Ищу корягу подходящую. Ага, вон у берега приткнулась. Потом снимаю шмотки. Все. Заматываю с сапогами в рулон. Стягиваю ремнём. Пистоль в кобуре сверху. Хоть застрелиться смогу, ежели что. Креплю к коряге ремень с рулоном и медленно, без всплеска, соскальзываю в воду. Довольно тёплую у берега. Осторожно ступая по топкому дну, вывожу корягу на стремнину и, не высовывая голову, потихоньку толкаю её к противоположному берегу. Течение довольно быстрое, но река не широка, и далеко отнести не успевает. Над головой в развёрстой синеве неба недлинная белая полоса. Разведчик. Дальний высотный. Возвращается. Немец, конечно. У нас таких до конца войны так и не было.[62] Как воевать умудрялись, да ещё и победить к тому же – ума не приложу. Воистину, в Россию можно только верить… И нужно! Вот уже и берег. В комфортно густых камышах одеваюсь, выйдя на более-менее сухое – обуваюсь. Очень тщательно. Не дай бог ноги сбить. Далее ползком. До леска. Проскочил, слава богу.
По перелеску идти веселее. Бесшумно скольжу между деревьев. Старые навыки восстанавливаются быстро. Так протопал километра три. Бой слышен уже сзади. Пересёк дорогу. Не используется. Дальше Семятичи, слева. Лепота, в общем-то. Передовые части немцев прошли уже на восток, тылы ещё не подползли. Однако не все. Сначала шум движков услышал, затем голоса, потом, подойдя и выглянув чумазой рожей, увидел их. Немцев. Небольшая группа, где-то до роты. Что-то типа хутора. Домов на пять. Расставили посты, как положено. Пулемётные гнёзда по сторонам. Всё по уставу. Но уставы те давно писаны. Для меня подустареть успели. Капитально. Сейчас бы группу сюда мою бывшую, славненько порезвились бы. А так – спокойненько себя чувствуют. Вполне. Даже друзья человека, слава богу, благоразумно молчат. Не то постреляли уже. Небольшой штабец какой-то, полкового, может быть, уровня, или, скорее, узел связи. Как говаривали у нас в спецназе – "Штабы бывают двух типов. Свои и вражеские. Вражеские уничтожать можно. А свои, к сожалению, нельзя." Шутка.
Впрочем, в каждой шутке… Помнится, ещё до "тихой революции"… У меня к тому времени меньше трёх месяцев подготовки было. Впрочем, к делам разным едва ли не сразу привлекать начали. Пара дней на стрельбище – и вперёд. Людей очень уж не хватало. Но так, по мелочи. Скорее обеспечение. То, можно сказать, первое моё настоящее задание было. В смысле, за тогдашним рубежом первое. В Таджикистане. Они там с узбеками сцепились было. Не на шутку. Из-за воды, давно собирались, а тут как прорвало.[63] Не так чтобы очень, впрочем. Без тяжёлого вооружения, если короче… Не успело, в смысле. До тяжёлого дойти. Сначала на границе постреляли, потом, отдельными бандами, вглубь. Пришлось, знамо дело, порядок наводить. Наша 98-я тогда в объединённые силы входила, без малого уже лет десять как, так что многим далеко не впервой. С курковым батальоном 217-го[64] загрузились. Пока до места добрались да обустроились начерно, вечер уже был. А на следующий уже день второму разведывательному взводу нашему придали связистов со спецами, разбили на четыре РГ, разведгруппы, то есть, и на вертолётах – в горы. Вернулась только наша. Не вся. В количестве двух человек. Меня и Серёги Шишова. Сверчка. Контрактника, то есть. Ну очень старого. Ещё первую чеченскую помнил. Молодым, правда. Нас Вова Переяславцев вёл, саджент. Тоже навроде Серёги. Только не такой говнистый. Поэтому сержантом был, а Серёга всё рядовым. Тому, по слухам, раза три до этого сержанта то давали, то разжаловали. Не умел с начальством ладить. Совсем. Уже после той истории – без меня – он какое-то время даже ротой покомандовал. Потери… Не ставить же на разведроту, пусть и капитально поредевшую, зелёного лейтёху с училища? Пехотного, к тому же… Десантное-то училище к тому времени уже… Потом морду какому-то генералу набил – опять разжаловали. Правда, вскоре снова поставили. Потому как енералов ентих до хрена и больше, не хватит – новых можно напоназначать. Делов-то – папаху пошить. В конце концов погиб… В Испании, кажется. Гренада, Гренада, Гренада моя…
Так вот. Саджент наш опытный был, что-то почувствовал. Взгляд, наверное. Я тоже научился чувствовать. Потом. Нас хотели накрыть в ущелье, и реально достали таки, но Вова успел по-быстрому объяснить, куда надо залегать, а куда не стоит. Подлянки он тоже умел чувствовать. Ну там, мины по обочинам. И прочие всякие пакости. Каким-то образом. Так что, в отличие от остальных РГ, мы основательно пострелять успели. Но спасло не это. В последний момент двоих спецов придали, расчёт ПТУРа, но дело не в ПТУРе, поскольку развернуть его один чёрт не получилось. Так и. А в том, что нас оказалось не пять, а семь рыл. То есть, когда у нас с Серёгой патроны кончились, и мы с парой эфок[65] возле трепещущих животиков смерти ждали, забившись – на всякий случай, типа, чем чёрт не шутит, когда бог спит – в расселину, духи, посчитав тела, сочли дело сделанным и умотали, забрав оружие и всё что можно. Поотрезав уши и большие пальцы рук – в подтверждение, как говорится, факта. И ушли, всё бросив, свои трупаки тоже. Все. Немало их осталось – поработали мы неслабо. Напоследок. Раненых только утащили. Своих. Наших не было… Из-за раненых шли они очень медленно и не проверялись. Почти. А мы с Серёгой за ними. Точнее, Серёга со мной. Салажонком неразумным.
Тем не менее, до лагеря быстро добрались. Мы, собственно, туда и выдвигались. По наводке. У этих же своя наводка была. Да такая культурненькая, не только маршруты, даже по скольку челов… В РГ. Каждой. Спецов-то нам в последний момент подкинули. Когда уже к вертушке бежали. Вот у них счёт и сошёлся. Без нас. А наша РГ не дошла всего-то километра три, как выяснилось.
Потом, примерно как я сейчас, лежали и чумазые рожи аккуратненько-аккуратненько высовывали. Са-а-амыми краюшками. Из глубокой тени. А те вот так же шумели, радовались. Начальству доложили. По-английски, что интересно. В горах далеко слышно. Американский тот гнусаво растянутый прононс – до сих пор будто в ушах стоит. Раненых куда-то отправили. На ешаках. Потом жрать уселись. Без спиртного, впрочем. Аллах акбар.
Ночь в горах, как одеяло на голову. С дырками звёзд. Эти затихарились, пожрамши и побалабонив по-местному. Но с русским матом. Посты выставили. Без ума, однако. В смысле, кого бояться-то. Да и не солдаты. Воины – да. Но чтоб на посту как надо стоять, не одна отвага раздолбайская нужна. Курить часовому, опять же, самое распоследнее дело. Особенно анашу. Тем более если, типа, в секрете. Меня, впрочем, всё равно там бы и взяли, наверняка. Это Серёга камнем замшелым аж чуть ли не до рассвета. Стыл. Я рядом. Как раз тогда у меня впервые получилось. Когда лежишь и не думаешь. Только чувствуешь. Всё. Время тоже. Не замечаешь, но чувствуешь. Расплывшись и растворившись по миру. Всему.
Команды не было. Как-то ощутил – пора и сейчас. Просто скользнули в стороны. Бесшумно. Маршруты засветло ещё успели вчерне наметить, да и света стало хватать. От звёзд. На юге, да ещё в горах – такие звёзды… Близкие очень и светят. Отлично. Когда глаза привыкнут. Речка подмогнула ещё. Горная. Лагерь возле неё разбили. Без воды-то – как? То ли после дождей расшумелась, то ли всегда. Такая. Цикады, опять же. Про беззвучно стелющихся в ночи спецназовцев в книжке хорошо читать. Забравшись в кресло с ногами. Или на диване развалимшись. А когда сам, да по пороше свежей… или как тогда, по каменной осыпи – неизвестно, что лучше. Боялся, цикады смолкнут, когда подойдём. Слышал про такое. Или читал. Нет. Так и исполняли звёздам свою космическую музыку вечности, плевать им было на шорохи, скрипы, хрипы предсмертные и всё такое прочее. Нет, ну, наверное, если гранату бросить или выстрелить, тогда заткнутся. Не пробовал. Зачем?
В секрете оба спали. Крепко. Караульных дремлющих тоже сняли на раз. Точнее, на два. Потому что Серёга двоих успел. Из трёх. Я, как по наставлению, ладонью рот, и лезвием по горлу. Не то что без шума, не обрызгало даже. Хотя третий ко мне обернулся, не к Серёгиному парню. Не успел, однако, ничего, даже вскрикнуть – нож брошенный как вырос в глазнице, тут же и сам Серый подскочил, придержал аккуратненько, аки старушку на переходе. Пешеходном. Потом гасили. Сонных. Что возле потухших костров спали. Укрывшись кошмами, или как это у них называется. Долго показалось. Главное, сначала чуть тронуть, и сразу аккуратненько – промеж рёбрышек. Уже прижатым по месту ножиком. Тогда не вскрикнет спросонья. Придерживать, впрочем, тоже нужно. Умеючи. А то некоторые дёргаются. Агония. Серёга, впрочем, шомполом в ухо. Тогда, говорят, совсем тихо получается. Ну, это кто как привык.
Палаток две было. Альпинистские. С двойной крышей и надувным дном. Совсем страх потеряли. Извращенцы. Только что цвет… песочный такой. С пятнами. Одну Серёга на себя взял. Туда мутные какие-то типы укладывались. Морд шесть забралось. Видимо, младший комсостав бандитский. Или средний. Как их там Серёга спроворил – не знаю. Опыт великое дело. Немного шума сначала, потом вздохи какие-то, и всё. Вдвоём – во вторую. Где начальство почивать изволило. Трое их было. Один афганец там особо понравился. Нормальный такой душман. В шапочке-пуштунке, лопочет, как положено, на таджикском не то фарси. Либо пушту – знать не ведаю те наречия. С АК повсюду шляется. Всё время. Даже когда насчёт отлить-отвалить. В общем, весь из себя такой замаскированный и под прикрытием, аж жуть… Если б только не одна маленькая особенность. Негры среди афганов с таджиками крайне редко попадаются. Если вообще… Забавный всё ж таки был народ, эти самые американцы. Впрочем, почему был? Он и сейчас есть. В этой реальности. Пока.
Палаток две было. Альпинистские. С двойной крышей и надувным дном. Совсем страх потеряли. Извращенцы. Только что цвет… песочный такой. С пятнами. Одну Серёга на себя взял. Туда мутные какие-то типы укладывались. Морд шесть забралось. Видимо, младший комсостав бандитский. Или средний. Как их там Серёга спроворил – не знаю. Опыт великое дело. Немного шума сначала, потом вздохи какие-то, и всё. Вдвоём – во вторую. Где начальство почивать изволило. Трое их было. Один афганец там особо понравился. Нормальный такой душман. В шапочке-пуштунке, лопочет, как положено, на таджикском не то фарси. Либо пушту – знать не ведаю те наречия. С АК повсюду шляется. Всё время. Даже когда насчёт отлить-отвалить. В общем, весь из себя такой замаскированный и под прикрытием, аж жуть… Если б только не одна маленькая особенность. Негры среди афганов с таджиками крайне редко попадаются. Если вообще… Забавный всё ж таки был народ, эти самые американцы. Впрочем, почему был? Он и сейчас есть. В этой реальности. Пока.
Короче, этих троих мы тёпленькими взяли. А потом Серёга допрос учинял. У меня кое-что за плечами уже было, даже и к тому ещё времени, но… Хорошо, в общем, что не жрамши. Двоих довольно быстро и почти без слов. Чтобы, значицца, янкес душою раскрылся. Потом Серёга спрашивал, а я переводил. Английский пригодился. Как и обещали. Учителя школьные, в смысле. А я-то всё ждал-ждал – когда ж, наконец… И вот на тебе. Лафа, однако.
Ага, фрицы, вон, антенны, развернули. Точно узел связи. Подполз по лощинке малой поближе. Легко. Посты ворон ловят, да и разбросаны… Главное, секретов нет. Самая препоганая гадость по нынешним буколическим почти временам. Ничего, через пару лет куста бояться станут…
Пока америкоса упокоили и после себя прибрались, утро уже было. Вовсю. Домой, то есть в лагерь, вернулись ближе к вечеру. Три дня спустя. Без вертушек – долго. Хорошо хоть декханина какого-то уговорили. На "газели". Ну, доложились, как положено. Всю правду. Почти. Как побили нас, рацию посекло. Сразу. Как в расселине прятались. С эфками у живота. Всю ночь, до утра. А потом потопали назад. Вертушки за убитыми, видимо, позже прилетали. Мы не видели.
Потом спать завалились. А ночью, как все улеглись да утихомирились, двинулись вдвоём резать штаб. Свой! Это, я вам скажу, такой кайф…
Любуюсь уродами в фельдграу. Метров в двадцати всего ближние-то. Нет, никаких партизанок повешенных, с табличками. "Бабка, млеко-яйка давай", — такого тоже ничего не слышно. Пока. Наоборот. Орднунг. Деловито так, по-хозяйски… Расположились. Ходят не спеша, по сторонам поглядывают, но без страха. Такое чувство, присматриваются – этот вот домишко снести, здесь овин поставить, там гастштетте, а там – пусть кирха будет. И тут вдруг начинаю понимать, окончательно, что это вовсе не те немцы, среди которых у меня масса приятелей и даже друзей. Была, или будет, или как там ещё… Впрочем, неважно. С которыми вместе косоваров и прочих чудиков давили. По Европам и не только… В симулятор резались, по скайпу общались… Эти даже говорят по-другому. Язык какой-то лающий. И морды другие. Спесиво-самодовольные. Даже у унтеров, не говоря уж о фельдфебелях. Господа. Пришли сюда, на мою землю, чтобы убивать и властвовать. Уничтожать мой народ. Его настоящее и будущее. Многих убили уже, и ещё будут убивать, пока не остановят их и не погонят обратно, в растреклятую ихнюю Неметчину… Запах ещё этот странный, химический. От вшей, что ли, порошок у них. Вонючий. И такая тут ненависть охватила меня, что аж руку пришлось закусить до крови, чтоб не выскочить сейчас же и не начать их крошить, всех подряд… Ничего, сочтёмся. У меня теперь другое оружие, куда как поэффективнее стрелкового с рукопашкой будет.
Медленно отполз обратно и двинулся в обход. Как и положено нормальному герою.
В общем, дальше было без приключений. Почти по птичьему полёту, лишь у железки пришлось притормозить, но и там движения не было ещё, наши держались пока, в ДОТах, да и мост, полагаю, накрылся. Хотя разглядеть не успел. Замедление у взрывателя бомбы на пять, кажется, секунд стояло. Я к тому времени далече уже был…
…ну, не весь штаб, разумеется. И не так чтобы совсем свой. Наших, в смысле, российских офицеров, афроамер тот чмошный двоих всего назвал. Подпола и майора. Ну, ещё полковник. Просто под руку попался. Хотя не думаю чтоб он не при делах был. Наркотрафик, короче. Очень большие деньги. Это помимо ещё и обычной в наших делах подставы. Местных всех, разумеется. Кто там был. В той группе палаток. Ещё америкоса. Белого. Совсем. WASP.[66] То ли наблюдателя, то ли надзирателя с полномочиями главнокомандующего. Ни за что не отвечающего, разумеется. Почти. Туда же, до кучи. И гражданских. Двое. Русскоговорящих. Бабу Серёга на себя взял. Мне сложно было. Тогда ещё. Охранников ещё пару до кучи, ну, и кому-то просто не повезло, наверное. В ту ночь. Они ж не ждали ничего такого. Было легче, чем в горах. Не то попривык уже. Потом расклад слегка подтасовали. Как могли. Чтоб на местных душманов концы свести. Получилось бы, впрочем, едва ли. При внимательном разборе. Полётов. Но тем же утром всех собрали и на Ил-76-е. Загрузили. Через пять часов уже в Чкаловском[67] высаживались. Революцию делать. Она и списала. Всё-всё. Я так думаю, правильно мы тогда с Серёгой. Сделали. Потому всё и сошлось.
Обойдя Чарновчицы – деревня такая, километрах в десяти от Жабинки, точнее, село, потому что с церковью… вернее, костёлом, красивым таким, даже не одним, кажется… там, похоже, тоже немцы обосноваться успели… уже – решаю проверить одно своё предположение. Иду себе по лесу вдоль тропки, медленно-медленно, и смотрю внимательно-превнимательно… Ну точно. Пока обходил Сосновку да Няневичи – делать нам там ну совершенно нечего – обнаружил полосы три, пожалуй, ну, типа контрольно-следовых, только что не вспаханных, а… ну даёт, этот самый Катилюс… Ни за что не заметил бы, если б не знал, что искать. Да и всё ли заметил… Не думаю… Там веточка за веточку зацепилась, здесь лужица со следочком, запоминающимся таким, а тут листик как-то не так… повис. В общем, как ни иди, а кому нужно, непременно засечёт. То-то он этих "бранденбургов" – а там далеко не детки были, чай – так резво скрал… Видно, все три месяца готовился к чему-нибудь эдакому, и людей своих обучал. Пока стояли тут. Гэбню, значицца, кровавую, волков позорных. Костик вспоминает, тот обмолвился как-то, вырос, мол, на заставе. Типа сына полка. Чуть ли не с самим Карацупой[68] служил… Хорошо, что прадедушка Костик не спецназовцем каким-нибудь теперешним был. Чему бы я таких, как Катилюс, интересно, мог научить? Датчики ставить да обходить? Так где я теперь, а где те датчики…
Костик напомнил, тот орлов своих, из охраны аэродромной, отбирал-отбирал, а потом – как сидоровых коз… Всё время. В Белогорске ещё, и добился, чтоб сюда с ним. Тоже отправили. Сержантов, срочников даже. Некоторых. Смотреть все ходили ещё на их тренировки. Летуны с технарями.
К вечеру прошёл через лес и увидел вдали Жабинку. До аэродрома отсюда километров пять всего, но туда выйду под утро. Целее буду. Может быть. Утащив в овражек пару хороших охапок сена, расположился там на ночлег. Дураков нетути – в стогах ночевать. Скольких таких вот любителей походно-полевого комфорта на тёпленьком, значицца, и поотлавливали… А чтоб рассыпавшееся сено просечь могли, рассвести сначала должно. Поворочался минут десять, мечтая насчёт пожрать, да и вырубился. Больно тяжёлый день выдался.
Кстати, а Серёга-то долго ещё на меня посматривал. После той истории. Странно так, что ли. Потом лишь понял. Задним, что называется, числом. Что о таких вот делах лучше чтоб один. Знал. Но ничего. Не то пожалел, не то понравился ему чем, не то просто смысла не стало. Проехали…
Проснулся, как и хотел, где-то за час до рассвета.
День третий
Проснулся, как и хотел, где-то за час до рассвета…
От холода в том числе. В средней полосе всегда так. Июнь. Днём жарища, а ближе к утру колотун. Жрать не хотелось пока. Слегка размявшись, двинулся по знакомым уже хоженым тропкам к аэродрому. Поскольку роса выпала, обильная. Она, кстати, и спасла. А также то, что развиднелось уже. Слегка. Иначе здесь мой путь и закончился бы. А так – заметил таки. Поперёк тропинки наподобие мелких-премелких жемчужинок. Бисеринок. Меня аж как током прошибло. Присмотрелся – и точно. Ниточка. Защитного, надо думать, цвета. В утренних сумерках – непонятного тёмного. Суровая. Растяжечка, однако. Да ещё и поставлена по уму – в консервную банку и на высоте. Видно, не до того было, чтоб снять. Мнда… И с собой ведь не захватишь. Эфку эту. Без чеки. К тому же кто их знает, нынешних. Может, они сообразили уже и вместо замедлителя какую-нибудь хрень вставлять. Во взрыватель. А жаль. Полезная штукенция. Во многих жизненных случаях. И не жизненных. Тоже.