– Кто, простите?
– Некая француженка. Представляется бывшей танцовщицей из «Мулен Руж», а на самом деле – девица легкого поведения из салона Грановской-Калмыковой. Правда, выступает с танцевальными номерами в «Мавритании». По-русски говорит с акцентом. Убеждает, что к самому преступлению не имеет никакого отношения; с Заславским познакомилась только вчера. Плачет и клянется, что когда она выходила, то ее кавалер был жив и здоров. Вернувшись, она застала там двух мужчин. Ими оказались Ардашев и Нижегородцев. Капельдинер, кстати, тоже это подтверждает. Но ведь она могла сначала застрелить Заславского, а потом выйти и возвратиться лишь для того, чтобы отвести от себя любые подозрения. А для пущей убедительности грохнулась на руки адвокату.
– Резонно. Но тогда был бы слышен звук выстрела.
– Здесь использовался патрон совсем небольшого калибра. Шум от выстрела минимальный. Убить им можно лишь в том случае, если выстрелить в уязвимое место, например, за мочку уха, или, допустим в глаз… В нашем случае пуля застряла в черепе. Вообще, столь миниатюрное оружие мне встречать не приходилось, – откровенно признался Илья Евгеньевич.
– А вот господину Ардашеву приходилось, – недовольно пробурчал полицмейстер. – Представляете, этот самый присяжный поверенный заявил, что, скорее всего, здесь применялся весьма редкий шпилечный патрон Лефоше, который используется в револьверах Дельвиха. Вот вам, в недавнем прошлом армейскому офицеру, известен этот самый «дельвих»?
Круше отрицательно покачал головой.
– Вот и я об этом, – вздохнул полковник. – Кстати, вы в какой гостинице остановились?
– Пока еще ни в какой. Но собирался найти что-нибудь подешевле. На командировочные, знаете ли, не особенно разгуляешься.
Полицмейстер на миг задумался, а потом сказал:
– Вам надобно обязательно поселиться рядом с Ардашевым. Я поспешествую, чтобы вас разместили в «Гранд-отеле».
– Спасибо, Афанасий Евтропович.
– Да, чего уж там, – махнул рукой Куропятников. – Мне не составит труда протелефонировать в гостиницу с Курзала. А какие у вас планы на завтра?
– Собирался встретиться с газетчиками – народ успокоить, а затем наведаться в Хлудовскую больницу – есть там у меня одно дельце.
– Хорошо. Тогда подъезжайте ко мне… ну, скажем, часа в два. Возможно, и появится какая-нибудь новая зацепка. Я приказал агентам землю рыть…
– Буду непременно. Честь имею, господа.
15. Сашка Лещ
Александр Елагин по метрическим свидетельствам считался еще относительно молодым человеком – на прошлой неделе ему минуло тридцать шесть лет. На окружающих он производил весьма отталкивающее впечатление. И виной тому было его лицо: узкий лоб, приплюснутый нос, вечно прищуренные маленькие поросячьи глазки и надорванная, будто пойманная на рыбацкий крючок, верхняя губа, из-за которой, собственно, он и получил свое прозвище.
Прошлое его было мало кому известно. Разве что вороны да филины Муромских лесов ведали обо всех его кровавых проделках. Поговаривали, что еще лет двадцать назад он обирал карманы пьяных извозчиков да артельщиков, нашедших пристанище под жидким забором трактира, который принадлежал его отцу. Юнцу все сходило с рук, пока городовой не поймал воришку с поличным. В участке разъяренный пристав рассек мальчишке перстнем губу. Родитель, еще недавно собиравшийся открыть второе заведение, немало поиздержался, выплатив «контрибуции» пьянчужкам-потерпевшим и щедро отблагодарив полицейских за согласие замять случившееся «недоразуменьице».
Вечером он устроил отпрыску жесточайшую порку. Отлежавшись пару дней, Сашка сбежал из дома и начал скитаться по Волге. Судьба занесла его в Царицын. Несколько лет «оталец»[30] промышлял воровством, переходя из одной шайки в другую. Сильный духом и крепкий физически, он рано стал пользоваться авторитетом у собратьев по преступному ремеслу. Пришло время, когда «старшие» взяли его на настоящее «мокрое» дело.
В тот вечер они тихо пробрались в купеческий дом на окраине города. Бывшая служанка – любовница их вожака – рассказала, что совсем недавно хозяин продал несколько крупных наделов земли.
Первое время Сашке долго снились молящие о пощаде глаза десятилетней девочки, а потом и это прошло. Трупы сложили в бане и подожгли. На следующий день газеты неистово кричали о невиданной трагедии города на Волге. К розыску душегубов подключили даже жандармов. И результат не заставил себя ждать – все члены банды оказались в руках правосудия. И хоть Елагину светила каторга, на допросах он вел себя с достоинством, а чтобы не сболтнуть лишнего – проколол язык булавкой и девять дней ничего не ел. Искусственное препятствие во рту мешало говорить и заставляло задумываться над вопросами судебного следователя. Привычка контролировать каждое слово осталась на всю жизнь.
Заунывная кандальная музыка и холодный острог недолго сопровождали Леща. При первой же возможности он бежал. Потом таких побегов было еще три. Его арестантские приключения закончились, когда он пристал к берегу Дяди Проши. Матушкин сразу оценил холодный, леденящий взгляд убийцы, от которого у многих начиналось заикание и судорогой сводило скулы. Пятый год служил Сашка у Прокофия Ниловича и за это время всякое случалось. Бывало, Лещ в ожидании жертвы сколь угодно долго просиживал в кустах под проливным дождем. Но уж потом он давал себе волю – все найденные полицией тела были страшно изуродованы, и, как устанавливали судебные медики, несчастных еще при жизни подвергали нечеловеческим пыткам.
О существовании маньяка полиция догадывалась, но отыскать его не могла. Да и как его поймаешь, если убивец совершал злодейства редко и бессистемно? Например, за 1911 год «Кавказский край» лишь дважды поведал об изуродованных трупах. Один – с отрезанными ушами – был найден в Кисловодске в доме на улице графа Граббе (убитым оказался ювелир Шварцман), а другой – на Померанцевской (в каретном сарае нашли подвешенного за ноги купца Сивухина). Страдальца прежде высекли ногайкой, а потом нещадно, словно кабана, осмолили факелом.
Но было у Сашки две слабости: он благоговел перед всякой живностью – кошки и собаки чувствовали в его хате себя полными хозяевами – и мог часами удить карасей в каком-нибудь пруду или мелкой речушке.
Все его излюбленные места были хорошо известны, и потому совсем скоро Лещ предстал перед Дядей Прошей. Оставив снасти во дворе, он прошел в ресторан с черного хода. В дальней комнате за круглым столом сидело человек семь. В правом углу, почти у самого буфета, сияли золотом образа. Пахло ладаном. Посередине возвышался мельхиоровый самовар и медный заварной чайник. Все пили чай вприкуску и слушали восседавшего в кресле Прокофия Ниловича. Заметив Леща, он сострил:
– А вот и рыбачок пожаловал. Небось много лещей наудил? – За его спиной послышалось сдержанное хихиканье, больше напоминающее кашель. – Ссориться с Сашкой никто не хотел, да и небезопасно было иметь такого врага. – Ты чайком угощайся и покамест на ус мотай. – В ответ Елагин лишь пожал плечами и скромно примостился на крайний стул. – Так вот, други мои, – продолжил Матушкин, – какая диковинная картинка вырисовывается: повадился злодей неизвестный смертопреступничать и уже трех гастролеров на суд Божий отправил. – Старик тяжело вздохнул и перекрестился, – спаси, Господи, их души грешные. А ведь они за свое спокойствие нам оброк сполна заплатили… Выходит, кто-то желает нам вред учинить. А что, ежели завтра ему одних варшавских светухов мало покажется? И он, упаси Боже, за нас примется?.. Так что надобно безотлагательно отыскать изувера. И чем быстрей – тем лучше. Слыхал я, что «пауки»[31] тоже за дело взялись, но не верю я их продажным душам. Да и недосуг нам ждать, пока их сыскари раскачаются. А вы, ребятушки, тоже баклуши не бейте – к гостям повнимательнее присмотритесь. Чую, сидит грешник с нами за одним столом и картишки перебирает. А как возьмете изувера на примету – сразу ко мне. Всем ясно? – послышался легкий гул одобрения. – Ну, с богом! – Народ стал покидать комнату. Матушкин повернулся к Лещу: – А ты, Сашенька, не торопись. Останься. Потолковать надо.
Лещ врезался в Дядю Прошу ледяным взглядом, и тот, отведя глаза, недовольно процедил сквозь зубы:
– Ну что целишься на меня зенками, будто дулом водишь?
– Да я, Прокофий Нилыч, просто так посмотрел, не со зла… взгляд у меня с детства такой, – виновато пробубнил Сашка. – Мне матушка покойница еще об этом говорила…
– Да кабы знала бедная женщина, какого упыря на свет породила – в колыбели бы задушила! Ты зачем «аршина»[32] за ноги подвесил и огнем жег? Разве ж я об этом тебя просил?
– Он сам виноват – разревелся как баба. Не по-мужски это. Я и разозлился. Ну, думаю, хлюпик, сейчас я покажу тебе небо с овчинку!
– Ну что целишься на меня зенками, будто дулом водишь?
– Да я, Прокофий Нилыч, просто так посмотрел, не со зла… взгляд у меня с детства такой, – виновато пробубнил Сашка. – Мне матушка покойница еще об этом говорила…
– Да кабы знала бедная женщина, какого упыря на свет породила – в колыбели бы задушила! Ты зачем «аршина»[32] за ноги подвесил и огнем жег? Разве ж я об этом тебя просил?
– Он сам виноват – разревелся как баба. Не по-мужски это. Я и разозлился. Ну, думаю, хлюпик, сейчас я покажу тебе небо с овчинку!
– Вот и дурак! А вздернул бы его на стропиле, как я учил, так никто бы и не сообразил, что смертоубийство было! А тут на тебе – заходят в сарай, а на перекладине вниз головой копченый Сивухин болтается. Тут уж любому понятно, что самоубийством не пахнет.
– Виноват, Прокофий Нилыч, перестарался маленько, – теребя в руках картуз, пробормотал Лещ.
– Ну что поделаешь: коли выпустил конскую гриву, нечего за хвост цепляться… Ладно. Слушай меня внимательно. В Кисловодске появился Синий кирасир. Этот «мастак» вселился в отель к Ганешину; живет в двенадцатом номере. Пора с ним кончать. Но смотри не своевольничай! Никаких пыток! Как только умертвишь злыдня, оставь рядом вот это, – старик протянул почтовый конверт. – Да смотри пальцами не касайся содержимого. Вынь аккуратно и брось рядом с трупом. А конвертик-то сожги…
– Как прикажете: пристрелить или финкой?
– А это уж сам смотри. Мне главное убрать Стрюцкого с дороги. Уразумел? – доставая из коробки гавану, «вожалый» стрельнул недобрым взглядом в сторону собеседника. Отрезав кончик, он понюхал сигару, чиркнул спичкой и с наслаждением закурил.
– Да чего уж непонятного! – криво усмехнулся варнак. – Сделаем!
– Корешей моих – Витьку и Лешку – он заморил!
– Псякря паршивая! – Лещ от злости проскрежетал зубами.
– И по сторонам поглядывать не забывай, а то прошляпишь и отправят тебя на казенный кошт полярную географию изучать. Ну, не мне тебя, старого сидельца, уму-разуму учить.
– Не сумлевайтесь, Прокофий Нилыч, я свои гимназии давно прошел.
– Ну, ступай, Саша, ступай, – махнул рукой Матушкин и выпустил густой сигарный дым. «Этому палец в рот не клади, – подумал он, глядя вслед Елагину, – откусит по самую руку».
16. Хозяйка ночных бабочек
Ольга Андреевна Грановская-Калмыкова в свои тридцать семь выглядела на удивление молодо. Редкий мужчина не бросал в ее сторону почтительно-восхищенного взгляда.
Высокая, стройная брюнетка уже дважды успела овдоветь. Первым избранником тогда еще юной и непорочной барышни был бывший тифлисский вице-губернатор, а в ту пору директор Департамента Главного управления Наместника на Кавказе и председатель комиссии по устройству Кавказских Минеральных Вод Николай Иванович Грановский. Мужчина преклонных лет души не чаял в юной красавице. Стараниями его превосходительства была отстроена роскошная дача на южном склоне Крестовой горы. К сожалению, судьба не позволила влюбленному мужу вдоволь насладиться семейным счастьем и ощутить благостное спокойствие в новом семейном гнездышке. Сенатора и тайного советника хоронили со всеми положенными почестями.
Получив наследство, молодая вдова сделалась одной из самых обеспеченных женщин Кисловодска и вновь стала завидной невестой. Коротать в одиночестве долгие зимние вечера ей не пришлось. Архитектор Левин, проектировавший дом Грановских, давно испытывал к очаровательной генеральше симпатии. Придя однажды навестить и успокоить вдову, он остался у нее до утра. Именно он и посоветовал своей любовнице не держать деньги в банке, а построить несколько дач для состоятельных гостей. «Кавказские Воды завоевывают все большую популярность, но приличных пансионатов и гостиниц здесь мало, – говаривал он. – Тот, кто займет лучшие места под застройку, позже окажется в выигрышном положении». Вняв его советам, Ольга Андреевна энергично принялась возводить дачи и пансионаты. Руководил всем, конечно же, Левин. Старые связи покойного мужа позволяли обходить бюрократические препоны. Первой появилась «Мавритания» – двухэтажная дача с мезонином в эклектическом мавританском стиле. Затем выросла вилла «Русь», пансионат «Видгор», дачи «Забава» и «Затишье». Прошло пять лет после смерти достопочтенного супруга, и Грановская стала самой богатой владелицей недвижимости на водах. Новый брак со вступившим в должность правительственного комиссара Кавказских Минеральных Вод статским советником Калмыковым продлился недолго – старик вскоре умер от апоплексического удара. Любимой женщине он успел завещать не только несколько десятков тысяч на банковском счете, но и три земельных участка, безвозмездно выделенных в ее пожизненное владение. Об оставшихся его четырех детях от первого брака в духовной не было ни слова.
Аристократы из высшего света, фабриканты и банкиры стали постоянными гостями Ольги Андреевны. А любвеобильный эмир Бухарский поселился в похожей на восточный дворец «Мавритании» со всем многочисленным гаремом. В честь высокого гостя Парковая улица вскоре была переименована в Эмирскую.
Стремясь привлечь на воды как можно больше отдыхающих, правительство разрешило Управлению Вод иметь в Кисловодске два официальных игорных заведения. Естественно, карт-бланш получила мадам Грановская-Калмыкова. И в 1908 году в «Мавритании» заработало «Большое казино» с французской рулеткой, мюзик-холлом и ресторацией. А через два года она без особого шума открыла элитный дом терпимости, в котором можно было увидеть не только представительниц Европы, но и жриц любви из далекой Африки. Да и последний роман с новым директором Вод Трощинским приносил неплохие дивиденды – без какого-либо противодействия со стороны властей предприимчивая дама основала новый бордель в Ессентуках. Вот поэтому-то скандал с арестом «Зи-зи» был ей совсем некстати.
«Бедная девочка! Как она там? Неужели ее держат вместе с воровками и мужеубийцами? Она ведь такая неженка!» – Мысли пчелиным роем носились в голове Ольги Андреевны. Она подошла к окну гостиной. Перед глазами маячила надоевшая реклама, растянутая по фронтону двухэтажного особняка: «Пейте кефир, кумыс и новинку сезона – газированное коровье молоко в павильонах Абейдулы Чанышева!» Затем взгляд упал на злосчастный «Кавказский край» и вновь, уже в который раз, она принялась перечитывать знакомый текст:
«Вчера вновь произошло дерзкое и загадочное злодеяние. Это уже третье убийство на водах за последний месяц! В ложе Курзала найден мертвым некий господин, выдававший себя за редактора санкт-петербургским биржевых ведомостей г-на Заславского. Как сообщил наш источник из городского Полицейского управления, смерть несчастного наступила в результате выстрела из пистолета чрезвычайно малого калибра. По всей видимости, злоумышленник спустил курок, как раз когда гремели бурные овации во время выступления Федора Шаляпина. Однако долю пикантности добавляет тот факт, что потерпевший находился в обществе некой «Зи-зи» – дамы сомнительной репутации из мюзик-холла игорного дома г-жи Грановской-Калмыковой. Полиция задержала упомянутую француженку по подозрению в совершении смертопреступления. Главная интрига заключается в том, что рядом с трупом обнаружен червовый король. Как мог заметить внимательный читатель, это уже третья карта, найденная на местах недавних происшествий. Но что означает эта таинственная комбинация из червовой десятки, валета и короля? Одно ясно – душегубец-невидимка охотится на картежных шулеров. Не является тайной и то обстоятельство, что все убиенные, включая и господина Заславского, – находящиеся на «гастролях» варшавские жулики. И как бы цинично это ни звучало, но последний факт утешает тех, кто не проводит дни и ночи напролет за зеленым сукном ломберных столов. Вот уж воистину – пейте нарзан – здоровее будете!
Гирша Эйдельман».
Ольга Андреевна подошла к телефонному аппарату, сняла трубку и попросила соединить с номером 1-01. На другом конце провода она услышала знакомый голос.
17. Неожиданное предложение
Послеобеденное солнце лениво выглядывало из-за небольших, невесть откуда взявшихся хлопковых облаков. Неторопливая и размеренная курортная жизнь совсем обленила публику, все чаще предпочитающую французскому терренкуру спокойное времяпрепровождение в уютных кофейнях, расположенных главным образом у Нарзанной галереи.
Откушав очередную порцию торта «Жюдик», Вероника Альбертовна тяжело вздохнула, сожалея о проявленном малодушии. Однако еще четверть часа назад, увидев на небольшом лотке украшенный марципанами шедевр кондитерского искусства, она не смогла устоять от соблазна и устремила на мужа умоляющий взгляд. Климу Пантелеевичу ничего не оставалось, как занять ближайший столик.