тедди с легким презрением, какое многие атлеты испытывают к художникам, но события последних шести месяцев поколебали его самоуверенность. Впервые ему пришло в голову, что Хелен может всерьез увлечься кем-то другим.
За ужином у Гаса Майерса он пребывал в дурном расположении духа, которое отнюдь не улучшилось оттого, что хозяин дома весьма развязным тоном обсуждал при всех подробности их делового соглашения. Как только все поднялись из-за стола, Стюарт отозвал Майерса в сторонку:
— Знаешь, по-моему, это была неудачная идея.
— В чем дело? — Майерс уставился на него с удивлением и тревогой. — Ты пошел на попятный? Но послушай, старина…
— Полагаю, надо отменить нашу договоренность.
— Но почему, можно тебя спросить? Кажется, я имею право это знать.
Стюарт помедлил с ответом.
— Хорошо, я скажу. Только что за столом ты говорил таким тоном, словно купил меня с потрохами, словно я мелкий клерк в твоем офисе. В нашем спортивном мире так не принято; здесь отношения более… более демократичные. Я давно знаком с присутствующими здесь людьми, и я знаю, что им твоя речь не понравилась точно так же, как мне.
— Вот оно что, — с расстановкой произнес мистер Майерс. — Теперь понимаю… — И вдруг хлопнул Стюарта по спине. — Именно таким вещам я хотел бы у тебя поучиться, это мне на пользу. Впредь обещаю не говорить о тебе так, будто ты мой… будто ты на меня работаешь. Идет?
Как ни крути, а восемь тысяч на дороге не валяются.
— Так и быть, — согласился Стюарт. — Но сегодня я здесь не задержусь. Хочу успеть на поезд до города.
— Моя машина к твоим услугам.
В десять вечера Стюарт нажал кнопку звонка у квартиры Тедди на 48-й улице.
— Я ищу мистера Ван Бека, — сказал он открывшей дверь женщине. — Мне известно, что он отправился в театр, но, может быть, вы мне скажете… — Только тут он сообразил, кем является эта женщина, и запоздало представился: — Меня зовут Стюарт Олдхорн, я женат на кузине мистера Ван Бека.
— О, заходите, — любезно пригласила Бетти. — Я все о вас знаю.
Ей было без малого сорок; полноватая, с простым невыразительным лицом, но при этом очень живая и энергичная. Они проследовали в гостиную и сели.
— Вы хотели повидать Тедди?
— Он повел мою жену в театр, и я собираюсь встретиться с ними после спектакля. Вы не знаете, в каком они театре?
— О, так Тедди с вашей женой… — У нее был легкий, довольно приятный ирландский акцент. — Он не сказал, где именно будет сегодня вечером.
— То есть вы не знаете?
— Не имею понятия, — жизнерадостно подтвердила она. — Жаль, что не могу вам помочь.
Он поднялся, не сумев скрыть страдальческую гримасу, которая не ускользнула от внимания Бетти. И тут ей действительно стало жаль этого мужчину.
— Кажется, он что-то говорил про театр, — сказала она. — Присядьте и дайте мне вспомнить. Он часто ходит в театры, а я не выдерживаю больше одной пьесы в неделю, так что все эти вещи путаются у меня в голове. А ваша жена не назначила место встречи?
— Нет. Я с опозданием решил к ним присоединиться. Она сказала только, что вернется на Лонг-Айленд поездом либо заночует у своей матери.
— Ага, вспомнила! — торжествующе вскричала Бетти, ударяя в ладоши, как в литавры. — Вот что он сказал по телефону: после театра он посадит одну даму на поезд до Лонг-Айленда и потом сразу вернется домой. Вы уж извините, наш ребенок сейчас болен, и потому все остальное быстро вылетает у меня из головы.
— Очень сожалею, что побеспокоил вас в такой ситуации.
— Все в порядке, сидите. Сейчас еще только начало одиннадцатого.
Немного успокоившись, Стюарт сел поудобнее и не отказался от предложенной сигары.
— Куда мне угнаться за Тедди, я даже и не пытаюсь, с моей-то сединой, — сказала Бетти. — Конечно, я хожу на его концерты, но там частенько засыпаю в кресле — только ему не говорите. Пока он не слишком перебирает с выпивкой и может сам найти дорогу домой, я не очень беспокоюсь о том, где он и с кем. — Заметив, как вытянулось лицо Стюарта, она сменила тон. — При всем при том он хороший муж, и мы живем дружно, каждый занят своим делом. Представьте, каково ему было бы работать рядом с детской комнатой и вздрагивать при каждом звуке оттуда? А каково было бы мне ходить с ним в гости к этой миссис Рутвен и слушать все их разговоры о высшем свете и высоком искусстве?
Стюарту вспомнились слова Хелен: «Всегда вместе — я хотела бы все делать вместе с тобой».