— Думаю, они, должно быть, не слишком довольны, если кто-то вторгается в их гробницы, — сказала я.
— Они? — переспросил он. — Ты имеешь в виду представителей давно вымерших цивилизаций?
— Но должны же быть и сейчас люди, которые верят в старых богов?
— «Аллах велик, и Магомет — пророк его» — ты довольно часто услышишь эту фразу.
— Но есть же люди, которые отождествляют Аллаха с древними богами. Аллах в их представлении так же могуществен, как Гор, Изида, Осирис и все остальные. Я думаю, люди вроде Мустафы и Абсалама верят, что Осирис восстанет и поразит всякого, кто нарушит покой царства мертвых.
— Суеверия. Моя дорогая Джудит, мы наняли около сотни человек. Подумай, что это значит для всех этих людей. Некоторые из них очень бедны, как ты сможешь заметить. Для них раскопки — это редкая удача.
— Ты смотришь на это с практической точки зрения, Тибальт.
— И ты должна делать то же самое.
— Да, я именно так и поступила бы, если бы речь шла не о тебе.
Он рассмеялся. А потом сказал довольно странную фразу.
— Ты слишком сильно любишь меня. Это неразумно.
Потом я прильнула к нему — и мы занялись любовью. Вскоре я уснула.
* * *Настало время Шем ель Нессим, что, как я понимаю, означало «запах бриза». Все праздновали наступление весны. Дома, в Англии, отмечают Пасху, подумала я. Я представляла себе, как Доркас и Элисон вместе с мисс Круи украшают церковь нарциссами и другими весенними цветами — преимущественно желтого, как мы говорили, солнечного цвета.
Сабина, должно быть, болтает о церковных делах, и Оливер слушает ее с терпеливой улыбкой, а мои тетушки думают, как было бы лучше, если бы я стала женой священника, вместо того, чтобы выйти замуж за человека, который увез меня с собой в опасную экспедицию за дальние моря.
Меня, по правде говоря, не приводило в восторг то, что я так редко видела Тибальта. Он каждую свободную минуту проводил на раскопках. Я хотела составить ему компанию, но он сказал, что мне это будет разрешено, когда найдется работа, которую я смогу выполнять, но пока что еще это время не пришло.
Обедали мы в огромном банкетном зале дворца, где за столом собиралось очень много людей. Тибальт обычно садился во главе стола, рядом с ним — самые уважаемые члены экспедиции. Адриан и Эван не входили в это число, но Теренс Гелдинг, который был на несколько лет старше Тибальта, стал его правой рукой. До этого он успешно занимался раскопками в Англии, и Тибальт однажды рассказал мне, что Теренс приобрел известность в кругах археологов после того, как обнаружил римскую мозаичную мостовую и определил возраст каких-то реликтов каменного и бронзового веков.
Табита успешно занималась хозяйством, и было видно по всему, что она имела немалый опыт работы в научных экспедициях.
А мы с Теодосией довольно много времени проводили вместе и часто ездили кататься по окрестностям в маленькой двуколке, которая называлась арабийяс. Все местные жители знали, что мы — жены археологов и старались по мере возможности способствовать нашим экскурсиям.
Иногда мы выезжали за город, где видели крестьян, работавших в поле на своих быках, или волах. Они выглядели полными достоинства, несмотря на не очень чистые длинные хлопковые одежды. Мы видели, как они обедают. Их трапеза неизменно состояла из пресного хлеба и каких-то бобов, которые, как я потом узнала, называются фул.
Мы часто ездили на базар и покупали там всякие экзотические вещицы. Наше присутствие, казалось, вызывало всеобщее оживление, потому что каждый, как я понимаю, рассчитывал продать нам свой товар. Но при этом никто нам ничего не навязывал.
Как-то мы увидели лавку, которая нас особенно заинтересовала, потому что там сидела девушка в чадре. Склонившись над куском кожи, она вышивала на нем какой-то узор. Мы остановились. Она прекратила работу и внимательно оглядела нас.
— Леди нравится? — спросила она на сносном английском.
Я сказала, что нам очень нравится ее работа, и она предложила ознакомиться с образцами ее деятельности. Я была потрясена тем, как умело она создавала самые замысловатые узоры.
— Вы хотели бы выбрать товар? — спросила она, показывая на ряды туфель, сумок и кошельков, которые были искусно сработаны из мягкой вышитой кожи.
Мы примерили туфли, рассмотрели сумки, и в конце концов я купила пару зеленовато-серых домашних туфель с голубым узором, а Теодосия — крошечную сумочку такого же цвета с бледно-красным узором. Сумочка, как кисет, затягивалась изящным плетеным ремешком.
Девушка была в восторге, и когда мы расплатились, она спросила:
— Вы — с теми англичанами, которые копают в долине?
Я ответила, что наши мужья археологи, а мы лишь сопровождаем их.
— Я знаю, знаю, — взволнованно закивала девушка.
В дальнейшем мы часто останавливались у ее лавки и что-нибудь покупали. Мы узнали, что ее зовут Ясмин, что ее отец, как раньше и его отец, работает с кожей. Теперь это ремесло осваивают двое младших братьев. А ее друг работает на раскопках, поэтому она тоже интересовалась ими.
Каждый раз проходя мимо этой лавки, я искала взглядом ее тоненькую фигурку. Девушка либо сидела, склонившись над шитьем, либо беседовала с покупателями. Она стала для меня привычной частью жизни базара.
Однако никто из нас не ездил туда поодиночке. Хотя мы вполне спокойно чувствовали себя в городе, но если, как пару раз случалось, одна из нас задерживалась, рассматривая что-то, или уходила вперед, оставшуюся сразу же охватывало беспокойство. Мы чувствовали, что нас окружают совершенно незнакомые и чужие во всех отношениях люди. Теодосия ощущала это гораздо острее, чем я. Как-то ей показалось, что она потерялась, и едва не лишилась чувств. Но такие ситуации в принципе исключались, потому что мы всегда держались вместе, хотя уже довольно хорошо ориентировались в лабиринте городских улиц. Я думаю, местные жители тоже привыкли к нам. Хотя дети по-прежнему вовсю глазели на нас, взрослые проходили мимо, отводя взгляд, хотя мы чувствовали, что они ничего не упускают из поля зрения.
Слепые попрошайки заметно оживлялись при нашем появлении. Я не знаю, почему, ведь они не могли нас видеть.
Но мы всегда бросали монетки в их миски, и в ответ всегда слышали: «Да вознаградит вас Аллах!»
У Теодосии базар вызывал чувство сродни сладкому страху, какой бывает у детей. Она крепко держалась за мою руку, и в то же время по всему видно было, что ей нравилась красочная базарная суматоха. Мимо нас сновали во всех направлениях люди с темными скуластыми лицами, и их благородные профили напоминали мне рисунки на стенах храмов. Женщины, в основном, ходили с закрытыми лицами, но хорошо просматривались их темные глаза, которые казались огромными из-за краски, которую они обильно наносили вокруг них. Очень часто женщины с головы до пят были укутаны в черные одежды. Выезжая за город, мы наблюдали, как они помогают мужчинам в полевых работах. Рано утром или поздно вечером множество женщин стирает белье в реке. Вызывала удивление их способность носить на голове огромные кувшины с водой, не проливая при этом ни капли и к тому же двигаясь с необыкновенно чарующей грацией.
Казалось бы, я освоилась с окружающим меня бытием, но меня в немалой мере огорчал тот факт, что до сих пор я вынужденно стояла в стороне от работы экспедиции.
Тибальт с улыбкой выслушивал мои сетования по этому поводу.
— Здесь все совсем не так, как в Картерз Медоу, Джудит.
— Я знаю. Но я очень хочу поучаствовать, хоть немного.
— Позже, — пообещал он. — А пока, не могла бы ты вести переписку и счета? Это помогло бы тебе войти в курс дела. Ведь нужно очень многое узнать, прежде чем браться за работу на раскопках.
Я сказала, что с удовольствием это сделаю, но все же, хотела бы участвовать и в активной работе.
— Джудит, дорогая моя, как же ты нетерпелива!
Итак, мне пришлось удовлетвориться хотя бы таким поручением, но все же я не теряла надежды рано или поздно приступить к серьезной работе.
Шем ель Нессим — государственный праздник.
Тибальт был раздосадован.
— Мы должны прекратить работу только потому, что сегодня — первый день весны! — ворчал он.
— Какой же ты нетерпеливый! — упрекнула я его.
— Ты меня цитируешь? — усмехнулся он. — Но пойми, Джудит, дорогая, что это сводит меня с ума. Столько предварительных затрат, а тут приходится терять целый день! Они ведь никогда не работают и после праздника. Значит, теряется, как минимум, еще один день!
Он решил не терять зря времени и в праздничный день вместе с членами экспедиции поехал на раскопки.
А мы с Теодосией отправились на рынок.
Лавки были закрыты, и без привычной сутолоки, запахов и криков торговцев улицы выглядели как-то непривычно. На одной из прилегающих к рынку улиц стояла мечеть. Дверь ее была широко распахнута, поэтому мы краешком глаза заглянули внутрь, когда проходили мимо. Это было огромное помещение, заполненное людьми в белых одеяниях, преклонивших колени на молитвенных ковриках. Мы отводили взгляд, потому что знали, что можно легко оскорбить этих людей излишним, с их точки зрения, любопытством, которое трактуется как неуважение к их религии.
Шем ель Нессим — государственный праздник.
Тибальт был раздосадован.
— Мы должны прекратить работу только потому, что сегодня — первый день весны! — ворчал он.
— Какой же ты нетерпеливый! — упрекнула я его.
— Ты меня цитируешь? — усмехнулся он. — Но пойми, Джудит, дорогая, что это сводит меня с ума. Столько предварительных затрат, а тут приходится терять целый день! Они ведь никогда не работают и после праздника. Значит, теряется, как минимум, еще один день!
Он решил не терять зря времени и в праздничный день вместе с членами экспедиции поехал на раскопки.
А мы с Теодосией отправились на рынок.
Лавки были закрыты, и без привычной сутолоки, запахов и криков торговцев улицы выглядели как-то непривычно. На одной из прилегающих к рынку улиц стояла мечеть. Дверь ее была широко распахнута, поэтому мы краешком глаза заглянули внутрь, когда проходили мимо. Это было огромное помещение, заполненное людьми в белых одеяниях, преклонивших колени на молитвенных ковриках. Мы отводили взгляд, потому что знали, что можно легко оскорбить этих людей излишним, с их точки зрения, любопытством, которое трактуется как неуважение к их религии.
В этот день в мечеть направлялось много молодых людей. Они были одеты в самые лучшие свои наряды. Женщины, как всегда, были в черном, а вот многие мужчины нарядились в очень яркие цвета.
Мы остановились посмотреть на заклинателя змей, который, присев прямо на булыжной мостовой, играл на своей флейте. Мы с любопытством смотрели на змей, поднимавшихся из своей корзины под звуки музыки и послушно возвращавшихся назад.
Неподалеку от заклинателя змей сидел на своем коврике предсказатель будущего.
Когда мы проходили мимо, он воскликнул:
— Аллах с вами! Аллах велик, и Магомет — пророк его!
— Он хочет предсказать судьбу, — сказала я Теодосии.
— Я бы хотела, чтобы он погадал мне.
— Что ж, пусть погадает. Послушаем, что тебе скажут звезды.
Справа и слева от него лежали коврики. По его знаку мы с Теодосией довольно неловко уселись на них. Я увидела прямо перед собой пронзительные черные глаза.
— Английские леди, — произнес предсказатель, — приехали из-за моря.
Нет ничего удивительного в том, что он об этом знал, но Теодосия порозовела от волнения.
— Вы приехали со многими другими людьми и пробудете здесь неделю… месяц… два месяца…
Я посмотрела на Теодосию. Пока что — ничего мистического.
— Ну, вы, конечно, могли знать, что мы приехали с экспедицией, которая ведет раскопки в долине.
Он бросил взгляд на Теодосию и сказал:
— Вы замужем, леди. У вас прекрасный муж, — потом он повернулся ко мне. — Вы тоже замужем.
— У нас обеих есть мужья, — не без иронии проговорила я. — Маловероятно, чтобы мы приехали сюда, не будучи замужем.
— Вы приехали из-за моря, и за море вы должны уехать, — он опустил глаза. — Я вижу много зла. Вы должны вернуться назад. Назад, за море.
— Которая из нас? — спросила я.
— Обе. Я вижу плачущих мужчин и женщин. Я вижу человека, который лежит неподвижно. Его глаза закрыты, а над ним — тень. Я вижу ангела смерти.
Теодосия побледнела и начала подниматься.
— Сядьте, — сказал предсказатель.
— Что за человек лежит неподвижно? Опишите его.
— Человек… возможно, женщина. Там мужчины и женщины. Они под землей… они движутся на ощупь… они побеспокоили землю и мертвых… а над ними тень. Она шевелится, но не исчезает. Она все время там… Это — ангел смерти, я это вижу. Вы там… и вы, леди. Теперь ангел рядом с вами, вот он над вами, он ждет… Ждет приказа забрать того, на кого ему укажут.
Теодосию била дрожь.
— Теперь ясно, — продолжал предсказатель. — Над головой яркое солнце. Там яркий свет, а ангела смерти нет. Он исчез. Он не может жить под лучами солнца. Вы на большом корабле, вы уплываете прочь. Ангел исчез… Такие вот две картины… Может случиться и то и другое. Аллах добр. У вас есть выбор.
— Спасибо, — сказала я и бросила горсть монет в его миску.
— Леди, приходите еще. Я могу рассказать больше.
— Может быть, — ответила я. — Идем, Теодосия.
Он потянулся, чтобы взять миску, в которую я бросила монеты. Когда из-под его одежды высунулась голая рука, я заметила на ней татуировку. Это была голова шакала, символ одного из богов, но я не могла вспомнить, которого именно.
* * *— Создается впечатление, — сказала я Теодосии, когда мы возвращались во дворец, — что здесь многие не одобряют нашей деятельности.
— Он знал, — произнесла Теодосия, — он знал, кто мы!
— Конечно знал. Не требуется никаких сверхъестественных способностей, чтобы определить то, что мы англичане. Или чтобы догадаться, что мы приехали с экспедицией. Ему могли указать на нас. Многие на базаре знают, кто мы такие.
— Но все эти разговоры об ангеле смерти…
— Все эти речи предсказателей нужно заедать… нет, даже не солью, а глотком косафа.
— Меня это очень тревожит, Джудит.
— Не нужно было мне позволять тебе слушать его. Ты думала, что услышишь обычные цыганские сказки о том, как темноволосый мужчина увезет тебя за моря, о богатом наследстве и о троих детях, которые будут тебе утешением в старости?
— Я думала, мы услышим что-нибудь интересное, он же египтянин! А вместо этого…
— Заходи, я заварю тебе мятного чаю. Он хорошо успокаивает нервы.
На самом деле, мне самой было очень не по себе. И разговоры об ангеле смерти мне не нравились так же, как и Теодосии. Если не больше.
* * *Тибальт был на раскопках вместе с другими членами экспедиции, несмотря на то что рабочих в этот день не было. Не зная, когда он вернется, я легла спать рано и почти сразу же уснула. Через некоторое время я проснулась и в ужасе увидела темную тень рядом с кроватью.
— Все в порядке, Джуди г.
— Табита?
Тускло горела свеча, которую она, должно быть, принесла с собой.
— Что-то случилось?! — воскликнула я, все еще не проснувшись окончательно. Во сне я видела прорицателя с базара и ангела смерти, которого он вызывал.
— Теодосия. Ей приснился какой-то ужасный кошмар. Я поднималась в свою комнату, когда услышала ее крики. Желательно, чтобы вы успокоили ее. Она кажется очень расстроенной.
Я вскочила с кровати, надела расшитые кожаные туфли, которые купила у Ясмин, и закуталась в халат.
Мы направились в комнату Теодосии. Сестра лежала на спине, уставившись в потолок. Я подошла и присела на край кровати. Табита заняла место с другой стороны.
— Мне приснился ужасный сон. Там был прорицатель, и еще кто-то в черных одеждах, похожий на птицу с человеческим лицом. Это был ангел смерти, и он пришел за кем-то из нас.
— Это все из-за того прорицателя, — пояснила я Табите. — Нам не следовало его слушать. Он просто пытался нас запугать.
— Что он сказал? — спросила Табита.
— Всякую чепуху об ангеле смерти, который кружит над нами.
— Над кем именно кружит?
— Над всей экспедицией, как я поняла. Он ожидает момента наброситься на любого, кого выберет. Теодосия слишком серьезно отнеслась к его словам.
— Не стоит, Теодосия, — сказала Табита. — Они все время это делают. Бьюсь об заклад, он говорил вам: «Аллах дает вам выбор».
— Именно так.
— Он, вероятно, завидует кому-то, кто работает у нас. Так часто бывает. Во время прошлой экспедиции тут был один человек, который все время пророчил какие-то беды. Мы выяснили, что, оказывается, его злейший враг зарабатывает на раскопках больше, чем он. Самая банальная зависть.
Эти слова, похоже, успокоили Теодосию.
— Как я буду рада, — сказала она, — когда они найдут то, что хотят, и мы сможем наконец-то вернуться домой.
— На вас давит обстановка, — заметила Табита. — Многие вначале часто чувствуют это. Я имею в виду тех, кто не участвует в работе.
Табита говорила так, как раньше, когда я приходила к ней в Гиза-Хаус. Она рассказывала такие интересные вещи, что Теодосия вскоре успокоилась. Она рассказала, что во время прошлой экспедиции наблюдала празднование молид-ель-наби, дня рождения пророка Магомета.
— Все лавки на базаре такие нарядные! — вспоминала она. — Многие из них украшены куклами из белого сахара и завернуты в бумагу, которая выглядела, как одежда. По улицам двигалась процессия с флагами, на которых были написаны стихи из Корана. На минаретах горели огни всю ночь. Зрелище было великолепное — кольцо яркого света высоко в небе. На улицах пели хвалебные песни, славили Аллаха, там и сям ходили рассказчики. Толпы людей жадно слушали истории, которые передаются из уст в уста уже много веков…
Пока Табита описывала нам все эти события, я заметила, что веки Теодосии тяжелеют. Бедная сестра, как она была измучена этим кошмаром!