Несомненно, это не была страсть, владевшая им раньше, ничего общего. Нельзя было считать эти отношения и дружбой, к примеру такой, как с Джеком Обри. Существовала привязанность, нежность, в какой-то степени соучастие, наверное, это можно было определить так, словно они давно стремились к чему-то общему. Возможно, это то самое абсурдное стремление к счастью. Эта мысль вызвала воспоминания, на которых было больно задерживаться.
— Похоже, эти шхуны поджидали нас на том курсе, которым мы намеревались пойти, — продолжил он тихо, чтобы не потревожить её, если она спит. — Они были к югу от какого-то острова, тогда как благоразумный мистер Далглиш пошёл севернее: их присутствие вряд ли означает какую-то опасность. Возможно, эта ситуация — результат разведывательной работы американцев, или, возможно, список их агентов в Канаде оказался неполным.
Стивен сомневался, что такой человек как Бек мог оставить хоть одну незакрытую лазейку. С другой стороны, Бека вынужден был полагаться на штат служащих, и Стивену вспомнился тот пьянчуга на балу. Тут Диана вдруг очнулась от комы.
– Конечно, это была вовсе не случайность, — сказала она —Джонсон пойдёт на всё, потратит любые средства, чтобы вернуть нас. Он прекрасно умеет снаряжать приватиров, чего бы это ни стоило: для него деньги как вода, он бы скалы свернул, чтобы удержать меня. И мои бриллианты. – Она пробормотала что-то и затем добавила: — Я никогда не избавлюсь от этого ужасного человека. – Вновь пауза. — Но он их никогда не получит, по крайней мере, пока я жива. Ни за что, клянусь Богом.
Стивен заметил, что она плотно прижимает ларец к себе. Он всегда знал, что Диана особенно ценит драгоценности, но чтобы до такой степени...
— Я и правда считаю, что тебе не стоит беспокоиться, — проговорил доктор. — Мы сильно оторвались, и мистер Далглиш, который отлично знает эти воды, уверил меня, что у Банок нас ждёт туман: там американцы или потеряют нас или просто решат прекратить преследование. Я буду искренне рад такому исходу. Если и есть что-то более ненавистное для меня, чем насилие на суше, так это насилие в море. Ведь опасность тут больше, не говоря уж о том, что здесь всегда влажно и зачастую холодно.
Она провалилась в тяжёлый сон, вызванный опиумной настойкой. Слёзы всё ещё выступали из-под опущенных век, даже когда Диана уже заснула.Конечно, Вильерс права, размышлял Стивен: Джонсон — человек могущественный, богатый и влиятельный. Его честь жестоко задета, а по натуре он мстителен. Она знала его очень близко – кто ещё мог сказать такое? И не могла ошибаться в оценке его характера.
Конечно же, было весьма показательным, что приватиры пропустили «Нова Скотию», пустившись в погоню лишь за «Дилидженс». Возможно, она права и насчёт ожерелья. Это славная побрякушка, настолько славная, что у центрального камня в нём имеется собственное имя — «Набоб», «Монгол», или что-то в этом духе. Стивен заметил, что даже чрезвычайно богатые люди оказывались необычайно привязаны к особенному имуществу.
Кроме всего прочего, именно такого рода привязанность наделяла особой ценой такие бриллианты как «Питт», «Санси», «Орлов»... Вдруг название камня Дианы всплыло в памяти: «Блю Питер» — камень грушевидной формы и самой удивительной раскраски, словно бледный сапфир, но более живой и пылкий. Какой-то нечестивый моряк выкрал его из храма во времена Аурангзеба, но данное ему имя сохранилось и после. Имя, которое чрезвычайно нравилось Стивену не только из-за своей благозвучности, но также из-за того, что такое же название было у одного из немногих сигнальных флагов, которые он мог уверенно распознать. Флаг, который поднимают на судне, собираясь покинуть порт, и потому несущий с собой приятные мысли о скором отплытии, новых краях, новых созданиях божьих, новом обществе, а может и новой жизни.
Как и предрекал мистер Далглиш, обед выдался спокойным. Пакетбот уверенно ушёл в отрыв, несмотря на ослабший ветер, и преследователи стали не более чем отдалённой угрозой. Предсказание о тумане около Средней Банки также сбылось. Поднявшись на палубу, Стивен увидел его вдалеке как плавную низкую кривую на северной части горизонта, издалека напоминающую полоску приближающейся земли. Он также заметил, что как минимум четыре судна разбросаны по разным участкам моря, некоторые не так далеко от пакетбота, и медленно движутся тем же курсом на норд. На мгновенье ему почудилось, что мистер Джонсон мобилизовал большую часть флота США, и что пакетбот окружён. Но затем доктор заметил, что появление этих судов скорее случайно, их пушечные порты закрыты, на бизани – латинский парус. И хотя сам он вряд ли считался великим мореходом, но был убеждён, что все эти признаки не могли присутствовать на военном корабле. Как бы то ни было, никто не казался встревоженным – «Дилидженс» даже обменивался любезностями с ближайшим из кораблей, в то время как Джек, мистер Далглиш и боцман влезли высоко на рангоут, словно группа обезьян, забравшихся наверх с какой-то собственной неотложной целью.
– Что там делает капитан Обри? – спросил Стивен у второго помощника.
— Меняет кнопы риф-сезней на кренгельсы, — ответил тот. – Дай капитану Обри волю, мы бы от кормы до носа стали напоминать военный корабль.
— Ему следует поберечь руку. Работать без рукавов в такой холод — о чём он только думает? Ну да ладно... Сэр, те суда – интересная у них оснастка, не так ли?
— Это рыболовы сэр, из Португалии: «террановы», так мы их называем. На банке их будет больше. Если только их можно будет рассмотреть – видимость там ужасная, как говорит хозяин.
— «Террановы». Слышал о них. А это, стало быть, собственно Ньюфаундленд?— Не совсем, сэр. Это банка, отмель. Или, скорее, туман вокруг нее. Но находиться там почти всегда означает быть в тумане около банки — мы иной раз вовсе не делаем различий в названии тумана и банки, если вы понимаете о чём я.
Второй помощник был невысокого мнения о сообразительности доктора Мэтьюрина –
человек, способный перепутать юферсы и кренгельсы вряд ли в силах отличить хорошее от плохого, правильное от неверного, мел от сыра, – но был добрым малым и дружелюбно ответил на вопросы Стивена. Почему туман? Почему его не сдувает при таком ветре?
Почему в нём собираются португальцы? Простыми словами он лишь смог объяснить, что португальцы следуют за треской, а в этом году на Средней Банке трески даже больше, чем на Сен-Пьере и даже на самой Большой Банке: доктор ведь знает, что такое треска?
Крупная рыба с усиком на подбородке, которая клюёт на любую приманку, какую ни назови, но лучше всего на кальмаров и мойву. Папистам приходится её есть по пятницам и в Великий пост, сушёную или засоленную. Иначе они отправятся в ад. Вот почему испанцы, португальцы, а также французы, если заключён мир, приходят к Банке каждый год: в большинстве своём они паписты. Но там бывают и «синеносые»[5] с ньюфаундлендцами. Они идут за треской, а треска водится на банке, где морское дно весьма неожиданно поднимается, иногда доходя до пятнадцати саженей, не глубже –
второй помощник много раз видел льдины, севшие на мель – но обычно глубина там от сорока до пятидесяти саженей. И португальцы обычно встают на якорь, отправляя крошечные плоскодонки с парой людей в каждой, чтобы ловить треску с помощью плетёного линя. Мальчиком второй помощник состоял на службе у своего дяди, синеносого из Галифакса, и отловил четыреста семьдесят пять рыбин за одиннадцать часов, некоторые по пятидесяти фунтов весом. Что до тумана, он вызван холодным Лабродорским течением, протекающим через банки с юга и встречающимся с тёплым воздухом от Гольфстрима – доктор ведь слышал о Гольфстриме? Так что туман здесь практически круглый год. Иной день можно сказать, что всё море парит как котёл, и варит быстро: вот почему ветер его не сдувает – туман просто образуется сызнова. Конечно, бывают времена, когда течение забирает к востоку, и тумана нет. В это время ясно, причем целыми днями или даже неделями. При всём том из-за птиц всегда можно узнать где банки, даже без измерения глубины. Тут всегда птицы, особые птицы, на банках, не важно, стоит туман или нет.
— Что за птицы? – спросил Стивен.
— Кайра, люрик, гагарка, моевка, буревестник, глупыш, поморник, разного рода чайки, тупик, пингвины...
— Пингвины, мой дорогой сэр? – вскричал Стивен.
— Так точно, доктор. Элегантного вида птица, которая не умеет летать, а только плавает.
Некоторые зовут их бескрылыми гагарками, но мы величаем пингвинами. Вполне очевидно, что раз птица не умеет летать, то это пингвин: можете спросить любого китобоя, который забирался так далеко на юг.
— Достигают ярда ростом, чёрные с белым, как огромная гагарка?
— Именно эта птица, сэр. Но у них белый лоскуток между клювом и глазами.Без тени сомнения это был Alca impennis Линнея, Великая гагарка, как пишут некоторые авторы попроще — птица, которую Стивен мечтал увидеть всю жизнь, птица, ставшая настолько редкой, что никто кроме Корвисарта из тех, с кем он вёл переписку, не видел ни особи.
— Так точно, доктор. Элегантного вида птица, которая не умеет летать, а только плавает.
Некоторые зовут их бескрылыми гагарками, но мы величаем пингвинами. Вполне очевидно, что раз птица не умеет летать, то это пингвин: можете спросить любого китобоя, который забирался так далеко на юг.
— Достигают ярда ростом, чёрные с белым, как огромная гагарка?
— Именно эта птица, сэр. Но у них белый лоскуток между клювом и глазами.Без тени сомнения это был Alca impennis Линнея, Великая гагарка, как пишут некоторые авторы попроще — птица, которую Стивен мечтал увидеть всю жизнь, птица, ставшая настолько редкой, что никто кроме Корвисарта из тех, с кем он вёл переписку, не видел ни особи.
– А вы и правда видели этого пингвина, сэр? – спросил он.
— Да Господи боже, множество раз, — со смехом ответил юноша. – Вон в том направлении есть остров, — кивнув в направлении Ньюфаундленда, — где они массово гнездятся, а мой дядя Синий Нос имел обыкновение заходить туда по пути к Большой Банке. Однажды я отправился с ним, и мы добыли их два десятка. Вы бы живот надорвали увидев, как они стоят что кегли, так и ждут, чтобы их сбили. Мы взяли несколько туш на наживку и поели яиц.
— Синеносый дьявол. Гот, вандал, варвар, – пробормотал Стивен себе под нос. — Если ли хоть какая-то вероятность увидеть эту банку? – произнес он уже в полный голос и настолько мягко, насколько мог.
— Осмелюсь сказать, что есть, доктор, если будете пристально наблюдать. Вас интересуют эти птицы? Я одолжу вам трубу.
Стивен глядел во все глаза, несмотря на холод, из-за которого индевели линзы и коченели руки. К тому времени, как пакетбот вошёл в туман на южной оконечности банки, сильно опередив шхуны, он смог увидеть не только кайру и люрика, но и двух бескрылых гагарок. Туман загустел. «Дилидженс» оказался полностью скрыт от своих преследователей. Мистер Далглиш убрал летучие стаксели, бом-брамсели, брамсели и нижние паруса, всё кроме фор-марселя, приспущенного на эзельгофт, и кливера — ровно столько, чтобы сохранить управляемость в этой кружащейся неизвестности. Видимость сильно ухудшилась, но Стивен в надежде на чудо всё стоял, весь дрожа, на своём месте,.
Бриг тенью скользил вперёд, постоянно били в колокол, удвоили количество наблюдателей на носу и корме. Лучший становой якорь был подготовлен и подвешен на крамбол правого борта, ибо, как сказал мистер Далглиш, у него нет желания ради всех этих уловок нестись ночью во всю прыть при существующей опасности сноса летнего льда. Издалека и совсем рядом раздавались ответный бой барабанов или свистки, а со всех сторон доносился нескончаемый гул морских раковин, с помощью которых подавали сигналы с невидимых плоскодонок. Из белого туман стал серым и продолжал темнеть:
показались ходовые и кормовые огни корабля, выглядевшие смазанным золотым пятном с расстояния в двести ярдов – это было судно с особенно тонким и пронизывающим свистком, приводимым в действие механизмом.
— Эй, на «Левиафане»! – прокричал мистер Далглиш.
— Что за корабль? – из тумана спросили в ответ.
— «Дилидженс», конечно же. Уильям, какова глубина?
— Тридцать саженей.Мистер Далглиш положил руль под ветер. Пакетбот совершил плавный поворот, став кормой к ветру, немного откатился назад, и бросил якорь.
– Мистер Генри снова бесчинствует, — заметил шкипер громко, но как бы между прочим.
— Чтоб его! – ответил «Левиафан», который теперь находился на правом траверзе пакетбота.
— Как клюёт треска, Уильям?
— Терпимо, терпимо, Джейми, — хихикнул «Левиафан». – Мойвы нет, но на кальмара идёт. Отправь к нам лодку и получишь немного рыбы на ужин.
Преодолев под смешки гребцов полосу парящей воды, шлюпка вернулась с двумя здоровенными, в человеческий рост рыбинами и вторым помощником, прижимающим к груди большую, мокрую, дохлую черно-белую птицу.
– Вот, доктор, — сказал он. — Они хотели использовать тушу для наживки, но у них полно кальмара, и я подумал, что могу сделать вам приятное, привезя её.
До сего момента предсказания мистера Далглиша были верны. После ужина, состоявшего из лучшей в мире трески, чуть отваренной в бадье с морской водой, он предрёк, что «Свобода» и её спутник сдадутся к ночи. Мистер Генри не мог позволить себе торчать тут день за днём со всей командой на борту. Жалкий пакетбот не стоит того. Генри не настоящим морской приватир, скорее человек, предпочитающий делать дела, не далеко отходя от берега, быстро и наверняка, и сейчас он, должно быть, на всех парусах идет против ветра к Марблхэду, ведь ветер не изменится пока луна не пойдёт на убыль. Мистер Далглиш оказался прав насчёт ветра: тот задул с зюйд-веста и неспешно понес «Дилидженс» на протяжении тусклого рассвета и следующего бледного дня через Среднюю Банку, сквозь кричащее скопление испанцев, португальцев, ньюфаундлендцев и новошотландцев. Но насчёт мистера Генри он ошибся. Едва выйдя из тумана, они заметили шхуны, безошибочно опознанные по их наклонным мачтам, но к счастью всё ещё находящиеся далеко на юге.
— Никогда не встречал такого упрямства! – вскричал Далглиш. Вновь он сказал, что пакетбот использует золото для балласта, если судить по поведению приватиров. И снова «Дилидженс» с внушительным набором парусов устремился на норд-ост в направлении банок Мизэн и Артимон.
Несмотря на то, что Далглиш прибёг ко всем фокусам, какие только мог припомнить, а знал он их множество, коварный мистер Генри разгадал их все. Пройдя банку Мизэн, он появился вновь, а с утра у Артимон, вопреки ночи, проведенной в дрейфе, его было прекрасно видно на расстоянии трёх миль. Единственное, чего он не мог сделать, так это сменить ветер. Фордевинд давал оснащённому прямыми парусами бригу преимущество над шхунами. Но это было преимущество, приобретаемое лишь при постоянном внимании к настройке и положению парусов в каждое мгновенье этой бесконечной гонки – кливера, лисели и летучие стаксели взмывали и исчезали, а изнурённая команда всё больше выбивалась из сил, пока Далглиш не решил взять курс на Большую Банку с её пользующимся дурной славой более густым туманом. В долгом пути на ост преимуществабольше не стало: в крутой бакштаг шхуны шли так же быстро, как бриг, несмотря на струной натянутые шкоты и владельца судна за штурвалом, придумывающего уловку за уловкой. Тройка кораблей неслась во весь опор: крамболы подветренного борта лишь изредка поднимаются из морской пены, палубы скошены как скаты крыш, мачты скрипят, ветер свистит в поручнях правого борта, громко и высоко завывая в такелаже, всё туго натянуто — до упора, до предела прочности.
На Большой Банке не оказалось тумана, а значит и убежища. Птицы – сотни тысяч, ловцы рыбы — без счёта, жуткое количество перевозящих треску плоскодонок — имелось все, только не туман. Какой-то каприз течений оставил обширную зону чистой как в Средиземном море, да и луна была полностью видна – ночью убежища тоже не найти.
Мистер Далглиш проклинал тот день, когда не зашёл в Сент-Джонс на Ньюфаундленде, и вновь пустил судно по ветру, сильному и порывистому. Сразу после этого фор-стеньга издала громкий треск и в её верхней трети появилась большая продольная трещина. В
такой напряжённой погоне у них не было достаточно времени, чтобы лечь в дрейф и заменить её, так что на нее по-быстрому наложили вымбовки, крепко прижав их к месту разлома и обмотав вулингом. Но такая мачта уже не могла выдержать давление большого количества парусов, так что преимущества не стало. Теперь даже в фордевинд пакетбот при лёгком ветре оказался на равных с соперниками. Когда пришлось зарифить марсель, шхуны стали догонять.
Для просмотра карты в большом разрешении щелкните на изображении. (Подготовка и русификация карты: Арсений Сорокин)
Так они и неслись на норд-ост – большую часть времени скорее к норду, чем к осту – в течение ясного голубого дня и искрящейся ночи, освещённой до горизонта огромной луной. Джек и Хэмфри со слугой — старым моряком, — уже давно позаботились о пушках пакетбота и стрелковом оружии, решив, что некоторых матросов можно избавить от трудоёмкой работы управления бригом и провести учения с большими орудиями.
Однако Джек не питал иллюзий относительно вооружения «Дилидженс». С этимижалкими и неточными карронадами, предназначенными для ближнего боя, лай вышел бы страшнее укуса. И хотя матросы старались на славу, они были плохо натасканы, да и людей не хватало.
В четверг вечером бриз почти стих и по редко падающим каплям, облакам за кормой и усилившейся зыби с большой вероятностью можно было судить, что ветер переменится к весту, если не к норд-весту, и задует гораздо, гораздо сильнее. В воздухе запахло льдом. К
концу первой вахты, когда луна почти достигла зенита, у них на глазах возвышающаяся ледяная гора, подмытая тёплым течением, полностью низверглась, разбрасывая отколовшиеся глыбы в море так, что брызги, искрясь в лунном свете, взлетели ввысь более чем на сотню футов. Спустя мгновенье послышался долгий громовой раскат, крайне торжественный и просто поразительный.