Егор Седов Мир Четырех Лун
Глава 1 Бункер
Записи, сделанные на нескольких тетрадных листах,
так никем и не найденные.
Когда я слышал слова «попасть в адские миры», то полагал, что это – нечто совершенно умозрительное и меня нисколько не касающееся. Каким наивным я был!
Да, я многого не понимал еще несколько дней назад. И слишком многое считал ерундой.
Вот сейчас мы оказались в одном из адских миров. Иначе его назвать не получится. Все, что я знал и умел, здесь совершенно не поможет. Даже ноутбук не работает, приходится писать от руки. Поймал себя на мысли, что последние десять лет не писал от руки ничего, кроме даты и подписи. А теперь вот тренируюсь, как первоклассник. Мысль показалась мне донельзя смешной, и спутники мои смотрели на меня, как на сумасшедшего. Но остановиться было просто немыслимо…
Все мы еще живы, пока. Как долго еще проживем в этой серой каменистой пустыне – я не знаю. Если не добредем до человеческого жилья, то очень недолго.
Кажется, все мы пришли в отчаяние. Я не знаю, где мы оказались. И никто этого не знает. Просто бредем наугад, бросив сломанную машину. Хотя бы запас продуктов, а главное, воду мы в дорогу взяли. Так что сразу умереть от жажды не получится, и то хорошо. Но когда вода кончится – нам придет конец, мы останемся навсегда в этом адском пространстве.
Самых мучительных трудов стоило разубедить моих спутников идти к горам – судя по всему, они находятся к северо-западу от нас, если Солнце в этом мире восходит на востоке. Свет на склонах этих гор совершенно не похож на тот, который идет от города, от человеческого жилья. Это что-то совершенно иное – жуткое и непонятное. Я твердо уверен – если мы отправимся туда, нас ждет смерть. Может быть, куда более страшная, чем от жажды и солнца.
Солнце, будь оно проклято! Но скоро будет и закат. По крайней мере, должен быть скоро, хотя иногда кажется, что он никогда не наступит.
Но он все же будет.
Тогда снимем тент и двинемся дальше. Куда – сам не знаю.
* * *Из ноутбука Виталия Камова,
заготовки к большому репортажу (опубликован не был)
14 мая 2011
– Будет кое-что интересное…
Юсуф загадочно улыбается, выдавая эту фразу по-английски с таким заговорщическим видом, будто сейчас нас подпустят к самым сокровенным тайнам правительства мятежников. Он осторожно оглядывает ресторан отеля – нет, разговор слышу только я и Джеймс, мой американский коллега.
Кстати, Джеймс остается совершенно спокойным – даже глазом не моргнул. Я, в общем, тоже. Ну, в самом деле, если бы это был допуск в зону боев, Юсуф сказал бы что-нибудь иное. Да и откуда будет тот допуск?! Берегут они нас. Слишком, я бы сказал, берегут.
Вот недавно группу англичан искали. Эти слишком хотели увидеть сражение. Не увидели: помешали патрули повстанцев. Ничего они им не сделали, даже не побили – и фотокамеры были в целости. Просто повязали и привезли обратно, в Бенгази. Прямо в этот отель.
Посему и нам торчать здесь, и фотографировать мятежников, отправляющихся на фронт.
Честно признаться, надоело это. День, второй, третий – все одно и то же. Когда я сюда собирался, думал, будет что-то намного более разнообразное.
Одно только хорошо: фотографируются с удовольствием, словно актеры, отыгрывающие любимые роли. Каждый из них, видя, что его снимает иностранный журналист, стремится приосаниться и принять самую воинственную позу – с гранатометом, с советским еще «калашом», а то и с самодельным мачете. Чем они бывают вооружены – это просто какая-то жуть. У одного деятеля – коса, насаженная кое-как на древко при помощи изоленты. Интересно, как он с этим собирается идти против пулеметов?
И вот уже неделю только тем и занимаешься, что их фотографируешь: под знаменами, готовящихся ехать в зону боев на своих «Тойотах» и джипах…
– Понимаете, ребятам это важно, – говорит Юсуф Андалуси, наш переводчик. – Им в бой идти, а внимание, это… – он задумывается и смешно шевелит губами, пытаясь подобрать слова, – это значимость, вот. Для всего мира.
Мы с Джеймсом представляем сейчас весь мир, оно и понятно.
И все же, что за «интересное» он имеет в виду? Хотя догадаться несложно.
Я понимающе переглядываюсь с американцем.
Да, Джеймс все понял. После обеда наверняка будет смотр боевой техники – она тут еще более прикольная, чем те, кто на ней воюет.
Да, технику, пожалуй, снимать интереснее. Кажется, изобретательность местных не знает границ: сотни «Тойот» с пулеметами и даже ракетными установками, и ни одна не похожа на другую. Вся техника раскрашена в зеленый, черный и красный – цвета революции. Иногда даже фары закрашивают: одна красная, вторая – зеленая. Или броневики, переделанные из джипов, – кое-как укрепили листы брони, и готова боевая машина пехоты. И ведь ездит, черт возьми! Уж не знаю, что с ней происходит при первом же разрыве снаряда где-нибудь поблизости. Думаю, ничего хорошего.
Значит, Юсуф собирается свозить нас на экскурсию и показать нечто эксклюзивное. Что ж, хотя бы так, по крайней мере, для репортажа хватит. А пропуска мы все равно будем добиваться – прибыли, называется, в «горячую точку»! Горячо тут было недели три назад, когда войска диктатора стояли в предместьях. Теперь – гораздо спокойнее.
Не знаю, что наша маленькая группа делала бы тут без Юсуфа. Парень неплохо знает английский, а на русском говорит почти бегло – не зря в Москве учился. Иногда думаю – не из местных ли спецслужб этот худой парень в сандалиях на босу ногу и с вечной добродушной улыбкой на лице? Служил у диктатора, теперь перебежал, служит новой власти, но все в том же качестве… Почему бы и нет? Карьеры делаются по-всякому, особенно в дни переворотов.
В любом случае, без него мы бы тут ничего не смогли. А так – все же вроде как не лишние. Каким образом он умеет договориться с местным революционным начальством, знает только он сам. Но – умеет. Ушлый парень этот Юсуф.
Как-то поинтересовался у него, откуда такая фамилия, неужели его предки были из Гранады? Отрицать он не стал.
…Что ж, обедаем, а потом посмотрим, что там такое «интересное».
Чуть позже
Интересно знать, что это такое: военная тайна повстанцев? Или что-то похуже? Куда нас собираются везти?
Юсуф молчит, как партизан на допросе. Мямлит что-то про «эксклюзивную информацию». Ну и черт с ним. Я в номере, сейчас переоденусь – и вперед. Думал, тут всегда стоит оглушительная жара. Как бы не так: Бенгази встретил дождичком. Так что куртка может оказаться совсем даже не лишней.
Что он все-таки задумал, этот хитрый ливийский парень? Ладно, сейчас все выяснится.
Хорошо тут только одно: можно оставить вещи в номере, и ничего с ними не сделается. Диктатор спокойно приказывал рубить руки ворам. И, как я понимаю, нынешняя власть от этого обычая пока что не спешит отказываться. Только, наверное, никто ампутацией не заморачивается – просто выведут куда-нибудь во чисто поле, подальше от международных правозащитников, да и расстреляют.
Хотя не знаю, может, и нет тут таких суровых мер. Вполне вероятно, воры тут просто-напросто перевелись.
…Все, пора выходить. Вернусь поздно вечером, отправлю репортаж, а потом уж засяду за собственный дневник.
Вечером
Кажется, я был плохого мнения о повстанческой власти. А они взяли да и позволили русскому и американцу (ведь отлично понимают, что мы с Джеймсом не конкуренты, поэтому и свели нас вместе) сделать сенсационные репортажи, не выезжая из Бенгази на фронт.
Бункер и библиотека диктатора – это нечто странное.
А вот теперь обо всем по порядку.
Когда мы с Джеймсом вышли из отеля, оказалось, что Юсуф на джипе уже поджидает около входа. Даже перекурить не успели, хотя это – проблема для меня, Джеймс не курит и всячески оберегает свое здоровье, как подобает добропорядочному американцу. Он и меня в первые дня два пробовал обратить в свою веру, только потом рукой махнул – лишь бы в номере, нашем мини-пресс-центре, я не курил.
Вот и ладно.
Любопытно, что и в машине Юсуф не сказал ни слова о нашем маршруте – только улыбнулся загадочно:
– Вам понравится.
– Понятное дело… – протянул Джеймс. Он тоже понял, что расспрашивать этого парня совершенно бесполезно.
Я еще раз оглянулся на отель. Наш номер, да и само пятнадцатиэтажное здание, можно было бы назвать просто шикарным и почти что суперсовременным – но сейчас война, всем тут не до шика. И не до видов гавани Бенгази. Сюда приезжают только за одним – делать репортажи о войне и революции. Кому-то они даже удаются. Но вот нам с Джеймсом пока не очень.
А вообще, город мне как-то не очень понравился – слишком однообразные белые дома, слишком «коробочного» они вида. Здесь оно повсюду так. Удобно, хорошо… и не очень уютно. Хотя старая часть города, Медина, еще вполне ничего. Или, например, итальянские домики. Кстати, к Медине мы и направлялись. И это показалось странным – никаких «школ молодого бойца» и испытательных полигонов повстанческой техники там, насколько я знал, не было. Неужели, опять митинг? Хотя митинги, как правило, проводились на набережной.
Что-то мне все эти народные сходы напоминали то, что я читал о наших революционных временах. Ну, конечно, если трехцветный флаг с полумесяцем заменить на красный, а портреты покойного свергнутого короля – на портреты Ленина и вождей. Тогда все действо – с флагами, плакатами, ораторами на трибуне, грозящими диктатору, оркестром и слушателями-энтузиастами – вообще будет мало отличаться от проводов красноармейцев на фронт. Хотя вождей тут тоже в достатке – Ильича пока не видел, зато плакат с Че Геварой украшает кабину джипа, который лихо водит Юсуф.
– Что вы скажете о бункере диктатора? – неожиданно проговорил Юсуф, слегка обернувшись к нам.
Мы с Джеймсом переглянулись. Да, ходили слухи, что диктатор страдал паранойей и обустроил бункеры во всех главных городах страны. Но точно никто ни о чем не знал. Может быть, эти бункеры были порождением неуемной фантазии повстанцев? Фантазия у них работала неплохо, вызывая бешенство у всех иностранных корреспондентов. Такое часто случалось – если какой-то отряд прорвался на территорию, занятую сторонниками диктатора, непременно в начале говорилось о том, что еще один город взят. Следовал яркий взрыв эмоций, а вслед за ним – далеко не яркое разочарование.
– Мы отыскали бункер, – сообщил Юсуф. – Вчера. Случайно на него наткнулись. Вы – первые, кто туда попадет. «Джазира» там будет, но только после вас, я обо всем договорился.
– Ничего себе! – Мы одновременно воскликнули это, Джеймс – на английском, я – на русском. Оставить на вторых ролях самый знаменитый не только в арабском мире телеканал – это нечто.
– Вот, – Юсуф радостно улыбнулся. – У нас прочли ваши публикации в Интернете и решили, что это будет только правильно.
М-да, оказывается, мы с Джеймсом тут знаменитости. Вот уж не думал! Мои публикации были в основном на петербургских сайтах, к тому же на русском языке. Видимо, их пресс-служба неплохо ловит мышей, раз уж отслеживают и такое.
– А что там еще обнаружилось? – не удержался Джеймс.
– Увидите. Это даже не бункер. Самый настоящий дворец.
Это было все, чего можно добиться от Юсуфа. Удивительное дело: вроде южный человек, а немногословность – такая, какая не снилась финнам и эстонцам.
Если не считать флагов и граффити на стенах, ничего необычного за окнами не мелькало. Зато уж граффити могли поразить кого угодно. Как правило, то были карикатуры на диктатора: иногда его изображали повесившимся, иногда – бегущим от народа, собравшегося под трехцветными знаменами. В первые дня два я просил Юсуфа остановить машину около очередной «стены гласности» и с удовольствием фотографировал все эти шаржи, талантливые и не очень. Потом это занятие надоело.
Нам определенно повезло с Юсуфом – он хотя бы не лихачил. Для здешних краев это было уже хорошо. Потому что на очередном проспекте, не доезжая до Старого Города, мы все же попали в пробку. Как раз около одной из разрисованных стен, на которую я и обратил внимание.
Странно, что на ней был изображен просто портрет диктатора, лишь слегка окарикатуренный. Какая-то очень короткая подпись – и более ничего. Совсем ничего.
– Что там? – спросил я Юсуфа.
Тот обернулся ко мне и слегка пожал плечами.
– Ничего интересного, – ответил он вполне серьезно.
– Погоди, это значит «проклинаю». – Джеймс указал на надпись. – А полностью как?
Разумеется, он немедленно щелкнул фотоаппаратом.
– И зачем это снимать? – Юсуф весело рассмеялся. – Да, диктатор проклят. Все верно. Поехали!
Почему-то он обожал это гагаринское «поехали!», произнося его по-русски почти без акцента.
Вход в «подземный дворец» оказался совершенно непримечательным. Я бы сказал, что это – лаз в подвал или в бомбоубежище, каких немало построили в позднем СССР. Видимо, диктатор подготовился к любым передрягам, в том числе и к ядерному удару. Которого, правда, никто не собирался по нему наносить.
Около входа стояла охрана – двое парней в камуфляжках с «калашами», похоже, из дезертировавших от диктатора военных. Во всяком случае, выглядели они куда внушительнее обычных ополченцев. Оба недобро поглядели на нас, но стоило Юсуфу сказать им пару фраз, как настроение резко переменилось: солдаты революции заулыбались и приняли самые воинственные позы. Вероятно, думали, что их сейчас начнут фотографировать.
Однако Юсуф почти приказным тоном пригласил нас следовать за ним и первым сунулся в этот кошачий лаз.
Разумеется, мы с Джеймсом тотчас же последовали за ним.
И разумеется, я тут же приложился головой о потолок – предостерегающий окрик Юсуфа прозвучал слишком поздно.
Ровно в тот момент, когда черный наклонный коридор закончился, мы оказались в просторном помещении, освещенном лишь дежурной лампой где-то под потолком.
– А вот теперь можно будет снимать! – проговорил Юсуф, щелкнув невидимым нам рубильником.
Помещение залил мягкий свет. И я, и Джеймс невольно ахнули, увидев, куда нас привели.
Мы явно попали в сказку из «Тысяча одной ночи». В центре огромного зала располагался бассейн с фонтаном. Стены были выложены цветной плиткой с узорами, казалось, что они переливаются всеми цветами радуги при этом освещении.
– Фонтан можно включить, но ненадолго, на время, пока снимаете, – проговорил Юсуф.
Мы только кивнули, камеры уже были наготове, а дважды упрашивать ни меня, ни Джеймса было совершенно не нужно. Похоже, на сей раз и в самом деле получится эксклюзивный репортаж.
– Источник воды автономен, электричество тоже не зависит от городской системы, – пояснял наш гид. – Теперь идемте в кухню, дальше – библиотека и оранжерея.
Само собой, кухня поразила размерами. «Бомбоубежище» оказалось самым настоящим дворцом.
– И все это рассчитано на одного человека и его семью, – говорил Юсуф, когда мы прошли в коридор, ведущий к кабинету диктатора и библиотеке. – И это – наверняка не единственный бункер. Вот так мерзавец расходовал деньги от нефти.
Именно в этот момент у меня возникло какое-то неприятное ощущение. Бывает иногда такое – лет десять назад мне отчего-то очень не захотелось выходить на станции метро «Сенная». Не захотелось – и все тут! Даже еще одну остановку проехал, пытаясь оправдаться – мол, в магазин хотел зайти. Потом, уже придя домой и включив телевизор, выяснил: на выходе обвалился козырек крыши, были жертвы. Как раз примерно в тот момент и я мог оказаться наверху…
Столовая и кабинет оказались не менее впечатляющими – «скромный обитатель бедуинского шатра» имел вкус к роскоши. Библиотека показалась вполне, на мой взгляд, обычной – несколько шкафов, забитых книгами, часть – на английском и французском, на некоторых корешках – золотая арабская вязь.
Иное дело – шкаф. Резной, с позолотой. А вот компьютер на столе выглядел вполне современно.
– Вот что еще здесь нашлось, – проговорил Юсуф, дернув какой-то рычаг. Одна из книжных полок бесшумно отошла, открыв другую, стоящую в глубине.
Честно говоря, я бы удивился гораздо меньше, увидев открытый сейф с золотыми слитками. Или собрание порнографии – простым людям за такое дали бы огромный тюремный срок, но всем было известно, что диктатор невероятно похотлив, и когда он обращается к своему народу «дети мои!», это в какой-то мере правда.
Но в тайнике оказался всего лишь один том в черном кожаном переплете, притом никаких надписей я не заметил.
– Прошу вас, снимайте, это тоже может стать сенсацией для вас.
Джеймс и я пожали плечами – отчего же не снимать? Возможно, это какой-то гроссбух, куда записывали имена расстрелянных за годы долгой диктатуры? Хотя – с чего бы это? Если такая статистика и велась, то наверняка все это оставалось в столице, где до сих пор командовал диктатор. А вернее всего, никакой статистики не было и вовсе.
Ладно, сейчас узнаем, что это за книга…
И в этот момент Джеймс протянул руку, достал книгу с полки и открыл ее. Еще при нашем знакомстве он сказал, что немного знает арабский – на самом начальном уровне. Возможно, хотел сейчас продемонстрировать свои знания.
Дальше случилось сразу несколько вещей.
Юсуф вскрикнул, притом на своем языке, я ничего не смог разобрать. Кажется, он потянулся к чрезмерно любопытному американцу, но этого я уже не разглядел.
Потому что свет в кабинете мигнул и тотчас же погас. Но и до этого дела уже не было.
Не знаю, как передать эти свои впечатления. В детстве меня однажды слегка ударило током, так вот ощущение было примерно таким. Голова слегка закружилась, а в кончиках пальцев появилось это самое отвратительное покалывание. Хотя прошло оно почти сразу же, осталось ощущение, что наэлектризован сам воздух.