Татьяна Левченко Огненные зеркала
Летом Света в первый раз приехала с родителями на дачу — в новый, пахнущий краской, дом, светлый снаружи и радостный внутри. Весь день знакомилась с ним. Дом казался живым, словно тоже присматривался к маленькой хозяйке. Девочка ходила по комнатам, трогала тёплые, пахнущие смолой, бревенчатые стены. Разглядывала белые наличники, похожие на морозные узоры. Водила пальцем по деревянным завиткам, и в мечтах оживали сказочные звери.
«В таком доме, наверное, не страшно оставаться одной по вечерам, — решила Света. — Надо как-нибудь попробовать. Большая ведь уже».
Пока никто не видит, Света отодвинула в гостиной кованую решетку камина, забралась внутрь. Закопченная труба изгибалась и уходила так высоко, что вниз смог пробраться только крохотный солнечный зайчик.
— У-гу-гу! — дразнясь, крикнула Света.
Вверху раздался шорох, что-то ухнуло в ответ:
— Г-у-у… — и посыпалась сажа.
Девочка испугалась, опрокинула решетку, выбежала из комнаты, и только тут поняла, что «шутит» эхо.
«Нет, всё-таки и здесь одной страшновато…»
Вечером с мамой пекли пирожки. Света смотрела через стекло, как внутри плиты, на газовом огне, белое тесто волшебством тепла превращается в румяный хлеб. И так удивительно, легко и сладко, пахнет яблочными пирожками!
— Жалко, что вместо печки сделали камин, — мама вынула пирожки, каждый умыла сладкой водой, и накрыла хрустящим льняным полотенцем. — В печке получились бы еще вкусней.
— Не жалко, а жарко у нас, девушки, — добродушно проворчал папа. — Открыли бы окно.
Света распахнула створки и выглянула во двор. На соседнем участке, за старыми деревьями с узловатыми стволами, прятался огромный кирпичный дом, потемневший от времени, словно закопченный. По углам, выше крыши, поднимались круглые башенки, а над трубой замер жестяной флюгер, похожий на маленького человечка. Свете представилось, как человечек — флюгер развернулся, спрыгнул на трубу и крикнул в неё: «Г-у-у…»
Тут налетел ветер, и флюгер, действительно, заскрипел и покачнулся. Ойкнуло Светино сердечко, и даже показалось, что из трубы идёт дым. Но, присмотревшись, поняла, что просто маленькое облачко летит по небу. А окна закрыты ставнями, накрест заколочены досками, и от калитки до крыльца разрослись колючие кусты, везде высокая густая крапива. Дом заброшенный и немножко страшный. Кто знает, что в нём творится. Стёкла незрячие, черные… Может, кто-то прячется за ними?
«Ладно, разве я трусиха? — спросила себя Света. — Вот еще! Бояться неинтересно. Можно прозевать самое загадочное. Да и чего бояться, глядя из окна?»
— Мама, — спросила Света, вдоволь наевшись пирожков и выпив большую чашку чаю, — кто-нибудь живёт в заколоченном доме?
Мама посмотрела внимательно и ответила строго:
— Туда бегают лаять собаки, которые не боятся жгучей крапивы. В траве можно наступить на ржавый гвоздь. А еще там жила маленькая девочка с любопытным носом. Однажды она сунула его в заколоченную щель, и нос расплющился так, что девочку теперь никто не узнаёт и не пускает домой. Поэтому она живёт в городе и лечит нос в больнице. Понятно?
Свете было очень даже понятно. Особенно про ржавый гвоздь и любопытный нос. Она обещала, что никогда-никогда даже близко не подойдёт к старому дому и, по привычке, добавила:
— Честное-пречестное слово!
— Конечно, слово надо держать. Но, если в одиннадцать лет всё будешь твердить про «никогда-никогда» и «честное-пречестное слово», то навсегда останешься маленькой, — рассмеялся папа. — Ну-ка, смотри, что это?..
— Где? — оглянулась девочка.
— Да ты стала ниже ростом!
Света на секунду по-настоящему испугалась, а потом принесла цветной карандаш и попросила папу отметить на двери её рост. Так, на всякий случай…
Лето только началось, и Света ни с кем пока не подружилась в посёлке. Даже в мяч приходилось играть самой. Однажды подул сильный ветер. Лёгкий мячик, как живой, вырвался из рук, пролетел по воздуху и упал в траву за забором.
Конечно, Света помнила, что нельзя подходить к заброшенному дому, но не знала, на что мама рассердится больше — на непослушный потерявшийся мячик или нарушенное слово. Света представила одно, потом другое, и решила, что ничего плохого не случится, если войдёт в соседнюю калитку и заберёт свой собственный мяч, который к тому же лежит близко, под солнцем и на виду.
Только взяла мячик в руки, как из кухни вышла мама: «Света, пойдём обедать!» Тут девочка решила, что будет трудно объяснить, почему нарушила обещание. Замерло сердце — она вдруг поняла, что не сдержала слово, а ведь так обычно и начинаются сказки со всеми их ужасными неприятностями. Но Света знала, что мама в сказки не верит. Зато отсюда были видны заколоченные окна — тоже с красивыми наличниками, только из камня, а дверь… как будто приоткрыта!
Чтобы проверить, действительно ли начинается сказка, Света подняла мячик над головой, прошептала:
— Мячик, мячик — лети!.. — и легонько подбросила вверх.
И мячик полетел! Его снова подхватил ветер, да непростой, потому что началась гроза. Близко в небе загремел гром. Из сада потянуло холодком. Стало быстро темнеть, только из-за дальней кромки тучи пока светило солнце.
Мяч упал на порог старого дома, заросшего мхом. Приглашал войти? А обед? Обед подождёт. Тем более, в кармане запасной пирожок. Света чуть толкнула большую дверь… Нырнула под перекладину из доски, мешавшую взрослому, и бесстрашно вошла. Почему бесстрашно? Потому что тут, действительно, началась сказка. А это, как известно, такое место, где самые маленькие дети ведут себя почти по-взрослому. Ведь мамы рядом нет.
* * *Внутри темно и грустно — окна затянуты пылью — и так тихо, будто время остановилось. Большие часы, с маятником и гирями, молчат. Совсем не скрипят половицы. Никто не смеётся, не плачет, не мурлычет под нос песенку и не роняет на пол чашку. Видно, много лет сюда никто не заходил. Но в дальней стене настежь раскрыта дверь, а за ней, в глубине совсем уже тёмной комнаты, невысоко над полом тлеет рыжий огонёк. И Света вошла в эту дверь…
Поначалу она решила, что видит кукольный театр. Во всю стену, до самого потолка, вырос игрушечный дворец. Въезд запирали широкие кованые ворота. Квадратная башня уходила в небо. На карнизах по углам, расправив крылья, замерли летучие мыши, а на гладких изразцах, справа и слева от островерхих окошек, распустили хвосты огненные Жар-птицы.
И тут Света поняла, что это печка… Такая, в которой мама мечтала печь пирожки. Ну да, от неё и веет теплом. Точно! Внизу, через маленькую дверцу, светят рыжие угольки, провалившиеся из топки. От них уютно и совсем не темно.
Света поставила под ноги маленькую резную скамеечку, забралась и потянула деревянную ручку кованых печных «ворот». Тугая заслонка поддалась, распахнулась. Дохнуло жаром. Яркий свет ударил в глаза. Воздух за спиной рассекли крылья. Неужели летучие мыши ожили и сорвались с печного карниза? А потом кто-то маленький, невидимый быстро-быстро прошлёпал через комнату. Девочка испугалась, зажмурилась, мяч выскользнул из рук. Скамейка покачнулась… Свету подхватили, подняли в воздух и тут же осторожно поставили на ноги.
«Открой глаза…» — прошептали тихо.
Протянула руку, коснулась холодной стены: «Ой!» Распахнула глаза — что это? Нет ни жара, ни яркого огня. Пахнет сыростью и паутиной. Похоже на пещеру с закопченным сводом. Света схватила мячик и побежала к выходу из пещеры. Увидела за ним огромную комнату и поняла, что сама стала маленькой. Где же она? Да внутри печки!
Девочка сделала шаг, и чуть не провалилась. Пол не сплошной, сквозь решетку видно, как внизу тлеют рыжеватые угольки в золе.
Света осторожно сошла с чугунной решетки на каменный пол… И тут впереди, в сырой темноте, кто-то заразительно чихнул. Потом еще, и еще раз… Света потёрла переносицу — тоже отчаянно захотелось чихнуть.
Отчихавшись, простуженный голос сказал:
— Девочка, мы с сестрой сейчас подлетим и покажемся на глаза. Ты нас, пожалуйста, не бойся… Ап… ап… ап — чхи!
— Будьте здоровы! А вы с сестрой ап… ап — чхи… кто?
— Мы… ап… ап… ап… ух! Шаровые молнии. Мы немножко простужены, но совсем не заразно. Ап — чхи!
Свете всё же стало не по себе, когда из темноты медленно выплыли сёстры. Они были похожи…
— Ах, это одна из нас! — молния щекой прижалась к мячику, который Света выронила от растерянности и испуга. Он тут же зашипел, расплавился и лопнул. Слёзы сами полились из глаз — нет больше Светиной любимой игрушки.
Да. Шаровые молнии похожи на маленький детский мяч…
— Новая хозяйка дома! — молнии обрадовались, запрыгали, затанцевали.
— Никакая я не хозяйка, — всё громче ревела Света. — Мне мяч мой жалко. Я в печку попала, я домой хочу-у-у…
— Подумаешь, пустяки! Обратно в дом тебе нельзя, ты вон какая маленькая. Давай-ка проводим тебя в… ап… ап… чхи! в Гончарный Замок.
— Точно! — подхватила вторая сестра. — Ей надо познакомиться с Илькой. Спорю, он такого же роста, что она.
— Замок? Так вы, правда, из сказки? — слёзы высохли на глазах, как только Света представила яркую картинку из книжки — разноцветные домики под черепичными крышами, остроконечные башенки с флажками на высоких шпилях, людей в старинных нарядах, и одну большую радугу над всем городом.
Молнии ничего не ответили, даже не чихнули. Они просто тихо плыли в воздухе, поджидая, когда девочка пойдёт за ними… И Света решилась.
Медленно раскрылись тяжелые ворота.
— Это Круглая Башня, — шепнули молнии.
Света оглянулась. Сказка похожа на музей — без машин, асфальта, столбов с проводами. Всё настоящее, из камня, дерева и железа. По склону к городской стене бежала дорога, и тоненькой ниточкой терялась в долине, у гребня высоких гор… Рядом настоящий замок, очень похожий на печку, и на карнизе — ну просто огромные летучие мыши! Сбоку, из крутого обрыва, вырастала увитая плющом Круглая Башня.
— Это Гончарный Замок?
Молнии покачнулись в воздухе:
— Да.
Ворота сами собой закрылись.
Дома по обе стороны дороги — почти как представляла Света. Только не цветные, а будто нарисованные угольком на картоне, даже без теней. Лужи затянуты льдом — не искрящимся, весёлым, а тёмным и рыхлым, с крупинками сажи. За тяжелыми чернильно-синими тучами не видно солнца. И нет на сером небе радуги цветов.
Со склона оврага, такого крутого, что смотреть страшно, съезжали на санках мальчишки — по укатанной до блеска золе. Бросались снежками из серовато-бурой сажи. Её хлопья летели с неба, как снег. Света поёжилась — холодно в летней одежде!
Мимо промчались санки, задели полозьями горбатый булыжник мостовой, перевернулись и полетели прямо на Свету. От испуга она вскрикнула, поскользнулась и, конечно, упала. Санки больно ударили по ноге, показалась капелька крови.
Из санок выбрался мальчик, перепачканный сажей, подал руку и помог подняться. Лет ему, похоже, было столько же, сколько Свете. Он улыбался.
— Девочка, ты откуда? Я думал, знаю в городе всех детей. Как тебя зовут?
— Она приш-шла из Круглой Баш-шни, — прошипели молнии.
— Я Света. Сама не знаю, что делаю в вашем городе, — и размазала по щекам густую сажу со слезами. — Тоже мне, сказка! А ты кто, принц, наверное?
— Ну, вот еще! Нет у нас принцев. Я Илька. А на девочку из сказки больше похожа ты. Что это у тебя на ноге?
— Санки оцарапали. Ужас, как больно! А ты что, крови не видел? Я её, знаешь, как боюсь!
Вообще-то, царапина была совсем маленькой. Но никто не спорит, что была…
— «Больно»? У нас этого нет. Болеть вредно. Пойдём, тебе надо почистить платье и… как это… починить, залатать царапину. Если честно, я соскучился по новым знакомым, жалко с тобой расставаться. Пойдёшь?
Света оглянулась на Круглую Башню. Задрала голову кверху. Окна на башне — два глаза, нос, рот — сложились в добрую улыбку.
— Согласна!
— А вы улетайте обратно! — Илька махнул молниям, и они нырнули в окна Башни.
— Надо же, слушаются!
— Моей заслуги мало. Просто знают, чей я сын.
— Чей?
— Магистра Гончарного Замка.
— Магистра… Мага? Фокусника!
Илька ничего не сказал, только покачал головой и подхватил санки.
* * *Они шли через залы, где вместо рыцарских доспехов на стенах висели скрещенные кочерёжки, факелы, каминные щипцы, лопаты… В общем, все предметы, при помощи которых растапливают печь. А под ними, на рельефах из блестящего черного камня, изображены печки, камины, поленницы дров. Но, хотя в каждой комнате настоящая печка, было холодно и зябко. А стрелки на каминных часах не двигались с места.
В высоком зале с синими окнами, спиной к свету, на возвышении сидел человек:
— Илька, подойди, покажись. Опять изгваздался в саже. Катался с обрыва? Вчера лазил на башню, Кобольд рассказал. Выбираешь самые опасные места?
— Ты же знаешь, ничего не случится. Надоело быть маленьким. Хочу вырасти и делать фейерверки, как раньше ты.
— Про это забудь, нет больше фейерверков. Приведи себя в порядок и садись за стол. Будем завтракать.
— Пап, мы уже завтракали. Сейчас обед.
— Пусть обед, неважно. Кто с тобой?
— Света, она вышла из Круглой Башни. А это — магистр Гончарного Замка, мой отец.
Магистр сразу поднялся и подошел. Он был высокого роста, в глухой черной одежде с головы до пят. Такую не испачкаешь сажей. И волосы черные. Глаза внимательные, не добрые, но и не злые. Свете стало неуютно от его взгляда.
— Ты дочка новых хозяев дома? И зовут тебя Света? Опасное имя! Слишком близко к Огню. Честно говори — хотела растопить печку?
— Я печку топить совсем не умею… — Света растерялась, не зная, хорошо это или плохо.
— Папа, не смотри так, ей же страшно!
— Ни капельки! — обманула Света.
— Как, разве ты не знаешь волшебных слов: загнётка, поддувало, колосники? — не унимался магистр.
— Не-а!
— Ну и хорошо. Коли не врёшь!
— У вас есть йод? — Света вспомнила про царапину.
— Что это?
— Который щипается. Я немножко оцарапалась. Сама…
Магистр провёл над царапиной рукой в черной перчатке. Рана затянулась.
— Здорово, так моя мама умеет — подует, и сразу не больно! А почему у вас перчатка только на правой руке?
— Любопытная! Всё тебе скажи… Там ожог, страшно смотреть. Но ты храбрая девочка, не выдаёшь друзей, — магистр улыбнулся, взглянул на Ильку. — Есть хочешь? Садись за стол. Только скажи правду — вкусно или нет!
Света так проголодалась, что не заставила себя упрашивать, просто набросилась на еду, хотя это, конечно, неприлично. Попробовала одно, потом другое… Каша и котлеты хорошими не бывают, вам любой ребёнок скажет. Но вот клубника, конфеты, шоколад! Всё было пресным и невкусным, как таблетка.
— Ну что, понравилось? — подмигнул Илька.
Света никак не могла признаться, что еда невкусная! Иначе подумают, что невоспитанная:
— Я без хлеба не могу, — и это было чистой правдой.
— Что такое хлеб? — удивился Илька.
— Вот! — Света вынула из кармана завёрнутый в фольгу пирожок.
Магистр встал, посмотрел на пирожок и резко крикнул:
— Кобольд!
Откуда ни возьмись, со свистом разрезая воздух, влетел маленький носатый человечек, совсем черный. Невероятно ловкий и проворный, он запрыгнул на люстру и, раскачиваясь, кривляясь, представился Свете:
— Великий мастер ордена летучих гномов — хранителей огня, его волшебное безобразие…
— Брысь с люстры! — погрозил магистр. — Что безобразие — и так видно! Не бойся, девочка. Это раньше Кобольд был злым горным духом. Теперь простой домовой, хранитель очага.
«Его безобразие» потянулось, раскачалось и по-кошачьи плавно соскользнуло с люстры прямо на стол.
Одетый в угольно-черный кафтан, Кобольд имел вид самый обыкновенный, волшебный. На левом боку сверкала рубиновым огнём раскалённая кочерга. За каблуками сапожек крутились, разбрасывая тоненькие искры, колёсики огненных шпор.
— Поздоровайся, — шепнул Илька.
Света робко протянула руку и тут же отдёрнула — хохотун горяч, как раскалённые угли.
— Кобольд, там хлеб! — магистр показал на пирожок.
Кобольд кивнул, направил сверкающую кочергу на пирожок, как шпагу, и пискляво выкрикнул:
— Гном и молния!
Из кончика «шпаги» выстрелил синеватый зигзаг, пирожок вспыхнул и превратился в настоящий уголёк. Запахло подгоревшим тестом…
— Зачем он это сделал? — удивилась и обиделась Света.
— Привыкай к нашей еде, — магистр грустно посмотрел на кашу.
— Здесь страшно. Я хочу домой! Меня мама ждёт.
— Помнишь вспышку огня, когда открыла печку?
— Да…
— В этом огне сгорело всё, что было с тобой раньше. Теперь придётся жить здесь.
— В ненастоящем холодном городе? Ну, вот еще! — Света изо всех сил старалась не испугаться. — Здесь одиноко и неуютно. И вообще, знаете, что моя бабушка говорит?
— В сказке хорошо, а дома лучше! — Кобольд показал черный язык, подпрыгнул и снова повис на люстре.
— Да… Откуда ты знаешь?
— Подумаешь! Все бабушки так говорят.
— Я пойду обратно в башню, молнии помогут вернуться домой. А там… что-нибудь придумаю, чтобы снова стать большой.
— Илька, раз девочка не верит, что навсегда осталась в сказке — покажи ей Круглую Башню.
* * *Потайным ходом из замка Илька со Светой вошли в башню. Она оказалась… пустой. Кирпичной пещеры — печки в старом доме — как не бывало. В темноте курлыкали голуби. Узкие ступени вели вдоль стен на головокружительную высоту, на самый верх башни, к двери на чердак.