Славка нахохлился:
– Двое! Ну и что?!
– Близнецы? – спросила Лидка благожелательно. – Двойня?
– От разных матерей, – сообщил Славка сквозь зубы.
Лидка удивилась по-настоящему. Славка смотрел, не отводя взгляда.
– Слав… чего ты ждешь?
Он вскинулся:
– А тебе все равно? Да?! Фригида ты, я давно знал…
Лидка молчала. Она не была уверена, что точно понимает смысл слова «фригида». Звучит паскудно, но следует ли оскорбляться?
Славка замолчал тоже. У самого входа в павильончик купался в пыли воробей.
Вчера она имела разговор с мамой. То есть намеки, недомолвки, вскользь оброненные слова были и раньше, но именно вчера случился настоящий, плотный, как картонка, разговор.
«Тебе пора думать о ребенке», – сказала мама, убедившись, что намеки на Лидку не действуют. Лидка попробовала промолчать, но мама в тот день наконец-то выспалась, хорошо отдохнула и была настроена решительно. «Тебе пора думать о ребенке, хотя бы об одном. Ты сама еще малышка, я все понимаю, Лида, но цикл не станет ждать… Ты же помнишь, как неудобно быть последней, самой младшей, не надо рисковать, прошу тебя…»
– А как ты собираешься жениться сразу на двух? – спросила Лидка осторожно.
– Дура, – сказал он без всякого выражения.
Лидка вздохнула:
– Ладно, дура… Мне ведь плевать на тебя, Слав. И всегда было плевать. Твой отец – вот это человек был. А ты… в хоккей играешь хорошо. В настольный. И бываешь похож на Андрея Игоревича… когда молчишь.
Славка сцепил пальцы. Сжал так, что суставы побелели, посмотрел на Лидку, будто впервые ее увидев.
Лидка улыбнулась:
– Да. Ну и что?
Славка сглотнул слюну. Дернулась тощая шея. Лидка ждала, что он встанет и уйдет, но минуты шли, Славка сидел. От сырых досок павильона пахло грибами-поганками.
– В Апрельском парке, возле набережной, – сказал Славка глухо, – там, где памятник героям-подводникам… там такая тусовка. Собираются девчонки, которым замуж неохота, а ребенка завести надо, потому что цикл… Они специально там собираются, понимаешь? И парни туда приходят… которым… короче, жениться неохота. Я туда пошел… потому что я с тобой даже заговорить боялся! Даже… – Он махнул рукой, и в этом жесте обнаружилось столько отчаяния, что Лидка невольно задумалась. Та некрасивая история в Музее, случившаяся целую жизнь тому назад, та история не могла пройти для Славки бесследно. Это она, Лидка, без оглядки поверила Андрею Игоревичу и выкинула все это из головы. А Славка… наверное, у мальчиков какие-то другие механизмы включаются, Лидкой не постижимые. Он-то, по всей видимости, того случая не забыл.
– Короче говоря, – Славка втянул голову в плечи, – нашел я там девчонок, подружек… У одной комната в коммуналке. И теперь одна родила… вторая собирается… и третья под вопросом. Вот так. И хорошо, что тебя это ни капельки не трогает, значит, нет проблемы…
– А потом? – спросила Лидка тихо.
– А потом каждая из них встретит своего прекрасного принца, – Славка сузил глаза, – и выйдет за него замуж! А ребенок уже будет, так что с выбором принцевой кандидатуры можно не торопиться. А то бывает, принцесса прождет весь детородный цикл, а когда дождется – поезд ушел, сиди бездетной до сорока лет… А какая же дура в сорок лет впервые рожает?!
Лидка закусила губу.
«Ты понимаешь, что пропустить момент сейчас – остаться почти наверняка бездетной? На всю жизнь! Потому что первый ребенок в тридцать семь лет – это риск, Лида, особенно если учесть, что делается в больницах первые годы после апокалипсиса…» – «Но я хочу поступить в универ», – сказала Лидка, по ходу реплики уже зная, что совершает ошибку. Мама насупилась, на бледных щеках выступили красные пятна: «Ты просто даешь волю своему эгоизму! Поступить куда угодно ты сможешь и через пару лет, а вот родить через пару лет ты уже не родишь, потому что детородному периоду плевать на твои амбиции… Неужели мы с отцом ухитрились вырастить такую безответственную, инфантильную, эгоистичную особу?»
Лидка обалдела от такого шквала обвинений, а мама, видя ее замешательство, изменила тактику: «Ты видела, во что превращаются женщины, упустившие время? Неужели ты хочешь сделаться таким же склочным, обозленным на весь мир синим чулком? Неужели тебе самой не хочется… чтобы рядом был надежный, сильный мужчина? Чтобы на руках у тебя было родное, маленькое, теплое существо? Неужели, а?»
Тогда Лидка едва сдержалась, чтобы не заплакать. Надежный, сильный, бесконечно любимый мужчина смотрел из-под оргстекла на Лидкином рабочем столе. И сны донимали – Лидка все плотнее обнимала подушку, ей снились чужие теплые руки, пробирающиеся под ночную рубаху. А днем она шла в библиотеку, привычно выдвигала из гнезда сперва длинный ящичек с буквами «За», а потом принималась за остальные ящики в каталоге, перебирала картонные карточки, сверяясь с длинным списком ссылок, и мысленно благодарила лицейских грымз за силком привитые навыки работы с источниками. Среди посетителей библиотеки она была едва ли не единственной молодой женщиной. И мама полагала, что все ее никому не нужные, самодеятельные изыскания не стоят ни единого писка новорожденного, красного и безмозглого, но такого ценного младенца…
– А что такое «фригида»? – спросила она, глядя на купающегося в пыли воробья.
– Это… – Славка вдруг покраснел, мгновенно, будто прокололи бурдюк с красным вином. – Это я так сказал. От злости.
– От злости, – эхом откликнулась Лидка, а воробьев теперь было уже трое. – А с матерью у тебя по какому поводу… свара?
Славка покраснел еще сильнее, хотя это, казалось, было уже невозможно.
– А тебе какое дело? Ну нет, не знает она… она мне голову мылит, чтобы женился. Чтобы ребенок вякал в доме, а не…
Он осекся.
Лидка улыбнулась. Сказала с удовольствием, будто прокатывая во рту шоколадную конфету:
– Знаешь… мне бы твои проблемы, Зарудный.
Славка недоверчиво поднял глаза:
– Что?
– Ничего. – Она вздохнула. – Я вот уже неделю не могу заказать одну книжку. «История Ворот», том второй. Твой отец на нее ссылается раз десять. Коллектор на профилактике, выдача книг приостановлена. А мне срочно надо. Вот это проблема, Слава. Не чета твоим беременным девочкам-припевочкам, трахам-ба-бахам и прочим страстям.
Славка разинул рот. Опомнился – и поспешно закрыл.
– Это… ТЫ?
– Вот что, Зарудный. – Она жестко посмотрела ему в глаза. – За-руд-ный… Красивая фамилия. Так вот, я решила не рожать детей, Слава. У меня есть дело поважнее.
Славка смотрел. Круглые глаза его были теперь не столько удивленными, сколько испуганными – будто двенадцатилетний дружок только что признался ему, что намерен подложить пистоны под учительский стол.
– Да, Зарудный, есть такое дело. Дело, за которое умер твой отец… И ты мне поможешь, Слава. Я выйду за тебя замуж.
Он нервно сглотнул слюну.
– Тебе ведь все равно придется жениться, так? Не на девочке же припевочке, верно? Ну так женись на мне. Я хочу поступить в универ. Если я буду твоей женой, меня возьмут.
Славка по-детски хлопнул глазами. И сказал неожиданно тихо и жалобно:
– Всем от меня чего-то нужно. Им – дети. Тебе – фамилия…
Она криво улыбнулась:
– От тебя не убудет. Будешь жить, как жил. Водись со своими девчонками, мне-то что. Детей мне не надо. Это джентльменское соглашение, а не супружеский союз, потом, если захочешь, разведемся, понял?
И она по-матерински чмокнула его в лоб. Хорошо, что помада с ее губ давно уже стерлась.
Глава шестая
…Так называемое Зеркало Ворот располагается строго между створками, под незначительным углом. Для наглядности Ворота можно представить в виде небрежно застекленной двери, только на месте стекла помещается сердцевина Ворот, объект, который в разное время носил название «портала», «переноса», «среза», «поглотителя» и т.д. По сути дела Зеркало Ворот действительно представляет собой срез реальностей, причем обратная его сторона практически не изучена по сей день!
Краткое пребывание внутри Ворот повергает человеческий организм в некое подобие анабиоза: слабеет двигательная активность, резко падает частота сердечных сокращений, артериальное давление, притупляются память, зрение, слух… Все мы, хоть однажды побывавшие за Воротами, восхищаемся мужеством ученых, ухитрившихся и в этих условиях проводить эксперименты на себе; по этому поводу автор рекомендует ознакомиться со следующей литературой: О. Глостер. «Биология человека по ту сторону Ворот»; Е. Фейгельсон. «Некоторые аспекты биофизических процессов в условиях т.н. разреженной реальности» и т.д…
…Ворота сейсмостойки, способны выдержать значительные механические нагрузки, тем не менее существуют, по-видимому, факторы, выводящие из строя механизм Зеркала. Нельзя переоценить значение так называемых артефактных Ворот, т.е. Ворот, по каким-либо причинам переставших выполнять свою функцию. (См.: Тернов Ю. Артефактные Ворота.) Ворота с поврежденным Зеркалом похожи на пустую оболочку – каменный портал продолжает стоять и во время и после апокалипсиса, однако это не более чем архитектурное сооружение, не способное выполнять функцию ПЕРЕХОДА, однако позволяющее ученым в спокойной обстановке проводить свои замеры. К сожалению, для исследователей (и, к счастью, для человечества) такие случаи чрезвычайно редки – это знаменитые Критские и Камчатские Ворота, чуть менее известные Ванкуверские, еще три-четыре общеизвестных и с десяток засекреченных объектов. И это за всю историю апокалипсисов!…
Над песочницей возвышалась влажная, светло-бежевая куча песка. Малышей было человек десять – в разноцветных курточках и комбинезончиках, большей частью неновых, ушитых и откорректированных английскими булавками, бережно сохраненных мамашами для подходящего случая. Малыши вгрызались в песочную кучу с разных сторон, подобно миниатюрным экскаваторам; совочки переходили из рук в руки, и время от времени то один, то другой карапуз заводил рев об утраченной игрушке.
Почти все они уже умели ходить – кто более, кто менее твердо. Их братики-сестрички дремали в маминых животах, дожидаясь своего часа; мамы, более-менее пузатые, сидели вокруг песочницы с вязанием, дамскими романами в ярких обложках и нескончаемыми специфичными разговорами.
– …Чернослив. Моя три дня не могла покакать, слива сработала за полчаса…
– …Заостренный кусочек мыла. И пусть посидит на горшке подольше…
– …Побольше фруктов. Но сейчас такая дороговизна…
– …Кальций принимай! Я, когда Ромку носила, совсем почти без волос осталась…
Лидка сухо поздоровалась. Ее, как обычно, проводили взглядами – она, как обычно, не обратила внимания.
Андрей Игоревич Зарудный смотрел по обыкновению вдаль. На медную гвоздику уронила белесую каплю нечистоплотная птичка; Лидка поморщилась.
Никого не было дома. Она открыла дверь своим ключом, сняла туфли, прошлепала на кухню, где на небрежно вытертом столе обнаружилась записка: «Звонил Н.И. Перезвони ему домой».
Почерк был Славкин.
Лидка постояла в задумчивости, шевеля пальцами ног в разноцветных велюровых тапках. Потом пошла в ванную, взяла из хозяйственного шкафчика специальную щетку на длинной ручке и спустилась во двор – ликвидировать птичкино безобразие.
Н.И. действительно звонил время от времени. Н.И. приходил и в гости, Н.И. много хорошего сделал за этот год – и для Славки, и лично для Лидки, тем не менее она так и не смогла привыкнуть к толстому гэошнику. Она не могла отделаться от мысли, что он знает истинных убийц Андрея – и молчит.
И ублажает свою совесть подачками зарудновской родне.
Встав на цыпочки, Лидка счистила с бронзы свежий помет. У самого подъезда восседал на велосипедике толстый мальчик в синем комбинезоне – ноги дитяти уже дотягивались до педалей, но что с ними делать, дитя не догадывалось, и даром его мамаша вертелась вокруг с инструкциями. Завидев Лидку, карапуз разинул рот, Лидка отвернулась.
Дома она тщательно вымыла щетку и только тогда, насухо вытерев руки, села за телефон.
– Добрый день, Николай Иванович. Это говорит Лида Зарудная.
Неподдельная радость на том конце провода.
– Лидочка, давно мы не виделись… Я сегодня говорил со Славой. Знаю про ваши успехи, наслышан… Кажется, Слава немножко обиделся, что я просил тебя перезвонить. Может быть, он ревнует?
Лидка поморщилась, как морщилась совсем недавно при виде птичьего дерьма. Все компоненты глупой шутки были налицо, но Лидка знала, что Николай Иванович вполне догадывается об их со Славкой истинных отношениях, а значит, «шютка» имела и второй, и третий смысл.
– Рада вас слышать, – соврала она.
Толстый гэошник прекрасно улавливал подтексты.
– Да, понимаю-понимаю, догадываюсь… Тем не менее, Лида, у меня есть шанс изменить ваше ко мне отношение.
На «вы» он переходил только в особенных случаях.
– Да? – спросила она по инерции.
– Через полчаса возле станции «Лесная», – сказал Николай Иванович уже другим, почти официальным голосом. – Красная машина с дипломатическим номером. Дело важное и спешное. Хорошо бы взять с собой вашего Славу.
– Его нет дома, – сказала Лидка, изрядно удивленная таким поворотом событий.
– Значит, приезжай одна.
Короткие гудки.
– …Речь идет о научной, в первую очередь, экспедиции. Объект нетронут – его закрыли сразу же после апокалипсиса. Сейсмическая активность в том районе превышала все разумные нормы, – говоря «разумные», смуглый человек усмехнулся. – Интересующий вас… и нас, разумеется… интересующий нас всех объект находился на участке суши, который теперь погружен на глубину шести метров… Верхний край объекта торчит над водой и разрушается волнами. Медленнее, чем просто кирпичная кладка, однако разрушается.
Смуглый замолчал. Плеснул себе газировки, лихо опрокинул стакан, роняя капли на подготовленный текст доклада; люди в маленьком зале не переглядывались и не переговаривались, как это обычно бывает на заседаниях. По-видимому, они давно уже знали привезенную смуглым новость – его сообщение было в большой степени формальностью.
Некоторых Лидка знала по университету: один декан, пара профессоров, один неприметный человек в штатском. Кое-кто даже узнал ее, благожелательно кивнул, скрывая удивление: место ли здесь студенткам, пусть даже и успевающим?
Сперва она никак не могла побороть ощущение чужой, чуждой, неудобной среды. Но потом, разобравшись, о каком «объекте» идет речь, сразу забыла обо всем, перестала исподтишка разглядывать лица, смотрела только на трибуну да еще изредка на Николая Ивановича.
Смуглый говорил сквозь зубы, почти без акцента. Маленькая страна, говорил он, не обладает ресурсами для ведения данной программы; маленькая страна озабочена только выживанием собственных детей. Тем не менее артефакт, образовавшийся на территории маленькой страны и принесший столько горя, есть, грубо говоря, научное сокровище, а за всякое сокровище надо платить. Да, говорил смуглый, маленькая страна нашла покупателя и договорилась о цене. Экспедиции будет оказаны поддержка и содействие. А уж наука, гордящаяся именами Тернова и Зарудного, сумеет достойно распорядиться… и так далее.
Лидка потянулась к уху сидящего рядом Николая Ивановича:
– А что… состав экспедиции уже сформировали?
Толстый гэошник улыбнулся.
На трибуну поднялся незнакомый Лидке, серолицый, в сером же костюме человек с аккуратной подшивкой разноцветных, преимущественно оранжевых бумаг. Дикция у него была скверная; Лидка прислушалась.
– …людей молодых, готовых к тяжелой, может быть, опасной работе… имеющих допуск соответствующего уровня. Дерзких, влюбленных в науку, да, именно так, именно такими красивыми словами… Вспомогательный, технический состав – пять человек. Научный состав – пять человек… Персоналии будут утверждены отдельно. На этой неделе открывается финансирование. Программа рассчитана на полгода, однако возможны коррективы. Следующее совещание завтра, в это же время. Спасибо, – это смуглому, – все свободны…
Николай Иванович кивнул Лидке:
– Пойдем…
Провел ее сквозь толпу задумчивых людей, среди которых ни один не пренебрегал костюмом и галстуком, и со знанием дела потащил дальше по коридору, помпезному, с дверями без табличек. Подтолкнул в одну из этих слепых дверей. В узкой, как пенал, приемной обнаружилась секретарша – дама лет шестидесяти, а за ее спиной – полный народа кабинет, неотличимые друг от друга костюмы и галстуки, и среди них тот самый серолицый, и только отсвет оранжевой папки придавал его щекам теплый здоровый оттенок.
– Костя, – сказал Николай Иванович.
Серолицый кивнул:
– Сейчас…
Кольцо костюмов и галстуков вокруг него хоть неохотно, но редело. Наконец последние собеседники были изгнаны в общество секретарши, и Николай Иванович прикрыл за ними двери.
– Костя… Это невестка Андрюши Зарудного. Лида, это Константин Игнатьевич.
Лидка кивнула, как будто имя серолицего о чем-то ей говорило.
– Ради науки женщина… человек отказался иметь детей, – негромко сказал Николай Иванович, и Лидка удивилась, потому что формулировать проблему таким образом никогда не приходило ей в голову. – Человек посвятил себя проблемам, которые не успел решить в свое время Зарудный… Вместе со Славой, Ярославом Андреевичем Зарудным, своим мужем. Преемственность. Красиво, ты не находишь?
Серолицый посмотрел Лидке в лицо. Почти забытое ощущение – глаза-буравчики, будто на допросе. Елки-палки, да какое отношение он имеет к науке?!
– Припоминаю, – сказал серолицый Костя. – Девочка, кажется, была первой, кто обнаружил… кто нашел тогда Андрея.
Лидка сглотнула.
– Не напоминай, – сказал Николай Иванович тоном обеспокоенного отца.
– Значит, вы вышли замуж за Славика? И у вас до сих пор нету…
Лидка вздернула подбородок:
– Я не считаю нужным обсуждать эту тему.
– Это хорошо, – неожиданно заключил Костя, не сводя глаз с ее лица, – вы свободны, мобильны, ничем не отягощены… Кстати, это вы тогда работали с архивами Зарудного… старыми, личными архивами?
– Да, ну и что? – спросила Лидка тоном ниже.
Серолицый Костя кивнул:
– Да, понимаю… да, Николай, ты прав. Человек молодой, решительный… в какой-то степени посвященный. Специалист… будущий специалист. И преемственность. Преемственность… Красиво.