– Что вы можете сказать о Сергее?
– Я ничего о нем сказать не могу.
Но когда она говорила о Сергее, о брате своего мужа, в голосе все время чувствовались нотки неприязни. И она не пыталась их скрыть.
– Но вы ведь родственники.
– Мы давно не встречаемся.
Клавдия Ивановна и так, чувствовалось, была не из лучших рассказчиков, а в положении, в котором она сейчас находилась, требовать от нее многого не следовало. Мельникову приходилось сведения о Сергее и все остальное, что он хотел узнать, вытягивать из нее по капле, по слову. Я одновременно и жалела его, потому что занятие это было каторжным, и не жалела, потому что мне он запретил вступать в разговор со вдовой и теперь пожинал плоды этого своего запрещения. А мне бы легче было с ней разговаривать. Женщине с женщиной всегда легче найти общий язык.
И все-таки он выдавил кое-что из этой молчаливой Клавдии Ивановны.
Оба Чернова закончили химический факультет. Она училась с ними на том же курсе. Братья все время не ладили между собой. Евгений был поспособней, а Сергей ему завидовал. После окончания университета Евгений пошел в науку, Сергей на завод. После окончания аспирантуры Евгений женился. По праздникам Сергей приходил к ним, иногда один, иногда с какой-нибудь девушкой. Причем девицы, по мнению Клавдии Ивановны, все были довольно низкосортными. Вкус у Сергея в этом отношении был отвратительный.
А однажды он привел Галину. Клавдия Ивановна не имеет представления, где он мог такую найти. Порочная женщина. У нее явно до Сергея был не один мужчина, а Сергей решил жениться. Она и Евгений долго уговаривали его не делать этого, но он, как всегда, ни ее, ни брата не послушал. И вроде бы женился на этой Гале, но их на свадьбу не пригласил. А может быть, и свадьбы не было. Как она потом узнала, Галина просто-напросто переехала к Сергею в квартиру. Так они и жили до сих пор, не зарегистрированные. Отношения с Сергеем после этого еще больше обострились. «Я сказала мужу, – сообщила вдова, – чтобы ноги ее в нашем доме не было. У нас взрослая дочь, ей скоро шестнадцать, и она не должна видеть подобной распущенности!»
Характеристику жене Сергея Клавдия Ивановна дала довольно суровую.
– Во-первых, она не жена Сергею, а просто сожительница. В ЗАГСе они не регистрировались, в церкви не венчались. Ни в одном цивилизованном государстве такая женщина женой не считается. Во-вторых, она хищница. Сергей ей был вовсе не нужен. Ей нужна была его квартира и его зарплата. В те времена Сергей хорошо зарабатывал, а характер у него легкий, доверчивый, и он все деньги отдавал ей. Куда она их девала – неизвестно. А в-третьих, это она могла убить Сергея. Сейчас зарплату он не получает, а квартира у него хорошая. За квартиру она вполне могла его убить. Я ведь не говорю, что она убила Сергея, я просто говорю, что вполне могла убить.
И еще Клавдия Ивановна с абсолютной уверенностью утверждала, что последние несколько лет братья совершенно не встречались и никаких отношений не поддерживали.
Домашний адрес Сергея, то есть теперь Галины Васильевны Лебедевой, она назвала, и Мельников записал его.
Вот, пожалуй, и все, что Мельников сумел выжать из вдовы. Следовало бы, конечно, с ней еще пообщаться, но несколько позже, когда она выйдет из шока, вызванного смертью мужа.
Перед уходом Вересов отвел меня в сторонку и спросил:
– Татьяна Александровна, а с тетрадью так ничего и не известно?
– Видите, как дело запуталось. Эти два трупа под моей дверью меня совершенно из колеи выбили, – призналась я.
– Вы все-таки попробуйте поискать ее, – попросил Вересов. – Понимаете, владея этой тетрадью, конкуренты могут нам устроить довольно значительные неприятности.
– Понимаю я все, Геннадий Валентинович. Я ведь сегодня как раз собиралась в «менделеевскую» фирму идти, но видите, как получилось.
– К вам, Татьяна Александровна, никаких претензий, – все-таки, несмотря на недостаточно импозантную внешность, Вересов был джентльменом. – Но вы все-таки попытайтесь найти эту тетрадь.
Я обещала, что попытаюсь и, если что-то новое узнаю, непременно сразу сообщу ему. Потом Вересов и Чернова ушли, и мы с Мельниковым остались вдвоем.
– Ну, что думаешь? – спросил Мельников.
– Не понравилась мне она.
– А почему она тебе непременно должна нравиться? Только я тебя не о ней спрашиваю, а обо всей этой истории и о братьях Черновых.
– И вся эта история мне не нравится. И то, что эта Клавдия Ивановна говорит, будто Сергея Чернова его жена убила, не нравится. Как будто отвлекает нас от правильного следа.
– Да нет, никуда она не отвлекает. Просто вздорная бабенка, зацикленная на высокой морали. Такое случается с людьми, если у них в детстве в семье было неблагополучно. Травма остается на всю жизнь. Они обычно хотят быть немножко святыми в этом грешном мире.
Я попыталась представить себе святую Клавдию с нимбом над головой, но ничего у меня не получилось.
– Ну уж на святую она совсем не похожа.
– А ты откуда знаешь? Ты что, много святых встречала?
– Нет, не встречала, только на иконах.
– То-то, что на иконах… А вообще, Танька, с тобой в последнее время разговаривать стало совершенно невозможно. Тебя о деле спрашиваешь, а ты черт знает о чем говоришь. Чего это ты вдруг об иконах завела? У нас два убийства висят, а ты о каких-то иконах.
Говорить Мельникову о том, что это он начал, заговорив о святости госпожи Черновой, а об иконах уже потом пошло, не имело смысла. Он в своих огрехах никогда не признается. Поэтому я покорно вернулась к нашим баранам.
– Мне кажется, что-то проясняется. Причем, думаю, самое непонятное нам место проясняется. Мы все не могли понять, зачем Чернов после работы еще два раза в свою фирму приходил. А это не Евгений возвращался на работу, а Сергей являлся под видом брата.
Про тетрадь в красной обложке я Мельникову напоминать не стала. Тетрадь – дело отдельное, ею я сама занимаюсь…
– А после того, как он приходил, пропали документы, – закончил за меня Мельников.
– Потом начали заметать следы, – добавила я. – А следы ведут в фирму «Менделеев». То, что Сергей связан с ней, – это факт, хотя доказать мы его сейчас не можем. Надо узнать, с кем он там встречался. Может быть, жена знает?
– Надо поспрашивать, – согласился Мельников. – Женщины обычно знают много, больше чем им положено. И надо искать подходы к этой фирме. Ты, Танька, все, закругляйся, считай, здесь твое дело закончено. С фирмой копаться не один день придется. Я туда своих ребят пошлю, так что ты не лезь. Занимайся своими делами.
Оно, конечно, верно, мне своими делами надо заниматься. А если команда Мельникова возьмется за «Менделеева», мне там вообще делать нечего. А вот тетрадь найти – как раз моя забота. Так что совсем бросить эту фирму я не могла. Мне следовало быть в курсе работы мельниковской команды.
– А если что раскопаешь, ты мне скажешь? Я ведь теперь, как пострадавшая от нашествия покойников, в этом деле свой личный интерес имею. Да и кое-какую пользу я вам все-таки принесла…
– Польза от тебя, Танька, конечно, не особенная. Пустячная, я бы сказал, от тебя польза.
Ох, и нахал же он все-таки, Андрей Мельников. Это от меня-то польза пустячная!
– А Чернова кто вам опознал? – не выдержала я и вылезла с упреком.
– Разве что Чернова… Хотя мы бы и так через денек узнали, кто он такой. Но как потерпевшая заслуживаешь, – согласился Мельников.
Вот и хорошо, что он будет держать меня в курсе дела. На большее я и не рассчитывала. Может, я через его ребят и до тетради доберусь.
– А мне, пожалуй, теперь надо вызвать эту, как ее, – Мельников посмотрел в свои записи, – Лебедеву Галину Васильевну…
Мне тоже интересно было посмотреть на Лебедеву. Особенно после того, что Чернова о ней рассказала. Так что я осталась, подождала, пока ребята съездили за ней.
Лебедева, в отличие от Черновой, оказалась стройной и подтянутой. Чувствовалось, не то чтобы она следила за фигурой, просто и конституция такая, и образ жизни такой, что не разжиреешь. Сорокалетняя брюнетка, выглядевшая, что у брюнеток бывает не часто, несколько моложе своих лет. Глаза у нее были острые, черные, взгляд пристальный, губы слегка подкрашены, платьице не дорогое, но аккуратное и очень приличного фасона. В общем, сорокалетняя женщина во всей красе. Ее бы как следует приодеть, причесать да макияж хороший навести, она бы смотрелась совершенно великолепно. Во всяком случае, не такая квашня, как жена Евгения Чернова.
Мельников объяснил, зачем ее пригласил. А она не то чтобы разреветься – даже слезинки не уронила. Только нижнюю губу прикусила, и в глазах боль застыла. Держалась она хорошо. Позавидовать можно. И, кажется мне, квашня эта, госпожа Клавдия, зря на нее клепала.
– Я так и чувствовала: что-то случилось. Вчера Сергей ночевать не пришел. Это, сколько вместе живем, первый раз. У меня душа изболелась. Убили, значит…
– Не знаете, кто бы это мог сделать? – задал стандартный вопрос Мельников.
Тот еще по своему остроумию вопросик. Ведь если бы жена знала, кто убил ее мужа, то с этого и разговор начала бы. Но именно этот вопрос положено задавать в первую очередь. Мельников, человек далеко не глупый, и сам понимал, что вопрос идиотский, но многолетняя работа в милиции накладывает отпечаток.
– Нет, не знаю. – Она немного подумала и повторила: – Не знаю.
– Может быть, последнее время что-то новое в его жизни произошло? Какие-то странные поступки у него были? Вы не торопитесь с ответом, подумайте как следует.
Она вроде бы задумалась, а мне показалось, что она в эти минуты решает, что говорить, а чего говорить не следует.
– Странных поступков вроде никаких не было. А новое что… У него новое почти каждый месяц происходило. Работу он искал и никак подходящую найти не мог. В одном месте поработает, потом в другом… Так что новое у него постоянно происходило.
– А где он работал?
– Представления не имею. У него не было привычки рассказывать. Знаю только, что в последнее время Сергей как-то сотрудничал с фирмой «Менделеев». Есть у нас в городе такая. Вот он последнее время у них деньги получал. А какую работу выполнял, я не знаю. Об этом он тоже ничего не рассказывал. Может, по специальности. «Менделеев» ведь чем-то химическим занимается, и муж по образованию химик. Химическое производство хорошо знал.
Поскольку Мельников на сей раз забыл запретить мне задавать вопросы, я этим воспользовалась и встряла, обратившись к Галине Васильевне:
– И как давно он с этой фирмой дело имеет?
Мельников только посмотрел на меня сердито, но куда ему теперь было деваться, не обрывать же при постороннем человека, так что промолчал.
– Точно сказать не могу, но кажется мне, полгода или около этого.
– Платили хорошо?
– Кто теперь хорошо платит? Но жить можно было.
– А именно вчера вы ничего особенного в его поведении не заметили?
Лебедева опять задумалась и опять, как мне показалось, не вспоминала, каким было поведение мужа вчера, а прикидывала, что говорить и о чем умолчать.
– Да нет, он все веселый ходил, подшучивал. Он вообще у меня пошутить любил. Вот и вчера… А потом ушел, утром ушел, и все. Я его к обеду не ждала, он редко обедать домой приходил, а к ужину ждала, и вот видите…
Говорила Галина Васильевна вроде искренне, поэтому вполне могло быть, что я ошиблась в оценке ее задумчивости и ничего она не скрывала.
– С братом они часто встречались? – спросил Мельников.
– Нет, – сказала как отрезала, не задумываясь.
– Не знаете почему?
– Не знаю, я в их дела не вмешивалась.
Знала ведь о позиции Клавдии Ивановны и почему у Евгения Чернова «их не принимают», но ничего об этом не сказала. И это мне понравилось.
Так разговор и закончился. Мельников с Лебедевой отправились в морг, проводить опознание. А я с ними не поехала. Не то это место, чтобы его два раза в день посещать.
Домой я поехала. Легла на свой любимый диван и стала думать.
Что мы имеем? То, что Сергей Чернов был связан с «Менделеевым»,
даже ежу ясно, да и жена его об этом сказала. Почему технический директор «Химсинтеза» иногда на работу вечерами возвращался и ручкой махал вахтерше, тоже ясно. Не Евгений Чернов то был, а Сергей. И позавчера тоже он был. А вслед за ним пришел Евгений: увидел, что тетради нет, и направился ко мне, поскольку знал, что я этим делом занимаюсь. А почему он пришел вечером на работу и стал проверять, на месте ли тетрадь, вопрос другой, его еще прояснить надо. Теперь спрашивается: где сейчас может находиться тетрадь в красной обложке? Отвечаем: тетрадь в красной обложке, вероятней всего, находится сейчас у руководителя научно-производственной фирмы «Менделеев» господина Сивопляса.
Можно ли это доказать? Нет, невозможно. Можно ли ее найти там? Вероятней всего, тоже невозможно. Прежде всего потому, что для обыска, а здесь нужен повальный обстоятельный обыск, нужен ордер. Чтобы получить ордер, нужно основание. А основание пока одно-единственное – моя личная интуиция. Ну могу я Мельникова и Самойлова попытаться уговорить. Но все равно – под интуицию ордер на обыск не выдают. Что же в таком случае делать? А вот этого я не знаю.
Что-то давно я за советом к своим верным помощникам не обращалась… Надо бросить кости, может быть, они подскажут, что мне теперь делать.
Вынула я из мешочка магические косточки. Под руку попалась инструкция. «Прежде всего тщательно сконцентрируйте свое внимание на волнующей вас проблеме и только после этого метните кости на стол. Бросать кости нужно один раз и пользоваться расшифровкой, приведенной ниже, а не выдумывать самим». Ну это все я давным-давно знаю, даже расшифровки чуть ли не наизусть помню.
Итак, концентрирую внимание на волнующей меня проблеме. Какая же проблема сейчас волнует меня больше всего? Проблема тетради в красной обложке. Найти ее – моя работа. Добросовестное выполнение работы – это моя репутация. Я непременно должна найти тетрадь!
Нет! Стоп! Неправильно я сконцентрировалась. Убили двух человек, и я должна найти убийцу. Черт с ней, с тетрадью и моей репутацией, но убийцу я должна найти! Непременно!
И я метнула кости. Получилось так: 14+25+1. Что-то не помню такого сочетания… Ну-ка, посмотрим, что ждет меня впереди? А в расшифровке стояло следующее: «Кажется, на вашем пути есть препятствия, но непредвиденная задержка в достижении цели пойдет лишь на пользу. Не следует слишком рваться вперед».
Очень подходящее пророчество, тем более что вперед я сейчас рваться и не могу. Рванулась бы, но не знаю куда. Будем, как советует оракул, ждать. И надеяться, что задержка в расследовании пойдет только на пользу делу…
Глава 8
Хоронили братьев Черновых в один день, на одном и том же кладбище, но в разное время. Я решила побывать на похоронах Сергея. Мне хотелось поближе познакомиться с Лебедевой. Она знала намного больше, чем рассказала нам с Мельниковым. И, думалось мне, знала что-то достаточно важное, что могло помочь расследованию. Так что позвонила я Мельникову, узнала ее адрес и отправилась.
Жили они в обычной двухкомнатной «хрущобе». И народу проводить Сергея собралось не особенно много. Кто-то из его приятелей, кто-то из ее подруг, кто-то из соседей. Лебедева узнала меня, молча кивнула. В ответ на мои соболезнования еще раз молча кивнула. Я положила цветы, постояла в сторонке. Потом поехали на кладбище. Там все тоже прошло быстро и просто, без рыданий и истерик.
Я осталась на поминки. И здесь народ не особо задержался. Приятели Сергея откушали и ушли. Подруги Лебедевой тоже, очевидно, не были особенно близкими подругами. Кончилось тем, что мы остались с ней вдвоем и взялись за мытье посуды. Она, надо полагать, была мне очень благодарна, что я осталась. Хуже нет быть в такие часы одной.
За мытьем посуды и за уборкой мы разговорились. Вначале она спросила меня, работаю ли я в милиции. Я объяснила, кем я работаю, и пожаловалась на все неудобства и беспокойства своей работы. Она мне посочувствовала. Потом стала рассказывать о себе. Обычная жизнь обычного, не очень счастливого человека.
Галина приехала из деревни, хотелось свободно и красиво жить в большом городе. Поступила в ПТУ, потом работала на химзаводе аппаратчиком. Там влюбилась в женатого человека. У него жена была в отпуске, он привел ее к себе домой и там жил с ней почти месяц, а накануне приезда жены выгнал. Пришлось делать аборт. Не знала куда деться от стыда. Ушла с работы, перешла на химкомбинат. Там тоже работала аппаратчиком. Но по-прежнему хотелось счастья и снова влюбилась, теперь уж в молодого парня. Этот тоже обманул и бросил. Снова аборт. Но на этот раз осталась работать на комбинате. Так и жила – на работу и в общежитие, иногда в кино, а больше никуда.
Сергея встретила почти десять лет тому назад. Ей уже было около тридцати, а ему даже и побольше. Но сошлись как-то характерами, вдвоем им хорошо было. И она перебралась к нему в квартиру. Но регистрировать брак он почему-то не хотел. Не хотел, и все. А ей так этого хотелось – стать настоящей женой и жить под его фамилией. И все время боялась, что может выгнать, ведь по закону она ему никто. Теперь и это кончилось. Теперь все…
В разговоре мы перешли на «ты», так было проще. Но вопросы, которые меня интересовали, я так и не задала. Пока. Чувствовала, что главный наш разговор впереди.
* * *Галя Лебедева позвонила мне часов в двенадцать и попросила срочно приехать. Я отправилась к ней немедля. У входа в квартиру я позвонила, она долго разглядывала меня в «глазок», спросила, кто я такая, и, только удостоверившись, что это именно я, открыла. Потом закрыла за мной дверь на ключ и на цепочку. Повела меня в комнату и усадила на диван.
– Я боюсь, – сказала Галя. – Я боюсь, что он меня тоже убьет.
У нее были глаза испуганного, затравленного человека, и говорила она тихо, полушепотом, будто боялась, что убийца услышит ее.