Наталья Андреева Любовь.ru. Любовь и смерть всегда вдвоем
МОСКВА, ИНСТИТУТ им. СКЛИФОСОВСКОГО, 20 МАРТА, УТРО
«…Что нежной страстью… как цепью я окован…»
— Ну, что, красавица, очнулась?
Попробовала открыть глаза. Боже! Оказывается, солнечный свет — это так больно! Яркий, ведь на улице весна. Зачем его впустили в больничную палату? Не место ему тут. Не место. Здесь болезни, страдания. Солнечный луч подкрадывается к лицу, как игривый котенок к блюдечку с молоком. Чуть тронул мягкой лапкой веки, они задрожали. Открыла глаза и тут же закрыла. Виски сдавило словно тисками. Больно.
— Тошнит…
Прямо над ней чье-то лицо, все расплывается, как в тумане. Сделала усилие, моргнула несколько раз: мужчина в белом халате, седой ежик волос, лицо в морщинах, внимательно смотрит на нее через очки в желтой металлической оправе.
— У тебя, милая моя, небольшое сотрясеньице мозга. И шейные позвонки от удара чуть-чуть сместились. Помнишь что-нибудь?
«Небольшое», «чуть-чуть»… Все они так говорят. По ее самочувствию не скажешь, что чуть-чуть. Конец света. Лучше умереть, чем так страдать!
— Я? Да…
«…Что нежной страстью…»
— Из милиции тобой уже интересовались. Но я сказал: «Ни-ни».
— Из милиции?
— Значит, не помнишь.
Пожилой врач посмотрел на нее пристально и замялся. Она поняла эту паузу: говорить или не говорить? «…Что нежной…» Вертится в голове беспрестанно и все тут. Может быть, это безумие? «…Что нежной страстью…» Господи, что было-то до нее, до этой страсти?
— Ну, лежи тогда, отдыхай, скоро из реанимации в общую палату переведем, — вздохнул врач, и она поняла, что его выбор: не говорить.
— Постойте.
Он задержался в дверях, посмотрел на нее нерешительно.
— Э-э-э… А, может быть, не стоит волноваться? Отдыхайте.
Все правильно: только истерик ему не хватало. Он хирург, не психотерапевт.
— Я хочу знать.
— Э-э-э…
— Что с мужем?
— Здесь он. В реанимации.
Она вспомнила наконец все, что было до того, как ария, исполняемая популярным певцом, оборвалась на слове «окован». Работала магнитола. Она слушала музыку, чтобы хоть чем-то себя занять. И тут… Удар сзади в их «Жигули», стоявшие на шоссе с включенным аварийным сигналом. И знак выставлен сзади, метрах в двух. Машина заглохла. Он пытался ее починить. Она не видела мужа за поднятым капотом машины. Значит, вся сила удара другой машины пришлась на него. В реанимации…
— Не надо меня жалеть.
— Не надо, говоришь, — врач вернулся неохотно, снова присел на стул возле ее кровати. И повторил с сожалением: — Не надо…
— Он умер, да?
— Родные-то у тебя есть?
— Нет. Мама умерла.
— Давно?
— Не очень. А отец… Отца не было. Она одна меня растила. Да что вы все ходите вокруг да около?! Подготавливаете меня, что ли? Думаете, ничего не понимаю? Я сама психолог. По образованию.
— Вот как. Психолог. Сама, значит, справишься… Да, он умер. Там же, на шоссе.
Она вспомнила: носилки. Тело на носилках, которое несли в микроавтобус серого цвета. Кажется, в народе такие зовут «труповозками». Тело было с головой накрыто брезентом. Ее в это время несли в машину «Скорой помощи». Носилки тряхнуло, и она потеряла сознание. Умер, значит. Там же, на шоссе. «Что нежной страстью…»
— Что, плохо?
— Голова. И солнце.
— Солнце? Глаза режет? Сильно? — Да.
— Это плохо. У тебя от сильного удара о переднюю панель образовалась обширная внутренняя гематома, и это самое плохое из всего. Хорошо, что ты была пристегнута, а то бы вылетела через лобовое стекло. И тогда все. Я полагаю, что гематома сама рассосется. Не хотелось бы операцию делать.
— Операцию? — Она испугалась.
— Что, не хочешь? Это правильно. Тогда терпи. Болеть будет.
Пристегнута. Рассеянность спасла ей жизнь. Машина остановилась, муж занялся ремонтом, а она так и не отстегнула ремень безопасности. Удар о переднюю панель. А могла бы и вылететь через лобовое стекло. Тогда все. А, может быть, так было бы лучше?
Врач подошел к окну, задернул шторы:
— Вот и все. Легче?
— Да. Спасибо. — Молоточки перестали стучать в висках, стало прохладнее и действительно легче.
— Ну, лежи, отдыхай. Раз у тебя родных нет, кому сообщить-то?
— Подруге. Людмила Самсонова. Запишите телефон.
— Погоди, медсестру позову. Это уж вы теперь с ней сами договаривайтесь, по-женски. А ты, ничего, молодец. Держись, психолог.
Ушел. Весь ужас происходящего дошел до нее чуть позже, когда немного утихла боль. Пришла медсестра, сделала укол, и вновь почудилось: «Что нежной страстью…» Но теперь мелодия, крутившаяся в мозгу, словно заезженная пластинка, внезапно оборвалась. Игла проигрывателя перескочила на соседнюю дорожку, нахлынули новые воспоминания, и новая боль вдруг обрушилась ливнем, да так, что тело закружило в этом потоке, словно легкую щепку.
— Мама! — крикнула она. — Мамочка!
Тихо. Голос внезапно осип. Не услышали. Она протянула руку, одним движением смахнула все, что стояло на тумбочке рядом с кроватью. Чашка, ложка, тарелка, пузырьки с лекарствами… Грохот.
— Да кто ж тут безобразничает?
— Помогите…
И уже сквозь туман:
— Вы что не видите: у нее кровотечение?
— Врача! Срочно! Эх, видать, не обойдется.
— Да. Бедняжка. Ребеночка-то жалко.
— Надо же так: и муж погиб, и выкидыш случился. В один день.
— Перенервничала.
— Эх, найти бы этого мерзавца!
— Пьяный, небось, за рулем-то был…
«…как цепью я окован…»
Глава 1 РОМЕО
1
Нет, он был не пьяный. Только не это. Он знал, что делал. Она уже пожалела: зачем поддалась на уговоры? Зачем согласилась на эту работу? Ведь именно с нее и началось. Муж уговорил. А мужа она слушалась беспрекословно.
Так это и бывает. Редко, но бывает. Позднее счастье, которое приходит, когда ничего уже от жизни не ждешь. Прямо, как в кино. Живет в огромном городе женщина, не красавица, но и не дурнушка, неглупая, добрая и с хозяйством управляется. Школа окончена с золотой медалью, учеба в университете далась легко, красный диплом, потом работа с утра до ночи, пустые выходные дни. Все при ней, и все мимо нее. И бури житейские, и радости. Живет она с мамой, в маленькой однокомнатной квартирке, не богато, но и не в нищете, читает тайком романы о любви, которые мама пачками приносит из библиотеки. И все время ждет. Потому что навязываться как-то неудобно. Счастье, что птица, в неволе не живет. Надо ждать, терпеливо ждать, заботливо рассыпая каждое утро зернышки на ладошке. Ладошку не надо сжимать в кулак, но в глаза при этом никому не заглядывать с немым вопросом, вести себя с достоинством. Быть милой и простой. Сдержанной. И однажды случится все, как в кино. В дождливый летний день у автобусной остановки притормозит машина, и водитель, опустив стекло, вдруг спросит:
— Замерзли? Подвезти?
Не дай бог узнает мама! Строго-настрого запрещено дочке ловить частника. Тем более вечером. Это из-за нее, из-за мамы, надо переминаться неуверенно с ноги на ногу и лихорадочно вспоминать, в сумке ли газовый баллончик? Или дома забыла, растяпа?
— Что, все мужчины маньяки?
Улыбается он по-доброму, хотя и немного грустно, а она вспоминает наконец, что сама психолог, и весь ее опыт работы говорит: на маньяка водитель не похож. Хотя, много она их видела, маньяков? В университете училась еще в те застойные времена, когда маньяки были в диковинку, после окончания получила распределение на крупный завод штатным психологом, да там и осталась. А там, какие маньяки! Работяги. Делать ей особо нечего, на работе держит сила привычки. Ее сокурсники давно уже оценили все преимущества своего образования и пользуются ими вовсю, большие деньги зарабатывают, а она по-прежнему едва дотягивает до зарплаты.
— Сколько?
— Садитесь. У вас лицо уже посинело от холода, и плащ промок.
Эх, была, не была! Села. Он уверенно вырулил с остановки на проспект, вклинился в поток машин.
— Что ж вы так напряглись? Справку показать, что я не маньяк?
— А такую дают?
— Не знаю. Я не врач.
— Я врач, — неожиданно сказала она. — Вернее, психолог.
— А я бизнесмен. Олег.
— Люба.
— Вот и познакомились.
А счастье уже совсем близко, клюет зернышки с ладошки. И можно заглянуть ему в лицо, рассмотреть, какое оно? Виски с сединой, у глаз морщинки, и взгляд усталый. Не юноша уже. Что ж так долго ее искал?
— Сколько вам лет, Люба?
— Тридцать два.
— Кокетничать не умеете.
— А зачем?
— А замуж?
Она тихонько вздохнула. Но ладошку не сжала. Пусть уж оно само.
— Какой дом? Этот?
— Да.
Притормозил, повернулся к ней лицом, сидит, смотрит. Потом неожиданно:
— Значит, так. Меня зовут Петров Олег Анатольевич, мне сорок три года, разведен, живу один, в двухкомнатной квартире. Бизнес мой маленький, магазинчик бытовой техники у дороги, машину сами видите: «Жигули» не первой свежести. Денег у меня особо нет, жених я не слишком завидный. Я вам позвоню, если дадите телефон. Дадите?
— Да.
— А «нет» вы умеете говорить, Люба?
— Не знаю.
— Попробуйте.
— Нет.
— Вот видите: получилось. Значит, до встречи?
Так она стала Любовью Петровой. А точнее, Олеговой. Потому что спустя три месяца они поженились, Люба переехала к нему, а еще через полгода она узнала, что у мужа проблемы. Финансовые. Небольшие, как он говорил, но требующие неотложного решения и постоянного присутствия на работе. В дела Олега она не лезла никогда. Чувствовала, что вопросы о бизнесе ему неприятны, и старалась не обострять отношения. Муж оказался человеком замкнутым, из тех, про которых говорят: весь в себе. И любил он ее так же. Немногословно, не совершая безумств, на которые порою способны влюбленные, без диких вспышек страсти, без суеты и ревности. Но любил, она хотела так думать. Иначе, зачем все? Оно это, позднее счастье. Прилетело, наконец. Как в кино. И поэтому Люба не смогла отказать, когда муж попросил о дополнительном заработке:
— Люба, я видел объявление в газете. Частная фирма приглашает опытного психолога на работу. Я так понимаю, что для частных же консультаций. За это должны хорошо платить.
— Я не опытный психолог.
— Брось. Не боги горшки обжигают. Ты уже около десяти лет работаешь по специальности. У тебя модная нынче профессия. Ну, сколько можно работать на государство? Что тебе этот завод? Давно уже все развалилось, зарплату постоянно задерживают. А здесь все чисто. С их стороны — лицензия, аренда помещения, налоги. С твоей — диплом о высшем образовании и опыт работы. Такие же люди.
— Не такие. Я догадываюсь, кто ходит на подобные консультации и тратит большие деньги. Те, которым делать нечего. И проблемы они сами себе придумывают.
— Тебе-то, какая разница? Лишь бы деньги платили, — усмехнулся муж.
— Я не могу. Нет.
— Люба, ну, помоги мне, в конце концов! -взмолился он. — Если ты будешь оплачивать наши текущие расходы, мне будет легче. Пойми, я хочу расширить дело. Хочу открыть еще один магазин, или два. А для этого надо не изымать из дела деньги, а вкладываться в него. Клянусь, что больше всего на свете я хочу, чтобы ты сидела дома. Была женой, матерью и не думала о работе. Так и будет. Но дай мне время.
— Хорошо. Я позвоню. Где телефон?
Муж вздохнул с облегчением, протянул ей газету, где нужное объявление уже было выделено желтым маркером.
— Я только попробую, — предупредила она. -Но у меня может и не получиться.
— Не может. Ты умница.
Ее неуверенность таяла от поцелуев мужа, словно мартовский снег на солнце. Еще немного, и под ногами окажется твердая, хотя и не просохшая еще земля. И новая жизнь на ней, полная беготни и постоянного напряжения. Потому что легко сказать: «Я попробую». Но работать после этих слов приходится всерьез.
Сначала ей назначили испытательный срок.
— Посмотрим, как дело пойдет, — уклончиво сказал работодатель, глядя на ее документы.
Ей все стало ясно. Решила совмещать, потом, если дело пойдет, взять отпуск. И уж если загрузка будет полная и деньги хорошие, окончательно порвать с прошлым. Такой уж она была, Любовь Александровна Петрова. Осторожной.
Она сразу поняла, что была не права — насчет скучающих бездельников, которые придумывают себе проблемы. Были и серьезные случаи, требующие долгих неоднократных консультаций. Было и то, чего она уж никак не ожидала. И поначалу даже не приняла всерьез.
2
Адреса электронной почты у нее и мужа были разные. «Не лезь на мой винчестер», -сказал Олег, проведя, таким образом, границу. Его документы хранятся на отдельном жестком диске, вся ее чепуха — на другом. Будучи человеком скрытным, Олег даже не говорил, на каком сервере зарегистрировался сам, какие сайты посещает. Его переписка была тайной. А она, чем дальше, тем больше, привыкала не задавать лишних вопросов. Если он так решил, значит, так надо. Муж отстраняет ее от бизнеса не от недоверия, а потому, что хочет уберечь. Чем меньше знаешь, тем спокойнее спишь. А покой ей сейчас нужен, как никогда. Она слишком долго хотела ребенка, и теперь, когда это случилось, про все остальное надо забыть.
К многочасовым путешествиям по Интернету ее приохотил Олег. Он хорошо разбирался в компьютерах, охотно консультировал всех знакомых, да и в свою собственную персоналку вкладывал деньги, не скупясь. Неограниченный доступ в Интернет оплачивался им ежемесячно в таком же обязательном порядке, как счета за квартиру, свет и телефон. Когда жена пожаловалась на скуку и одиночество, Олег посоветовал ей заглянуть в виртуальный мир.
— Ты же умеешь работать на компьютере. В Интернете полно развлечений для скучающих дам. Возьми себе ник и общайся, с кем хочешь. На любые темы. Хочешь в чате, а хочешь, спишись с кем-нибудь. Заведи себе виртуальных друзей. Хоть в России, хоть за границей. Ты же знаешь английский. Какие проблемы?
Она подумала: а ведь и в самом деле! Сколько домохозяек тоже скучает вечерами дома? Можно с кем-нибудь поболтать. Днем, понятное дело, работа. Зарплата маленькая, зато рабочий день заканчивается рано. Клиентов пока мало, в частной клинике не загружают. Практики у нее маловато, да и регалий нет. Хорошо бы кандидатскую защитить, а лучше докторскую. Тогда и клиентов прибавится. Нет, с подработкой Олег прогадал.
В магазин сходила, ужин приготовила, а дальше что? Олег зачастую приходит заполночь, а без него она не засыпает. Ворочается с боку на бок, прислушиваясь, не повернется ли в замке ключ? Оказалось, что таких полуночников полно. У Любы появились виртуальные собеседники. Вечера стали пролетать незаметно. В основном Люба обсуждала с посетителями сайтов интересующие ее темы в чатах. Кино, музыка, книги… Электронный адрес был указан на ее визитке вместе с фамилией, должностью, названием фирмы, в которой она теперь подрабатывала, телефоном и факсом. Но немногие клиенты предпочитали пользоваться обычным телефоном. И сообщений не присылали. Но однажды она включила компьютер и услышала гудок! Сообщение! Кто-то жаждал общения именно с ней! Виртуальный друг?
— Олег! — испуганно крикнула она.
Муж в этот вечер был дома, но почти непрерывно разговаривал по телефону. И, похоже, был не в настроении. Она постаралась не мешать, накормила его ужином и мышкой шмыгнула за компьютер. И вот надо же! Ей сообщение! Как быть?
— Олег! — повторила она.
— Ну, что?
Он был раздражен, подошел торопливо, глянул на экран:
— Тебе сообщение. Зачем же так кричать?
— А что делать?
— Ничего. Открой.
— А ничего не будет? Это не опасно?
— Ты права: это может быть какая-нибудь пакость, — муж задумался. — В сети, что в переполненном трамвае: поневоле приходится ехать до станции назначения, и в любую минуту какой-нибудь жулик может залезть тебе в карман. Желающих много. А могут запросто и вирус прислать.
— Вирус?!
— Не бойся. Я недаром поставил два винчестера. На том, с которым ты сейчас работаешь, ничего ценного нет.
— Значит, можно не бояться?
— Все в порядке. Главное, мое не трогай.
Муж снова ушел в другую комнату разговаривать по телефону, а она с интересом уставилась на экран: кто бы это мог быть? Сначала даже не поняла. Тема: любовь. Отправитель: Ромео. Открыла, посмотрела текст, покраснела. Захотелось снова громко крикнуть: «Олег!». Но муж разговаривал по телефону.
«Может быть, это не мне?» — промелькнула мысль. Нет, все правильно. Адрес же ее. Но кто это мог послать?
«Я люблю вас.
Первый раз я увидел вас на автобусной остановке. И сразу подумал: вот женщина, которая меня поймет. Вы добрая, вы милая. Ваши глаза похожи на янтарные капельки сосновой смолы. Она выступает на коре, в том месте, где ударил топор. Я чувствую ее запах, я обожаю ее цвет. Я помню, как красиво лежат ваши волосы, во что вы были одеты в тот день. Теперь я хочу вас услышать. Мы не будем спешить. Медленно и постепенно. Вы готовы?
Для начала: Ромео. Жду ответа»
«Глупость, какая», — первым делом подумала она. И вслух повторила:
— Какая глупость!
Потом была мысль о чьей-то неудачной шутке. Если бы ее лучшая подруга Люська Самсонова что-нибудь понимала в компьютерах, то об анонимном поклоннике не надо было бы и гадать. Для Люськи существовало два святых праздника: Новый год и первое апреля. Розыгрыши она обожала с той же страстью, что и хоровод вокруг елки, шампанское и бенгальские огни. Но Люська работала продавцом на вещевом рынке и в компьютерах не разбиралась, она и школу-то закончила еле-еле, десять лет списывая у лучшей подруги. А на выпускных экзаменах ее спасли шпаргалки. Вот здесь Самсонова была виртуозом! Люба потом целый час драила ее мочалкой в ванной, пытаясь отмыть чернила, и ругалась: