– Получается, вы пытаетесь научить детей быть частью природы, – заговорила Майский Ландыш. – Мы желаем своим того же. Разница в том, что Нютка знает не только намного больше моей дочери, но даже я узнала от нее много нового. И, как это ни странно, ваши малыши значительно осторожней, чутче, что ли. Старый гепард, что отгоняет степного хорька от наших отбросов, оказывается, – самка, кормящая детенышей. Охотиться на перепелов не стоит, пока они не вырастят птенцов, а вон то дерево называется гледичия и из его плодов можно готовить напиток, похожий на кофе.
От силуэта лежащего гуанако отделяется фигурка.
– Два всадника с востока, движутся рысью, – звучит тихий голос Максима.
– Банный Лист и Тугое Ухо едут обсудить маршрут движения на север, – отвечает Крепкий Вяз. – Им будет интересно поговорить с вами.
* * *Никакой заморской поездки в это лето у Костика не получилось. Собственно, он сам виноват. Готовя себя к деятельности на геологической стезе, попал на поприще картографа. В сонмище игр, файлов с биографиями музыкантов, фотками моделей и… – да чем только не забивают память своих компьютеров мальчишки, – оказался вполне приличный электронный атлас. Естественно, он решил по нему ознакомиться с маршрутом своей будущей предполагаемой поездки, и обнаружил, что бывшие города Марганец и Никополь находятся рядом с Солеварней. Если Марганец попадал в место, где сейчас, кажется, то ли течет река, то ли плещутся волны, то расположение на карте Никополя оставляло надежду, что его остатки погребены под слоем грунта на полуострове, занесенном песками полупустыни буквально у них под носом.
А город – это масса самых разных материалов, свезенных людьми отовсюду. Даже битое стекло для них – серьезное подспорье. Не говоря о металлах, особенно цветных. Так что с началом каникул Костик получил лопату, металлоискатель и был высажен в Солеварне, где к нему присоединились прибывшие верхом бывшие первоклассники Димка и Митька. Навтыкали колышков и квадрат за квадратом обшаривали, отмечая флажками места, где удалось уловить отклик аппаратуры на присутствие в земле металла.
Сотни точек легли на лист бумаги, а потом, сопоставив этот лист с планом города и его снимками сверху, удалось более-менее обоснованно выбрать место для первого раскопа – электроподстанцию. Если от трансформаторов действительно что-то уцелело, будет сталь, а, может быть, и медь.
Откуда-то взялись парни, телеги для вывоза земли, тачки, и вырос городок, но не палаточный, а тентовый. Потихоньку обнажили «клад», вернее – склад, а уж совсем точно – руины, среди которых надежно определили несколько огромных катушек кабелей и многожильных витых алюминиевых проводов. Что-то рассыпалось в труху, которую аккуратненько собирали для химического анализа. А кое-что радовало с первого взгляда. Изолированные провода сохранились неплохо, если говорить о состоянии жилы, а не изоляции.
Несколько агрегатов в окаменевшей смазке вызвали у присматривавшего за разборкой находок Витька нервный смешок. Он потом объяснил, что раньше, в той жизни, не раз имел дело с такими электродвигателями. Их, словно драгоценность, обернутыми в парусину, на руках отнесли в мастерскую Солеварни. На реставрацию. И еще было немало «просто железа» – предметов, на которые металлоискатель реагировал, но по их внешнему виду предположить об их прошлом назначении не удавалось ничего.
Загадок в этом месте встретилось немало. Особенно долго гадали о прошлом коротких цилиндрических образований, покоившихся на стальных поддончиках и со следами металла по краю, пока в нижнем слое не выкопали целую банку с загустевшей намертво краской. Собственно, значительно большая часть этой самой краски саму найденную банку покрывала – сверху натекла. Что с этим делать, никто не знал.
Битого стекла здесь оказалось немного, впрочем, наверняка изрядную часть «вынесли» вместе с грунтом. Фарфоровые изоляторы сохранились прекрасно.
Важным обстоятельством следовало признать то, что с сохранившимся на Костиковом компе снимком находка увязалась однозначно. Дальше соотнесение отметок, сделанных на местности с помощью металлоискателя, со старинным изображением произошло легко. В трех километрах к западу от города, выделяясь своей отнесенностью за черту городской застройки, просматривался комплекс зданий. Завод. И не какой-нибудь, а завод ферросплавов.
Когда Костик произнес эти слова вечером за столом, где народ ужинал, Витек чуть не проглотил ложку. А утром он словно верный слуга нес за Костиком связку кольев. Они шли размечать полигон для следующего обследования местности. Остальные два металлоискателя уже везли сюда же. Один из Синопа, второй из «княжества».
* * *Санинструктор Паклин, обученный, натасканный и проэкзаменованный лично единственным в этих местах врачом Рипой, и ею же произведенный в фельдшеры в числе еще четырех ее же учениц, не знает покоя ни светлым днем, ни темной ночью. Нельзя сказать, что пациенты толпой сидят под дверью и ждут очереди на прием. Захаживают по одному, но все время. Советуются, конечно, прежде всего по вопросам, связанным со здоровьем. А потом продолжают уже детальные расспросы: чем питаться, как одеваться, и как приготовить, и где оно растет…
Чувствуется, нужно людям слово уверенного знающего человека. Как-то здесь, в княжестве, нет безусловного авторитета. Князь и раньше не был человеком популярным, а после того как невесть куда подевалось сразу восемь охотников, от его репутации остались одни воспоминания. Тем более что на западную окраину леса, где воспитательницы построили подворье, сошлось немало справных работников и работниц.
Сегодня что-то долго нет посетителей. В чем дело? Смотрим календарь. Точно. Сейчас начнется!
– Уйди, Борька, добром прошу. Видишь, не остыло еще. – Это Наинка, живет она с ним. Считается докторшей, в смысле – женой врача. – Нет, ну какой настырный! Свинья ты после этого!
Борька действительно свинья. Тот еще кабанчик. Молодой, сильный, с парой торчащих из пасти клыков. Пока его подруги и их приплод следуют из леса в пойму, он наносит визит к навесу, где готовится пища, и нагло вымогает угощение. Количество и качество значения не имеют. Секачу важен факт оказания почтения. Местные жители с этими зверями не связываются, были у них случаи убедиться в том, что кабаны умеют за себя постоять. Так и они с Наинкой тоже не связываются. Ложечка кашки – и ходи себе на здоровье, снимай рыбку со снастей. На поросят не наступай, свинок не пинай, и кушай свою уху, сколько влезет.
– Паклин, иди завтракать, – знает подруга, что не любит он, когда его зовут по имени. Она вообще баба душевная, жаль, что детишек своих нет. Но это ничего, зато ей нередко приводят малышей другие женщины, чтобы посидела с ними, пока им нужно отлучиться по делам. Не дождутся. Не будет она с детьми сидеть, а будет бегать и показывать травинки да листики, зверей и птичек. Объяснять, как стебельки сплетать или почему эти ягодки кушать нельзя. Мальчишек-то матери здешние приезжим воспитательницам сдали для обучения. А девчонки здесь, у фельдшерского пункта, знаний набираются. Пусть не каждый день и не все. Ничего страшного. Капля камень точит.
Глава 33
Совет старейшин – мероприятие добровольное, и женщины в нем никогда не участвуют. Ну не нравится им название этого сборища, что тут поделаешь! Происходит оно в Синоповке в конце летних каникул школьников. Собственно, сами школьники в возрасте от десяти до двенадцати лет в это время тоже здесь – собирают маслины. В октябре в этих краях уже не так знойно, а работы в тени насаждений не слишком утомительны. Успевает ребятня и в море искупаться, и по горам полазить, и осмотреть каскады водохранилищ, собирающих воду зимних дождей, а потом отдающих ее в ручьи, орошающие уютные зеленые долины.
Обычно людей здесь живет немного – садовники, смотрители плотин, рыбаки. Но в середине осени горы содрогаются от детских воплей, и покой покидает окрестности на целый месяц. Опустошаются огороды, объедаются фруктовые посадки и ягодники. Сотни мальчиков и девочек употребляют в неумеренных количествах все, что считают для этого пригодным, попутно расходуя ведро йода на царапины и ссадины. Покоя от них нет никому и нигде. Совету старейшин – тоже.
Шантрапа с визгом и брызгами плещется в бассейне, на берегу которого в роскошной тени деревьев убеленные сединами старцы неспешно и обстоятельно обсуждают краеугольные вопросы бытия. Недоросли, конечно, ведут себя почтительно и стараются не капать с мокрых локтей в корзины с фруктами, из которых угощаются члены совета. Плитка, покрывающая площадку, впрочем, постоянно носит на себе отпечатки мокрых ног – ребятня проходит через совещательное место беспрепятственно, усаживается на пол, чтобы послушать, «о чем базар», и беззастенчиво трескает апельсины и виноград. Яблоки тоже.
Толковище еще не началось. На доске развешена карта, Максютка проходит к свободному месту на лавке, с правой стороны, а пацан с рыжей прядью на русой голове, одетый только в медальон на шее, внимательно читает текст доклада, разложенный на «прилавке» справа от места выступающего.
– Все запомнил? – Паклин выходит вперед. Пора начинать.
– Да, дедушка. – Мальчишка мельком глянул на пластинку, висящую на груди взрослого. А что делать! Кровные родственные связи уже настолько запутанны, что любой ребенок для мужчины за шестьдесят может оказаться внуком или правнуком. Если у тебя десятки детей, а с некоторыми из их матерей ты даже не встречался, после того как?.. Вот и приходится носить на видном месте таблички с родословной. У тех, кто попал сюда при переносе, – один значок в двадцатисегментном коде. Сразу разрабатывался в расчете на миллион с лишним вариаций. Детишки же имеют на нагрудном украшении целое «деревце», не всегда, впрочем, симметричное – молодые девушки не чураются даже очень зрелых мужчин, а опытные матери – сыновей собственных ровесниц. Медики, когда выдают рекомендации о партнере для зачатия, много такого учитывают, что неспециалисту сразу и не понять.
Докладчик тоже «расшифровал» содержимое родословной на груди потомка.
– Шпарь тогда, а мы послушаем, заодно поймем, какие буквы ты путаешь.
Ребенок нахмурился, потом сообразил, что это шутка, и выдал.
– Прошло сорок восемь лет и три месяца с момента попадания в этот мир людей. В нашей общности таких отмечено девятьсот сорок семь. Кроме того, семьдесят четыре беременности привезли разведчицы из поисковых рейдов. В настоящий момент за счет естественного прироста численность популяции возросла и известно около шестнадцати тысяч человек, проживающих в нашем сообществе. От старости скончалось тридцать семь человек, погибло пятьдесят три, в результате болезней умерло сорок четыре. При родах мы потеряли семь женщин.
Кровосмешения при зачатии детей не отмечалось. По оценкам математиков, еще в течение трех-четырех поколений поиск партнера для мужчин и женщин не будет затруднительным, позднее, возможно, придется вводить консультации, поскольку законы больших чисел увеличат вероятность близкородственных браков. Если в течение еще примерно полутораста лет сложившаяся система плановых зачатий не претерпит изменений, дальше математика снова окажется на нашей стороне – примерно начиная с одиннадцатого поколения мужчинам и женщинам будет из кого выбрать.
В принципе, обойтись без «свежей крови» можно. Однако не следует пренебрегать ни сексуальным туризмом наших женщин, ни кражей или покупкой невест для мужчин. Поясняю. Кроме разведчиц, возвращающихся из поездки после якобы мимолетной связи, имели место случаи, когда выданная замуж из наших земель невеста сбегала и возвращалась домой, едва чувствовала в себе новую жизнь. А поскольку число таких случаев – все, то репутация у наших девушек в сопредельных обществах неважная.
Покупку рабов и рабынь на юге и юго-востоке мы в широкую практику не ввели, потому что спрос рождает предложение, начинаются набеги, грабежи, долговое принуждение, что в конечном итоге ухудшает общую демографическую обстановку – людей на Земле по-прежнему мало. За счет отдельных эпизодов за истекший год было приобретено трое рабов и пять рабынь. Ассимиляция проходит с трудностями.
Во-первых, они морально изуродованы. Во-вторых, в ряде случаев у врачей возникли подозрения на наличие у них наследственных заболеваний, связанных, по-видимому, с тем, что их предки были родственниками. Что особенно удивительно, поскольку это не более чем четвертое поколение после попадания. Практически всех пришлось стерилизовать, хотя воспитательная работа и обучение продолжаются. Надежда на реабилитацию сохраняется, да, в конце концов, все равно им жить среди нас.
Едва прозвучала последняя фраза, аудитория всколыхнулась.
– Ну да, последнее предложение не с бумажки, – сознается «докладчик». – Это я так подумал.
– Хорошо, что подумал, – кивает Паклин. – Возможно, что ты прав. А что ты еще подумал?
– Нельзя допустить, чтобы эти жители южного Прикаспия продолжали в том же духе. Выродятся на фиг, потом их завоюют. Рабовладельцы недоделанные, покорители вселенной из трех тысяч человек. В обществе, где мать не может не то что выбрать, даже указать отца своего ребенка, кроме нищеты может быть только антисанитария и дремучесть.
– Ты из какой школы, внучок?
– Из Курской.
– Вот и ладушки. Пришлют тебе материалы по этим полисам, все, что известно, соберут. К весне выдай свои соображения.
– Это задача для аналитика, – поежился мальчуган. – А я хотел быть разведчиком.
– А кто против? Будь. Возьмешь свой план, свернешь его трубочкой, и поскачешь на верном гуанако навстречу великим подвигам и захватывающим приключениям.
– Нат, меня с собой возьми. – Голос из-за Славкиной спины. – Это же места «Тысячи и одной ночи». Правда, в тех местах нынче не пески, а саванна.
– Ну вот, и товарищ тебе отыскался, – «успокаивает» Паклин. – Отвлеклись мы, продолжай, если текст не забыл.
– В настоящий момент, – продолжил по памяти мальчик, – перспективными с точки зрения пополнения генетическим материалом признаны посылки экспедиций в Северную и Западную Африку и на Запад Европы. Причем из Западной Африки возможен не только завоз беременности, но и привлечение невест, поскольку продажа дочерей в дальние земли в этом районе уже вошла в практику. В остальных районах женщинам рекомендовано вступать в связь только с представителями старших поколений, для которых вероятность инцеста при их зачатии маловероятна.
Интенсивность рождения детей в течение всего срока нашего пребывания здесь поддерживалась максимально высокой, в пределах физических возможностей женщин, и составляла от трех до восьми рождений за репродуктивный период. При этом количество детей дошкольного возраста составляло и до сих пор составляет около половины от всего населения. Особенно резкий прирост численности произошел за последнее десятилетие, когда в дело вступило третье поколение родившихся здесь людей.
Сейчас в тысяче шестидесяти трех поселках проживает от десяти до двадцати человек в каждом, но это условные данные, поскольку перемещение людей происходит часто, и в силу множества причин.
Учитывая, что за это время сформировались соседние сообщества, процессы в которых вызывают обеспокоенность, принято решение о замедлении размножения, поскольку нам, возможно, предстоит воевать. То есть – защищать малышей. В наших условиях территория, постройки, продукты или изделия практически несущественны. Значение имеют только люди. И дети в возрасте до пяти лет позаботиться о себе еще не способны, а потому уязвимы. Таким образом, в ближайшие два-три года население увеличиваться не будет, а впоследствии рост его замедлится примерно вдвое по сравнению с ранее практиковавшимся.
Это все! – парнишка перевел дух.
– Слушай, Нат, а может, ты и мой доклад зачитаешь? – Это Мишка. Ему уже семьдесят два, но выглядит он подтянуто и все еще не прочь похохмить.
– После прений решим, – отвечает мальчуган и принимается за апельсин. Понятно, горло пересохло.
Собственно, обсуждать-то особо и нечего. Пометки на карте и сообщенная информация дают цельную картинку. Старейшинам все понятно. Младший из них, Максютка – единственный, кто родился уже здесь. Но и он в свои сорок семь далеко не юноша. А вот у пострелят вопросики имеются.
– Непонятно, какие могут быть проблемы с адаптацией. – Девчонка сидит на краю бассейна и вытряхивает воду из уха. – Научить охотиться, собирать корешки и не ссориться с хищниками можно даже павиана. А остальное – просто делай, о чем попросят. Это легко.
– Это действительно непросто понять. – Другая девочка. Страшненькая такая негритяночка из заднего ряда «присутствующих». Кстати, дочка Славки и мавританской принцессы. Ее мама, купленная Викторией у собственного отца за четыре ящика гвоздей для гарема «восточного царя» совсем еще девочкой, всосала нормальное мировосприятие только вместе с собственной дочерью – этой самой Танкой, – ходя вместе с ней за воспитательницей. – Нас растят ответственными и свободными людьми, а если ты всегда зависела от чужой воли и не рассуждала, ради чего делаешь то, что тебе приказывают, то, оставшись без руководства, ты просто потеряешься.
Тишина. Славка и сам удивляется тому, насколько точно этот неказистый ребенок сформулировал довольно сложное для его возраста положение. Мужчины не вмешиваются.
– Это ты из-за своей мамы? Как ей было трудно привыкать? – «Докладчик» сообразил, что к чему.
– Ну да. Представляешь, она до сих пор иногда оговаривается. Как ответит мне: «Да, госпожа», – у меня просто ноги подкашиваются. А ведь полжизни нет над ней никого. Подруги ее любят, муж хороший. Хотя еще говорит, что если не она у очага управляется, не чувствует себя хозяйкой положения. А кто ее на кухню пустит, если лучше нее никто шелка не ткет?