Нашел утюг, нитки с иголкой и белую ткань, погладил брюки и подшил подворотничок, заново оделся, навел лоск на туфлях.
Забрал продатестат, попрощался с соседями и медиками, и вот я в городе. Наш борт стоит в заводском затоне рядом с плавучей казармой, там и моя команда. По идее я дорогу знаю, поэтому пытаюсь самостоятельно пройти в завод.
Подошел к проходной. Постоял немного. А как только увидел небольшую группу входящих пристроился следом, зажав в одной руке пропуск а в другой удостоверение. Обычная перегородка с калиткой в рядом с которой стоят двое с нарукавными повязками в обычной одежде. Видимо моя форма - уже сам по себе пропуск. Не смотря удостоверение получаю отмашку - проходи.
На территории завода неторопливо начинаю спускаться к берегу Ингула, а там уже видна характерная несамоходная баржа плавучей казармы с пришвартованным кормой к пирсу буксиром. Колесный пароход с характерной надстройкой гребных колес посередине спутать с винтовым плавсредством затруднительно.
Неторопливо подхожу к вахтенному на юте "ИП-22", останавливаюсь у сходни.
- старший лейтенант Прохоров. Вахтенный, вызовите дежурного.
Давая указание, отдаю символическую честь, быстро прикладывая руку к фуражке.
- Есть.
Вахтенный отдает честь и нажимает кнопку вызова. Слышу два звонка.
Через несколько мгновений открывается дверь надстройки и появляется придерживающий бескозырку старшина, красная звездочка с золотистым кантом и 2 узкие короткие золотистые полосы галуна показывают, что ко мне вышел старшина 2 статьи (это если по нашему времени). Сошел со сходни и представился.
- Дежурный по судну старшина первой статьи Петренко.
Выслушиваю доклад. Приложив руку к фуражке, а по окончанию доклада здороваюсь, пожимая руку дежурного. Да, в званиях старшин я пока хромаю.
- Старшина здравствуйте. Кто из командования на борту. Особенно меня интересуют старшина Нечипайло и старший лейтенант Кручинин. Где сейчас команда из экипажа пополнения.
Поворачиваюсь к старшине боком и начинаю движение вдоль пирса. Дежурный вынужденно сопровождает меня. Так как я буду старшим на переходе нескольких кораблей из Николаева в Измаил, то мои вопросы должны быть естественны. Внешне Прохоров остался без изменений, а краснофлотцы уровня старшин отнюдь не часто общаются со всеми офицерами флотилии. Мои вопросы прибывшего из госпиталя начальника вполне должны быть естественными.
Боковым зрением стараюсь смотреть на вход и выход на корабли матросов. Так - честь флагу отдают. Значит мой вход и выход с буксира будет естественен.
- Командир и механик сошли с буксира, а помощник лейтенант Кротов в каюте. Старшина Нечипайло в трюме баржи с пополнением, а старшего лейтенанта Кручинина на борту нет.
Постояв немного на пирсе и посмотрев вдоль борта буксира, начинаю движение к сходням. У сходней останавливаюсь.
- Сейчас проведите меня в каюту к Кротову и пошлите, кого либо, за Нечипайло. Скажите, что я его вызываю к помощнику.
Движением руки пропускаю вперед старшину, дождавшись когда его нога сойдет со сходни начинаю движение за ним, отдавая честь корабельному флагу. Зайдя на ют останавливаюсь и дожидаюсь начала движения дежурного. Далее следую за ним. Проходим коридор и оказываемся внутри большого отсека, в центре которого огражденная леерами, своего рода прямоугольная яма, из глубины которой поднимаются огромные рычаги и диски маховиков - задающих вращение гребным колесам. Такое ощущение, что находишься внутри огромного часового механизма.
Вчера я уточнил у Сергеева, как дела с моей каютой (никаких ключей в своей форме я не нашел), а так как на переходе в Измаил буду на его корабле с командой призывников, то соответственно меня должны будут где-то разместить. Нет отдельной каюты, тогда разместят в его каюте, или как минимум в каюте помощника. Если у меня есть каюта на плавказарме, то по идее старшина Нечипайло должен знать, где она находится.
Проходим вдоль поручней ограждения механизмов движителя, дежурный останавливается возле дверей одной из кают, стучит, при открытии каюты Кротовым, представляется и оповещает о моем прибытии.
- Игорь Александрович заходите. Получаю приглашение зайти в каюту от Котова.
- Дежурный жду тебя сейчас с Нечипайло здесь.
Напоминаю дежурному о вызове старшины и его необходимости присутствия после вызова. Мне еще с собственной каютой разобраться надо. Мало ли что.
- Иван Александрович ну что, вы уже выздоровели?
-Еще буду под наблюдением у нас несколько недель. А так в принципе да, все равно через двое суток уходить нам надо. Ты как к переходу готов? Еще что-то надо дополучать?
- Вроде все получили. Топливо загрузим завтра. Кручинин в порту встречает пополнение. Помощник и боцман в тылу, продукты на переход получает. Командир согласовывает план перехода у Оперативного дежурного.
- Хорошо, а как с каютой и где разместились мои командиры?
- Вашу каюту я Вам сейчас открою, Кручинина я пригласил к себе, ну а старшина с нашими старшинами как был, так и остался.
- Хорошо открывай мне каюту.
- Сейчас подождите, возьму ключи.
Берет ключи из ключевого ящичка и открывает каюту далее по периметру. В этот момент подходят старшины, и я выслушиваю доклад Нечипайлы. Заскочив в открытую каюту с табличкой командир, Кротов идет и открывает мне каюту по другому борту. Со старшинами следую за офицером и захожу в каюту.
Сейчас надо срочно определиться, моя это старая каюта или новая, а моя старая находится на плавказарме, тогда надо еще организовывать мое появление на ПКЗ. Там я не свой и просить проводить в собственную каюту - отнюдь не естественно.
С другой стороны, как офицер плавсостава я вряд ли бы поселился на ПКЗ, плавающие офицеры селятся обычно во время навигации на кораблях и судах находящихся в кампании, чтобы не уменьшать ценз и не терять корабельные (деньги надбавки).
- Присаживайтесь.
Указываю старшинам на заправленную постелью полку койки. Пока они присаживаются я открываю дверцу шкафа - рундука и вижу висящие на плечиках китель и брюки. На кителе старлеевские нашивки. На полочке для головных уборов лежат стопкой две рубашки.
На крючке висит пистолетная перевязь. Рука трогает оттягивающуюся кобуру. Там чувствуется вес оружия. Крючок напротив - удерживает обычный командирский планшет. Открываю его и вижу - пару тетрадок, карандаши, пенал с письменными принадлежностями, паста гои, опасная бритва, зеркальце и расческа. Пузырек с чернилами. Во втором отделении вижу пачку денежных купюр.
Кажется весь джентльменский набор командированного офицера.
Скидываю китель и майку, одеваю рубашку, галстук и китель - это моя форма. Вздыхаю с облегчением. Никаких эпопей по путешествиям внутри плавказармы не предвидится
- Петренко я только из госпиталя думаю, что душ мне не помешает. У нас как пар можно организовать, или мне ждать пока не пойдем на выход?
- Товарищ командир будет через пол часа я сейчас трюмному скажу.
- Ну как будет готов так пусть, трюмный и доложит.
Дежурный убегает, а я остаюсь наедине с Нечипайло. Достаю из планшетки деньги и рассматриваю их. По идее у меня должно быть порядочно денег. Еще как-то надо будет отчитываться за командировку. Нахожу командировочные листы в военкомат и на завод.
Наверное, чего-то не хватает, где списки призывников?
- Старшина. А где списки нашей команды? И вообще, что из документов у Нас есть. Давай пока я приму душ ты разберешься с бумагами, организуешь, если можно, чайку в каюту и разберемся вместе с нашими бойцами. Когда Кручинин с людьми должен быть? Как ты думаешь?
- Вони вже мають десь зараз й прибути. Пароход до порту, о 13-ї годині має прийти був.
- А как с питанием для них? На ужин кок для них рассчитывает?
- Оце так діло, а й я забув. Зараз коку накажу, щоб ще на дюжину хлопців їжу зготовив.
- Ну, я пока душ приму, а ты давай к коку сходи и документы приготовь. После ужина, часов в 20, людей давай на пирсе построим, я с людьми поздороваюсь, на пополнение посмотрим. Если Кручинин появится его тоже, ко мне зови.
Глава 1. Переход
Мерно шлепают огромные колеса, толкая вниз по каналу буксир. Осенний ветерок нагоняет мелкую волну, не разбивая гребешки до пены. От бортов судна, в брызгах бьющих по воде деревянных лопастей, гребных колес, рождаются две белые полосы вспененной воды, собирающаяся метрах в пятидесяти за кормой, кучей больших белых пузырьков, склеившихся друг с другом и постепенно теряющиеся вдали.
Буксир тащит за собой большую, глубоко просевшую в воду, баржу снабжения.
За кормой виден периодически исчезающий в воде буксирный трос, широкий нос баржи с низкими бортами (явно не баржа река - море нашего времени), над которыми виднеются -закрепленные на верхней палубе новенькие, окрашенные в зеленый цвет, эмка и полуторка. Маленькая рубка рулевого баржи скорее похожа на установленную, на палубе будку охранника, какого - то предприятия. Только небольшая мачта над рубкой, с гордо реющим на ветру маленьким флажком, указывают на специфику надстройки.
Буксир тащит за собой большую, глубоко просевшую в воду, баржу снабжения.
За кормой виден периодически исчезающий в воде буксирный трос, широкий нос баржи с низкими бортами (явно не баржа река - море нашего времени), над которыми виднеются -закрепленные на верхней палубе новенькие, окрашенные в зеленый цвет, эмка и полуторка. Маленькая рубка рулевого баржи скорее похожа на установленную, на палубе будку охранника, какого - то предприятия. Только небольшая мачта над рубкой, с гордо реющим на ветру маленьким флажком, указывают на специфику надстройки.
Наша пара судов, идущих вниз по течению Днепро - Бугского канала, резво с началом предрасветных сумерек, покинула акваторию завода и миновала разведенную для нас Николаевскую паромную переправу.
Последние двое суток, были своего рода забегом на длинную дистанцию. Времени катастрофически не хватало, эту ночь спал от силы пол часа. Куча выпитых стаканов крутого чая (чефиров) заменяла привычные чашечки горького кофе.
Говорят 'чифир' пошел в привычные напитки из мест не столь отдаленных - из тюрем, проще говоря. А вот мне не верится. Скажите, в стране, где кофе во все времена завозилось из стран которые находились за своего рода железным зановесом и за валюту - может ли быть любовь к кофейным напиткам. Нет и нет. Кофе даже в конце 'Союза' был настоящий дефицит. Зато грузинского чая было море. Вот и пили везде чай. Четверть пачки на стакан залитые кипятком, через несколько минут превращаются в тягучий и горький напиток, от которого не то, что желудок сворачивается - в глазах спички виртуальные появляются.
Вот такой напиток всегда был главным тонизирующим средством на вахте и ходовом мостике.
Наконец мы отходим от заводского пирса. Трижды прокричала сирена буксира, краснофлотцы буксира выбрали концы. Отдававший, на пирсе, швартовы матрос запрыгнул на палубу. Пароход медленно отходит от пирса, подхватываемый только течением Ингула. Провернулись гребные колеса, отталкивая ют далее от пирса. Пароход начал медленно заваливаться носом по течению. За кормой уходит в воду буксирный трос, словно змея поднимающийся на борт из воды соседней баржи. Буксир развернулся по течению. Вновь закрутились мощные гребные колеса, корпус задрожал словно живой, будто огромный кит начал движение. С брызгами, как струна, выскочил из воды натянувшийся буксирный трос и дернул за собой баржу. Буксир чуть замешкался на месте и потянул за собой судно. Переход начался.
Любой командир корабля или капитан знает, насколько непредсказуемыми бывают любые переходы. Поломки, затопления и пожары - частый гость любого выхода.
Моя первая и главная обязанность, как старшего, на переходе - обойти судно, на котором нахожусь. И не важно, что я это уже делал в первую же ночь как ступил на борт. Теперь переход и этим все сказано.
Начинаю с юта. При буксировке на юте, с которого в сторону баржи протянулся толщиной почти в мою руку манильский трос, никого, кроме допущенных, не должно быть. Сигнальщик, с надстройки постоянно оборачиваясь, контролирует мои перемещения на опасном участке буксира. Я тоже смотрю за ним, а наблюдает ли он за буксиром.
Далее с юта захожу в надстройку и оказываюсь внутри отсека механизмов движителей гребных колес. Остановившись у начищенных до золотого блеска поручней ограждения, смотрю на мерное движение огромных рычагов и колес маятников колесного движителя. Словно железный монстр шевелится в глубине отсека. Вокруг чистота и порядок, рядом с блестящими воронеными, обильно смазанными механизмами соседствуют надраенные латунные детали и белоснежная окраска стен.
Спускаюсь по трапу в глубь отсека механизмов и открываю дверь в машинное отделение.
Здесь царствует механик и машинный телеграф, звонки которого обращают внимание на изменение хода машины. Механик сидит за небольшим столиком, перед которым висит разрез буксира. Справа от него на переборке, словно головы змей с потолка подходят переговорные трубопроводы. Широкий загубник и металлический свисток , служат для переговоров и вызова на прием команд и сообщений. Три переговорные трубы обеспечивают связь с рубкой, кочегаркой и ахтерпиком, в котором размещена рулевая машина.
Слева от переговорных труб у машинного телеграфа сидит моторист. Сидит это символически. Слышится звонок машинного телеграфа и моторист только, что проверяющий какой-то манометр подбегает к телеграфу, переставляя в соответствующее положение ответные стрелки, далее подбегает к переборке за спиной и двигает один из рычагов. Машина изменяет тональность оборотов. Несколько постукиваний по стеклу манометра и он уже подбегает к свистящей переговорной трубе с мостиком. Вынимает свисток и прислушивается к замечаниям капитана - о медлительности изменения оборотов. Обычная работа машинного отделения.
Дверь из машинного отделения, далее ведет в котельное отделение - кочегарку, оттуда доносится лязг дверки топки. Раньше этот пароход в своих топках сжигал уголь, превращая работу кочегаров в каторгу, теперь уголь сменил мазут, но в кочегарке все равно - как в аду.
Из щелей дверцы топки рдеет красный свет. Заходя, вижу, как кочегар открывает дверцу топки и смотрит на пламя горелки. В топке бушует белое пламя, гул горения форсунок похож на гул взлетающего реактивного самолета. Из дверцы печи обдает жаром, чувствующимся даже в нескольких метрах от нее. Кочегар, посмотрев в топку, сразу же отвернул лицо в сторону, чтобы не обжечь глаза. Закрыв дверцу, автоматически смотрит на стрелку манометра. Висящий на веревке чайник с водой, выполнил роль небольшого душа, ополоснувшего лицо и оголенный торс кочегара. Падающая на деревянную решетку рыбин вода, почти мгновенно начинает парить. Еще одно рассчитанное движение и матрос оказался у решетки вентиляционной трубы - самое прохладное место в кочегарке. Сидевший ранее там молодой трюмный, поднялся с деревянной скамейки, подхватил чайник и тут же наполнил его из крана пожарной системы.
Тело не остается безучастным к жаре и выделяет кучу пота. Майка под кителем мгновенно становится мокрой. Несколько шагов обхода по кочегарке и я с поспешностью покидаю сердце корабля. Далее идя на верх, забегаю в каюту переодеться. Осенняя погода и ходовой ветер не жалеют людей не следящих за своим здоровьем.
Переодевшись и утеплившись, поднимаюсь в капитанскую рубку - царство старого уже с седой головой капитана буксира - старшего лейтенанта Сергеева (его уместнее называть Иванычем - так к нему все и обращаются).
Иваныч, надевший на себя брезентовый плащ, стоит у левого ограждения рубки, внутри которой рулевой крутит вправо и влево огромное деревянное рулевое колесо.
Ходовой мостик представляет собой огороженную леерным ограждением площадку. На леера натянуто узкое и длинное брезентовое полотнище, защищающее нижнюю часть тела от продувания ходовым ветром и брызг.
В рубке, на витых крючках, висят три брезентовых плаща. Одеваю один плащ, смотрю на показания магнитного компаса, ход машинного телеграфа и створную обстановку канала. Выхожу на мостик к Иванычу. Наверху на рубке несет вахту сигнальщик. В это время матросы служат даже не годами, а почти пятилетками и относятся к службе не спустя рукава.
Молча, пристраиваюсь на деревянной банкетке, рядом с капитаном и рассматриваю береговую обстановку. Ходовой ветерок движущегося со скоростью 10 км в час (почти 5 узлов) буксира, приятно обдувает лицо- это вам не машинное отделение. Спокойствие и уверенность в себе, царит на мостике.
Так под мерное шлепанье по воде гребных колес началось мое следование к пункту назначения - к дунайской жемчужине городу Измаилу.
Спустя час завтрак в кают-компании, собрал всех офицеров и старшин за общим столом. На переходах построений по подъему флага не производят, поэтому все временно приписанные к судну пассажиры могут себе позволить расслабиться, посидеть после приема пищи за общим столом и поговорить на общие темы.
Самая интересная тема объединяющая всех и вся, это международные новости. Буквально каждую неделю за границей огромной страны что-то происходит. Больше года в Европе, Африке, Китае и Тихом океане идет война.
Раньше вся страна была, прикована к новостям из Испании, потом из Китая и Монголии, где было огромное количество наших военных, в роли советников или даже участников боевых действий. К примеру, в республиканских портах, среди черноволосых и смуглых средиземноморцев, мог оказаться испанец Педро (Петр по нашему) с голубыми глазами и белокурой шевелюрой истинного русака. Сколько водителей грузовиков в 37-38 годах колесили по китайским дорогам, которые своим малорусским выговором, ставили в неловкость переводчиков? Что же это за слова такие в русском языке - 'віддати' или 'розуміеш'? Русские, общаясь друг с другом, эти слова даже не замечают, а в словаре их нет.