Итогом занятия стали оборванные до основания листики фикуса и две задавленные мухи (негодник воспользовался тем, что я отвернулась). Несмотря на все усилия внести разнообразие, очень скоро я и сама стала считать минуты до окончания взаимного истязания. И в тот момент, когда я решила, что их осталось куда больше, чем я способна выдержать, снаружи раздался шум и скрип подъездных ворот. Мой подопечный тут же сорвался с места и прижался к окну:
— Папенька! — возвестил он тоном человека, узревшего Спасителя.
— Виконт, пожалуйста, вернитесь на место.
Шум раздавался уже во дворе: слышались голоса и незнакомый женский смех. Я подошла к окну и встала рядом. Внизу я увидела четырёх спешивающихся всадников. В одном из них я узнала хозяина. Он был одет небрежно, расстёгнутый ворот обнажал смуглую кожу. Но даже эта небрежность ему шла. Он тоже смеялся и что-то громко отвечал своим спутникам. В голосе сквозила хрипотца, как у человека, который слегка выпил. Гостей было трое: двое господ и одна дама. Её-то смех я и слышала раньше.
Мужчины уже соскочили с коней, кинув поводья конюхам, а женщина оставалась в седле, манерно придерживая пышную юбку и дожидаясь помощи. Ей ещё не было тридцати, стройна и недурна собой. Но впечатление портили нарочитая жеманность и вульгарный смех. Вычурная синяя амазонка была явно сшита на заказ столичной модисткой, а не деревенской швеёй, руки в перчатках унизаны массивными перстнями и броскими браслетами. Весь её облик, вплоть до перегруженной украшениями шляпки, был нацелен на привлечение внимания. Несмотря на богатство убора, ей не шло слово «леди».
Граф откинул волосы со лба и направился к ней ленивой походкой светского льва. Помогая спуститься с седла, он, ничуть не смущаясь, прижал её к себе и дольше положенного продержал в объятиях.
— Эй, Мортленд, руки-то не распускай! — крикнул белокурый юноша, постукивая перчатками о тыльную сторону ладони.
Вот он был одет с иголочки: кремовый сюртук с узкими рукавами, атласный жилет, светлые обтягивающие брюки и закрывающий шею широкий галстук с жемчужной булавкой. Он был похож на амура с полотен эпохи Возрождения — таким, каким тот стал бы годам к двадцати четырём.
— И правда, граф, соблюдайте приличия, — воскликнула женщина, с притворным возмущением стукнув его в грудь веером и одарив неприличной улыбкой.
— Мой шарм в их отсутствии, — ухмыльнулся хозяин замка. — И раньше ты не возражала.
— Не говори глупостей, лучше покажи нам свой дом, — по-хозяйски распорядилась она и выставила в стороны оба локтя так, чтобы сразу двое мужчин смогли занять место рядом.
Белокурый юноша и третий спутник (высокий полноватый мужчина в тёмно-зелёном сюртуке и с некрасивым лицом) оказались проворнее. Впрочем, граф и не думал кидаться с ними наперегонки и неспешно направился к дому.
— Виконт, вы повидаетесь с отцом позже, а сейчас продолжим.
Ему пришлось подчиниться, но из дальнейшего урока проку не вышло вовсе. Так что я почти обрадовалась, когда в комнату четверть часа спустя заглянула леди Фабиана.
— К нам прибыли гости, — недовольно сообщила она. — И граф желает, чтобы за обедом Микаэль показал, чему научился.
— Но, миледи, для этого слишком рано. Мы только начали.
— Но что-то же вы делали эти три дня, — раздраженно заметила она.
— Да, постигали азы…
Она не стала меня слушать и жестом отметала все возражения.
— Вот и докажите, что от вас здесь есть хоть какой-то прок. Я ведь не прошу, чтобы мой сын обратил медь в золото или яичницу в амброзию. Пусть удивит одним из ваших фокусов — с этим-то вы, надеюсь, справитесь?
— Миледи, даже для простейшего «фокуса» нужен срок.
— Ну вот и отлично. До обеда у вас ещё есть время.
Я поняла, что перечить бесполезно.
— Хорошо, миледи, я схожу за леди Эрселлой.
— При чём тут леди Эрселла? Разве я неясно выразилась: свои умения будет показывать виконт.
— Я вас поняла, миледи.
— Надеюсь. Ибо у меня нет времени учить вас вашим обязанностям.
Прежде чем выйти, она провела тыльной стороной ладони по волосам сына, приглаживая их.
— Порадуй нас, мой мальчик.
Тот отстранился и хмыкнул.
— Пустяк, — изрёк он. — Любой справится.
Глаза графини засияли теплотой.
— Конечно, радость моя, ты ещё покажешь этому миру, на что способен.
Леди Фабиана удалилась, предоставив мне раскрывать гений её сына миру. Я взяла со стола два карандаша и круговым движением пальца сняла стружку, отточив их. Один протянула ему, второй оставила себе.
— Милорд, любая материя состоит из крошечных частичек энергии. Они не видны, но, сосредоточившись, вы можете их почувствовать. Обхватите карандаш, — я показала как, — и прислушайтесь.
Он сделал, как я велела.
— Ничего не слышу, — буркнул он.
— Шшш… закройте глаза и почувствуйте дерево под пальцами: каждое ребрышко, каждую грань. Ощутите его гладкую полировку, твёрдую неподатливую поверхность и то, как ему передаётся тепло ваших пальцев…
Мне самой не нужно было концентрироваться, я и так прекрасно чувствовала покалывание крохотных иголочек. Они пронизывали карандаш подобно бессчетному количеству солнц. Будь они на ничтожную долю больше, и их жар опалил бы мне руку до кости.
— Дышите ровнее, чувствуете?
Лицо виконта в какой-то момент разгладилось, и я подумала, что у него получается. Но тут он распахнул злые глаза и отшвырнул карандаш.
— Что я должен почувствовать? Это всего лишь деревяшка! Вы специально это делаете, чтобы я опозорился перед папенькой, вы нарочно не учите!
Я терпеливо подняла карандаш и протянула ему.
— Зачем это вообще?!
Он снова выбил карандаш из моих пальцев. Тот отскочил от стены и закатился в дальний угол. Я вытянула руку со своим карандашом, поворачивая его так, чтобы виконт мог хорошенько его рассмотреть.
— Составляющие его кусочки крепко связаны между собой, делая предмет таким, каким вы его видите. И если вы научитесь их чувствовать, то сможете разорвать эту связь в нужном месте…
При этих словах, по карандашу побежали продольные трещины, и он с сухим треском разломился на четыре равные части. Они упали на мою ладонь, подобно раскрывшемуся цветку.
— …или разорвать все связи.
Послышался щелчок, напоминающий вздох, обломки дрогнули и обратились в деревянную пыль, по-прежнему лежащую крест-накрест. Я поднесла ладонь к носу виконта, развернула её ребром кверху и демонстративно высыпала карандашную крошку на пол. Виконт с минуту молчал, а потом полез в угол за своим карандашом. Ему очень понравилось умение обращать предметы в прах одним прикосновением.
К сожалению, одного энтузиазма оказалось недостаточно. Постепенно я начала понимать, что с искрой мальчика что-то не так. Ему не давались самые простые вещи. Возможно, всё дело было в смешанной крови, текущей по его жилам, ведь леди Фабиана не владела магией, её дар был в другом. Зато леди Эрселле достались недюжинные способности. Я вернулась мыслями к девочке, которая сидела сейчас в своей комнате, упражняясь на заколках. Насколько всё было бы проще, позволь леди Фабиана выступить ей! Но мать, похоже, и на секунду не допускала, что девочка на что-то способна. Не говоря уже о том, что её способности могут превосходить умения брата.
Как бы то ни было, к концу занятия на карандаше виконта наметилась лишь едва различимая трещина (и то, кажется, от усердия, с которым он его сжимал).
— На четыре части, говорите? — заорал виконт. — Вот вам четыре части!
И он сломал карандаш пополам перед моим носом, а потом каждую половинку ещё надвое, швырнул обломки в окно и выбежал из комнаты.
Интересно, леди Фабиану удовлетворит такой фокус?
ГЛАВА 17
Глядя на стрелки часов — в это время обед обычно подходил к концу, — я понадеялась, что граф передумал. Но вскоре в дверь постучали: Беула привела насупленного виконта и сообщила, что мне велено спускаться.
Я ошиблась: обед был в самом разгаре, если это можно было назвать обедом. Гостья томно развалилась на кушетке, поигрывая туфелькой: то скидывала её, то снова поддевала мыском. Рядом сидел третий, некрасивый темноволосый мужчина. Одутловатые щеки, мутный взгляд и сизые капилляры на кончике носа выдавали в нём человека, склонного к излишествам. Он что-то ей рассказывал, но незнакомку это мало занимало: из-под полуопущенных ресниц она цепко следила за прогуливающимся по зале графом. Мне даже на секунду показалось, что она сейчас вытянет ноги, спихнёт сидящего с краю надоедливого ухажёра и пригласит красавца занять его место.
На Кенрике Мортленде не было ни жилета, ни сюртука — одна только светлая рубашка с расстегнутым воротом и тёмные брюки. В красивых длинных пальцах он вертел явно не первый и даже не второй бокал с янтарной жидкостью, вернее всего с виски. Он поравнялся с камином и сделал глоток, при этом на пальце сверкнул массивный перстень в тон напитку. Пляшущие тени придавали графу немного таинственный и угрожающий вид.
На Кенрике Мортленде не было ни жилета, ни сюртука — одна только светлая рубашка с расстегнутым воротом и тёмные брюки. В красивых длинных пальцах он вертел явно не первый и даже не второй бокал с янтарной жидкостью, вернее всего с виски. Он поравнялся с камином и сделал глоток, при этом на пальце сверкнул массивный перстень в тон напитку. Пляшущие тени придавали графу немного таинственный и угрожающий вид.
Он не был трезв, но и не проявлял отталкивающих признаков опьянения: не покачивался, не говорил глупостей и не улыбался бессмысленной, рассредоточенной улыбкой. Я с легкостью могла представить, как его небрежность сменяется звериной собранностью. Упругая походка, ленивые движения хищника и лицо, от которого трудно оторвать взгляд. В щеки мне бросился жар, хотя от камина меня отделяло порядочное расстояние. Граф постукивал длинными ухоженными ногтями о бокал, и я вдруг представила, с какой легкостью эти сильные пальцы могут сомкнуться на шее, причинить вред…
— А, вот и вы, — он вскинул на меня глаза и чуть задержал их, прежде чем отвести. — Дезире, ты так жаждала увидеть моего сына.
— Да, он ведь сущий красавчик, — немедленно отозвалась гостья, вскочила с кушетки и приблизилась к виконту. — Я так люблю детей, а в этом к тому же чувствуется порода — весь в отца. Мы подружимся.
Она улыбнулась мальчику фальшивой улыбкой и игриво потрепала за щеку. По тому, как затрепетали ноздри виконта при этом унижении, я поняла, что его другом ей не стать до Страшного суда. Но в действительности она вряд ли к этому стремилась и, тут же забыв о нём, направилась к накрытому столу, покачивая бедрами так, что мне стало неловко глядеть.
Там, помимо многочисленных закусок, выстроилась целая батарея бутылок: с узкими и длинными горлышками, прозрачных, полупрозрачных, тёмных и из цветного стекла, пузатых и вытянутых. Похоже, здесь был выставлен весь ассортимент винного погреба графа, а заодно вся коллекция виски, ликёров и бренди.
Дезире подхватила пустой бокал на высокой витой ножке и надула губки.
— Кто-нибудь нальёт леди вина? Похоже, здесь это единственное развлечение.
Тут позади меня неожиданно прогрохотало туше.
— А Дезире права, черт побери! Надо бы придумать развлечение!
Я обернулась и увидела белокурого молодого человека. Он поднялся из-за рояля, чтобы исполнить просьбу дамы. Вблизи его светлые кудри оказались сильно напомажены, лицо было нездорового воскового оттенка, а под глазами пролегли глубокие тени. Похоже, природа посмеялась, наделив невинной ангельской внешностью гуляку и мота.
Он ловко откупорил одну из бутылок, и вишнёвая струя разбилась о стенки бокала. Он галантно протянул его Дезире и подмигнул виконту:
— Что, парень, цепляются с учением? Знаю, сам таким был.
Только тут окружающие, кажется, заметили меня. Дезире ревниво впилась в меня взглядом, но тут же успокоилась, увидев, что я не представляю угрозы. Сознавать это было досадно.
— Согласна с Дамианом: гувернантки — скучнейшие создания. Кажется, сама природа создала их такими невзрачными, чтобы крепче спалось на занятии. Только и знают, что приставать со своими формулами.
— У тебя была гувернантка? — весело вскинул брови граф.
— Ну, разумеется, была! К счастью, недолго: моей радости не было предела, когда отец спровадил-таки эту ворону, сообразив, что от неё всё равно никакого проку.
— Он спровадил её, потому что нечем было платить, — подал с кушетки голос доселе молчавший брюнет.
— Заткнись, Браун, — огрызнулась Дезире и поправила один из своих браслетов. — При желании я могу купить дюжину таких, — она кивнула на меня так, будто речь шла о мебели.
— Не ты, а твой золотой петушок.
Из этого короткого обмена любезностями я сделала вывод, что Дезире содержанка. Это объясняло несоответствие между крикливым нарядом и манерами, из-за которых язык не поворачивался назвать её леди.
Та хотела сказать что-то резкое в ответ, но потом передумала и сладко улыбнулась:
— Горюешь, что тебе не быть на его месте? — и залпом осушила бокал, а потом повернулась к хозяину замка.
— Ну что, граф, похоже, твоя супруга не спустится… надеюсь, это не из-за меня? — и она многозначительно оправила юбку, всем видом намекая, что хозяйка попросту испугалась столь блистательной гостьи.
Мелодичный смех заставил всех нас обернуться. В дверях стояла леди Фабиана. В простом синем платье она выглядела сошедшей с небес богиней. Двое мужчин оторопели при виде её и, конечно, при звуках её голоса. Дождавшись, пока все взгляды обратятся к ней, она прекратила смеяться и притворно прижала ладошку ко рту: — О, так это была не шутка?
Дезире покраснела от злости. На фоне хозяйки Ашеррадена она смотрелась невзрачной расфуфыренной курицей.
Блондин оправился первым: подскочил к графине и предложил руку:
— Дамиан Дрейк. К вашим услугам в любое время дня и ночи.
— Иврон Браун, — пробормотал второй, но подойти не решился — только слюну сглотнул.
— Дезире Ардэн, — нехотя представилась гостья.
— Надеюсь, любовь моя, ты сказал своим гостям, что наш замок — наискучнейшее место, где не стоит задерживаться? — обратилась леди Фабиана к супругу, не удосужившись поприветствовать этих троих даже кивком.
— Всё зависит от людей, мадам, — тут же возразила уязвленная Дезире, — если они скучны, то будут скучны в любом месте, потому что берут своё плохое настроение с собой. А мы умеем веселиться, не так ли, граф?
— Лучше тебя этого никто не умеет, Дезире, — охотно отозвался тот.
Казалось, ему доставляет удовольствие стычка дам.
На месте молодой женщины я бы обратилась в горстку пепла от взгляда, которым её одарила леди Фабиана. Но Дезире Ардэн не была чувствительной особой. Видимо, по этой же причине чары той на неё не действовали или действовали раздражающе.
— Надеюсь, нам удастся разубедить вас, графиня, — встрял мистер Дрейк, не спускавший глаз с хозяйки замка, — и заставить изменить мнение, присоединившись к нам.
— Я здесь лишь ради сына, которого пожелал видеть граф, — нехотя ответила та и проплыла к одному из кресел.
Она явилась позже, а потому, к счастью, не знала, что мальчик тут только из-за каприза Дезире.
Виконт, всё это время нетерпеливо шевелившийся в ожидании своего часа, сделал шаг вперёд.
— Ну так покончим с этим — ребёнку не место за взрослым столом, — подал голос граф.
Я заметила, что эти слова уязвили его сына.
— Кстати, где Эрселла?
— Она капризничала, и я оставила её в комнате, — отозвалась леди Фабиана прежде, чем я успела открыть рот.
Этот ответ его, кажется, удовлетворил.
— Ну, Микаэль, что ты нам покажешь?
Все расселись кто куда, как в импровизированном театре. Теперь, когда всё внимание было сосредоточено на виконте, он явно нервничал, но, в подражание отцу, старался спрятать это за надменностью. Я передала мальчику карандаш, прекрасно понимая, что сейчас произойдёт. Точнее, понимая, что не произойдёт ничего.
Он взялся за деревянный кончик, как я его учила, и принялся сверлить карандаш хмурым взглядом. Поначалу на лицах гостей отображалось подобие вежливого интереса. Но через минуту Дезире зевнула.
— А что должно произойти-то? — обратилась она к мистеру Дрейку, даже не удосужившись понизить голос.
Тот пожал плечами так, чтобы графиня не заметила. Виконт услышал этот вопрос и покраснел, а леди Фабиана вцепилась в кресло и метнула в меня ненавидящий взгляд.
— Не волнуйся, радость моя, — подбодрила она сына. — Представь, что здесь никого нет.
Дезире возмущенно засопела, давая понять, что она вовсе не «никто».
Виконт кивнул и продолжил гипнотизировать карандаш. Пауза мучительно затягивалась, гости уже вовсю шевелились, ситуация становилась всё более неловкой. Я посмотрела на графа: его лицо было непроницаемым. Виконт бросил на отца пристыженный взгляд, на глаза мальчика навернулись слезы бессильного отчаяния. Леди Фабиана побледнела от бешенства и подалась вперёд.
— Сделайте же что-нибудь, — прошипела она мне. — Вы, никчемная, пустая…
Она так и не успела закончить список, потому что от злосчастного карандаша внезапно отделилось несколько завитков стружки и упало к ногам виконта. Его поверхность начала на наших глазах покрываться узорчатой резьбой, будто над ней прямо сейчас работал невидимый мастер. И вот последний деревянный завиток упал на мраморный пол. Секунду все молчали, а потом раздались хлопки.
Я поражённо застыла. Силу моего изумления превосходило разве что изумление самого виконта. Из этого я сделала вывод, что он не имеет к произошедшему никакого отношения. Но, признаться, в первую секунду даже я поверила, что это его рук дело. Микаэль последним осознал случившееся и выронил карандаш. Но этого уже никто не заметил.