Внезапно Ждан остановился и поднял руку, сжатую в кулак. Все замерли, затаив дыхание. Тени перестали метаться и практически застыли. Только одна темная полоска на потолке, появившаяся невесть откуда, не хотела замирать. Она трепыхалась, будто рвалась идти дальше. Редедя, который шел следом за Жданом, самый высокий в отряде, не дожидаясь, описал мечом дугу по потолку. Действовал он быстро и изящно, как полагалось «Говорящему с мечами». Тень на потолке внезапно материализовалась двумя половинками рассеченного пополам мерзкого создания с фасеточными глазами и суставчатыми хелицерами. Дружинники еле успели отскочить в сторону, чтобы тварь не упала на них.
– Потолочник, – прошептал Остронег.
Но разрубленный поперек членистого туловища потолочник не погиб, – похоже, он только стал еще злее. Задняя часть твари морфировала, выпустив на месте белесого хвоста пасть. Две половинки встали рядом, выпустив жвалы, с которых капал яд. Для устрашения потолочник царапал лапами по панцирю, издавая отвратительный, почти неслышный скрип, который давил на уши и проникал прямо в сознание. Редедя, который оставался ближе всех к потолочнику, в похожем на фуэте развороте попытался рассечь мечом одну из страшных пастей чудовища. Меч скрипнул по панцирю и соскользнул, не нанеся потолочнику особого вреда. Зато мутант быстрым выпадом достал Редедю когтями. Тот, зашипев от боли, отступил во тьму тоннеля. Вторая половина потолочника, бывшая до того хвостом, ринулась за воином; отсутствие мозга лишило ее чувства самосохранения. Зная способности этой твари, разведчики довели дело Редеди до конца, исшинковав заднюю половинку потолочника на мелкие куски и не дав ему регенерировать.
Теперь у людей было преимущество – они зажали чудовище с двух сторон. Остронег воспользовался тем, что хитин на новой башке гадины еще не затвердел, и с рвущим легкие выдохом вогнал меч между оливковых глаз мутанта так, что пригвоздил того к полу тоннеля. Потолочник взвыл, встал на дыбы и подставил людям мягкое брюхо. Добить тварь уже было несложно.
Когда потолочник перестал биться в агонии, Ждан и Одинец кинулись назад, туда, где в темноте тоннеля скрылся Редедя. Тот сидел, прислонившись к стене, и руками сдерживал кровь, хлещущую из пореза на бедре. Ждан, не говоря ни слова, раскалил на свечке узкий засапожный нож и прижег рану. Редедя только тихо зашипел. Наложив повязку на бедро, Ждан и Одинец подхватили товарища под руки и вернулись к остальной группе.
– Идти дальше сможешь? – спросил Остронег, осмотрев кровавую повязку. – Еще не поздно тебе вернуться.
– Ерунда, – ответил Редедя. – Не так уж и глубоко, к утру оклемаюсь.
– Помоги ему пока, – сказал Оселе Остронег.
Группа двинулась дальше, и через полчаса, дважды поменяв лидера, дошла до выхода. Лаз был замаскирован кустами так, что никто посторонний никогда бы не догадался, что здесь, за валуном есть проход за стены Кремля. Но камень, на вид монолитный и тяжелый, изнутри был выточен, и со стороны подземного хода его удалось легко сдвинуть. Пройдя немного дальше, группа устроилась на привал. Ночью через окрестности Кремля идти не стоило. Остронег распределил дежурных, и через несколько минут над лагерем уже стояла тишина. Ничто не выдавало остановившихся здесь разведчиков.
Рассвет застал маленький лагерь в мнимой безмятежности. Последним дежурил сам Остронег, взяв на себя самую сложную, рассветную вахту. Но первые солнечные лучи подняли бойцов без всякой дополнительной команды. Рана Редедю уже практически не беспокоила, и они с Оселей провели разведку, убедившись, что никаких опасностей рядом нет. Одинец и Ждан приготовили еду на небольшом костерке, и на время над лагерем воцарились тишина и спокойствие.
– Значит так, – Остронег отхлебнул ароматный травяной чай из кружки, – первым делом нам бы до капища дойти.
– Ближайшее у Китай-города. В метро. – Ждан стал веточкой рисовать на земле план. – Но лучше туда не ходить.
– Что там не так? – Остронег подозревал, что беспокоит Ждана, но хотел, чтобы тот сам сказал.
– Говорят, кроме руконогов в метро и люди живут. Свирепые и веры странной. Они камлают за метро от моря до моря, верят, что по тоннелям можно аж до Киева дойти. Так что… Это не то место, откуда в дальние походы уходят. Да и вообще, метро – оно нам чуждо. Пусть те, кто там живет, там и лазают.
– Тогда куда?
– Лубянка. Там точно шамов найдем. Я почти уверен, что они там собираются, шаманят и рассказывают, что где делается, кто что видел, где поживиться можно. Но так говорят, что нормальный человек не поймет. По-своему, по-шамски, талдычат. Потом посидят, погудят свои дикие заговоры и разбредаются. Каждый, умножив знания, уходит по своим делам. И никто никому не говорит, куда, – рассказал Ждан.
– А нам польза от того какая? – поинтересовался Редедя, вытряхивая из кружки травинки от выпитого чая в угли костра.
– Я найду, кто куда пошел. Следы остались, дождя, поди, неделю не было, – уверенно сказал Ждан.
– Решено, веди! – объявил Остронег.
Спрятав в заплечные мешки свои длинные балахоны, привычные и нужные в Кремле, «Говорящие с мечами» выдвинулись в поход. Теперь они шли как боевой отряд, не скрывая своего оружия.
Густые заросли векового соснового бора заканчивались у полотна широкой дороги. Деревья не смогли пробить древнюю плитку Никольской улицы. Невысокие дома старинной постройки тоже сопротивлялись разрушению, их только сковали корни неведомых растений и хищные лианы. Ветром унесло запахи прелой хвои. Открытое пространство лишило людей хоть какой-то иллюзии безопасности.
Взяв мечи на изготовку, группа шла по узкой улице. Казалось, ничто не нарушало спокойствия утренней Москвы, но тишина пугала. Слишком уж безмятежной она была.
– Смотри. Ты то же самое подумал? – спросил у Ждана Остронег.
– Да, это помет бага, – ответил Ждан и ткнул носком сафьянового сапога круглый твердый комок. Тот, сухо тарахтя на стыках тротуарных плит, покатился по улице.
– Дня три ему, – сделал вывод Ждан.
– Давно тут были…
– Они тут и не бывают. Они из тоннелей наружу вылезают. Охотиться и гадить. Такая мерзость, что…
Какая мерзость, он рассказать не успел. Чудом сохранившиеся решетки ливневой канализации взлетели сразу в трех местах, будто их выкинуло вышибным зарядом, и следом на поверхность выбрались, неприятно шипя и шустро перебирая конечностями, дюжина багов-руконогов. Один из них, не спуская с людей взгляда громадных фасеточных глаз на человеческом лице, спокойно отбил задней лапой упавшую на него чугунную решетку, словно это был клочок бумаги. Решетка отлетела в сторону и впилась ребром в каменную стену. Баги не спешили нападать на людей. Они выстроились подковой, чтобы обойти отряд с флангов, и встали на четыре задние лапы, подняв передние сегменты туловищ в позе нападения. Пытаясь запугать людей, они шипели и хаотично водили передними конечностями.
– Вот же дерьмо, – выругался Одинец. – С утра день испорчен.
Группа построилась в боевой клин – впереди гигант Редедя, справа Ждан и Остронег, слева Одинец и Оселя. Держа мечи двумя руками, они не стали ждать, пока баги начнут атаку, и медленно, но решительно двинулись им навстречу. Руконоги, привыкшие, что добыча сразу пытается скрыться, нервно перебирали ногами на месте, но отступать не думали. Обычная тактика багов – испугать жертву, а потом молниеносно догнать и напасть со спины – не сработала.
Люди приближались неотвратимо. Когда между противниками осталось меньше метра, произошло то, чего меньше всего ожидали руконоги. Ждан и Одинец припали на одно колено, а Редедя, используя товарищей как трамплин, прыгнул вперед. В головокружительном кувырке он перелетел через бага, стоящего в центре. Меч описал большой круг; приземлившись, Редедя стал в боевую стойку. А средний баг, так и не шелохнувшись, распался на две аккуратных половинки, залив улицу смердящей желто-гнойной кровью. Редедя ухитрился попасть точно между хитиновых сегментов, защищающих тело твари. Глаза на двух половинках человеческого лица еще вращались в агонии, словно искали врага, но когтистые ноги уже не дергались. Баги, оказавшись в окружении, истерично зашипели. Они делали выпады, стараясь достать людей своими бронированными лапами. Одного удара когтистой конечности было достаточно, чтобы распороть тело человека от груди до станового хребта.
Стало ясно, почему люди держали мечи двумя руками. Мастерства их хватало, чтобы одинаково искусно фехтовать и левой, и правой. Баги не могли предугадать, с какой стороны будет нанесен удар. Остронег первым поразил крайнего в мягкое брюхо с левой руки в тот момент, когда тварь уже приготовилась отражать удар справа. Раненое чудовище попыталось закрыть рану двумя лапами, но двух оставшихся ему явно не хватало, чтобы отбивать выпады меча. Точный удар в сочленение отсек правую верхнюю клешню, и уже справа Остронег нанес проникающий укол в глаз. Баг упал, грузно шлепнувшись брюхом на каменные плиты. Стоящая рядом с ним тварь на секунду отвлеклась на мертвого собрата, и Редедя сзади отсек ей голову.
А тем временем Одинец, Ждан и Оселя взяли в кольцо двух последних багов. Те, понимая, что шансов нет, решили бежать. Один, видя спасительный люк в подземелье, стремительным прыжком попытался перелететь через головы людей, но кончик меча Одинца вспорол ему на лету брюхо. Грязно-желтая жидкость хлынула на Одинца, и он, фыркая и мотая головой, вышел из боя, понимая, что товарищи справятся и без него. Подавляя рвотный рефлекс, Одинец отбежал в сторону и сбросил с себя загаженную одежду. Тем временем его товарищи взяли в плотное кольцо последнего руконога и, уже куражась, дразнили его, заставляя сделать выпад. В конце концов Остронег нанес сильный удар между затылочных пластин, навсегда успокоив тварь.
– Ну что, устроили тут травлю насекомых, – весело сказал он товарищам. – Поиздевались над убогим.
– А что, отпускать его, что ли? – удивился Оселя.
– Нет, отпускать нельзя. Он бы своих привел, – ответил Остронег. – Ладно, будут знать, как людям прогулку после завтрака портить.
– Мужики, а у кого порты запасные есть? – раздался жалобный голос Одинца.
– Обделался? – поинтересовался Ждан.
Почему-то это вызвало радостный гогот. Сбрасывая нервное напряжение, бойцы смеялись и не могли остановиться. Впрочем, Одинец не обиделся и хохотал громче всех.
Лубянская площадь возникла перед глазами внезапно. Расступились руины, а вместе с ними исчезли лианы и плющи. Деревья, подступавшие к улице из дворов, тоже будто испугались открытого пространства и не посмели захватить старинную площадь. Капище шамов находилось посередине, на проплешине в толстом асфальте. Словно опасаясь силы шамов, ни одна травинка не росла там, и земля на капище была голой и утоптанной тысячами ног. Идол, стальной шар, оплетенный спиралями из черного металла, с пятнами запекшейся на нем жертвенной крови, возвышался над землей, наводя животный страх на любого, кто приближался к священному для шамов месту. Медленно, хотя никакой опасности поблизости не было, отряд подошел к площади. Только Ждан, вознеся хвалу Перуну, посмел ступить на проклятую землю. Он прошелся по капищу, потрогал ладонью черный от углей грунт, подобрал и выбросил клочок шерсти, потом понюхал обрывок тряпки и, удовлетворившись, вернулся к товарищам.
– Вчера тут камлали, человек десять было их. Один пошел на северо-восток. Я думаю, нам надо за ним идти, – доложил он.
– А как мы его найдем? – спросил Остронег. – Не взяли мы Канчара, а жаль.
– Жаль-то жаль, но шам крысособаку за версту почует. А у того, что пошел туда, посох с пятой кованой, по следу можно пока пойти, – не очень уверенно сказал Ждан. – А там, может, и увидим его. Немолодой шам, медленно идти будет, отдыхать будет часто. Бог нам поможет.
– Богу до нас особо дела нет, – буркнул Редедя.
– До нас дела нет, а вот скверну он не любит, потому поможет.
– Ну, если так, давай, веди.
Ждан не ошибся, – он сразу нашел еле приметную цепочку следов от посоха, которая вела на Мясницкую.
– Так, с этой улицы он не свернет и пойдет не туда, куда нам надо. Заведет еще куда-нибудь… Надо бы ему путь подправить. – Остронег озабоченно смотрел на белесые вмятины на дороге. – Что скажете?
– Шам никогда не пойдет туда, где баги, – подсказал Ждан.
– Так вот зачем ты мои порты совсем испоганил, – жалобно протянул Одинец.
Ему пришлось надеть свой длинный балахон, чтобы не сверкать голыми ногами.
– Ты правильно подумал, а я правильно сделал. – Ждан поднял импровизированный мешок, который смастерил из испачканных штанов Одинца. В мешке он нес отрезанные головы багов.
– Так, Ждан, нам надо точно определить, где сейчас шам, и потом потихоньку его на путь истинный направить.
– Я так думаю, он вчера недалеко ушел. Камлали они с вечера до ночи, он сразу в путь двинулся, видать, сейчас дрыхнет где-то. Лежку шам в развалинах не побоится делать. Так что идем, смотрим.
Следы шама и вправду очень скоро свернули к двухэтажному, с облупившейся штукатуркой на фасаде, дому. Решено было заложить неприятные сюрпризы на перекрестке с Кривоколенным переулком. Перейдя на него, шам уже никуда не денется, а точно пойдет к Покровке, откуда ему прямая дорога к Садовому кольцу. Переход через Садовое на Басманную всегда считался простым, там всякая мразь редко тормозила путников из Москвы; обычно они обирали идущих в обратном направлении. Да и с шамами никто связываться не хотел. Бандиты боялись порчи, как огня, и истово верили в ее опасность.
Заложив головы в выбранном месте, отряд прошел чуть дальше по Мясницкой. Через пару часов они с удовлетворением увидели согбенную фигуру с посохом. Шам, как и ожидалось, пошел по пути, по которому его направили люди.
За шамом шли уже второй день. Опытный следопыт Ждан видел на земле только одному ему понятные знаки, позволявшие не потерять преследуемого. Шам был совсем близко, и его чутья могло хватить, чтобы обнаружить отряд. Все «Говорящие с мечами» умели скрывать мысли, но только Ждан мог почувствовать, что кто-то рядом пытается прочесть их. А любая неосторожность может привести к тому, что шам учует людей.
Люди загоняли шама, осторожно, шаг за шагом оттесняя к Куполу. Но когда, наконец, постукивая своим посохом, шам приблизился к границе защитного поля и после часового камлания проделал проход, людям скрываться не понадобилось. Дико озираясь, не понимая, что происходит, шам наблюдал, как пять здоровых мужиков с оружием пробежали мимо него сквозь Купол, используя с таким трудом обретенный проход. Он захлопнулся за последним человеком, оставив незадачливого шама за барьером. Ругаясь, понимая, что сил на новый проход не хватит, шам достал из своего заплечного мешка пучок травы, набил им трубку и сел на землю. Тщательно раскурив трубку, он через мгновение улетел своими мыслями далеко от коварных людей и проклятой земли. Третий глаз покрылся поволокой, и шаму открылась истина. Он понял, что люди использовали его только лишь для того, чтобы воспользоваться проходом в Куполе, который он открыл для себя. Мироздание сказало шаму, что люди действовали не по злому умыслу, а ради справедливости. Шам успокоился и задремал.
Глава 5
До поселка, судя по карте, нарисованной Мареной, было больше суток хода. Разведка Тайного Дьяка достаточно точно описала место, где он находится. Люди из отряда Остронега нечасто бывали за Куполом. Поэтому они решили сделать долгий привал и хоть один день отдохнуть в лесу, спокойном по сравнению с кишащими нечистью московскими зарослями. Остронег приказал разбить лагерь и отправил главного следопыта на охоту. Ждан быстро выследил косулю и, поставив сплетенную из веревки ловушку, загнал ее в путы. По этому поводу на привале впервые за долгое время устроили пир. Хотя свежее мясо в Кремле не было большой роскошью, в маленьком удовольствии себе отказать было нельзя. И еще в лесу были слышны птицы. Не мертвая тишина московских городских джунглей, а обычное беззаботное пение пичуг.
– Эх, бросить все и уехать за Купол жить, – мечтательно сказал Редедя, наколов на нож большой кусок сочного мяса. – Ведь жизнь у нас одна.
– Конечно, жизнь одна, – согласился Остронег. – Но ты ведь сам понимаешь…
– Понимаю. За нами Москва, оставим ее, гадость эта, мутанты и био, по всему миру за Купол рванут, – согласился Редедя. – Но помечтать-то не грех.
– Не грех. Грех дело свое предать. Но не виню тебя. У самого такие же мысли. Вот только одно знаю. Посидишь тут – через неделю от тоски завоешь. Ты же воин, и твое дело – твой меч.
– Это точно.
– Так, Одинец, доставай флягу, все равно дальше утром пойдем! – Остронег понял, что настроение товарищей надо поднимать.
Фляга со спиртом оказалась как раз кстати. Отдав Перуну первую каплю, друзья чокнулись и выпили за волю и за свое оружие.
Хоть мир за Куполом и казался безопасным, на ночь поставили дозор. Утром, как только забрезжил рассвет, вперед пошли разведчики, Ждан с Остронегом. Не было смысла идти к поселку плотной группой, не выяснив ситуацию. Посему два лучших следопыта отправились чуть впереди всех, в пределах визуального контакта. Они двигались по лесу аккуратно и стремительно, как тонкая иголка сквозь кучу соломы, не задевая ни стебелька. Непроходимая чаща с редкими звериными тропами, которыми сотни лет не ходил человек, пропускала разведчиков нехотя, заставляя преодолевать буреломы и влажные низины, пахнущие болотным газом. Прелая хвоя заглушала поступь, словно лес хотел, чтобы шаги человека, давно бросившего и подмосковный лес, и подмосковные луга, и подмосковные реки, никогда не прозвучали здесь вновь. Наконец деревья расступились, вечная лесная тень стала расцвечиваться живыми солнечными зайчиками, пробивавшимися сквозь сосновые кроны, и впереди замаячил просвет.
Запах еды выдал колонию задолго до того, как ее увидели. Осторожно, так чтобы не шелохнулась ни одна веточка и ни один листик на дереве, Ждан и Остронег заняли позицию на опушке, в сотне метров от поселка.