Артур Грэй невесело усмехнулся:
— Вам, кажется, придётся сбрить бороду, Робинзон. Жёлтая лихорадка? Но куда же подевались бренные останки коряков? И почему об этом нет ни слова в вахтенном журнале? Да разве так выглядит судно после эпидемии? К вашему сведению, на столе в жилой палубе я обнаружил двенадцать чашек с кофейной гущей на дне.
— А я обнаружил в трюме течь, — сказал Немо. — Боюсь, что эта старая посудина недолго будет плавать по морям.
Вдруг со стороны камбуза раздался страшный скрежет. Немо, переглянувшись с Грэем, осторожно спустился по трапу к люку. Проскользнув в люк, он на цыпочках прошёл по жилой палубе, стараясь ничем не выдать своего присутствия.
Но все предосторожности были напрасны. В камбузе не происходило ничего таинственного. Просто там орудовал Тартарен, доскребая кривым малайским кинжалом остатки жаркого с большой сковородки.
Пустые миски, кастрюли и горшки стояли на потухшей плите. На медном блюде лежала изрядная кучка обглоданных костей, вполне достаточная, чтобы удовлетворить аппетит своры голодных псов. На глиняной тарелке возвышалась горка косточек от компота, очевидно, сваренного на всю команду.
Немо бросил беглый взгляд на всю эту картину, и его сразу осенила догадка:
— Ага… команда, перед тем как покинуть корабль, основательно пообедала. Это случилось совсем недавно — даже кости ещё не обсохли.
Толстяк невинно отвёл глаза в сторону.
— Вы, как всегда, угадали, Немо. Это было совсем недавно. Пытаясь раскрыть тайны камбуза, я очистил все кастрюли. Ничего заманчивого — похлёбка из гнилой солонины, затем та же солонина, зажаренная под горчичным соусом, и компот из слишком сухих фруктов. К сожалению, всё было холодное. Я эти вещественные доказательства, разумеется, съел, чтобы проверить, не отравлена ли пища. Но, к счастью, звезда Тараскона ещё не закатилась.
Неизвестно, что бы ещё поведал Тартарен, если бы с капитанского мостика не донёсся голос Робинзона: «Да поднимитесь на палубу!… В чём там у вас дело?…»
Они поспешили наверх и рассказали Робинзону, что команда не успела пообедать, хотя на камбузе всё было готово.
На Робинзона это сообщение не произвело никакого впечатления. Он спокойно раскурил трубку и начал философствовать:
— Море полно неразгаданных тайн, несбывшихся надежд. А сколько горьких разочарований испытал каждый моряк!… Мне вспоминается один случай. Клянусь историей моих скитаний, я был очень польщён, когда узнал, что на морских картах появился остров — Робинзон Крузо. Это в Тихом океане, в группе небольших вулканических островов Хуан Фернандес, вблизи от западного побережья Южной Америки. Ваш Робинзон — единственный книжный герой, удостоенный такой чести. И я решил посетить свой остров. Так что, я высаживаюсь на тот самый берег, где меня некогда выбросили бушующие волны после кораблекрушения. И вдруг — я не верю своим глазам — передо мной стоит мой любимый Пятница с копьём в руках. Я бросаюсь к нему с радостным криком: «Пятница!» Он поворачивается и злобно отвечает: «Убирайтесь отсюда вон… Не мешайте!…» И тут мне показалось, что я начинаю сходить с ума. Ко мне приблизился человек с огромной бородой, в костюме из козьих шкур и с моим мушкетом в руках. Передо мной очутился… Робинзон Крузо.
— Может быть, это был матрос Александр Селькирк? Ведь ваш автор, Даниель Дефо, взял для своего романа подлинные приключения этого матроса на необитаемом острове, — перебил его Немо.
— Клянусь следами на песке, вы не угадали, капитан Немо! Оказывается, сейчас на острове работает специальная компания по обслуживанию туристов. Они тысячами приезжают на мой остров. Наёмные актёры несколько раз в день разыгрывают здесь целые представления, показывая эпизоды из книги Даниеля Дефо. Я попал в самый разгар спектакля. И подоспевшие билетёры вытолкали меня вон. Меня — настоящего Робинзона Крузо!
Поскрипывая такелажем, загадочная шхуна продолжала свой путь в неизвестность. Вдруг зелёный отсвет далёкой ракеты озарил океанский простор.
Тартарен не мог скрыть своего страха.
— Что это? Нас кто-то пытается запугать!
— Это сигналы с какого-то корабля. Вести наблюдение за горизонтом! — отрывисто скомандовал Немо.
Все четверо взялись за подзорную трубу и увидели, что их догоняет большое парусное судно. Оно быстро приближалось, и уже можно было разглядеть открытые пушечные порты.
Робинзон предложил поднять все паруса и уходить полным ходом. Но ему не удалось убедить Немо. Тот считал, что всё равно на этой старой посудине, с водой в трюме не удастся уйти от быстроходного корабля. Оставалось приготовиться к обороне. Тартарена послали в пороховой погреб за оружием. Немо и Артур Грэй зарядили пушку и взяли на прицел неизвестный корабль.
— Боюсь, что это пираты из какого-то романа, который я не читал, — произнёс Немо, вглядываясь в ночную даль.
Из-за облаков вышла луна, и стало видно, что погоня совсем близко. Можно было разглядеть, как с борта на талях спускали большую шлюпку.
В неё прыгнуло несколько вооружённых людей в камзолах и в плащах.
— А вдруг это возвращается команда?… — прошептал Робинзон. — И нас на законном основании вздёрнут на реях, как джентльменов удачи, захвативших корабль.
На палубу выполз Тартарен, сгибаясь под тяжестью целой охапки ружей. За поясом у него торчал добрый десяток пистолетов. При этом толстяк каким-то чудом катил перед собой бочонок с порохом, а на буксире тащил перевязанный тросом зарядный ящик.
Увидев шлюпку, идущую к «Марии Целесте», тарасконец с дрожью в голосе пробормотал:
— Может быть, на всякий случай ударим из пушки?
— Вы с ума сошли! — оборвал его Немо. — Держите к ветру, Робинзон. Артур Грэй, отдать шторм-трап! Принять шлюпку! Это же наши друзья по Клубу знаменитых капитанов!
И вот по трапу на борт поднялись Дик Сэнд, Мюнхаузен и Гулливер. Последним покинул шлюпку капитан корвета, приказав гребцам вернуться на «Коршун». Он вручил мичману Ошанину пакет для старшего помощника. В нём был приказ: «Корвету «Коршун» лечь на обратный курс. Доплыть до библиотеки и пришвартоваться к полному собранию сочинений Станюковича».
А на палубе неожиданно вспыхнула ссора. Дружеские излияния Тартарена, растроганного до слёз этой неожиданной встречей в Тихом океане, были внезапно прерваны Мюнхаузеном.
— Вы хотели прославиться на весь мир? Без меня! Открыть тайну покинутого корабля! Как вы посмели, Тартарен, отправиться в такое путешествие без Мюнхаузена?… — кричал он, размахивая шпагой перед самым носом толстяка.
— Уберите шпагу, — мрачно произнёс Тартарен. — Меня это волнует, а в гневе я страшен. Спросите любого льва.
Но барон был неумолим.
— Я сейчас вырву ваши лучшие страницы! — и он сделал энергичный выпад.
Толстяк ловко увернулся от острия шпаги и поднял с палубы бочонок с порохом.
— Только посмейте, Мюнхаузен, я измажу порохом ваш титульный лист.
Дуэлянтов никто не разнимал. Все знали, что их почти столетняя дружба главным образом состояла из ссор и примирений. И действительно, через минуту они вместе со всеми капитанами принимали участие в новых попытках раскрыть тайну покинутого корабля. Правда, никаких свежих догадок и предположений высказано не было. Только барон Мюнхаузен заявил, что у него есть одна чрезвычайно правдивая идея, но она ещё требует некоторых раздумий. И он гордо удалился с палубы в каюту.
Василий Фёдорович принял на себя командование «Марией Целестой», хотя ему никогда не приходилось водить по океанам старые шхуны с гнилой палубой и неразгаданной тайной на борту.
Капитаны определили координаты. Оказалось, что шхуна находится на траверзе острова Таити и медленно тащится на юг. Они оторвались от карты, услышав громкий возглас Робинзона: «Человек за бортом!»
Дик Сэнд ударил в судовой колокол. Василий Фёдорович коротко скомандовал:
— Грот и фок на гитовы! Ложиться в дрейф!
Но Артур Грэй не ждал, когда кончатся эти манёвры с парусами. Скинув куртку, он бросился за борт.
Не прошло и нескольких минут, как Артур Грэй и Дик Сэнд принесли на шканцы спасённого незнакомца. Это был высокий матрос с бледным лицом. На его обнажённых руках темнела причудливая татуировка. Матроса усадили на зарядный ящик. Тартарен влил ему в рот немного рому из своей походной фляжки. Бедняга открыл глаза и пробормотал, словно в бреду:
— В полночь… ровно в полночь… спасайтесь… в полночь…
Эти слова всех поставили в тупик. Был ли это просто бред? Или это имело прямое отношение к тайне «Марии Целесты»?
И что должно произойти в полночь?
И что должно произойти в полночь?
Капитаны расступились, давая дорогу Гулливеру. Тот с вежливым поклоном взял за руку матроса, всё ещё не пришедшего в сознание.
— Дайте я проверю ваш пульс. Доверьтесь мне. Ваш покорнейший слуга, капитан Лемюэль Гулливер, начал плавание свыше двухсот лет тому назад в должности хирурга на судне «Ласточка». — С этими словами Гулливер достал из жилетного кармана серебряный брегет.
Незнакомец очнулся, бросил беглый взгляд на циферблат и тревожно спросил:
— Который час?
— На моём хронометре без двух минут двенадцать, — спокойно ответил Гулливер.
Матрос сорвался с места и кинулся к борту. В последний момент Робинзон и Немо успели перехватить его у самого фальшборта.
Незнакомец пытался вырваться из крепких объятий, оглашая палубу шхуны громкими криками:
— Мы сейчас взлетим на воздух… Осталась одна минута!… Ровно в полночь… Все за борт!…
Капитаны не тронулись с места. Часы-луковица с мелодичным звоном пробили двенадцать раз. В наступившей тишине прозвучал насмешливый голос Гулливера:
— Ваши предсказания не сбылись, милейший. Наступила полночь. А мы не в воздухе, а на палубе корабля!
Робинзон выпустил оторопевшего матроса из рук и суровым тоном сказал:
— Клянусь последним патроном, я вышвырну вас за борт, если вы не расскажете нам всю правду! Кто вы такой? Зачем выявились к нам на борт? Кто вас подослал на «Марию Целесту»?
Эта угроза была совершенно излишней, потому что незнакомец и не собирался ничего скрывать от знаменитых капитанов. Он оказался их соседом по книжным полкам — русским матросом Василием Чайкиным из книги Станюковича «Похождение одного матроса». Чайкин рассказал, как он отстал от своего клипера «Проворный» в американском порту Сан-Франциско… Потом он плавал рулевым на шхуне «Динора». Ходил в Австралию, оттуда в Новый Орлеан. На дилижансе пересёк степи Южных штатов, дружил с индейцами, дрался с бандитами, мыкал горе-горькое… А душа всё звала в Россию. Наконец ему удалось вернуться на родину. По дороге матрос попал в порт Гонолулу. В ожидании парохода, сидя в одной портовой таверне, он случайно услышал разговор двух бродяг… Какой-то мистер Чип нанял их на особую работу: незаметно погрузить в трюм шхуны «Мария Целеста» большую хлопушку, и Чайкин понял, что речь шла об адской машине. Она должна была взорваться в открытом море двенадцатого сентября ровно в полночь.
— Ах, медам и месье, всё это вздор! — ехидно заметил Тартарен. — Сегодня двенадцатое сентября, и только что минула полночь.
— Выходит, вы мне поверили бы, только взлетев на воздух, — горько усмехнулся Чайкин.
В ответ раздался дружный смех. Не смеялся только капитан корвета. Он был полон каких-то тревожных мыслей.
— Я считаю ваш смех совершенно неуместным. Вы упустили из виду, что на каждом меридиане время различное, «Мария Целеста» сейчас на другом меридиане, градусах в пятнадцати от Гонолулу. Здесь на меридиане острова Таити — полночь, а на меридиане Гонолулу всего одиннадцать часов вечера или немногим больше. Значит, взрыв всё-таки может произойти.
И Василий Фёдорович приказал ещё раз осмотреть корабль, «перевернуть» каюты, перетряхнуть весь груз, обшарить каждый закоулок в трюме.
Следует заметить, что командир «Коршуна» был совершенно прав. Ведь что такое сутки? Это не более чем один оборот земного шара вокруг своей оси. Наша планета похожа как бы на циферблат гигантских часов, по которому, как стрелка, движется первый луч солнца. И в восточных странах, как известно, сутки начинаются раньше, чем в западных, потому что Земля вертится с запада на восток. Где же раньше всего наступают новые сутки? В Советском Союзе — на полуострове Чукотка. Дело в том, что вся Земля разделена на двадцать четыре пояса, по числу часов в сутках, и в каждом поясе — своё время! Посредине Берингова пролива, между островами Большой и Малый Диомид, проходит воображаемая линия, которая отделяет один день от другого. Интересно, что по одну сторону от неё будет ещё суббота, а по другую — уже воскресенье.
Это знают все моряки. Если они плывут с востока на запад, им приходится выбрасывать один день из календаря. Но если корабль идёт с запада на восток, то один и тот же день приходится считать два раза. А лётчики, которым довелось перелететь через Берингов пролив, с Чукотки на Аляску, неизменно попадали во вчерашний день. Скажем, вы вылетели с мыса Северного девятнадцатого сентября, а прилетаете в американский посёлок Теллор восемнадцатого сентября. Так что путешествие во вчерашний день не представляет в наше время больших затруднений… А разница во времени между меридианами Гонолулу и острова Таити могла оказаться роковой для «Марии Целесты».
Но что же происходило на её опустевшей палубе? На мостике оставался только один Дик Сэнд, сменивший Робинзона у штурвала. Юношу не покидала мучительная мысль — кому и зачем понадобилось взрывать корабль?
Из люка с трудом выбрался Чайкин и, пошатываясь, побрёл на шканцы. Несколько стыдясь своей слабости, он присел на ступени трапа и тяжело вздохнул.
— В жилой палубе хлопушки нет, а в трюм не добраться, — извиняющимся тоном сказал он Дику.
Пятнадцатилетний капитан думал совсем о другом.
— Скажите, Чайкин, вы не знаете, кто такой этот мистер Чип?
— Не знаю. Но я хотел предупредить команду «Марии Целесты»… Сколько раз по ночам я сходил со страниц своей книги и отправлялся в блуждающий океан на любом попутном судне. На этот раз я плыл на маленьком рыбацком боте. Мы налетели на риф. Бот погиб вместе с моими спутниками, и если бы не вы, это было бы моё последнее плавание.
— А кто из моряков знает, какое плавание окажется для него последним? — задумчиво произнёс пятнадцатилетний капитан.
Чайкин не успел ничего ответить, так как его внимание было привлечено большим сундуком. Этот сундук вытащили на палубу Гулливер и Немо.
Следом появились остальные капитаны. И тут выяснилось, что сундук обнаружен в каюте шкипера, где он стоял за койкой, заваленный разным хламом. Сундук доставили на шканцы с огромными предосторожностями. Ведь в нём могла оказаться адская машина. Тартарен даже предложил швырнуть эту опасную находку за борт, но Василий Фёдорович, сорвав с крюка пожарный топор, молча вскрыл сундук.
Капитаны столпились вокруг. Немо, стараясь не делать лишних движений, осторожно вытащил старую полосатую фуфайку, мокасины с вышитым полумесяцем, домашние туфли, кисет для табака с индейской вышивкой. Все обратили внимание, что на кисете был также вышит полумесяц.
Больше в сундуке ничего не было. Только на дне лежала порыжевшая фотография индианки в национальном пёстром костюме.
Гулливер поднял фотографию и, надев очки в стальной оправе, прочитал надпись на английском языке. «На память Гарри Джексону — любящая Молодая Луна. По просьбе клиентки подписался фотограф Райт».
— Молодая Луна? Это индейское имя! — озадаченно заметил Робинзон.
Но Гулливера уже не интересовала фотография. Он с беспокойством посмотрел на хронометр.
— Обращаю ваше внимание на часы: до взрыва осталось двадцать минут.
Капитан корвета захлопнул пустой сундук и отдал команду:
— Всем приготовиться покинуть корабль.
Капитаны направились к большой кормовой шлюпке и быстро спустили её на воду. Запасливый Робинзон прихватил в дорогу бочонок с пресной водой и мешок с сухарями.
Некоторая задержка вышла из-за Тартарена. Толстяк долго упаковывал свой саквояж, запихивая в него все вещи, найденные в сундуке.
В последнюю минуту к Василию Фёдоровичу подошёл матрос Чайкин.
— Позвольте обратиться, капитан. Я своё дело сделал: предупредил вас об адской машине мистера Чипа. Разрешите мне, как положено по повести Станюковича, вернуться скорее домой, в Россию!
В распоряжение матроса была предоставлена маленькая носовая шлюпка со всем необходимым для далёкого путешествия. Капитаны пожелали ему счастливого плавания и Чайкин первым отвалил от борта «Марии Целесты».
— Осталось десять минут до взрыва, — уже с большой тревогой произнёс Гулливер, спускаясь по верёвочному трапу за борт. Капитаны заняли свои места в шлюпке и, навалившись на вёсла, стали быстро уходить от зловещего корабля.
Так «Мария Целеста» была вторично покинута экипажем. При этом никого из нас не встревожила судьба Мюнхаузена. Действительно, его не было ни на большой, ни на маленькой шлюпке. Его не было ни на палубе, ни на мостике. Во время поисков адской машины барона не видели ни в каютах, ни на камбузе, ни в трюме. Он просто исчез в совершенно неизвестном направлении. Но его друзья по клубу нисколько не были обеспокоены. Они привыкли к особенностям характера Мюнхаузена. Если он исчез — это неспроста! Кто знает, в какое новое путешествие он отправился?