Создаваемые из мобилизованных крестьян подразделения Каминского не отличались особой боеспособностью, однако они препятствовали расширению партизанского движения (могущие оказать поддержку партизанам люди оказывались мобилизованными в антипартизанские формирования) и позволяли отвлекать на борьбу с партизанами меньше немецких подразделений. Жестокость отдельных подразделений Каминского, под корень уничтожавших семьи партизан, провоцировала ответные удары партизан против семей полицейских и способствовала разжиганию междоусобного конфликта, выгодного оккупантам.
В Локотской волости, а затем в Локотском районе был установлен жестокий режим, приметами которого стали постоянные расстрелы в локотской тюрьме (после освобождения там были найдены ямы примерно с двумя тысячами трупов [432] ). Даже немецкие документы свидетельствуют, что население Каминского боялось и ненавидело.
Каминскому так и не удалось установить контроль над всей территорией подчиненного ему округа. Большую часть его контролировали партизаны, справиться с которыми бригада Каминского не могла даже при активной поддержке немецких и венгерских частей. Когда о Каминском пишут как о «хозяине Брянских лесов», это даже не поэтическое преувеличение, это элементарная ложь.
В наше время ни у кого не вызывает удивление, что в борьбе с повстанческим движением в Ираке или Афганистане участвуют частные компании, значительная часть сотрудников которых к тому же вербуется из местного населения. Делать из этого факта далеко идущие выводы о настроениях местного населения пытаются разве пропагандисты. Однако из того, что немецким оккупантам удалось через посредника создать бригаду из мобилизованных жителей Брянщины и использовать ее против партизан, ревизионисты почему-то делают далеко идущие выводы о ненависти населения к советской власти. Однако на самом же деле создание бригады РОНА к настроениям населения никакого отношения не имеет.
В конечном итоге проведенная оккупантами Die Aktion Kaminsky обернулся для населения Брянщины огромной трагедией. Только на территории Брасовского района нацистами и их пособниками-каминцами было уничтожено 5395 человек [433]. Количество же уничтоженных людей на всей территории Локотского округа к настоящему времени остается неизвестным.
Милость к падшим: советские репрессии против нацистских пособников
Ежегодные марши легионеров-эсэсовцев давно уже стали привычным явлением в странах Прибалтики. Старики, некогда воевавшие в составе подразделений войск СС, и их молодые последователи проходят по улицам Риги и Таллина; антифашисты, которым дорога память о сотнях тысяч людей, уничтоженных на территории Прибалтики нацистами и их местными пособниками, пытаются остановить эти шествия. За громкими заголовками газет, за подробными сюжетами на телевидении практически никому не приходит в голову простой, в общем-то, вопрос: «А откуда взялись эти старики-эсэсовцы»?
Прибалтийские политики и историки с завидным упорством рассказывают и миру о «советском геноциде», о массовых советских репрессиях, направленных против невинных людей, о страшных лагерях в Сибири, из которых практически не возвращались. Но если это правда — то каким же образом столь многие сотрудничавшие с нацистами коллаборационисты-прибалты благополучно дожили до наших дней?
Сегодня и в России, и в Прибалтике бытует очень популярный миф о том, что после войны всех сотрудничавших с нацистами ждало жестокое наказание: расстрелы за измену и сибирские лагеря ГУЛАГа. Одни считают такую кару справедливой, другие — сталинским произволом. Однако на самом деле это — не более чем миф, практически не имеющий связи с реальностью.
К сожалению, политика советского руководства в отношении прибалтийских коллаборационистов до сих пор не стала предметом специального исторического исследования. Лишь отдельные упоминания о возвращении репатриированных в 1945–1946 гг. прибалтийских коллаборационистов на родину можно встретить в работах российских историков В. Н. Земскова и Е. Ю. Зубковой [434]. Упоминание об этом эпизоде есть и в официальном латвийском издании — книге «История Латвии. ХХ век». «Фильтрации подверглись и те жители Латвии, которые служили в вооруженных силах Германии, — пишут латвийские историки. — В 1946 г. те, кто не был осужден и остался в живых, были отпущены по домам. Однако бывшие солдаты немецкой армии и служившие в противовоздушной обороне лица призывного возраста были направлены на строительство секретного комбината по обогащению урана в Силамяэ (Эстония), а также на другие объекты. Их зачисляли в строительные батальоны, и они были вынуждены провести в них еще от трех до пяти лет» [435]. Еще более краткая информация о возвращении на родину коллаборационистов встречается в работах эстонских исследователей [436].
Подобных кратких упоминаний для понимания проблемы явно недостаточно. Предлагаемый вниманию читателя раздел — одна из первых попыток комплексного исследования этого «белого пятна» советской истории [437]. С опорой на ранее не вводившиеся в научной оборот документы Центрального архива ФСБ России и Государственного архива Российской Федерации в книге рассматриваются общие подходы советского руководства к репрессиям против коллаборационистов, специфика репрессий против нацистских пособников в Прибалтике, принятие решения о возвращении на родину репатриированных коллаборационистов-прибалтов и ход его выполнения.
Глава 1 Общие принципы советских репрессий против коллаборационистов
Сотрудничество жителей оккупированных областей Советского Союза с оккупационными властями имело множество различных проявлений. Были те, кто, пойдя на службу к оккупантам, работал в административных органах, были те, кто, получив из рук немецких властей оружие, служили в полицейских формированиях или частях немецкой армии. Были и те, кто в условиях оккупации занимался тем же, чем и раньше: преподавали, лечили, работали на производстве.
Многообразие форм коллаборационизма требовало от советских властей дифференцированного подхода к наказанию за сотрудничество с врагом. Было очевидно, что учителя или агронома, продолжавшего работать при оккупации, нельзя наказывать столь же строго, как участвовавшего в карательных операциях полицейского. Этот дифференцированный подход к наказанию коллаборационистов мы видим в официальных документах, регламентировавших репрессивную деятельность органов НКВД — НКГБ СССР на освобожденной территории.
Первым из этих документов стал изданный вскоре после начала победного контрнаступления под Москвой приказ НКВД СССР № 001683 от 12 декабря 1941 г. «Об оперативно-чекистском обслуживании местностей, освобожденных от войск противника». Согласно этому приказу, в круг обязанностей создаваемых в освобожденных районах территориальных управлений НКВД входило
«через агентов, осведомителей и партизан, а также честных советских граждан установить и арестовать предателей, изменников и провокаторов, как состоявших на службе немецких оккупационных властей, так и способствовавших им в проведении антисоветских мероприятий и преследовании партийно-советского актива и честных советских граждан… Выявляемых лиц, причастных к антисоветской работе, немедленно арестовывать и предавать суду» [438].
16 декабря этот приказ был уточнен в директиве НКВД УССР № 33881/св.
«Основными задачами городских и районных аппаратов НКВД на освобожденной от противника территории являются:
1. Немедленное принятие необходимых мер, обеспечивающих революционный порядок и нормальную работу партийных, советских и общественных организаций и учреждений.
2. Выявление и изъятие всех лиц, работавших в административных органах, созданных немцами (самоуправления, старосты, полиция и т. д.).
3. Выявление и изъятие среди местного населения вражеских пособников, оказывавших какую бы то ни было помощь и содействие оккупантам и их ставленникам в чинимых зверствах и т. п.
4. Наряду с использованием оставленной нами агентуры и советского актива для выявления всех враждебных элементов из числа местных жителей иметь в виду возможность оставления немцами на нелегальном положении своей агентуры из оуновцев-западников, украинских националистов других районов УССР и прочих антисоветских лиц (церковников, сектантов и др.).
В городах и при каждом сельском населенном пункте выявлять не проживавших до момента оккупации лиц. Таких людей подвергнуть самой тщательной проверке…
5. Через агентуру и советский актив выявить всех лиц, дезертировавших из Красной Армии, после проверки и установления факта дезертирства проводить аресты…
5. Через агентуру и советский актив выявить всех лиц, дезертировавших из Красной Армии, после проверки и установления факта дезертирства проводить аресты…
6. В процессе оперативной работы по выявлению насаженной агентуры немецкой разведки учесть и всесторонне разработать всех лиц, близко общавшихся с гестаповцами, полицией и немецким офицерством» [439].
Таким образом, арестам в освобожденных областях подлежали только сотрудники организованных немцами административных органов, полицейских формирований и лица, принимавшие участие в совершаемых нацистами преступлениях (следует помнить, что последние две категории в значительной мере пересекались.) Кроме того, аресту подлежали дезертиры и «враждебные элементы из числа местных жителей». Последняя формулировка была недостаточно четкой и вызывала у сотрудников НКВД массу вопросов [440].
Для того чтобы предотвратить разночтения, 18 февраля 1942 г. было издано указание НКВД СССР, в котором было подробно расписано, с какими конкретно категориями жителей освобожденных районов следует работать органам внутренних дел.
«Следствием по делам арестованных ставленников немцев, опросами агентуры, заявителей и местных жителей устанавливать и брать на учет:
а) личный состав разведывательных, контрразведывательных, полицейских и административных немецких органов, действовавших на временно захваченной противником территории с указанием установочных данных и примет каждого лица;
б) владельцев и жильцов домов, в которых размещались упомянутые выше органы и проживали их официальные сотрудники или разведчики, а также обслуживающий их персонал;
в) агентуру германской военной разведки, гестапо и тайной полевой полиции, оставленную в данном городе-районе или переброшенную ранее немцами в наш тыл: резидентов, агентов-разведчиков, диверсантов, террористов, радистов, связников, содержателей явочных квартир, проводников и переправщиков;
г) членов магистратов, местных самоуправлений, старост, служащих полиции и других административных немецких органов;
д) изменников Родины, предателей, провокаторов и немецких пособников, оказывавших содействие оккупантам в проведении различного рода мероприятий (выявление коммунистов, партизан, военнослужащих Красной Армии, изъятие у населения продовольствия, фуража, скота, теплой одежды и др.);
е) участников контрреволюционных белогвардейских и националистических формирований, созданных немцами;
ж) участников созданных немцами банд, которые использовались для охраны населенных пунктов, выполнения карательных и реквизиционных функций, выявления и задержания партизан и военнослужащих Красной Армии, бежавших из плена и вышедших из окружения, а также для бандитских налетов в нашем тылу;
з) содержателей радиостанций, складов продовольствия и боеприпасов, оставленных немцами в нашем тылу для своей агентуры и бандитских групп;
и) членов и кандидатов ВКП(б) и ВЛКСМ, прошедших регистрацию у немцев;
к) женщин, вышедших замуж за офицеров, солдат и чиновников германской армии;
л) содержателей притонов и домов терпимости;
м) всех без исключения лиц, служивших в созданных немцами учреждениях и предприятиях, вне зависимости от рода обязанностей (исключая насильно мобилизованный контингент), а также всех лиц, добровольно оказывавших услуги немцам, какой бы характер эти услуги ни носили;
н) лиц, добровольно ушедших с немцами, членов их семей, связи, оставшиеся на нашей территории.
Все перечисленные в пунктах «а», «в», «г», «д», «е», «ж», «з», «л» подлежат немедленному аресту.
Мелких служащих созданных немцами учреждений и организаций (истопников, уборщиц, сторожей, рядовых канцелярских служащих) арестовывать лишь при наличии материалов о предательской работе с их стороны при немцах.
Остальных подлежащих учету лиц обеспечить агентурным наблюдением» [441].
Приказ НКВД СССР № 001683, дополненный указаниями от 18 февраля 1942 г., определил основные принципы репрессий на освобожденных территориях. Аресту и впоследствии суду подвергались все сотрудники административных органов и созданных оккупантами вооруженных формирований; граждане, чье сотрудничество с оккупантами было незначительным, брались под наблюдение, однако не репрессировались.
Отчеты о деятельности органов НКВД на освобожденной территории подтверждают, что никаких массовых репрессий по отношению к жителям освобожденных районов не проводилось. Арестовывались только те, кто совершил измену Родине — и только в том случае, если эту измену можно было доказать.
Вот докладная начальника УНКВД по Москве и Московской области об итогах работы в Можайске от 28 февраля 1942 г.:
«Оперативной группой за период с 20 января по 20 февраля 1942 г. арестовано 258 человек, в том числе:
а) агентов немецкой разведки — 21 человек;
б) провокаторов и предателей — 17 человек;
в) работников полиции — 11 человек;
г) сотрудников немецких административных органов (член городской управы, старосты и т. п.) — 91 человек;
д) дезертиров — 8 человек;
е) лиц, проводивших антисоветскую агитацию в период немецкой оккупации, — 13 человек;
ж) прочего антисоветского и уголовного элемента — 97 человек
…Среди явных пособников немецких властей, арестованных УНКВД МО, — семь руководящих работников городской управы, весь штат полиции во главе с ее начальником Троицким и группа служащих электростанции, выдавших немцам спрятанное оборудование и восстановивших электрохозяйство» [442].
Как видим, за месяц было арестовано чуть более двух с половиной сотен человек. На массовые репрессии, мягко говоря, не похоже — не говоря уж о том, что необоснованными аресты агентов немецкой разведки, полицаев и членов городской управы не сможет назвать даже самый пристрастный человек.
По данным на 1939 г., только в Можайске проживало около 12 тысяч человек [443]. За 1940–1941 гг. это число, вероятно, несколько выросло, за время войны — несколько уменьшилось. Однако в любом случае арестованные составили что-то около 2–4 % от общего числа населения Можайска и окрестностей.
15 мая 1942 г. принципы репрессий против коллаборационистов были уточнены в приказе Прокурора СССР «О квалификации преступлений лиц, перешедших на службу к немецко-фашистским оккупантам в районах, временно занятых врагом». Документ гласил:
«В ряде случаев лица, перешедшие на службу к немецко-фашистским захватчикам, выдававшие партизан, коммунистов и советский актив, проявившие жестокое обращение с населением временно захваченных районов, привлекались к ответственности не как изменники Родине, а по ст. 58-3 УК РСФСР [444].
Наряду с этим имели место факты, когда привлекались к ответственности по ст. 58-1 «а» УК РСФСР лица, хотя и занимавшие при оккупантах административные должности, но оказывавшие помощь партизанам, подпольщикам, саботировавшие требования немецких властей.
В целях устранения недочетов приказываю:
1. Советских граждан, перешедших на службу к немецко-фашистским оккупантам, а также выполнявших указания немецкой администрации по сбору продовольствия, фуража и вещей для нужд немецкой армии, по восстановлению промышленных и коммунальных предприятий, равно другими действиями помогавших немецко-фашистским оккупантам; шпионов, провокаторов; доносчиков, уличенных в выдаче партизан, коммунистов, комсомольцев, советских работников и их семей; участвовавших в разведке и боевых действиях против партизанских отрядов и частей Красной Армии; принимавших участие в работе карательных немецких органов — привлекать к ответственности по ст. 58-1 «а» УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик.
2. Не привлекать к уголовной ответственности:
а) советских граждан, занимавших административные должности при немцах, если в процессе расследования будет установлено, что они оказывали помощь партизанам, подпольщикам и частям Красной Армии, или саботировали требования немецких властей, помогали населению в сокрытии запасов продовольствия и имущества, или другими способами активно содействовали борьбе с немецко-фашистскими оккупантами;
б) рабочих и мелких служащих административных учреждений и лиц, занимавшихся своей профессией (врачи, агрономы, ветеринары и т. д.), если в результате тщательного расследования будет установлено, что в их действиях отсутствовали признаки, перечисленные в пункте 1 настоящего приказа.
3. <…> Не допускать огульного привлечения советских граждан по подозрению в способствовании врагу.
Добровольная явка с повинной при отсутствии тяжких последствий преступной деятельности обвиняемого должна рассматриваться как смягчающее вину обстоятельство.