Я отвернулась, достала зеркальце и принялась рисовать разноцветными карандашами линии на веках и губах, меняя черты лица до неузнаваемости. В этом парике и с таким макияжем меня не то что Абзац — родная мама бы не признала.
— А я и не ору, — зашипел Абзац. — И вообще, врач — ваш недосмотр. Я свое дело делал, а охранять его меня не приставляли!
— Поговори, поговори мне еще! Сегодня тебя Дато будет заслушивать — все твои доклады! — заявила Света, ковыряя вилкой в зубах.
Она уже успела съесть весь салат, в том числе и предназначаемый Абзацу. Но тот, видимо, салата сегодня не заслужил.
— Короче, забиваем стрелы на полпервого ночи, собираемся в «Морском коньке». Будут хозяин, Дато и, между прочим, один крайне заинтересованный поляк! Ты понял, лопоухий недоумок?! — Атаманша принялась за вторую порцию равиолей с грибами.
Отсутствием аппетита эта дама явно не страдала, а лопоухий недоумок с видом язвенника печально наблюдал, как лакомые кусочки с его тарелки исчезают в ее аккуратном ротике.
— Все понял, — выдавил он наконец. — Буду как штык, — и вдруг с беспокойством покосился в мою сторону.
Я, видимо, немного переборщила с тщательным накладыванием макияжа — вот уже пять минут водила карандашом по нижней губе, вся превратившись в слух.
В немом восторге внимала я интереснейшей перебранке двух криминальных элементов, непосредственно касающейся трагической судьбы врача Владимира Целикова. Вся эта ситуация была редкой удачей — вот теперь я даже знаю место и время бандитской сходки, на повестке дня которой будет ребром стоять интересующий меня вопрос.
И, похоже, Абзац на этот раз находится в положении нашкодившего кота, который заслуживает крепких пинков хозяина. Только в чем заключалась его роль в данном деле?
Мои опасения «засветиться», кажется, были напрасны. Лопоухий недоумок с подозрением уставился на меня. Его мелкие голубые глазки под сильно выступающими надбровными дугами прирожденного преступника точно совпадали с описанием антропологов и криминологов криминальных субъектов. Под немигающим взором этих гвоздиков-глазок мне пришлось сворачивать свои «орифлеймовские» манатки и поспешно прятать их в косметичку. А так как мороженое было уже съедено, появился и понятный повод двигать отсюда.
Атаманша тоже забеспокоилась и начала кидать на меня недовольные взгляды, одновременно пиная под столом своего собеседника каблуком в коленную чашечку — видимо, чтобы он заткнулся. Абзац поперхнулся кофе и закашлялся…
Нельзя требовать от судьбы сразу слишком многого — решила я и покинула свой пост подслушивания, оставив моих основных подозреваемых препираться сколько их душе угодно.
Уже на улице, проходя мимо окна, я увидела, как атаманша подъедала последние куски с тарелки Абзаца, в то время как он сидел, надувшись, словно мышь на крупу, и покорно склонив свою шишковатую голову. Что ж, до вечера, ребятки. До встречи в «Морском коньке»!
Пока все складывалось, на мой взгляд, вполне благоприятно. Я была довольна. Разгадка убийства Целикова была совсем близко: до полпервого ночи и до ресторана «Морской конек» — путь недальний. Сердце чуяло, что именно там прольется свет на это запутанное дело.
Чтобы провести время до ночи с пользой, у меня наметился ряд важных для расследования мероприятий. Я должна поочередно навестить бывшую жену Целикова, двух его должников, а также зама главного врача Заточного.
Этих персонажей необходимо было как следует потрясти, чтобы выудить из кучи мутных сведений жемчужное зерно правды. А мути вокруг них было предостаточно — врач Целиков, упокой, господи, его душу, был весьма одиозной фигурой, вокруг которой водили хороводы многочисленные бабы, сослуживцы-завистники, должники и криминальные элементы.
К этому нужно прибавить свалившееся с неба необыкновенное богатство, да еще и в виде столь архаичных предметов. Честное слово, пачки зеленых бумажек с изображением символа американской «индепенденс» представляют даже меньший соблазн, чем такая волнующая старина, отлитая из металла.
Существуют же всякие маньяки-коллекционеры! Не у нас в Тарасове, конечно, но мир большой.
Теперь главное — это выяснить, кто знал о существовании головы божественной Дианы и всех остальных бабушкиных штучек. Если верить Соне — никто.
Петербургского оценщика-антиквара пока оставим в стороне, будем мыслить на местном уровне. Но о чем тогда вели речь Абзац и атаманша, и для чего плелись сети вокруг несчастного Целикова? Причем, он, кажется, угодил как раз в чужие сети, за что Абзац и отвечает.
О чем там она говорила?.. О Дато? Так-так-так… Известный бандитский авторитет, правда, о нем в последнее время не было ни слуху ни духу. По моим подсчетам, этот тип разменял шестой десяток; это предел живучести для воров в законе. Вот кому давно пора быть увековеченным в камне с надписью «Незабвенному от жены и друзей». Ан нет. Живет и здравствует, и поди ж ты — нанял себе для особых поручений такое мурло, как Абзац!
Глава 7 Между нами, девочками…
Размышляя по дороге таким образом, я незаметно для себя очутилась возле большого магазина «Словакия», где как раз заведовала отделом бывшая жена Целикова — Татьяна. Я посмотрела на свое отражение в витрине — паричок-то а-ля Чиччолина, но для данного мероприятия именно такой и будет в самый раз.
Я быстро обмозговала, под каким предлогом к ней подъеду. Я давно усвоила себе правило ведения игры «между нами, девочками», причем возраст и социальное положение «девочки» может быть любым.
На доверительный разговор о мужчинах можно вызвать практически любую малознакомую и совсем незнакомую женщину, и даже свою начальницу. Даже если обычно она не видит тебя в упор или же минуту назад рявкнула на тебя, заявив, что ты пустое место и полная бестолочь.
Сердечные переживания, ревность и соперничество — вот что превращает порой недоступных снежных королев в обычных баб, готовых, невзирая ни на какие правила приличия и чувство собственного достоинства, преступить черту допустимого в обществе поведения и принятых тем для разговора.
— А как мне найти Татьяну м-м… Ну, завотделом тут каким-то? — спросила я девочку за ювелирным прилавком, не зная в точности нынешней фамилии своей тезки и ее отчества.
— Татьяну Анатольевну? Да вон она, — пискнула девочка, показывая рукой на женщину, энергично разгребавшую ворох джинсов в джинсовом отделе. При этом она быстро что-то говорила и часто кивала головой высокому парню. — Она там заведующая, — любезно пояснила мне продавщица.
И я направилась к тому прилавку и принялась разглядывать и ощупывать разложенные там джинсы, изучая одновременно бывшую жену Целикова, которая быстро-быстро тараторила:
— Двенадцать пар, согласно накладным, по шестьсот восемьдесят… Даша, записывай! Миша, а когда будет «Вранглер»? Клиенты спрашивают.
Сама она была одета в голубые джинсы и джинсовую же жилетку, наглядно демонстрируя качество товара. Это была средних лет очень бодрого вида женщина с черными волосами, закрученными в шишку, с быстрыми и зоркими черными глазами, мелкими чертами лица и большим бюстом при вполне сохранившейся фигуре.
Видимо, энергичные брюнетки с пышными формами были слабостью покойного, похоже, очень дорого ему стоившей. Часы с бриллиантами и множество перстней на обеих руках в сочетании с джинсовым костюмом недвусмысленно говорили о принадлежности к торговой среде.
— Простите, пожалуйста! — обратилась я к ней, не теряя времени и опасаясь, что она упорхнет куда-то, переполняемая кипучей энергией. Эта женщина умудрялась производить сто жестов и выпаливать сто слов в минуту. Теперь же она повернулась ко мне с улыбкой продавца, кровно заинтересованного в продаже товара.
— Простите, Татьяна Анатольевна, мне нужно с вами переговорить. Наедине, если можно, — попросила я.
— Конечно-конечно, ныряйте сюда, — указала она мне путь под прилавком, видимо, принимая меня за свою товарку. Мой парик и макияж, конечно, могли внушить ей мысль о моей причастности к одной из двух древнейших профессий — торговки и еще понятно какой.
Татьяна провела меня в подсобку и усадила за стол, на котором красовались остатки недоеденной халвы и пирожков — обычной радости заведующих секциями. Я не удержалась, чтобы не отщипнуть тайком изрядный кусок от обольстительной халвы и украдкой отправила его в рот. Моя тезка не заметила этого факта мелкого хищения.
Она оборотила ко мне свое маленькое лицо с бездумной улыбкой. И я не стала терять времени даром:
— Дело в том, что я — любовница Владимира Целикова, — с ходу соврала я и замолчала, ожидая реакции. Она последовала незамедлительно.
— Ой, неужели?! — Татьяна пришла в полный восторг. — Какая прелесть! А что же Сонька — он ее бросил?
— Ой, неужели?! — Татьяна пришла в полный восторг. — Какая прелесть! А что же Сонька — он ее бросил?
Глаза бывшей подруги жизни врача светились теплотой и детской радостью. Она была просто счастлива, услышав известие о печальной судьбе обманутой очередной жены ее бывшего беспутного мужа.
— Ой, милая моя, как хорошо, что ты пришла! — затараторила она, не давая мне вставить ни одного слова. — Я же с этим говнюком пятнадцать лет прожила. Ну-ка, рассказывай — как он живет, и что там у вас, холера его побери! Он же всю жизнь по бабам… Такой вот — любитель. И как же ты, моя девочка, такая молодая, красивая, попалась на его удочку?! Ну да ладно. Дело молодое — с кем не бывает. Я ведь с ним прожила пятнадцать лет, пока не поумнела. Зато теперь счастье нашла. Мой новый муж — Борис, просто клад. Такую радость мне бог послал за все страдания с Целиковым! Ну да я зла все же не держу — пускай живет. Расскажи мне, как он — здоров ли? Он же…
— Володя умер вчера, — умудрилась я вклиниться в поток ее словесных извержений.
Женщина осеклась и, уставившись на меня непонимающими глазами, даже задержала дыхание. Теперь ее постоянно колыхавшаяся грудь пятого размера застыла без движения, придав облику заведующей джинсовым отделом монументальность. А глаза приобрели форму круглых блюдец.
— Вы только не волнуйтесь, пожалуйста, — попросила я. Но она уже схватилась за сердце и закачалась из стороны в сторону.
— Ох, что ты! — Татьяна разразилась целым потоком непригодных для письменного описания восклицаний. Общий смысл сказанного можно перевести следующим образом: мол, «она прожила с Целиковым пятнадцать лет, у них сыну двенадцать лет, и быть такого не может».
Мне понадобилось минут двадцать, чтобы привести в относительно разумное состояние жертву непостоянства бывшего мужа, убедив ее в том, что его неожиданно хватил инфаркт. Я посчитала нецелесообразным сваливать сейчас на разволновавшуюся клушу подлинную причину столь трагических событий. Инфарктом она, кажется, даже осталась довольна:
— Доблядовался. А я всегда говорила… Ну что ж, мне еще давно мой знакомый экстрасенс сказал, что у Целикова на пути встанет конец… то есть, тьфу, — смерть, короче, придет очень рано. Ох, Володя, что же ты наделал! — и вдова номер два скорбно замотала головой. — Налить тебе красненького? Помянем?
Я согласилась, и Татьяна достала из-под стола бутылку красной наливки, оказавшейся необыкновенно сладкой и вкусной.
— Хороший он все-таки был! — неожиданно заявила она, прослезившись. — Молодой был да глупый, я ж его старше была! Вот все и бегал налево по девочкам. Потом на Соньке женился… Значит, опять взялся за старое?
Я покорно кивнула, олицетворяя собой разрушительницу новой семьи.
Затем последовал новый взрыв причитаний по поводу безвременного ухода Володи. Ах, он был такой милый. Ах, как она его любила! Теперь, конечно, она до безумия любит своего нынешнего мужа, но память о Володе не покинет ее никогда.
Пришлось мне утешать сокрушающуюся женщину, направлять ее высказывания в нужное мне русло… Окольными путями я стала выяснять, не известно ли ей что-либо о денежных делах Володи и, может быть, о наследстве питерской бабушки. Но только эта женщина была или невинна как младенец, или хитро прикидывалась, утверждая, что никакие денежные дела ее нисколько не волновали.
Татьяну занимало лишь то, в каких отношениях и как долго состояла я с Целиковым и, главное, как в это самое время себя чувствовала Сонечка. С трудом отбоярившись от натиска каверзных вопросов, доходивших порой до выяснения интимных подробностей, я предложила еще вмазать.
— Ну давай! За Володьку — упокой его душу, господи! Он же у нас один такой был на всех! — заявила моя тезка, и я с энтузиазмом поддержала тост.
После второй рюмки она совсем размякла, раскраснелась и принялась расхваливать на все лады своего нынешнего Бориса, который был не в пример лучше Володьки. Борис возносился на пьедестал и взирал оттуда в лавровом венке победителя, а у его ног примостилась жена Татьяна. Вокруг головы Бориса светился нимб, а из-за спины виднелись белые крылья. Он был причислен к лику святых и канонизирован! Борис с радостью выносил мусор, бегал в магазин и даже иногда зарабатывал деньги.
Мне никак не удавалось вернуть Татьяну в русло беседы о покойном. Похоже, что ее и в самом деле с головой захлестнули новые чувства, и бывший Володька больше в ее сердце не вписывался.
Зато я узнала, что Борис моложе Татьяны на восемь лет, дарит ей цветы охапками, жарит по утрам курицу, встречает ее с работы и собирается усыновить ее сына от Володи, мальчик давно уже считает Бориса папой.
— Я чувствую себя счастливой, как девочка, да простит меня за это бог! — интимничала со мною молодая женщина. — Когда я вижу своего Бориса — а он у меня бывший охранник, спецназовец и спортсмен, — у меня сердце куда-то проваливается.
Потом мы выпили по третьей. Я узнала подробности ее семейного быта и с Целиковым, и с Борисом. Услышала этакий сравнительный анализ всевозможных качеств этих мужчин. Первый муж не желал выносить мусор, не любил ходить в магазин и вообще предпочитал не нести деньги в дом. Муж номер два был воплощением всех возможных совершенств и представлял в одном лице заботливого рыцаря, добытчика и защитника. Словом, его преданности не было границ.
Татьяна в зарегистрированном браке с ним пока не состояла, однако поведала мне, засмущавшись, как девочка, что не далее как вчера Борис сделал ей предложение оформить отношения и усыновить ребенка. Мне было подробно описано, как жених в тот момент был взволнован и особенно нежен.
Да, всюду кипит жизнь. Кого-то убивают, кто-то женится. Я уже поняла, что тут, видимо, ничего больше не почерпнешь. Татьяна действительно витает в облаках, и никакими силами ее оттуда не спустишь. А молодой Борис скорее всего имеет свой интерес. Как я поняла, он горит желанием прописаться в ее квартире. А она хорошая, квартира-то, и в центре. Или черт его там знает, чего ему надо. Все-таки Таня завсекцией: вся семья в джинсах от Вранглера, халву пирожками заедают…
Конечно, может, он и вправду пылает к ней такими чувствами — Татьяна выглядит необычайно моложаво и пышет энергией. Есть ведь любители баб постарше. Однако к чему мне это все?
С Владимиром Целиковым здесь отношения порваны окончательно и бесповоротно, и его родной сын обрел себе нового папу. А про наследство питерской бабушки, как я ни подводила ее окольными путями к этому разговору, Татьяна, судя по всему, действительно не ведала.
Пора было закруглять мой визит. Напоследок я выслушала ряд бесценных советов старшей и многоопытной подруги о том, как надо вести себя с мужчинами, о том, с кем надо, а с кем не надо связываться. Татьяна уронила еще пару скудных слезинок по усопшему и заявила, что на похороны обязательно пойдет, что бы там ни говорили, но только без сына. Мальчика ни к чему травмировать. В конце моего пребывания в ее подсобке я была тепло приглашена к ним с Борисом на кофе с заверениями в вечной дружбе и расположении.
— Приходи, приходи! Дом пять, квартира шесть. Мы с Борисом будет очень рады. Боренька — он такой общительный, так дружит со всеми моими подругами и с родственницами, и даже с моей мамой — ты представляешь?
Видимо, бывший муж Володя не давал повода Татьяниным бесчисленным подругам завистливо говорить: «У, ей с мужиком повезло!» А вот с Борей — другое дело. Тут уж есть чем похвастаться!
На мой взгляд, все, что когда-либо окружало таинственно погибшего врача Целикова, носило явно неординарный характер. Эти его сумасшедшие бабы — одна Света чего стоит! Потом эта антикварная дребедень, и в особенности Диана, увенчавшая своей красотой финал таинственной истории с новоявленным хозяином. Ведь, по словам Сони, именно голова Дианы была особенно мила его сердцу. Из-за нее потерял он сон и покой. Не из-за нее ли и нашел свою смерть? Все-таки мы зачастую становимся жертвами своих слабостей, а похоже, основной слабостью убитого была женская красота…
Я выходила из магазина в весьма приподнятом настроении — сказались три рюмки красненькой и обилие неожиданных сюрпризов с утра. Хотелось чего-то необыкновенного и романтичного. В конце концов, не все же проникать в чужие личные тайны, не все греться у чужого огня. Хочется чего-то… даже не чего-то, а кого-то своего, а кого — не знаю.
Вот в таком я была состоянии: горевшие глаза плюс белокурый парик и довольно свободная походка принесли соответствующие и вполне ожидаемые плоды — в дверях на выходе я столкнулась с высоким мужчиной весьма стильного и в то же время мужественного вида. Посторонившись, он издал некое восклицание, оглядывая меня с ног до головы взглядом, выражающим известную мужскую натуру.
В какие-то секунды мой наметанный глаз-алмаз профессионального частного детектива оценил приставку, как говорится, оптом и в розницу. Это был не характерный для Тарасова тип мужчины: высоченный и подтянутый, с волосами до плеч, придававшими его четко вылепленному лицу что-то от Робин Гуда. Одет этот человек был в желтые джинсы без единой капельки грязи, что было немыслимо, даже если пройти всего два шага от машины к магазину, разве что лететь по воздуху, умопомрачительные ботинки и тисненый ремень. Если же прибавить сюда необыкновенно стильную кожаную куртку — на всем его облике лежал отпечаток чего-то очень столичного, и все это явно отличало их обладателя от классической тарасовской мужской униформы, состоящей из турецких кожаных жилеток и черных, мешком сидящих джинсов из дерюжки с нашлепкой «Версаче», от вида которых Джанни Версаче вторично отдал бы богу душу без всякого вмешательства каких-либо гомосексуалистов.