Только спустя почти семь лет(!) после появления первых симптомов наконец один опытный врач первым заподозрил болезнь лимфатической системы: «Вам надо к онкологу…» И вскоре был поставлен страшный диагноз – лимфогранулематоз. Это рак лимфатической системы. К этому времени у Володи были поражены почти все внутренние органы.
– Лишь в 2003 году мне правильно поставили диагноз, – говорит Володя. – К тому времени опухоли жили во мне уже семь лет. И никто, повторяю, никто не мог мне сказать, откуда рак взялся. Он просто возник… Болезнь прогрессировала – у меня уже была четвертая стадия.
Диагноз Владимир встретил спокойно. Спросил врачей, есть ли шанс выжить. Шансов на выживание не давал никто. Даже когда болезнь начинают лечить на ранних стадиях, врачи не всегда уверены в положительном исходе. А уж в этом запущенном случае… Специалисты даже всерьез обсуждали вопрос, операбелен ли он вообще.
Володя согласился на все процедуры. Прошел четыре курса химиотерапии. Они были мучительными. Еще более мучительными были переживания. Чтобы утихомирить душевную и физическую боль, Володя читал фантастические романы.
– Я в то время боролся и умирать не собирался. Когда я выжил, то ответил тем, кто меня заранее хоронил: «Господа, вы поторопились с похоронами. Я спел еще не все песни…» А Сергей (продюсер Сергей Чучин. – Ред.) – единственный из моих знакомых, кто не бросил меня в трудную минуту, он «проболел» вместе со мной всю мою болезнь, через многое прошел. Мы теперь понимаем друг друга с полуслова. И самое главное, что сплотилась моя семья: мама, сестра, отец, я. Теперь я понял, что если семья и близкие друзья рядом, то все можно пережить.
Ко мне приезжали все ребята из группы. Володька Асимов был чаще всех. Но это можно объяснить: на гастролях мы с ним пять лет жили вместе в одном номере. Могу сказать одно: всем, чем они могли мне помочь, они мне помогали. Спасибо им за это огромное! Да и многие другие артисты помогли. Не хочу сейчас называть их имена, они делали это не для прессы. Как показала моя болезнь: в нашей поп-, рок– и классической музыке есть много очень хороших, добрых и сострадающих людей.
Во время болезни поддерживали Володю и поклонники. Он читал по сто писем в день. Больше не мог.
– А конца и края посланиям со всех концов мира было не видать, – вспоминает Левкин. – У меня в палате целые мешки стояли с почтой. И, конечно, спасибо докторам. Я попал в хорошие руки и академика Виталия Григорьевича Савченко, и профессора Ларисы Павловны Менделеевой и нянечек.
… В общей сложности Левкину провели четыре курса химиотерапии. После этого планировались пересадка костного мозга и несколько сеансов лучевой терапии. Володя оказался в гематологическом центре Российской академии медицинских наук. Врачи решили использовать собственные клетки Левкина. Для этого пораженные клетки очищались и замораживались, а затем уже «здоровые» пересаживались шприцем в костную ткань. По-латински эта операция называлась так – autologous bone marrow transplant.
Под капельницами Володя пролежал полтора года. А после операции прошел длительный реабилитационный курс.
– Володя постоянно говорил по телефону: «Ну вот, скоро Новый год. Надо успеть выступить перед праздником. Я быстренько сейчас пролечусь, и все будет нормально», – рассказывал Сергей Чучин. – Мы его, конечно, в этом не разубеждали. Хотя, как говорили врачи, реабилитационный курс может затянуться. Еще он мечтал о новых альбомах. Только и разговоров: мол, послушал свою старую песню, а там можно переделать слова, по-новому аранжировать, вот будет классная вещь!
Каждый день Левкин говорил себе: «Я сейчас не имею права умирать, я еще не все сделал». И он выжил!
– С тех пор для меня все переменилось в моей жизни. Я стал отличать главное от неважного. Вот, честное слово, для меня стало не важно, красивая девушка или нет. Важно – тепло ли с ней. Для меня все люди стали как открытие. Как будто я с другой планеты приземлился и всех заново рассматриваю. Из бывшего окружения со мной остались только самые близкие. Мама, папа, сестра, продюсер Сергей Чучин. И собака Джин.
Напутствие тем, кто борется с болезнью сейчас
Опыт тех, кто борется
– Когда я узнал от врачей о своем диагнозе, не скрою, был потрясен. Но я не дал себе замкнуться на недуге, внушая себе: не дождетесь. Подключились защитные силы организма – жить вопреки всему, цепляться за жизнь. И вам тоже не надо подавлять этот инстинкт, противодействовать ему мрачными мыслями и сомнениями. Поймите, сегодня не медицина констатирует, что раковый пациент – обречен, а обывательское мнение. Не прислушивайтесь, заглушите его, помогая врачам верой в свой организм, в его защитные силы. Я, например, повторял: все равно буду жить. Понимаете? А ведь у меня была очень сложная, последняя стадия. Я думаю, что и у вас все будет очень хорошо. И еще: многие, узнав об этом диагнозе, спешат накупить кучу литературы по онкологии. Не делайте этого! Пусть вашим здоровьем занимаются профессионалы. Безусловно, вначале будет трудно. Помню, как только я вышел из наркоза, первое, что увидел – больничное окно, в которое светило солнце. Мне захотелось встать, подойти к этому окну, за которым была Жизнь. Те 50 минут, которые я подбирался к нему, преодолев какие-то полтора-два метра, были нескончаемы, но я заставил себя пройти их. Вот и вы: возьмите себя за косичку и вытащите.
Философские размышления
…о дороге к Храму
– Говорят, что тяжелые заболевания даются человеку или в наказание, или чтобы проверить его. И, естественно, я постоянно думал об этом. Но до сих пор не могу сказать: наказание это или испытание? Поэтому смирился. Раз это должно было случиться со мной, значит, через это нужно было пройти. А вот для чего, я пока не знаю. Знаю, что многие во время тяжелой болезни обращаются к Богу…
Но моя дорога к Храму только началась. У меня не было такого, чтобы я уверовал сразу, нет. Но я обращался. Сейчас читаю в письмах о том, что многие люди молились за меня, ставили свечки. Это было для меня неожиданно. Я всем за это очень благодарен. Понял: у нас в стране очень сочувствующие люди.
Я стал по-другому смотреть на мир. Если раньше взгляд останавливался на какой-то мишуре: как человек одевается, какая у него машина, то теперь я смотрю, что он из себя представляет. Это важнее, чем все остальное, вместе взятое. Я стал иначе относиться к людям. Хочу, чтобы люди так же относились ко мне, как и я к ним.
…о любви к жизни
… Многое во мне изменилось. Когда ты через такое проходишь, то понимаешь, насколько ценна жизнь. Просто жизнь. Я даже не говорю – заниматься любимым делом, а просто просыпаться по утрам в нормальном состоянии, не думать о том, что тебе надо сорок минут ползти до туалета, который находится в трех метрах от тебя. Когда ты живешь нормальной жизнью и все у тебя хорошо, взгляд замыливается.
…об отношении к людям
Сейчас я ловлю каждое мгновение, наслаждаюсь им. Я стал отличать главное от второстепенного, перестал бояться критики, обращать внимание на то, что скажут окружающие. Какая разница, в дорогой одежде я хожу или нет – главное, чтобы она была удобной. Какая разница, красива ли моя жена – важно, тепло ли мне с ней.
Какая разница, много ли у меня друзей – главное, кто из них останется со мной в трудную минуту. Для меня все люди стали открытием. Как будто я с другой планеты приземлился и всех заново рассматриваю. Еще мне кажется, что с окружающими я стал честнее. Сейчас мне проще сказать правду, чем понапрасну обнадеживать кого-то.
Вести из научных лабораторий
Доктор Мишель Дженсен (Dr. Michael Jensen) из Научного института детства (Seattle Children’s Research Institute) в Сиетле разработал метод перепрограммирования собственной иммунной системы организма для того, чтобы убить рак. Эта методика генетической перестройки взятых у пациента его собственных Т-клеток оказалась безопасной и эффективной в лаборатории. У пациента будут брать Т-клетки, генетически перепрограммировать их в лаборатории в искусственной культуре клеток. А затем, получив достаточное количество новых измененных Т-клеток, их будут пересаживать обратно в организм пациента.
– Т-клетки иммунной системы человека запускают выработку антител, особых белковых молекул в плазме крови, которые имеют способность соединяться с целевым белком, носящим название «антиген», – объясняет доктор Дженсен. – Этот так называемый антиген находится на поверхности вредного для организма объекта. После такого соединения – антиген-антитело – запускается клеточный механизм разрушения вредного объекта защитными силами организма, будь то бактерия или раковая клетка. На такой опознанный объект набрасываются фагоциты – свои клетки-убийцы и разрушают его специальными ферментами. Т-клетки хранят в своей молекулярной памяти структуру различных вредных молекул, с которыми организм человека сталкивался в течение жизни. Если запрограммировать Т-клетки на определенный белок раковых клеток, то они смогут начать борьбу с раковой опухолью, привлекая к этому иммунную систему организма, который до этого принимал такие клетки за свои.
Иосиф Кобзон,
советский и российский эстрадный певец, 76 лет
«Ради жены и детей не имею права сдаваться болезни»
Страшный диагноз Иосиф Кобзон услышал в Онкологическом центре на Каширском шоссе в конце 2004 года.
– Вам осталось жить полторы недели! – заявили Иосифу Кобзону врачи. – Раковая опухоль слишком большая. Нужно срочно ложиться на операцию, но гарантий никаких нет!
– Когда я услышал диагноз, то у меня не было ни испуга, ни истерики, – признается артист. – Я только думал: «Господи, как об этом Нелли сказать, чтобы ее не испугать, не очень сильно огорчить?»… Я пришел, она смотрит на меня: «Что случилось? На тебе лица нет». Я говорю: «Все нормально». Она не поверила: «Скажи мне, что случилось». Я говорю: «Ничего не случилось». Нелли настаивала: «Я же чувствую, что что-то случилось». Я говорю: «Куколка, у меня рак».– «Ну что, будем лечиться, – ответила жена. – Ты не волнуйся, все будет в порядке!» С того момента Нелли все время была рядом.
– Нелли мне позвонила и сказала: моя жизнь кончена, – вспоминает сестра Иосифа Кобзона Гелена Кандель. – Тут уже я себя взяла в руки и говорю: «Ты сейчас что сказала? Почему ты решила, что это конец? Ты же боец! Ты же должна сейчас все взять на себя и бороться!»
Родственники Иосифа Давыдовича сразу же обратились за консультацией к специалистам, к западным в том числе. Они были уверены: чем больше будет мнений медиков, тем лучше.
Кобзон очень благодарен за помощь Юрию Михайловичу Лужкову. Тогда он помог созвать солидный консилиум – были приглашены самые лучшие медики, даже китайцы были. Китайские врачи надеялись, что справятся какими-то своими особыми методами, но посоветовались и вынесли решение: «Нет! Если здесь что и поможет, то лишь хирургическое вмешательство». И добавили, что нужно поторопиться…
Когда артисту стало хуже, его увезли к немецким светилам.
На вопрос, почему решил оперироваться в Германии, Кобзон отвечает так:
– Есть анекдот в тему… Как реагируют люди разных национальностей, услышав от врача, что их дни сочтены? Немец в течение месяца пишет завещание, а потом ходит в кирху и молится. Француз продает все, что имеет, берет красивую девчонку и отправляется на юг Франции прожигать там остаток жизни. Русский начинает с горя пить и умирает раньше срока, а еврей, узнав, что жить осталось три месяца, идет… к другому доктору. Вот так и у меня получилось, правда, мне доктора не три месяца отпустили, а всего полторы недели. «Вы, – говорят, – человек мужественный, так что держитесь…». Я спорить не стал: может, не очень мужественный, но и не трусливый.
– Я понял: ради жены и детей не имею права сдаваться болезни! – продолжает мэтр. – И согласился на сложную операцию в Берлине.
В январе 2005 года певец перенес сложную операцию в немецкой клинике по удалению опухоли. А спустя четыре года, в 2009 году, – еще одну.
После операций певец долго и трудно приходил в себя. Когда недуг немного отпустил, врачи сказали: «Похоже, Иосиф Давыдович, сверху за вами кто-то приглядывает».
– После операции самое главное – избежать такой болезни, которая называется постельное привыкание, – рассказывает Кобзон. – Почему в европейских странах, в Америке на 2-3-й день ставят на ноги после операции? Чтобы больной активно начал жить, чтобы не было постельного привыкания. Потому что в постели больной расслабляется, ему там гораздо легче, чем когда он находится в движении, в вертикальном состоянии. Нелли меня заставляла: «Вставай!» Я говорю: «Куколка, я почитаю еще немножко, полежу». Она не отставала: «Вставай, пойдем, погуляем, пройдемся». Я говорю: «Я не хочу гулять, у меня кружится голова, меня тошнит». Она мне: «Вставай!» А я в сердцах даже от нее отмахивался: «Что же ты так пристала?»
Певец вспоминает, что от физической немощи, постоянной дикой боли, его даже посещали мысли о конце пути. «Не привык чувствовать себя бренным и слабым, – говорит он, – люблю быть лидером, а тут мечтал заснуть и не просыпаться. Но рядом находилась Нелли. Жена не давала опускать руки. Наиболее сложный период длился почти три месяца, я похудел на двадцать с лишним кило, потерял голос, еле-еле хрипел, пластом лежал в постели. Врачи заставляли двигаться, а я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Очень боялся потери интеллекта. Закрывал глаза и повторял тексты песен, проверял, помню ли. В какой-то момент понял: встану сейчас или это не случится никогда. Однажды меня в клинике навестил друг, и я попросил его: «Тельман, увези в Москву, иначе умру в этой Германии». Он удивился: «А врачи?» Говорю: «Полетели!» У Исмаилова свой самолет, его быстро подготовили к полету, и мы пустились в путь. Даже не попрощался с немецкими медиками, так все стремительно случилось. 19 марта вернулся в Москву, а через неделю уже пел в зале «Россия» в концерте по случаю Дня внутренних войск. Еле дошел до микрофона, ноги дрожали и подкашивались, взмок, как мышь, с трудом исполнил две песни, но за кулисами почувствовал: жизнь возвращается…
– Сцена для него – это самое большое лекарство, – считает Нелли Михайловна. – Он энергетически заряжается от зала, это всегда давало ему силы.
Но поскольку лечение продолжалось, то Кобзон даже хотел оставить концертную деятельность и уйти со сцены.
– Я еще после шестидесяти попробовал отучиться от сцены, – признавался Иосиф Давыдович, – но затем опять начал «принимать» малыми дозами: спел на творческом вечере у одного композитора, у другого… И – пошло-поехало. Впрочем, если бы окончательно завязал, сейчас меня не было бы на этом свете. Сцена не отпускала, но и борьба с болезнью продолжалась. Она истощила силы артиста.
И в феврале 2012 года Кобзон сообщил лично во время встречи с журналистами, прошедшей в пресс-центре ИТАР-ТАСС, что окончательно покидает сцену, чтобы провести остаток жизни «как нормальный человек».
Напутствие тем, кто борется с болезнью сейчас
Опыт тех, кто борется
– Главное – самому не допускать «постельного привыкания», когда думаешь: «Вот нет сил. Немного еще полежу, посплю». Надо заставлять себя вставать и идти. Чертыхайся, ругайся, кричи – всё что угодно! Но заставляй себя жить!.. Пусть вас кто-то тормошит, как меня моя Нелли. Жажда жизни должна быть! Вот она во мне есть, как и потребность в песне. Правильно написал Ваншенкин: «Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно!» Эту взаимность я ощущаю, и, конечно же, это держит!
Было видно, что мэтр, который в том году отметил свое 75-летие, действительно устал.
– В этот раз я окончательно хочу поставить точку, – объяснил тогда свое решение артист, – потому что привык работать в полную силу, но чувствую, что этих сил все меньше.
Иосиф Кобзон стал одним из немногих по-настоящему звездных персон, не побоявшихся открыто заявить о своём раке.
– Я бы не стал обсуждать эту тему, если бы онкозаболевания у нас редко встречались, но сегодня никто от этой болезни не застрахован, и умолчать обо всем, что с ней связано, – значит смалодушничать, – объяснял свою позицию Кобзон. – В Москве я лежал в крупнейшем онкологическом центре имени Блохина на Каширке. Очень тяжело было там находиться, и не столько даже из-за физической немощи… Выходя в коридор, я видел детей… «Ну ладно я прожил жизнь, Бог со мной, – думал, – а вот за что эти ангелы в такой ситуации оказались? Дети, молодые ребята, девчонки?» Это ужасно!
Для того чтобы столь прямо говорить об этой болезни, действительно, нужно редкое мужество. Прекрасно понимая всю серьезность положения, на брифинге Иосиф Давыдович даже грустно признался, что конец его жизни стремительно приближается.
– Осталось мне немного – онкология неизлечима, – печально констатировал артист. – Поэтому мне надо уйти со сцены, чтобы пожить для близких… Что я буду делать, когда уйду со сцены? У меня большая семья: жена, дети, внуки. С внуками сейчас проводит время жена, а у меня пока мало на это времени. У меня много общественной работы. Я – председатель правления фонда помощи сотрудникам, погибшим при выполнении служебных обязанностей, председатель фонда судебных приставов. У меня два детских дома в Туле и Ясной поляне. У меня есть очень много работы, которая поглощает меня полностью. Наоборот, не хватает времени – всегда есть чем заняться, кроме концертов. Кроме того, я, наконец, буду иметь возможность ходить на спектакли, концерты и поживу как нормальный человек.
Знаменитый певец постоянно находится под тщательным наблюдением специалистов онкологического центра.
– Похвастаться, что не прибегаю к помощи врачей, не могу, но держу себя в форме, – признается Кобзон.
Известная певица Лариса Долина восхищенно отзывалась о коллеге:
– У него такая сила характера, такая сила воли и такая тяга к жизни, что он перехитрил все. Он перехитрил смерть. Я была поражена, когда однажды через пять дней(!) после тяжелейшей операции он вышел на сцену, и, в отличие от многих наших «звезд», пел вживую.