Отдельно от этого письма, бандеролью, посылаю Вам рукопись «На войне».
Прочитал. Нравится мне меньше, чем «Все это было». Мелковато по мыслям, событиям.
В этом отношении мне в свое время не понравилась повесть В. Некрасова «В окопах Сталинграда». Нет там Сталинграда, нет ощущения гигантской битвы за судьбы мира. Стрелковая карточка командира взвода в обороне — что попалось на глаза между ориентиром 1 и ориентиром 5, то и описал. Очень узкий кругозор. Автор действительно писал в окопах, зарывшись в землю, не поднялся даже на бруствер, чтобы пошире окинуть взглядом картину войны.
И Ваша повесть страдает этими же недостатками, даже еще в большей мере. Это — довольно натуралистические зарисовки атак, бомбежек, артналетов, походов, так называемых «боевых эпизодов», и только. Нет философского взлета мысли над этими фронтовыми буднями, нет ярких человеческих судеб, глубоко волнующих собирательных картин Отечественной войны. Вы, возможно, слишком связали себя описанием только лично Вами виденного, не дав волю воображению, дерзости писательской, в смысле воссоздания на бумаге и того, чего не видел сам. А без такой дерзости ничего большого, настоящего не напишешь.
Я давно мечтал увидеть в печати роман или повесть об Отечественной войне, написанные солдатом и о солдатах. Почти вся литература о войне у нас — офицерская, штабная. Душу нашего рядового солдата в ней не найдешь. Конечно, роман должен быть написан не Козьмой Крючковым и не Фомой Смысловым, не раешником, без вульгарщины. Разве мало было у нас рядовых со средним и даже высшим образованием. Не каждый из них мог выдвинуться в командиры, не у всех же образованных людей есть способности военачальника, многим так и пришлось всю войну проходить в рядовых. Вот такой образованный рядовой и мог бы написать о войне — по-своему, по-солдатски, с самого низу (но без приземления!), со своим солдатским взглядом на офицеров, на высшее командование, со своим собственным смелым суждением о наших ошибках, о наших сильных и слабых сторонах в этой войне, об этих же качествах наших противников; о солдатской жизни на фронте (не только о смерти), об уроках войны. Написать мужественно, без паники и истерики, без субъективного натурализма.
Должен прямо сказать, Ваша повесть этой мечты не удовлетворила.
Конечно, печатать ее можно, основательно почистив (особенно это назойливое, раздражающее «я», «я», «я»), но большого литературного события из этого не произойдет.
Может быть, главная беда здесь в том, что Вы очень много думали, когда писали, о переживаниях Вашего главного героя (видимо, Ваших личных) и мало — о других людях, об армии вообще, о переживаниях народа, о масштабах и целях всего прошедшего на наших глазах, с нашим участием.
Не знаю, согласитесь ли Вы со мною и сможете ли вот так «поднять» свою повесть.
7/II 1956
И. Ю. Смуулу
…Прочитал «Письма». Что сказать Вам о них? Вы знаете мое отношение к Вашему творчеству. Люблю я очень Ваше глубоко человеческое и правдивое письмо, сердечное отношение к людям, Ваш искренний гнев на все, что мешает людям жить лучше. Прочитал очерки с наслаждением. Хороший большой талант у Вас, настоящий вы Художник. Особенно хороши первое и последнее письма. Людей я вижу живыми перед глазами…. Никогда не был в Эстонии, но, кажется мне, через Ваши очерки верно узнаю и понимаю душу эстонского крестьянина, полурыбака-полуземледельца. И эта душа, просоленная морем (и немножко проспиртованная), бывалая, много испытавшая, склонная и к дурному, и очень восприимчивая к хорошему, — такая родная нам, русским людям! Особенно нашим рыбакам. Да и «сухопутным» нашим колхозникам. Пожалуй, лучше всех у Вас выписан Струм. Со многими недостатками, далеко не святой, а какой чудесный человек! А «серых баронов» и все, что есть в душе человека от кулака, собственника, Вы ненавидите по-настоящему, не по учебнику политграмоты.
Очерки Ваши волнуют — вот главный признак настоящей большой литературы. Вы своим электричеством заряжаете и читателя. Любишь и ненавидишь вместе с вами. Великолепно все, что связано с морем. Это лучшие главы. Прочитал «Письма», и так захотелось на море! Я ведь тоже вырос на море.
Замечаний у меня немного. В первом письме не надо бы весь огонь направлять на эту девчонку, секретаршу. Это немножечко шаблонно — винить во всем секретарш. Главный виновник все же — председатель исполкома. И это как-то нужно сказать. Неужели этих «начальников» совершенно не интересует — кому они доверили от своего имени разговаривать с народом? Конечно, эта девушка перед председателем совсем другая, чем с посетителями, но он хоть бы в замочную скважину, что ли, подсмотрел как-нибудь из своего кабинета — как она без него разговаривает с людьми? И, может быть, пришел бы в ужас и немедленно выгнал ее в шею. Ясно, что виноваты не сами эти дуры секретарши, а те, кто держит их у своих дверей. Ну, а если эти начальники даже воспитывают в них такое отношение к людям — тогда их вина в десять раз усугубляется. И это все надо как-то сказать — в этих прекрасных главах о старике Мартине Пури.
Может быть, надо погромче акцентировать такие места, как… в третьем письме — о министерском идиотизме, о таких случаях, когда рыба гниет на глазах у рыбаков и никто из местного населения не может купить ни килограмма салаки. Весь улов «зацентрализован». О таких вещах надо говорить не проходно, а специально отвести, может быть, даже целую главу. Вообще если бы к Вашим поэтическим, с мягким добродушным юмором написанным очеркам добавить немножко злости — хорошо было бы! Между прочим, читали Вы в № 6 «Нового мира» статью Николая Дубова «Как губят море»? Превосходная статья! Все вещи названы своими именами. Это уже о моем море — об Азовском.
Немножко туманно получилось насчет Матвея Мырда и «благодетелей», которых он подкармливает колхозной рыбой. Зачем он их подкармливает? Что тому причиной? Начальствобоязнь? Или личная корысть? Чем они возмещают эти подачки? Надо бы тут что-то яснее сказать…
30/VI 1956
К. И. Буковскому
Дорогой Константин Иванович!
Прочитал все четыре вещи.
«Два хозяина» В. Пальмана — хороший, по-моему, очерк, печатать его, конечно, надо. В смысле остроты и резкостей ничто меня в этом очерке не смущает. Наоборот, очерк написан даже слишком мягко. Автор не дает никаких предложений, не очень ломает голову над решением запутанных вопросов. Он как бы говорит: вот написал, что видел, а там думайте сами, как улучшить положение, мое дело — телячье. Хитро пишет. Название «Два хозяина» развития не получило, так как Пальман, сразу как будто взяв быка за рога, дальше ушел от этой проблемы, не стал утруждать мозги и рисковать возможностью увидеть свой очерк в печати, подобно Ивану Винниченко. И конец очерка — довольно спокойный.
«На старопахотных землях» И. Гриневского я уже читал раньше. Мне присылал этот очерк К. Симонов из «Нового мира», спрашивал совета, что с ним делать. Вот что я писал Симонову по поводу этого очерка: «Это сгусток самого плохого, что только можно увидеть в отстающих колхозах. Но так как в очерке не подчеркнуто с достаточной выразительностью, что речь идет об отстающем колхозе, нет сопоставления отстающих с передовыми, то получается как бы обобщенная картина положения дел в деревне, и картина очень мрачная. Мрачность усугубляется еще тем, что автор приехал уже стариком в те края, где жил молодым, и друзей своих увидел уже дряхлыми стариками и старухами. Очерк печатать, по-моему, нельзя. Но с мыслями автора, с его предложениями я во многом согласен (кой о чем уже и писал в «Трудной весне»). Согласен, что налоговая и заготовительная политика в деревне нуждается в коренном пересмотре, что главный ключ к крутому подъему колхозов — демократизация их управления, что из свободного планирования снизу получился пшик и к этому вопросу надо еще и еще возвращаться, что взаимоотношения колхозов с МТС очень запутаны и надо этот узел так или иначе распутать и проч. Нельзя только согласиться с автором, что нужен «новый колхозный нэп». Никакой новой экономической политики в деревне вводить не следует, надо вернуться к хорошей старой политике, как было до сплошной коллективизации. Сушествовавшими в то время, при кооперативной системе, артелями и коммунами руководили по-настоящему, делово и демократически, без командования и излишнего администрирования, не убивая в колхознике чувства хозяина своего артельного обобществленного хозяйства и т. д.
И. Гриневский, чувствуется, человек талантливый, но ему надо расширять свой кругозор, ездить не только в свое родное село. А этот его очерк, в таком виде, годится, пожалуй, только для письма в ЦК или Брянский обком — с точным указанием адреса, в каком именно колхозе это все происходит. Но, возможно, из «Нового мира» уже послано такое письмо.
Очерк Ивана Винниченко «Городок в степи» (вот куда подходит название «Два хозяина»!) при всей спорности поднятых вопросов и их остроте, безусловно, надо напечатать. Это — честное, бесстрашное исследование проблем, которые многим людям уже спокойно спать не дают. Правильно ли, неправильно думает Винниченко, а публиковать его мысли надо. Пусть разгорятся споры, посыплются возражения, ничего, — вопросы эти государственные, очень важные для жизни, и надо сообща искать каких-то решений. Можно снабдить очерк редакционным примечанием насчет дискуссионности, пригласить читателей высказаться по поводу затронутых проблем. Это — литература для министров и вообще для мужей власть имущих, коим надлежит безотлагательно (много времени ведь уже наблюдаем эти непорядки!) принимать практические решения по вопросам взаимоотношений между МТС и колхозами. Я сам далеко не полностью согласен с Винниченко, обо многом очень важном он недоговорил, многое решает не совсем верно, кое в чем он и сам еще не уверен, — но я целиком за то, чтобы очерк его был напечатан. Между прочим, если в редакции есть лишний экземпляр его очерка — пришли его мне…
Н. И. Кирюхину
Дорогой тов. Кирюхин!
Прочитал Ваши рассказы и долго думал о них. Странное они производят впечатление. Язык довольно зрелый, крепкий, чувствуется некоторая литературная опытность автора. (Я не ошибаюсь, предполагая, что Вы работали в газетах?) Нельзя назвать язык очень ярким и выразительным, Вы много употребляете штампованных, «книжных» оборотов речи, стертых, тусклых фраз и слов — я кое-где отчеркивал их в первых рассказах, — но это бы можно поправить хорошей редактурой. Язык, в общем, удовлетворительный (но — не больше!). Если бы рассказы Ваши были напечатаны, то о языке, вероятно, говорили бы: «Что ж, неплохо, так сказать, на среднем уровне». Но все же — литературно приемлемый язык.
Хуже обстоит дело с содержанием рассказов. Присмотритесь сами внимательнее к своим рассказам. Начинаете Вы их гораздо интереснее и значительнее, чем кончаете. Замах сильный, удар слабый. Не нарастает интерес у читателя, а спадает. Очень серьезный недостаток, он должен был бы Вас встревожить. Отчего это происходит? Видимо — неглубоко копаете, берете не очень значительные конфликты, не умеете развивать конфликт до сильного драматического напряжения, не отжимаете главное, берете тему иной раз только с ее производственной стороны, не добираетесь до человеческой сути.
Чувство после прочтения Ваших рассказов такое. Будто видел перед собою море, но, войдя в воду, пошел и пошел вброд, так и перешел его все от берега до берега, и нигде вода не поднялась выше пояса. Оказалось — не море, разлив воды на лугу. Но под водой глубины, дна не видно, кажется — море, а попробовать собственными ногами — мелко, вот оно и дно тут.
Рассказы Ваши я Вам возвращаю (отдельно от этого письма, двумя заказными бандеролями), но делаю я это с тяжелой душой. Дня два после того, как прочитал я их, все думал: что же Вам посоветовать? Литературные способности у Вас, безусловно, есть, Вы могли бы писать хорошие вещи. Но чувствуется, что Вы не напали на свою жилу. Некоторые рассказы у Вас написаны в легко-сатирическом «крокодильском» духе — это Вам явно не удается, да и нет смысла совершенствоваться в этом направлении, оставим уж эту литературную эстраду для тех, кто набил руку в легких жанрах. В некоторых рассказах режут ухо и глаз сентиментальности, слащавость. Последние два рассказа страшно растянуты, это уже чуть ли не повести, но содержание их недостаточно значительно для повестей. Вы весь в поисках своей темы, своего голоса, своей манеры письма. Но пока что поиски не вывели Вас на верный путь.
Вот я думаю — ведь Вы же, в качестве секретаря райкома, наблюдаете, очевидно, самые что ни есть жизненные и типические конфликты, все глубины колхозной жизни перед Вами, открыты Вам, доступны. И уж кому, как не Вам, знать, с какими трудностями и проблемами сталкивается в своей работе секретарь райкома, какие задачи ему приходится решать — и хозяйственного порядка, и человеческо-воспитательного.
Больше всего разочаровало меня в Ваших рассказах то, что я не нашел в них угла зрения секретаря райкома. Лишь в некоторых вещах это проскальзывает, но не утверждается достаточно крепко, как необходимое своеобразие для рассказов, написанных секретарем райкома партии.
И я подумал еще вот о чем. Нужно ли Вам искать для Ваших жизненных наблюдений, которые Вы хотели бы высказать в литературе, какую-то особо занимательную беллетристическую форму? Почему бы Вам не писать в свободной очерково-публицистической, строго деловой форме? Если взяты действительно глубокие и интересные житейские вопросы, то интересная форма, от которой читателя, особенно деревенского, и за уши не оттянешь, придет сама собою.
Очень советую Вам прочитать в № 4 журнала «Сибирские огни» за 1956 год очерки Л. Иванова «Сибирские встречи». Если этот журнал нельзя достать в Ртищеве, то подождите немного — в № 3 «Нового мира» эти очерки будут перепечатаны. Прочтите их и увидите — какая бездна интереснейших, глубочайших, острейших конфликтов лежит в нашей деревенской жизни и как здорово, в смысле литературного мастерства, можно о них написать! И кому бы, как не секретарю райкома, браться за такие темы. Вы могли бы написать о нашей деревне так, как никто не напишет. Только не надо мельчить вопросы, на которые наталкивает Вас жизнь.
Я думаю, Вам не нужно подбирать рассказы или очерки для издания их сразу сборником. Не копите их. И из этих рассказов, что уже есть у Вас, кое-что можно пробовать печатать. У соседей Ваших в Воронеже организован журнал «Подъем», пошлите кое-какие рассказы туда. Посылайте отдельные вещи и в московские журналы. Сборник обычно составляется уже из тех вещей, что прошли периодическую печать.
Но хочется мне еще раз сказать Вам: чувствуется мне, что рассказы, присланные Вами, не на пределе Ваших возможностей. Подумайте об очерках! Чем проще изберете форму для Ваших жизненных наблюдений (а их, очевидно, у Вас много), тем художественнее и доходчивее будет то, что Вы напишете.
Я думаю, Вы понимаете, что я имею в виду, когда отделяю беллетристику от подлинно художественной литературы. Не всегда забеллетризованный в форме рассказа сюжетик является художественным произведением. И наоборот, иной очерк в этом смысле бывает куда выше так называемого рассказа. Ведь и в очерке можно дать и сильные литературные портреты людей, и острые конфликты, и напряженный драматизм действия. Тем более если все это согрето активным, страстным отношением самого автора к описываемым явлениям.
Прочтите обязательно «Сибирские встречи» Иванова!
С приветом.
12/II 1957
И. М. Стульникову
Дорогой товарищ Стульников!
«Рассказы партийного работника» очень мне понравились.
Посылаю Вам копию письма, отправленного мною в альманах «Наш современник» заместителю редактора Константину Ивановичу Буковскому. Это издание, где я состою в редколлегии. Адрес альманаха: Москва, Цветной бульвар, 30. Туда же я отослал вырезки из «Советской Латвии».
Держите меня в курсе дальнейших событий. Если есть лишний экземпляр рукописи — пришлите мне продолжение «Рассказов». Пошлите также продолжение Буковскому.
Вам, видимо, товарищ Стульников, надо как следует приниматься за литературную работу. Есть у Вас «искра божия». А что остроты не боитесь, лезете в самую гущу конфликтов — это очень хорошо. Можно бы и еще посмелее.
Горячий Вам привет, крепко жму Вашу руку!
14/IV 1957
В. П. Рожину
Дорогой товарищ Рожин!
Прочитал Ваш «Дневник экономиста». Это настолько нужно, полезно для колхозов, что, будь на то моя сила, я бы выпустил эти записки каким-то особым изданием, массовым тиражом, чтобы они попали в каждый колхоз, каждую МТС. Но этого даже мало — их должны прочитать все секретари райкомов и обкомов, министры сельского хозяйства и т. д.
Содержание Ваших записок богатейшее, веришь каждой строчке, за ними стоит очень глубокое и серьезное изучение вопроса. Но и форму изложения Вы нашли хорошую — просто, доходчиво и интересно.
Давайте сделаем так. Я пошлю Ваш «Дневник» в альманах «Наш современник» (Москва, Цветной бульвар, 30), членом редколлегии которого я состою, заместителю редактора Константину Ивановичу Буковскому. Думаю, что там Вашу рукопись возьмут для очередного номера. Но если Вы получите оттуда неблагоприятный ответ, тогда сами, сославшись на мою рекомендацию, обратитесь в Сельхозгиз к Ипполиту Антоновичу Цикото, редактору экономического отдела. Его Ваша рукопись должна бы очень заинтересовать.
Если же ни там, ни там Вашу рукопись не примут — пришлите мне ее опять, и я подумаю, что с нею тогда еще предпринять.