Другой вещью, не дававшей покоя, было отражение в зеркале. Или то, что почти стало отражением. Можно, конечно, списать всё на ту гадость, что я выпила, но я отчего-то чувствовала, что дело не в ней (кстати, ещё одно тёмное пятно на и без того заляпанной скатерти вчерашнего вечера). Тогда в чём же? Всё остальное, включая непреодолимую притягательность графа, увы, пришлось отнести на счёт собственного безволия и его мужской харизмы. Смирившись с собственной порочностью и решив впредь ничего подобного не допускать даже в мыслях, я собралась с духом и поднялась с кровати.
Платье было ужасно измято, утюжка же у меня не имелось. Я знала, что могу попросить его у миссис Меррит, на днях я видела, как она гладит шторы. Для этого ей прежде пришлось отодвинуть железную заслонку и насыпать внутрь металлического короба, похожего на корабль, угли. Но я не хотела спускаться за ним в таком виде: чувствовала я себя неважно, а зеркало показало, что выглядела я и того хуже. И я пошла на хитрость: сегодня я должна была вернуть платье Беуле, поэтому представила, что оказываю ей услугу. Закрепив эту мысль в сознании, я прижала обе ладони к бокам, и мятая ткань послушно распрямилась, а где нужно легла правильными складками. Напоследок я дотронулась кончиками пальцев до воротничка, и он захрустел, как только что накрахмаленный — об уголки почти можно было порезаться.
Ну, по крайней мере, за внешний вид меня никто не упрекнёт!
— Как вы ужасно выглядите, — сказал минуту спустя мистер Дрейк, когда я подошла к нему в коридоре.
— Почему вы здесь лежите, сэр?
— А? Что? — он растерянно обернулся на дверь в покои леди Фабианы, под которой, по всей видимости, провёл ночь.
Не ему было говорить мне о неважном внешнем виде: его подбородок покрылся отросшими небритыми колышками, обкорнанные волосы торчали в разные стороны, а полубессмысленный взгляд метался по стенам, не в силах сосредоточиться на мне.
— Почему вы спите на полу, сэр? — повторила я.
— Я? Я не спал, нет, не спал, — бессвязно забормотал он. — Мне нельзя спать: вдруг бы она меня позвала. Вдруг бы я ей понадобился…
— Думаю, леди Фабиана ещё спит, — мягко заметила я. — Вам тоже следовало бы немного отдохнуть. Давайте, я провожу вас в комнату.
Я попыталась взять его за локоть, но он испуганно отпрянул.
— Вы не понимаете! — прошептал он, бледный как полотно. — Вы не понимаете, — повторил он. — Она, она…
Он путался в словах, жестикулировал, пытаясь выразить словами то, что выразить невозможно.
— Я не хочу спать, не сейчас… я могу ей понадобиться… — твердил он.
— Тогда, может, вы голодны? Вам что-нибудь принести?
— Да, — сглотнул он, — да, — повторил уже слабее, и его глаза начали закрываться. — Арбузного супа из индейки…
Он привалился спиной к двери, окунаясь в дрёму, но тут же встрепенулся и принялся бить себя по щекам.
Мне было жаль его. Он принимал за настоящую любовь то извращённое, силой вырванное чувство, которое она породила в нём своим губительным даром.
— Я скоро вернусь, — пообещала я.
Он только кивнул.
— И позвольте вам помочь.
Я потянулась рукой к его волосам. Он сначала отшатнулся, а потом покорно подставил голову, как палачу на плахе, и вытянул шею. Проступившие на ней позвонки сделали его по-мальчишески беззащитным. Я дотронулась до короткой пряди — одной из тех, что он сам почти под корень отрезал вчера фруктовым ножом, — и закрыла глаза. Простейшее магическое действие сегодня далось со скрежетом, к горлу тут же подкатила тошнота. Но когда я разжала пальцы, его голова снова была покрыта густыми светлыми кудрями, а сам он спал, по-прежнему сидя на полу и прислонившись затылком к двери. Время от времени его веки болезненно сжимались, и было видно, как под ними шевелятся глаза, просматривая беспокойное сновидение. А потом лицо разглаживалось, и он снова был похож на повзрослевшего, только до крайности измученного амура.
Я тихонько поднялась и на цыпочках направилась к лестнице. Надеюсь, ему удастся хоть немного поспать. За один день графиня превратила его в свою покорную игрушку — бабочку, восторженно целующую языки сжигающего её пламени. И надеюсь, что он переживёт эту любовь.
Я уже взялась за перила.
— Дамиан!
Он вскочил так, будто все демоны ада воззвали к нему. Неловко пригладил волосы и оправил одежду. Так и не встав с колен, постучал в дверь.
— Я здесь, графиня, — благоговейно отозвался он и трепетно погладил деревянную поверхность.
Я вздохнула и отправилась вниз.
Самочувствие было по-прежнему ужасным. Кажется, даже мой колокольчик на дубовой доске потемнел, будто в знак солидарности. Симона странно покосилась на меня, но всё же навалила целую миску каши, прибавила ломоть сочащихся медом сот и придвинула крошечный пузатый сотейник, в котором качнулись, перекатываясь, жирные желтые сливки. Вот они-то меня и добили. Я закрыла глаза, не зная, что хуже: если меня стошнит прямо здесь или в попытке добежать до лестницы. Я не успела ничего решить — резкий стук заставил меня вздрогнуть и распахнуть глаза. Передо мной стоял гранёный стакан с бледно-желтым отваром, в котором крутились, постепенно оседая, огромные горошины с фиолетовыми прожилками.
Кухарка уже отвернулась.
— Что это, Симона?
— Выпейте. Станет легче, — сухо кинула она, не поворачиваясь.
— А вам нездоровится, мисс Кармель? — тут же повернулась ко мне Иветта.
До этого она радостно и подробно (до последней ленточки) расписывала Вилмоту новый наряд к сегодняшним танцам, пресекая все его попытки спрятаться за газетой. Страдание на лице старшего лакея могло сравниться разве что с безысходностью виконта во время наших занятий.
Похоже, девушка ещё чувствовала себя виноватой после вчерашнего и своим вниманием пыталась искупить вину.
— Нет-нет, всё хорошо, просто голова кружится.
Успокоившись, Иветта снова отвернулась к Вилмоту — как раз вовремя, чтобы перехватить его при попытке бегства с кухни.
— Не бойтесь, не отрава, — холодно прокомментировала Симона так, чтобы никто, кроме меня, её не услышал. — По крайней мере, не из тех, что вы пили вчера.
— Это не то, что вы подумали, — забормотала я.
— Неужели? — она повела носом и многозначительно подняла бровь.
И как я не догадалась, что наутро запах может не выветриться? Сама я ничего не чувствовала. Да я ведь и не знаю, что было в том бокале!
— Вчерашняя дрянь — не самый подходящий напиток для молодой девушки. Пейте, — кивнула она на бокал, и я послушно выпила.
Нет, всё-таки Симона волшебница! Это мне нужно у неё поучиться. А ей самой — открыть лавку со снадобьями.
Болотная взвесь со вкусом гороха сотворила чудо, изгнав из моей головы ёжика, прояснив мысли и придав бодрости.
— Спасибо, вы просто чудо! — от избытка чувств я чмокнула её в щеку, что для меня вовсе не типично.
— Иначе вы бы просто не смогли вести сегодня занятия, — пожала плечами она, и голос звучал уже мягче. — А так не годится. Свою работу надо выполнять честно.
Я придвинула к себе тарелку, отломила ложечкой соты и кинула в кашу. Душистый желтый островок всколыхнул вязкую массу и затонул посередине. Последним штрихом я залила всё это сверху жирными сливками (неужели всего минуту назад меня мутило от их восхитительно-маслянистого вида?), перемешала ложкой и с наслаждением отправила в рот.
Каша сладко обожгла нёбо, соты вязли в зубах. Моё настроение выправилось. Всё вокруг, включая колокольчик, снова заискрилось. Теперь я была готова встретить этот день!
Покончив с завтраком, я попросила у Симоны тосты, печеные бобы, яичницу, бекон и конфитюр для мистера Дрейка. Его силы были изрядно потрепаны графиней.
Протягивая мне тарелку, кухарка снова бросила на меня короткий взгляд:
— Помните, для чего вы здесь, мисс.
— О чём вы, Симона?
— Не подумайте, что лезу зазря, но не забывайте своего места.
— Я его прекрасно помню: я нанята, чтобы обучать детей милорда.
— Именно. И послушайтесь доброго совета: мешать личное и работу — не к добру.
Я подняла на неё испуганный взгляд. Неужели Симона догадалась о вчерашнем? Нет, невозможно. Строгое, но по-матерински доброжелательное лицо было непроницаемым.
— Я учту этот совет, Симона. Но уверяю: что бы вы ни подумали, вы ошибаетесь.
— Надеюсь, мисс Кармель. Не мне вам указывать: вы девушка взрослая и учёная. Но учёность не всегда убережёт от жизненных ошибок.
Я кивнула и, подхватив завтрак, направилась наверх.
На прежнем месте мистера Дрейка уже не было. Похоже, графиня придумала для него новое поручение, призванное повеселить её и вымотать и унизить его. Мучить других ради забавы — такой способ развлечения с трудом укладывался у меня в голове. Я вдруг задумалась, какой бы стала сама, не будь на моей искре ограничения. Неужели власть развращает каждого? И мы стали бы в чём-то похожи? От этой мысли я содрогнулась.
Я отдала нетронутую тарелку Норе и отправилась на занятие.
Виконт опаздывал, и я малодушно радовалась этой отсрочке. Но тут в классную комнату вбежала растрепанная Беула и сообщила, что Микаэль пропал.
ГЛАВА 25
Вдвоём с Беулой мы отправились на поиски. Мелкий пакостник вскоре сыскался в картинной галерее: несколько предков графа уже успели обзавестись похожими на ёршики хвостами, а две родственницы по женской линии теперь щеголяли бравыми солдатскими усищами. Виконт как раз успел дойти до тётушки Арабэллы Мортленд, когда мы его поймали и не без сопротивления изъяли угольный карандаш.
— Да что же это! Да как же это, милорд! — причитала Беула. — Зачем вы это сделали-то, а?
— Я сделал? — ухмыльнулся наглец. — Да ведь это ты всё накалякала, Беула!
— Как я? — оторопела девушка.
— А вот так: глянь-ка, твои пальцы вымазаны. Как думаешь, кому маменька поверит: тебе или мне?
— Вы забываете обо мне, виконт, — напомнила я. — Я всё видела и могу подтвердить.
Тот вспыхнул и зыркнул на меня волчонком:
— Я и про вас скажу, что…
— Довольно! — раздался позади нас спокойный голос, и в зал вошла леди Фабиана.
Сбоку мелко трусил мистер Дрейк, сзади плёлся мистер Браун.
— Запомни, Микаэль: нужно уметь признавать ошибки, — назидательно сообщила мать. — В следующий раз составляй четкий план, соотнося потенциальную выгоду и затраченные усилия. Какой вывод нужно из этого сделать, милый?
Тот поднял на неё хмурый взгляд.
— Не попадаться.
— А ещё?
— Не браться за мелкие дела.
— Умница.
Тогда-то я и поняла, что не гожусь в воспитательницы Микаэлю. По крайней мере, привить ему подобные ценности точно не смогу.
— Уверен, виконт не виноват, — подобострастно вставил мистер Дрейк.
Леди Фабиана задумчиво покачала головой.
— Я была бы плохой матерью, если б спускала все шалости. Наказание всё же последует…
Виконт надулся.
— …для всех.
Беула посерела.
— Для всех, миледи?
— Конечно. В том числе и за твой недосмотр. Счастье, что мой мальчик был здесь. А окажись он, к примеру, возле пруда? Ты бы и не заметила, что он пропал, пока не осушила бы тазик чая с остальными бездельницами.
— Я лишь на минутку отвернулась, миледи…
— Тебе платят за то, чтобы ты не отворачивалась, приглядывая за моим сыном.
Беула вся сжалась и опустила голову.
— Да, миледи.
— Итак, мне помнится, ты отпрашивалась на сегодняшний вечер на танцы? — ласково спросила графиня, и моё сердце сжалось от нехорошего предчувствия.
Нянечка тоже встревожилась.
— Д-да, миледи, граф меня отпустил.
— И ты, конечно, очень хотела бы пойти? — ещё более вкрадчиво и мягко уточнила леди Фабиана.
В её глазах светилось дружеское участие.
— О да, миледи!
Графиня сокрушённо покачала головой.
— Даже не знаю, как и поступить в такой ситуации… — фальшиво вздохнула она. — Мне бы не хотелось лишать тебя этого удовольствия…
Глаза Беулы загорелись надеждой, и я поняла, что силок захлопнулся.
— …но это было бы попустительством. Уроки нужно усваивать.
— Миледи, уверяю: это не повторится!
Простодушная Беула поверила лживым сожалениям графини, её наигранным колебаниям и надеялась, что хозяйку ещё можно переубедить. А та просто наслаждалась, оттягивая момент оглашения приговора, чтобы после поданной надежды разочарование оказалось ещё горше.
— Ох, поверь, мне это тоже не доставляет удовольствия. Но лишь наказание помогает оступившемуся впредь не повторять ошибок. Дамиан, а вы как считаете? Как мне следует поступить? — неожиданно обернулась графиня к своему покорному рабу, который жадно ловил звуки её голоса, не вникая в смысл.
— Считаю, графиня? — растерянно заморгал тот. — Касательно чего?
— Какой от вас прок, если вы даже меня не слушаете! — раздражённо нахмурилась та.
— Нет-нет, я слушал, — испуганно заторопился он. — Вы говорили про танцы и наказание. Да, именно про это.
— Так что вы думаете: мои опасения справедливы?
— Да-да, все ваши слова справедливы.
— Так что же, наказать или нет? Полагаюсь на вас, Дамиан, — усмехнулась графиня. — Как скажете, так и будет.
Было неприятно смотреть на то, как она взваливает ответственность за причиняемые гадости на него.
Мистер Дрейк растерялся, силясь вспомнить, о каком наказании речь.
— Вы, несомненно, великодушны… — начал он, всматриваясь в лицо леди Фабианы и пытаясь понять, чего она от него ждёт. Графиня нахмурилась и подняла одну бровь. Мистер Дрейк схватил намёк на лету и тут же докончил: — Но оставлять такое безнаказанным никак нельзя.
Леди Фабиана лучезарно улыбнулась и повернулась к Беуле, на сей раз позабыв нацепить маску сочувствия.
— Видишь, мне просто не остаётся ничего другого. Ты не пойдёшь на танцы.
— Но, миледи, — лицо девушки огорченно вытянулось, — граф разрешил…
— Потому что граф вообще не берёт на себя труд думать об ответственности, — отрезала та.
— Зато ты берёшь на себя слишком много, дорогая, — раздалось от дверей.
Там стоял Кенрик Мортленд с повисшей на его локте Дезире. Мистера Фарроуча, как обычно, можно было принять за тень хозяина.
Граф даже не взглянул в мою сторону, но мои щеки вспыхнули, а сердце учащённо забилось. Я не понимала, что со мной происходит в его присутствии. Ведь я должна злиться на него за обман и подозревать из-за колье. Но злилась я только из-за того, как часто мои мысли возвращались к нему. Всякий раз в его присутствии меня охватывало чувство, запутанную природу которого я и сама не могла истолковать. И если ненависть выражается дрожанием колен и странным ощущением, будто моё сердце измазали подтаявшим мороженым, то я, несомненно, ненавидела Кенрика Мортленда до кончиков ногтей!
Я изо всех сил старалась не смотреть на него. И только наткнувшись на внимательный взгляд мистера Фарроуча, поняла, что всё равно смотрю. Камердинер метнул взгляд на графа, потом снова на меня и поджал губы. Не то чтобы я искала его расположения, но вот такое откровенное презрение не могло не задевать.
— О, детки развлекаются, — прощебетала Дезире, указывая сложенным веером на испорченные картины, и теснее прильнула к графу.
Сегодня на ней было ещё более броское (если такое вообще возможно) платье, смутно напоминающее надетый поверх лифа и плохо зашнурованный корсет, с юбкой манящего сочно-бордового цвета. А на тонкой шее красовалось… моё колье.
Леди Фабиана перевела взгляд на их переплетённые руки и побледнела от бешенства. Потом отвернулась к сыну и сказала, будто и правда обращалась к нему:
— Решения в доме должен принимать взрослый разумный человек.
— Ты слышал, Равен? — обернулся граф к своему помощнику. — Леди Фабиана только что назначила тебя главным.
Ноздри его супруги раздулись, и даже волосы зашевелились.
Микаэль озадаченно застыл.
— Так меня не накажут? — спросил он.
Лицо графини снова смягчилось:
— Наказанием тебе послужит отмена сегодняшнего занятия. Ты поднимешься в комнату, чтобы подумать над своим поведением.
Виконт онемел от счастья. Лучшего подарка она не придумала бы и при всём желании.
— Если бы меня каждый раз подвергали таким наказаниям, я бы шалила с удвоенным рвением, — игриво заметила Дезире и фривольно стукнула графа веером по руке.
— Отсутствие гувернанток явно сказалось на твоём воспитании, — тут же включился в игру он. — Тебя надо почаще ставить в угол.
— Смотря кто этим займётся, — ответила та с придыханием, чуть прикрыв глаза.
— Что стоишь как воды в рот набрала, Беула, — ледяным тоном прошипела графиня. — И вы, мисс Кармель! Или находите подобные беседы подходящими для ушей моего сына?
Она резко зашагала к выходу. Поравнявшись с Дезире, кинула на гостью ненавидящий взгляд:
— А вам, милочка, следует обзавестись костылём. Похоже, вертикальное положение даётся вам нелегко.
— Что вы имеете в виду? — нахмурила лоб Дезире, которая поняла, что графиня её оскорбила, но не могла взять в толк, как именно. — Что она имела в виду? — повернулась она к графу.
Беула потянула насупившегося виконта к выходу.
— Ах да, мисс Кармель, ваше наказание… — вспомнила леди Фабиана.
Я остановилась и спокойно взглянула на неё.
— Да, миледи?
— Вы не станете доказывать, что вашей вины здесь нет?
— Не стану, миледи.
Она была явно разочарована.
— Соответствующий вычет будет произведён из вашего жалованья, — обронила она уже безо всякого интереса.
Граф, так ни разу на меня и не взглянувший, кинул через плечо мистеру Фарроучу:
— Передай всем: с этого дня я вдвое повышаю жалованье прислуге.