Истошный вопль «байбьюк!» напомнил свисток арбитра, возвещающий о победе. Когда из-за первой проседающей туши выкатилась вторая, то мы с ней и не цацкались. Довольно легко закололи тварь, нанеся всего по одному расчетливому удару. Байбьюк умер быстро, даже предсмертный крик прозвучал как-то скомканно и неуверенно.
И тогда я понял, что мне и тут помогают умения обладателя Первого Щита. Я словно по наитию чувствовал, куда именно надо тыкать острием копья, чтобы нанести смертельные ранения. Даже показалось, что и одного удара хватило бы. Будет возможность, постараюсь повторить.
Мой напарник бросился доставать трофей. Сноровисто потыкал острием кинжала в края складки, а когда та стала разглаживаться, подставил широченную ладонь под выпавшее богатство.
– Ух ты! – воскликнул он. – Сразу два! Ай да Миха! Ай да везунчик!
Он шагнул ко мне и протянул добычу. И ни жадности у него в глазах не было, ни сожаления. А я замер, решая, как поступить. И сказал, стараясь, чтобы сомнение не прорвалось в тоне:
– Это не мои груаны. Это – наши груаны. И наверх мы отправимся все вместе. А если не получится вместе, то первыми уйдут самые слабые. Командиру по должности следует уходить последним. Так что… вот тебе пустой патронташ, вкладывай ракушки в него и цепляй на копье. Знаешь ведь, что к чему?
Неждан как-то рывками втянул в себя воздух и пробормотал:
– Знаю… – Откашлялся и добавил каким-то особенным, словно отеческим тоном: – Спасибо, Миха. За всех нас спасибо. И от меня – отдельное…
Мне даже неудобно стало. Не заслужил я этих «спасибо».
– Ладно, – сказал я. – Пошли отсюда.
И, уже развернувшись, услышал тихое, словное предсмертное «эй!..». Опять резко поворотился на сто восемьдесят градусов и уставился на выпучившего глаза ветерана:
– Ты чего?
– Это не я… – растерянно пожал он плечами. Затем неуверенно ткнул рукой с груанами вправо от себя: – Это вроде как оттуда…
Мы замерли на мгновение, не дыша, и на этот раз уже более отчетливо услыхали второе восклицание. Оно раздавалось из прохода номер два. Я переглянулся с напарником, укоряя его и себя в том, что мы и по сторонам не смотрели пару последних минут. Могли легко подвергнуться неожиданному нападению особо хитрых двуногих монстров.
Взяв копье наперевес, я бесстрашно двинулся во второй проход. Идти далеко не пришлось: на десятом шагу наткнулся на труп с выбитыми зубами. Видимо, весь рот ему разворотило копье, и это случилось совсем недавно. Кровь еще не успела свернуться.
– Он из замка Зуб, – сказал догнавший меня ветеран. Пояс с груанами уже висел, примотанный чуть ниже наконечника копья.
Двинувшись дальше, мы наткнулись еще на два тела. Мертвый мужчина продолжал сжимать рукоять меча; поблескивающее лезвие другого меча торчало у него в спине. А второй мужчина был жив и, несмотря на окровавленное лицо, пытался улыбаться. Правой рукой он зажимал глубокую резаную рану на левом бицепсе, а пальцами левой пытался свести края не менее глубокого и длинного пореза у левого виска. Это был Емельян Честный.
– Ребята… – простонал он. – Я так и знал, что это кто-то из людей байбьюков оприходовал. И надеялся, что это Михи работа…
А я уже пытался срастить его рану на виске. Она оказалась не настолько глубокой и опасной, как на первый взгляд, просто сильно кровоточила. Через три минуты я перешел уже к обработке его раны на бицепсе. А рыцарь, повеселевший от мысли, что смерть отсрочена в очередной раз, принялся рассказывать о своих последних приключениях.
Еще вчера, поняв, что на меня с Молчуном готовится покушение, он обратился к охотникам, которые проживали с ним под одним кровом. Хотел предотвратить нашу смерть, а то и вообще уговорить нас на переход к нему. Уж слишком он компанию Крэча да уголовников типа Кегли недолюбливал. Но его компаньоны заявили, что в епархию соседей им соваться не с руки, ссориться из-за каких-то новичков они не собираются. И ему, Емельяну, запрещают. Не помогли рекламные заявления насчет меня, мол, я везунчик и мы с Молчуном представляем отличную воинскую пару. Раз уж банду Витима уничтожили…
Никакие уговоры не помогли. Тогда вконец разозлившийся Честный встал из-за стола и ушел, решив в одиночку помочь новичкам – отыскать, предупредить и хотя бы провести в другие башни или замки. Ему вслед полетели угрозы и пожелания лучше вообще на глаза не попадаться. Каждого из там собравшихся он порвал бы голыми руками, но большой стаей и шавки могут сожрать тервеля.
Он ушел без особых припасов, добрался до Пяти Проходов и сразу в трех из них увидел колоннами прущих куда-то слизняков. Хорошо зная отнорки в пятом проходе, он спрятался там, несколько раз за это время выходя и прислушиваясь сначала к шуму сражения, а потом к шороху возвращавшихся обратно тервелей. Догадавшись, что это именно сражение монстров, он предположил, что я и Молчун, если не попались в лапы бандитов, то уж точно пали в кровавой заварушке представителей местной фауны.
Выспавшись, он только выбрался сюда, как нарвался на отступающих от пары байбьюков знакомцев. Те посыпали следы за собой мелкой щепой и, увидев отступника, сразу бросились в атаку. Сомнений не возникало: они искали Емельяна, чтобы убить. Да только сил и умения у него оказалось достаточно для уничтожения предателей.
Убедившись, что рыцарь вполне сносно стоит на ногах и может передвигаться, я сказал:
– В нашей компании тринадцать человек, и мы отправляемся в Синие Поля искать для себя новое место жительства. Предлагаю тебе, как командир отряда, присоединиться к нам.
– Я готов! – тут же произнес он с бледной улыбкой. – Только одна просьба: выдерните мой меч из этого недоумка.
Здоровому и крепкому как бык Неждану это не составило особого труда. Пинок, рывок, и вот уже вытертый об одежду трупа меч передан его владельцу. Нас стало четырнадцать, и я мысленно улыбнулся:
«Все-таки это лучшее число, чем тринадцать…»
«Ну да! – сказал в глубине сознания кто-то ехидный. – А сто четырнадцать – еще лучше! Но тогда ты отсюда не раньше, чем после ухода на пенсию выберешься!.. А зачем тебе это?..»
Глава семнадцатая Длань – дойная корова
Отряд неизвестных воинов не просто двигался к Длани. Шаайла сразу рассмотрела четыре огромные порожние арбы, которые легко катили за собой мужчины, держась за поперечины оглоблей. А подобное здесь означало, что готовится один из самых дорогостоящих и сложных обменов посылок с поверхностью. Туда служивые «поставного войска» отправляют «чужой» груан, а взамен получают оттуда очень много нужных в быту вещей. Начиная от топоров и спичек и заканчивая сковородками, нитками и рулонами добротной ткани. Зрелище, особенно для посторонних, довольно редкое. Тем более что, судя по такому количеству арб, предполагался обмен сразу двух редкостных ракушек. Наивысшая местная валюта в действии.
Понятное дело, что иномирянка сразу же поспешила к пункту выдачи, желая не упустить ни единой возможной для ее сил и умений детали. За ней потянулись Дорт Медовый и Игор Гончар. Рыцарь и Валерия не тронулись с места, потому что не поняли жестов колдуньи своим помощникам и ничего пока не видели, ну а Барс Черный остался охранять сон своей изломанной побоями возлюбленной.
Приближающееся воинство, еще до того как рассмотрело Длань и людей возле нее, отправило туда пятерых закованных в латы товарищей, которые стали ходить возле скал и смотреть, нет ли кого наверху. Обратили внимание и на троицу во главе с вашшуной и узнали обоих мужчин:
– О! И наш знаменитый певец здесь! По какому случаю так далеко забрался?
– Ну а ты, Гончар, с какой стати один? Аль позабыл, что у вашей башни слишком много врагов?
Трое двинулось дальше на осмотр местности, а парочка задержалась возле знакомых, дожидаясь ответа. И судя по тому, что они на парня не набрасывались, врагами его башне или по крайней мере ему лично они не были.
– Разве я так далеко живу или редко здесь бываю? – улыбнулся Дорт, успевший нашептать, что полагалось чуток раньше ее могуществу, и получивший от нее указания, как надо себя вести. – Тем более что вы не раз приглашали в свою башню спеть и обещали хорошее угощение.
– Ну а я выбрал других спутников по жизни, – заявил Игор. – И теперь проблемы моих бывших опекунов и соседей это только их проблемы.
– Ну и правильно сделал! – похвалил его один из воинов, оглядываясь на приближающийся отряд. – Можем к себе принять, ты нам подходишь.
– А пойдет ли он к нам? – усомнился его товарищ. – Тем более что у нас очередной потоп… Поэтому наше приглашение спеть и погостить пока отменяется.
– Вот же вам не везет! – от души посочувствовал Дорт.
И стал шептать вашшуне о бедах прибывших воинов.
Их башня 32/43 располагалась всего в часе ходьбы отсюда как раз в направлении замка Наковальня. Все называли ее Сосулькой, потому что она и в самом деле была похожа на сосульку. Башня считалась неприступной, стояла в тихом, полном полезных зарослей месте, и с одной стороны ее прикрывала близкая стена каверны. Разве что обзорный балкончик располагался на пятом этаже, а не на четвертом, как у большинства местных строений. Самая большая беда башни, очень удобной, просторной и безопасной, таилась внутри нее самой. И этой беде спаянный коллектив из двадцати мужчин и пятнадцати женщин, весьма редко посторонних к себе принимавших, ничего противопоставить не мог.
– Вот же вам не везет! – от души посочувствовал Дорт.
И стал шептать вашшуне о бедах прибывших воинов.
Их башня 32/43 располагалась всего в часе ходьбы отсюда как раз в направлении замка Наковальня. Все называли ее Сосулькой, потому что она и в самом деле была похожа на сосульку. Башня считалась неприступной, стояла в тихом, полном полезных зарослей месте, и с одной стороны ее прикрывала близкая стена каверны. Разве что обзорный балкончик располагался на пятом этаже, а не на четвертом, как у большинства местных строений. Самая большая беда башни, очень удобной, просторной и безопасной, таилась внутри нее самой. И этой беде спаянный коллектив из двадцати мужчин и пятнадцати женщин, весьма редко посторонних к себе принимавших, ничего противопоставить не мог.
А заключалась беда в следующем. То раз в лутень, то два, а порой и раз в три лутеня на верхнем этаже неожиданно открывались отверстия в стенах и потолке, и из них под огромным напором рвалась вода. Что печально: скорей горячая, чем теплая. Да так быстро лилась, что чаще всего затапливала первый этаж (где дверь не успевали открыть), а потом и все, что выше, до самого балкончика на пятом. Иногда вода лилась сутки, иногда двое, но в любом случае от кипятка и от пара большинство вещей, продуктов и запасенных шкур приходило в негодность. Да и сами обитатели жили как на вулкане, не зная, когда в очередной раз проснутся в запотевшей бетонной бане. И ведь вынести вещи и дрова для просушки некуда! Нет здесь солнечных лучей и хорошо ощущаемого ветра, вот потому так и трудно что-то просто подсушить: все над огнем приходится подвешивать да над печкой.
Вода чистая, да толку от этого! Вроде и остальные этажи перекрыли, вроде и спальни оградили от потопов, вроде и самое ценное приноровились хранить в сухом и недоступном месте, а все равно каждая новая трагедия сильно выбивала обитателей Сосульки из ритма жизни. И хотели бы в другое место перебраться, да не было в округе ничего подходящего, а что есть достойного, все занято.
Когда подтянулись повозки, Дорт Медовый спросил:
– А почему все-таки не примете приглашение из замка Наковальня да к ним не переберетесь? Они ведь вам давно предлагают.
Хоть в Сосульке и преобладали отпетые уголовники и прочие, попавшие сюда не за красивые глазки личности, сами они войнами ни на кого не ходили, держали нейтралитет. За спинами над ними посмеивались, но связываться опасались. И все равно предложения от рыцарей и их женственных икон присоединиться всем казались неправильными. Рабства в Сосульке вроде не было, но никто не мог понять, что общего между ярыми борцами с рабовладельческим строем на Дне и явными уголовниками. Тем не менее в Наковальне были готовы встретить вечно мокрых, пусть и не совсем безгрешных соседей.
– А зачем? – ответили Дорту. – Наковальне недолго осталось роскошествовать! Лутень, максимум два! И нам что, вместе с рыцарями погибать? За их баб? У нас и свои «иконки» не хуже!
На первый взгляд, мужики казались веселыми. Да и силушкой вроде никого природа не обидела. Но глаза их были полны грусти, усталости и какой-то безнадежности. Такой волшебнице, как вашшуна, рассмотреть реальные психоматрицы этих мужиков было проще простого. Так что манеру разговора она выбрала самую подходящую.
Начала с того, что представилась командиром отряда, идущего в замок Наковальня. Причем идущего туда не прятаться от неприятностей, а чтобы помочь рыцарям в борьбе против смертельного окружения.
– А если нас туда придет много, то и победа над врагами будет одержана без потерь. Поэтому приглашаю идти с нами.
Вначале женщину со страшненьким личиком слушали с изумлением. Такое тут бывало очень редко, чтобы женщина высказывалась при мужчинах, да еще и незнакомых. Потом послышались смешки, хохот, а там и свист раздался вперемежку с вульгарными словами.
Поэтому все даже присели от неожиданности, когда вроде негромкий шепот достиг ушей каждого:
– Если кто еще посмеет мне адресовать плохое слово, жестоко накажу!
А тут и Дорт закричал с надрывом и сделал отчаянное лицо:
– Ее могущество Дива, путь указующая – одна из самых сильных чудотворниц нашего мира! Любой, кто попытается на нее напасть, – умрет!
Как ни странно, слова Медового приняли во внимание. Свистеть перестали, ругаться тоже. Но явное неверие читалось в настороженных взглядах и хорошо слышалось в обращении управляющего Сосулькой:
– Мы даже женщин посторонних не обижаем, потому что придерживаемся нейтралитета. Но когда нас пытаются обмануть, мы считаем, что имеем право наказывать обманщика. Дорта, если что, мы обязательно накажем. А ты, женщина, чем докажешь свои возможности творить чудеса?
– Довольно уважительные слова, вежливые, – сказала Шаайла. – Я опасалась, что озверевшие на Дне мужчины уже давно забыли об уважительном отношении к женщинам. И мне очень приятно, что мои опасения не подтвердились. Ну а чудеса… Для таких, как вы, я сделаю это с удовольствием. Это намного приятнее, чем причинять сомневающимся боль, лишать их мужского достоинства или убивать точечным ударом силы в мозг. В чем вы нуждаетесь? Мне и так нетрудно догадаться: в пище. Но свои пайки вы уже получили?
– Да, три с половиной дня назад. И уже сегодня собирались на охоту.
– Поэтому я постараюсь потребовать для вас у Длани достаточно коробок с продуктами. Вы готовы на это посмотреть? Тогда становитесь ближе, а мы вам с Дортом покажем, как это делается. Слушайте мои пояснения внимательно и постарайтесь настроиться правильно. Потому что именно каждый из вас имеет право вспомнить и представить рядом с собой товарища из числа погибших и получить паек вместо него. Итак, слушайте.
Она объяснила, как настраиваться на воспоминание, как представлять, и даже попросила Медового поделиться опытом. А потом показала, как надо прилечь на плиту и расслабить готовую для возложения в оттиск руку. И подчеркнула, что важно верить в ее, Шаайлы, руководящую роль во время чуда.
На глазах у зрителей Дорт трижды получил коробки с пайками. Но если первая была воспринята со снисходительными улыбками (мол, такое и мы можем раз в пять суток!), то вторую и третью с недоверчивостью вскрыли, не в силах поверить в случившееся. Все-таки три раза подряд один человек никак не мог получить паек.
Затем попробовали это сделать зрители. У первого, правда, ничего не вышло, зато второй с воплями радости получил от пункта раздачи целых четыре коробки. И громко перечислил тех, кто уже погиб, но кого он отлично и навсегда запомнил.
Суть осознали почти все, и еще полтора десятка коробок заняли свое место сбоку от транспортных средств местного назначения. А затем вашшуна обратилась к управляющему:
– Вы пришли за новым имуществом и готовы потратить на это два груана. Но давайте попробуем получить то же самое за один. Для этого только и надо, что помочь мне в исследованиях Длани. Потому что я здесь совсем недавно и еще не во всем разобралась. Согласны? Тогда приступим!
Получившие гору коробок с пайками уже твердо верили в чудо и готовы были для эксперимента пожертвовать даже самой ценной местной валютой. А иномирянка впервые взяла в свои руки маленькое светящееся чудо.
Глава восемнадцатая «А мне здесь нравится!»
Проводник не обманул. Но слишком скромно отозвался о подсевших в следующем городе массажистках:
– Худые они какие-то, господин…
Видимо, он принадлежал к тому племени, что обожает горячих пышечек. Зато пассажир еле успевал сглатывать слюнки, как только рассмотрел вошедших в купе и снявших с себя просторные плащи с капюшонами девушек.
«Да таких хоть сразу на сцену выпускай, без всяких репетиций! – завопил он мысленно. – А они свой талант массажами губят!»
А вот следом за массажистками вошли в вагон как раз такие женщины, которые нравились проводнику: в теле, мощные, пробивные. Каждая несла по корзинке с заказанной Найдёновым едой, доставленной из ближайшего ресторана. Леонид рассчитался с ними, и они покинули вагон.
Поезд поехал дальше, и уже через пять минут девушки смеялись от шуток клиента, рдели от его комплиментов и угощались едой. Через полчаса они хохотали уже так, что их, наверное, слышал машинист электровоза. А еще через полтора часа с пылом и с жаром вытворяли такой массаж своему милому и сердечному другу, что, если бы его оплачивать даже по самой низкой цене, все равно денег не хватило бы и более богатому человеку, чем Леонид Найдёнов. Потому что душевные порывы на самом деле бесценны.
И уже засыпая под утро, землянин с еще большей уверенностью в своей правоте размышлял:
«Надо будет приложить максимум усилий, чтобы уговорить Бориса остаться здесь. Этот мир прекрасен, а люди достойны восхищения. И не такие уж огромные строгости устраивают колонизаторы. Никаких тебе зверств, народ живет хорошо, сыто и достойно. А что имеются некие запреты, так советскому человеку, и уж тем более россиянину нашего времени не привыкать. На Земле бюрократы такие, что здешние им и в подметки не годятся. Зато здесь при желании любой человек может развиваться в любом направлении, и никто ему препон не чинит. Вон даже простые массажистки преспокойно работают на междугородних транспортных коммуникациях и составляют великолепную компанию чуть ли не первому встречному. И взяли точно по прейскуранту, ни копейки больше. А в работу всю душу вкладывали. Надо будет им что-нибудь подарить при расставании…»