С каждой минутой в разуме Серого Суслика появлялись новые понятия и сложные мысли (новое слово: концепция). По большей части они были бесполезны и явственно отдавали безумием (новое слово: шизофрения — расщепление личности, обусловленное нарушением (новое слово: химия — наука о взаимодействии (новое слово: атом (новое слово: лисп, ха-ха-ха))))
Серый Суслик помотал головой, отгоняя целый рой непрошеных концепций. Эти длинные (новое слово: рекурсивные) цепочки мучили его сильнее всего, после каждого такого вброса он чувствовал себя как после удара под дых тупым предметом. Если бы он не лежал, а стоял, он упал бы на землю от головокружения. Так и случилось, собственно, и после этого он так и лежал, не пытаясь ни встать, ни хотя бы поменять позу, чтобы перестал давить на поясницу острый камень (новое понятие: оксид кремния).
Поначалу Серый Суслик пытался сопротивляться демону, но тот быстро дал понять, что это бесполезно.
— Ты слабак, — сказал ему демон человеческим голосом из центра головы. — Прежде убери трех жаб с собственной морды, а потом уже выстраивай ментальные блоки (новое слово). Отвянь, жаба, и не мешай мне осматриваться.
— Да пошел… — начал Серый Суслик ответную реплику, но успел произнести только два первых слова.
Демон ударил его. Не обычным образом (новое слово: физически), а мысленно (ментально), не тело ударил, а душу. Демон описал свое действие словом «удар», но это был не совсем удар, а еще точнее, совсем не удар. Просто Серый Суслик потерял волю, он понял вдруг, что не в его силах противостоять демону, что сейчас он вправе только лишь смиренно лежать и ждать, когда бестелесный червь освоится на новом месте. А это место не слишком ему нравится, но оно все равно лучше, чем (новое слово: компьютер — вычислительная (новое слово: машина — устройство, оснащенное (новое слово: двигатель (новое слово: исключительная ситуация, ха-ха=ха))))
— Сам ты пошел, — закончил (новое слово: резюмировал) демон их короткое противостояние.
В каком-то смысле это было даже приятно. Серый Суслик понимал, что овладевший им демон обладает такой волей и таким разумом, что сэр Питер рядом с ним подобен обычному орку рядом с обычным человеком. Воля и разум невероятной силы, может, это бог? Не Иегова, конечно, не Джизес Крайст и уж точно не Шива Разрушитель, а кто-то из менее значительных богов.
Демон услышал эту мысль и захихикал. Серый Суслик понял, что демон — не бог. Но потом демон задумался (раньше он не задумывался, он все понимал сразу) и решил, что такая точка зрения тоже имеет право на жизнь (новое выражение, составленное из ранее известных слов, его смысл вполне очевиден). И отбросил эту мысль, и снова стал думать о чем-то своем, чего Серый Суслик не понимал. Одновременно демон просеивал сознание Серого Суслика в поисках каких-то важных для демона воспоминаний, которые должны помочь ему понять нечто важное, чего он пока не понимает, но скоро обязательно поймет.
Юный и беззаботный орчонок шлепает по лужам босыми пятками, гоняясь за такими же юными и беззаботными товарищами по игре. А может, не гоняясь, а убегая, это несущественно. Темная пасмурная ночь озаряется вспышками эльфийских гранат, оглашается разрывами, за которыми следуют вопли и визги мужчин и женщин. И еще детей. Но сейчас вспышки, вопли и визги остались позади, орки-беглецы спускаются по крутому склону, Нюрейн близок, а Нюрейн — не просто вода, это спасение, граница, отделяющая место для жизни от места для смерти. Воздух пахнет речной водой, мама держит сына за руку, спасение близко, но свистит летящий камень, он глухо ударяет в мамин череп, слышен хруст, мамина ладонь на мгновение сжимается и сразу раскрывается. Осиротевший орчонок переходит на бег, он больше не боится угодить босой ногой в змеиное гнездо или в расщелину между камнями. Ему уже все равно. Черепаха Дома стоит на коленях, склонив голову, добрый господин Роджер Стентон поднимает меч. Тот же орчонок, но уже подросший, познает первую любовь в своей жизни, это коза, так у орков принято. Демон негодует, эта сцена ему отвратительна, но Серый Суслик повторяет мысленно: «Так у нас принято», и демон принимает информацию к сведению. Шелковая Лоза (мнение демона: обалденно красивая баба) танцует, спит, идет, купается, моет посуду, любит молодого орка, уже знающего, что он полукровка, любит раз, другой, третий… Отец высокорожденных Питер Пейн тычет ей между грудями длинным указательным пальцем и говорит: «Ты», и это последний раз, когда Серый Суслик видел ее живой. А мертвой он ее вообще не видел, не говоря уж о последнем причастии. Демон негодует, в его речи мелькает новое слово: каннибализм, но Серый Суслик не пытается понять, почему демон считает обычай орочьих похорон отвратительным. Серый Суслик начинает плакать, но не от боли и не от обиды, а от отчаяния. Потому что только теперь он осознал всю глубину собственного ничтожества.
Прошло какое-то время, и Серый Суслик понял, что больше не чувствует присутствия демона в своем разуме. И едва он успел порадоваться этому факту, как демон обратился к нему голосом.
— Я дистанцировался, — сообщил демон. — Другими словами, отдалился от базовых мыслительных контуров на некоторое расстояние. Огородил псевдошизофренический очаг. Не могу нормально выразить мысль, но ты вроде и так уже все понял.
— Ты решил не причинять мне вред, — сказал Серый Суслик. — Но я никак не пойму, почему.
— Контакт не установился как надо, — пояснил демон. — Как ни пробовал — не получается. Странно, что хотя бы так получилось. Ты ведь мне не клон.
— Клон? — переспросил Серый Суслик.
— Не буду ничего объяснять, — заявил демон со сварливой интонацией. — А то ты опять плакать начнешь, а мне уже надоело тебя успокаивать.
— Кто ты? — спросил Серый Суслик.
— Джон Росс, — ответил демон. — Это мое настощее имя, его мне дали родители. Ты знаешь меня под другими именами: Джулиус Каэссар и Резвый Индюк. Я тот самый последний правитель единого Барнарда.
Некоторое время Серый Суслик молчал, переваривая услышанное. Джулиус Каэссар, которого на самом деле звали Джон Росс тоже молчал. А потом Серый Суслик спросил:
— А зачем ты залез ко мне в голову?
Демон рассмеялся и сказал:
— А ты не совсем безнадежен. Может, мы с тобой и поладим. Впрочем, что я говорю, конечно, поладим, куда нам деваться? Итак, слушай. Хотя нет, лучше не слушай, а смотри.
Перед мысленным взором Серого Суслика замелькали чудесные, невероятные картины. Вторая эпоха, золотой век человекообразных Барнарда, которые в то время еще были единой расой. Множество не то людей, не то орков, сытых, здоровых и счастливых. Необычно много стариков, но это оттого, что почти никто не умирал молодым. Просторные, красивые и комфортные дома, цветущие сады, счастливые лица. Расцвет искусства: великолепные картины, чудесная музыка, какие-то фильмы, Серый Суслик не понял, что это такое, и отложил осознание на будущее. Кажется, будто эти произведения созданы не людьми, а богами. Впрочем, люди в то время были подобны нынешним богам.
Вид Барнарда из космоса. Весь континент — огромное зеленое пятно, и эта зелень — не леса, а сады. Присмотревшись, можно разглядеть десять черных точек, это заповедники аборигенной растительности. Никакого Чернолесья нет и в помине.
Сеть управления погодой — башни-конденсеры, уходящие в облака и пронзающие небо. Именно они управляют течением воздушных потоков, именно они превращают засушливую лесостепь в настоящий парадайз.
— Это сотворили не мы, — пояснил Каэссар голосом. — В моем поколении людей уже не почти осталось людей, которые понимали, как работает древняя техника. Мы потеряли контроль над наследием наших предков. Какое-то время мы поддерживали системы в рабочем состоянии, но это не могло длиться вечно. Первый конденсер вышел из строя еще до моего рождения. Тогда этому не придали значения, потому что климат не изменился, другие башни взяли на себя работу погибшего брата. А потом перестал работать второй конденсер, потом третий… Сеть управления погодой была задумана как единая система, она могла продолжать работать без отдельных узлов, но не очень долго. Сохранившиеся конденсеры работали с перегрузкой, и чем меньше их оставалось, тем быстрее они выходили из строя. Когда я был ребенком, конденсерная сеть перестала существовать.
Снова картинки. Прекрасные сады перестали быть прекрасными, листья пожелтели, засохли и скукожились, многие деревья полностью сбросили листву и погибли. Газонная травка уступила место сорнякам. В низинах стали появляться первые черные кусты, их поливают ядами и выжигают огнеметами, но все без толку, аборигенная растительность берет реванш за тысячелетний упадок. Особенно плохо обстоят дела на восточном побережье, там заново формируется Черный Лес, и противостоять этому невозможно. По улицам городов ползают ядовитые многоножки, они не очень опасны, но жить рядом с ними неприятно. Многие жители покидают восточное побережье и переселяются на запад, главным образом в Барнард Сити, там настоящий строительный бум, но роботы не справляются. Выясняется, что исправных роботов гораздо меньше, чем написано в документах, а последний ремонтный завод перестал работать сто лет назад. Сохранилось одиннадцать нанозаводов, они могут делать все, что угодно, но в Барнарде больше нет инженеров, способных их перепрограммировать. Вроде бы вся необходимая информация есть в глобальной сети, но никто не хочет в ней разбираться, это слишком сложно, это как расшифровать давно забытый древний язык.
Снова картинки. Прекрасные сады перестали быть прекрасными, листья пожелтели, засохли и скукожились, многие деревья полностью сбросили листву и погибли. Газонная травка уступила место сорнякам. В низинах стали появляться первые черные кусты, их поливают ядами и выжигают огнеметами, но все без толку, аборигенная растительность берет реванш за тысячелетний упадок. Особенно плохо обстоят дела на восточном побережье, там заново формируется Черный Лес, и противостоять этому невозможно. По улицам городов ползают ядовитые многоножки, они не очень опасны, но жить рядом с ними неприятно. Многие жители покидают восточное побережье и переселяются на запад, главным образом в Барнард Сити, там настоящий строительный бум, но роботы не справляются. Выясняется, что исправных роботов гораздо меньше, чем написано в документах, а последний ремонтный завод перестал работать сто лет назад. Сохранилось одиннадцать нанозаводов, они могут делать все, что угодно, но в Барнарде больше нет инженеров, способных их перепрограммировать. Вроде бы вся необходимая информация есть в глобальной сети, но никто не хочет в ней разбираться, это слишком сложно, это как расшифровать давно забытый древний язык.
Сельскохозяйственный кризис. Нет, это не голод, еды хватает на всех, но это не та еда, к которой привыкли люди Барнарда. Вводятся продуктовые карточки, по ним распределяются питательные, но безвкусные брикеты из дрожжей и водорослей. Хлеб становится праздничной едой, а фрукты и мясо — предметом роскоши. А потом начались лесные пожары…
Обратная волна миграции — с запада на восток. Там тоже экологический кризис, но если стоит выбор — жить по соседству с многоножками или жить посреди пепельной пустыни — решение очевидно. Восточное побережье страдает от перенаселения. Арчибальд Хикс по прозвищу Красс провозглашает отделение восточных провинций.
— А он правда был содомит? — спросил Серый Суслик.
— Нет, — ответил Каэссар. — В мое время считалось дурным тоном предпочитать в постели какой-то определенный пол. Любить не тело, а душу, любить свободно… Я не знаю, откуда потом взялось это прозвище.
Снова картинки. Большая толпа полубоссов… впрочем, нет, не полубоссов, это настоящие вожди, «сенат» — вот как это правильно называется. Каэссар среди них, несмотря на молодость он — один из самых уважаемых вождей. Декларация независимости Красса привела сенат в ужас. Вожди растеряны, и эта растерянность вот-вот превратится в панику. Нужны решительные меры. Вице-спикер Джон Росс взбирается на трибуну и начинает говоритт. На лице спикера испуг переходит в гнев, спикер краснеет и начинает орать, брызгая слюной. Какие-то вооруженные люди выводят его из зала.
— Да ты, Джонни, прямо Юлий Цезарь, — добродушно говорит какой-то сенатор, его голос, усиленный артефактом по имени «микрофон», разносится по всему залу.
— Сейчас кто-то должен стать Цезарем, — говорит Джонни. — Например, я.
Ему аплодируют стоя. Новоявленный Юлий Цезарь (позже это прозвище преобразится в «Джулиус Каэссар» и станет основным именем древнего героя) улыбается, раскланивается, сенаторы продолжают аплодировать, они еще не знают, что это их заседание — предпоследнее.
И вот собирается последнее заседание. Каэссар снова на трибуне, он снова говорит, но теперь ему никто не аплодирует. Сенат снова в ужасе. Крассу предъявлен ультиматум. Спутники-роботы орбитальной группировки готовы стереть восточное побережье с лица планеты. Прошла волна арестов, на одной из тысяч сгоревших плантаций организован концлагерь, Джон Росс говорит, что это временно. Объявлена мобилизация добровольцев, вскрыты стратегические склады, добровольцам раздают бластеры и другое вооружение. Красс как-то сумел перепрофилировать один нанозавод на производство химической взрывчатки, началось минирование тоннелей в Дырявых Горах. Каэссар объявил по системе массовой информации, не остановится перед геноцидом. Красс испугался. Красс предложил встретиться для переговоров на нейтральной территории. Каэссар согласился, но припас «туз в рукаве», что бы это ни значило.
Перед визитом к Крассу он заехал в свою удаленную резиденцию, маленькую, аскетично обставленную виллу в предгорьях Дырявых Гор. И здесь он… Нет, Серый Суслик не мог понять, что именно сделал Каэссар с этим домом, но…
— И не надо тебе пока это понимать, — усмехнулся Каэссар в мыслях Серого Суслика. — Время придет — поймешь. А пока доверься мне, я плохого не пожелаю, у нас теперь с тобой одно тело на двоих. Мне не хочется провести еще один миллион дней в виде массива данных (новое слово: точный смысл ускользает, в данном случае имеется в виду нечто вроде бесплотного духа).
— Это Красс тебя заточил в этот… массив данных? — спросил Серый Суслик.
И почувствовал, как Каэссар улыбается, торжествуя, что миллион дней назад все-таки одержал верх над противником.
— Это не Красс меня заточил, — сказал Каэссар. — Я сам сделал резервную копию своей души. Я опасался, что Красс предательски убьет меня, и если бы это случилось, компьютер должен был загрузить мою душу в новое тело. Я заранее изготовил клона, привез его сюда, все подготовил… Но не получилось, не знаю, почему. То ли кто-то из ближайших друзей меня предал, то ли еще что-то… Красс был побежден, но я не смог воскреснуть из мертвых немедленно после смерти, да и сейчас не вполне воскрес, мне приходится делить тело и мозг с тобой, это неприятно. Впрочем, мне очень повезло, что ты так похож на меня генетически. Совершенно невероятное совпадение, тебя даже система охраны приняла за меня, отключила перед тобой силовое поле, предоставила доступ к компьютеру…
— Тогда получается, Два Воробья погиб зря? — спросил Серый Суслик.
— Не совсем зря, — ответил Каэссар. — Будь он жив, ты бы не решился пройти сквозь поле. Иногда мне кажется, что боги действительно существуют. Может, так и проявлялась воля Шивы Разрушителя — в ответ на жертву призвать к границе поля единственного человека, способного убрать эту границу?
— Я не человек, — сказал Серый Суслик.
Каэссар рассмеялся и сказал:
— Зато я человек. И тебя я тоже сделаю человеком, чего бы мне это ни стоило.
— Ты знаешь, как стереть орочьи татуировки с моего лица? — спросил Серый Суслик.
— Конечно, — ответил Каэссар. — Эта проблема — самая маленькая из тех, что стоят перед нами.
4
Эльфов было не просто много, а очень много. Если смотреть через очки, черная роща выглядела как кусок несвежего мяса, кишащий червями и личинками. Питер никогда не видел такой большой эльфийской армии, здесь двести особей как минимум, а то и все триста. Как бы ни завершилась экспедиция к Плохому Месту, она войдет в историю в любом случае. Хотя бы как самая большая апобеда над эльфами за последние десять тысяч дней, если не больше.
Хорошее, однако, управление войсками у эльфов, Питер не ожидал, что они так быстро отреагируют. Привык считать, что эльфы способны только на редкие и нескоординированные набеги на отдельные загоны с орками, а теперь выходит, что эльфы не планируют больших операций не потому, что не могут, а потому, что им это не нужно. А как появилась в пограничной полосе достойная цель — моментально собрали большое войско. Получается, столичные аналитики сильно недооценивают эльфийскую боеготовность. Это очень важная информация. Впрочем, по сравнению с другой информацией, которую Питер привезет в столицу, это будет сущая ерунда.
Сопровождающий Питера молодой орк, чьим именем жрец ни разу не интересовался, осторожно кашлянул и неуверенно произнес:
— Отец высокорожденных, разрешите обратиться. Вон там, трава колышется…
Питер посмотрел в указанном направлении и сказал:
— Молодец, что заметил. Дай-ка сюда свой лук.
Через очки было сразу видно, что трава колышется не просто так. Эльфы решили применить свою излюбленную тактику дневных боев. Из трех-пяти бойцов, переносящих дневной свет лучше других, формируется ударная группа. Когда в окрестностях лагеря появляются разведчики противника, ударная группа незаметно подкрадывается к ним и внезапно атакует. Чаще всего разведчики успевают заметить угрозу и отступить, но далеко не всегда. Но сегодня особый случай, сегодня у главного разведчика на глаза надет древний артефакт, так что прячущихся в траве четверых пучеглазых ждет сюрприз.
Питер вскинул лук, натянул и отпустил тетиву, примериваясь к незнакомому оружию. Вытащил из орочьего колчана пачку стрел, сунул орку в руки и сказал:
— Будешь подавать по одной. Смотри, жаба, как стреляют настоящие лучники, и учись.
Питер выпустил шесть стрел за четверть минуты. Дважды промахнулся, но сразу исправил ошибки повторными выстрелами. Четыре попадания из шести, стреляя из незнакомого лука — результат посредственный, но не позорный. Отметки биодетектора перестали шевелилиться и поменяли цвет, теперь они отображались как трупы.