— Что?
— Мне нужно делать дело. Если проект провалится, меня попросту уволят. Я мог бы осыпать проект «Дикобраз» дождем мегабаков, но я отчитываюсь перед директорами и акционерами. Если выйдет что-то путное, я мог бы продать несколько сотен установок Вольным Торговцам и какое-то количество передать своим собственным предприятиям. Но для того чтобы оправдать расходы, мне нужна уверенность, что у меня будет большой потенциальный рынок. Сколько может взять Гвардия?
— Тор, ты напрасно беспокоишься. Даже если ты не изобретешь сверхоружия — кстати, тут твои шансы невелики, — то все равно исследования, производимые твоими лабораториями, окупятся. Акционеры ничего не потеряют.
— Я не зря беспокоюсь. Я добился своего поста лишь незначительным большинством голосов; собрание акционеров может вышвырнуть меня на улицу хоть завтра. Я уверен: исследования окупятся. Быстро ли? Не знаю. Можете быть уверены: люди, желающие избавиться от меня, знают о каждом моем шаге. И мне приходится отчитываться за каждый доллар.
— Может быть, заключим контракт на исследовательские работы?
— И чтобы ваш подполковник дышал в затылок моим ребятам и говорил, что они должны делать? Я же сказал: мы намерены предоставить им полную свободу действий.
— М-да… Может быть, дать тебе заказ на эти исследования? Мы заплатим по максимуму. Придется просить аудиенции у командующего. Он сейчас находится на Луне, а я не смогу выкроить время, чтобы отправиться туда лично. Так что придется подождать несколько дней.
— Я ждать не стану; мне достаточно вашего слова. Расправлюсь со своими делами и завяжу с этой сумасшедшей работой; если даже вы не возьмете меня в корпус, я уж во всяком случае смогу стать простым артиллеристом.
— Зайди ко мне вечерком. Я зачислю тебя и тут же прикажу исполнять свои обязанности на том месте, которое ты сейчас занимаешь.
У Торби отвисла челюсть.
— Вы не можете так поступить со мной!
— Если ты будешь таким идиотом и не станешь слушать моих приказов, я так и сделаю, Радбек!
— Но… — Торби умолк. Спорить не имело смысла: впереди еще была уйма работы.
— Хочешь сказать что-нибудь еще? — добавил Смит.
— Э-э… нет.
— Я займусь Делакруа завтра же. Увидимся позже.
Торби дал отбой, и на душе стало еще муторнее.
Дело было не в полушутливой угрозе маршала; необходимость потратить большие средства, принадлежавшие другим людям, на проект, который мог провалиться, тоже не беспокоила его. Просто он взялся за работу, которая оказалась гораздо труднее, чем можно было ожидать.
Он взял из стопки верхний лист и вновь положил его обратно. Нажав клавишу, соединился с поместьем. На экране появилось лицо Леды.
— Я сегодня опять задержусь. Ты уж извини меня.
— Ну что ж, придется перенести начало обеда на более поздний час. Пускай гости развлекаются, а я присмотрю на кухне за канапе.
Торби покачал головой.
— Не надо, садитесь за стол. В крайнем случае, поужинаю прямо здесь. Может быть, даже заночую.
Леда вздохнула.
— Если, конечно, ты вообще ляжешь спать. Давай договоримся, мой милый глупыш: ты отправишься в постель не позже полуночи и встанешь не раньше шести. Обещаешь?
— Хорошо. Постараюсь.
— Уж постарайся, или будешь иметь дело со мной. Пока!
На сей раз Торби даже не прикоснулся к верхнему листу. Он просто сидел и размышлял. Хорошая девушка Леда, она даже пыталась помочь ему в делах, пока не стало ясно, что бизнес — не самая сильная ее сторона. Но Леда оказалась единственным огоньком во тьме, единственной, кто неизменно оказывал Торби поддержку. И не будь женитьба нечестным поступком со стороны гвардейца… нет, он не мог так поступить с Ледой; к тому же, она не давала ему повода думать, что она вообще хочет выйти за него. Кстати, он поступил очень некрасиво, отказавшись в последнюю минуту явиться на званый обед. И вообще в последнее время он вел себя не лучшим образом. Надо постараться быть более внимательным к девушке.
На первый взгляд все казалось таким простым: взять управление в свои руки и устроить чистку в секторе, ведущем дела с Саргоном. Но чем глубже он вникал в ситуацию, тем больше видел сложностей. Налоги… дела с налогами всегда были чертовски запутаны. Или, скажем, программа колонизации новых планет, предложенная Веганской Лигой, — откуда ему знать, стоящее ли это дело, ведь он там не бывал и ничего не видел! А если бы и побывал и посмотрел — разве это помогло бы ему? И как найти время?
Это смешно, но владелец сотен звездолетов лишен возможности взойти на борт и отправиться в космос. Может быть, через год-два…
Черт побери, но эти проклятые завещания даже и тогда не будут еще утверждены окончательно! Уже прошло два года, а суды все еще жуют эту жвачку.
Неужели вопрос о смерти родителей нельзя решить так, как это делают Торговцы?
И пока тянется это дело, он не может взяться за работу отца.
Конечно, кое-что сделать удалось. Он предоставил корпусу архивы Радбеков, тем самым прояснив некоторые детали; маршал рассказал ему о рейде, вычистившем одно из прибежищ работорговли. Успех налета обеспечили сведения, полученные от служащих компании, которые даже не догадывались о значении этих сведений.
А может быть, все-таки кто-то догадывался? Порой ему казалось, что Уимсби и Брудер все знали, иногда он думал, что нет, ведь документы свидетельствовали о полной законности их деятельности… Правда, иногда их партнерами оказывались сомнительные личности. Но кто знал, что это за люди?
Торби открыл ящик стола и извлек папку, на которой не было надписи «срочно» только потому, что он вообще никогда не выпускал ее из рук. По его мнению, папка содержала самые неотложные дела компании, а может быть, и всей Галактики — даже более срочные, чем проект «Дикобраз», который представлялся делом отдаленного будущего. То, что было в этой папке, могло нанести тяжелый удар по работорговле или как минимум серьезно подорвать ее. Однако дело шло медленно, и впереди был непочатый край работы.
Слишком много дел. Бабушка любила повторять, что никогда не следует покупать больше яиц, чем влезает в корзинку. Интересно, где она выискала такое сравнение? Вольные Торговцы не покупали яиц. А у Торби скопилось множество корзин, в каждой из которых явный излишек яиц. И каждый день приносит новую корзинку.
Разумеется, в трудную минуту он мог спросить себя: «А что бы сделал на моем месте отец?». Брисби говорил так: «Я просто задаю себе вопрос: как бы поступил полковник Баслим?». Это помогало, особенно когда он вспоминал о словах судьи, который призвал его проявить осторожность в тот день, когда акции его родителей окончательно перейдут к нему:
— Никто не может обладать чем-либо единолично, и чем больше богатство человека, тем в меньшей степени оно принадлежит ему. Ты не в силах распоряжаться собственностью по своему усмотрению и не имеешь права делать глупости. Твои интересы перекрываются интересами акционеров, служащих и всего общества в целом.
Прежде чем приступить к проекту «Дикобраз», Торби мысленно обсудил это предостережение с Баслимом.
Судья был прав. Как только Торби возглавил компанию, его первым желанием было сразу же прекратить всякую деятельность Радбеков в зараженном работорговлей секторе и тем самым нанести ей сокрушительный удар. Но это было невозможно. Борясь с преступниками, нельзя наносить ущерб тысячам и миллионам честных тружеников. Здесь требовалось тонкое хирургическое вмешательство.
Именно этим Торби и пытался заниматься сейчас. Он принялся изучать содержимое безымянной папки.
В дверь просунулась голова Гарша.
— Все корпишь? Что за спешка, парень?
— Джим, где найти десяток честных людей?
— Хм… Диоген был бы счастлив найти хотя бы одного. Дай человеку больше, чем он сможет проглотить.
— Вы знаете, о чем я толкую. Мне нужны десять честных грамотных специалистов, которые могли бы возглавить представительства Радбеков на различных планетах. («И таких, против которых не возражал бы корпус», — добавил про себя юноша.)
— Сейчас у меня есть один такой на примете.
— А что еще можно сделать? Я бы заменил ими управляющих, работающих в зловонном секторе. Просто уволить управляющих нельзя; нам придется принять их здесь. Ведь нам ничего наверняка не известно. А новым людям мы сможем доверять, они разберутся в принципах работорговли и поймут, что именно нужно искать.
Гарш пожал плечами.
— Да, это лучшее, что только можно придумать. Но не думай, что нам удастся решить задачу одним лихим наскоком; столько честных и квалифицированных специалистов зараз не найти. И уж конечно, парень, вряд ли ты сумеешь отыскать решение прямо сейчас, даже если будешь пялиться в эти списки всю ночь напролет. Когда ты станешь стариком вроде меня, то поймешь, что нельзя заниматься всем сразу, если не хочешь загнать себя в гроб. Все равно, когда-нибудь ты умрешь, и работу продолжит кто-то другой. Ты мне напоминаешь человека, который вознамерился сосчитать все звезды на небе. Чем быстрее он считал, тем больше вспыхивало звезд. И тогда он отправился на рыбалку. И ты должен так поступать, чем раньше и чаще, тем лучше.
— Джим, чего ради вы связались со мной? Все уже давно ушли, а вы все здесь.
— Потому, что я старый идиот. Кто-то ведь должен тебе помочь. К тому же, я радуюсь возможности хорошенько врезать по такому грязному делу, как работорговля. И это — единственный способ. Я уже слишком стар и толст, чтобы действовать по-другому.
Торби кивнул.
— Я так и думал. Вот я мог бы бороться по-своему, но, черт побери, у меня так много обязанностей, что я не в силах выкроить ни секунды на все то, что мне следовало бы делать, и уж конечно, у меня никогда не будет ни малейшей возможности делать то, что я хочу!
— Это всеобщий закон. Чтобы выстоять в этой жизни, ты должен время от времени позволять себе делать то, чего тебе больше всего хочется. Давай начнем прямо сейчас. Не станем ничего планировать на завтра, а просто прихватим пакет с бутербродами и отправимся глазеть на красивых девушек.
— У меня на завтра назначен званый обед.
— Ничего подобного. Даже стальной корабль порой нуждается в ремонте. Так что забудь о делах.
Торби глянул на стопку бумаг.
— Ну ладно.
Старик жевал бутерброд, прихлебывал пиво и смотрел на красивых девушек. На его лице играла улыбка невинного удовольствия. Вокруг было полно красоток: в Радбеке всегда хватало шоу-звезд.
Торби не обращал на них внимания. Он размышлял.
Человек не должен забывать о возложенной на него ответственности. Не должен капитан, не должен и старший офицер. Но Торби не видел никакой возможности вступить в корпус Баслима, не нарушая этого принципа. И все же Джим прав: здесь также было поле битвы с грязным бизнесом — торговлей невольниками.
Даже если ему не нравится такой способ борьбы? Да. Полковник Брисби, вспоминая о Баслиме, как-то раз сказал: «…если ты предан делу свободы, то ради нее отказываешься от своей собственной свободы… живешь как нищий, как раб… или даже гибнешь ради того, чтобы жила свобода».
«Да, папа… но я не знаю, как взяться за это дело. Я лишь пытаюсь, иду ощупью, ведь у меня нет никаких способностей к этой работе».
— Чепуха! — отвечал Баслим. — Ты можешь выучиться всему, если сумеешь заставить себя. Ты научишься, даже если мне придется оторвать твою глупую башку!
Из-за плеча отца выглядывала бабушка, кивая в знак одобрения и серьезно глядя на юношу. Торби кивнул ей в ответ.
— Да, бабушка! Хорошо, папа! Я постараюсь.
— Надо не просто постараться. Этого мало.
— Да, папа.
— А теперь ступай обедать.
Торби послушно потянулся за ложкой, но увидел, что перед ним вместо миски с похлебкой лежит сандвич.
— Что ты бормочешь? — спросил Гарш.
— Ничего. Просто кое-что вспомнил.
— Дай своим мозгам отдохнуть и раскрой пошире глаза. Для всего есть свое время и свое место.
— Вы правы, Джим.
— Доброй ночи, сынок, — шепнул старик нищий. — Добрых снов… и удачи тебе!
Между Планетами
Глава 1 Нью-Мексико
— Полегче, малыш, полегче!
Дон Харви придержал своего маленького верхового пони. Обычно Лэйзи[1] соответствовал своему имени, но сегодня он, похоже, решил получить приз. Дон не обвинял его. День был такой, какие бывают только в Нью-Мексико: небо начисто вымыто прошедшим дождем, земля уже сухая, но вдалеке еще висит кусочек радуги. Небо было слишком синее, кусты слишком розовые, а горизонт — слишком четкий, чтобы выглядеть убедительно. Невероятный покой царил над Землей, и вместе с ним — затаенное предчувствие чего-то чудесного.
— У нас весь день впереди, — предупредил он Лэйзи, — так что смотри не взмылься. Вон там, впереди, крутой подъем.
Дон восседал в великолепном мексиканском седле, которое родители прислали ему на день рождения. Это была изумительная вещь, расшитая по-индейски серебром, но она была так же неуместна в простой сельской школе, как парадная одежда на клеймении скота. Этого его родители не учли. Дон гордился им, потому что другие ребята ездили в простых седлах. Они немилосердно подшучивали над ним и, впервые увидев подарок, сразу же окрестили Дональда Джеймса Харви Доном Хайме.
Вдруг Лэйзи шарахнулся в сторону. Дон огляделся, что-то заметил, выхватил оружие и выстрелил. Потом он слез с пони, перебросив поводья вперед, и осмотрел дело своих рук. В тени скалы все еще корчилась порядочная, с семью погремушками на конце хвоста, змея. Голова ее, отсеченная лучом, лежала рядом. Дон решил не брать погремушки; если бы он попал точно в голову, он бы их взял, тогда было бы чем хвастаться. А он был вынужден повести лучом, чтобы добить ее. Если бы он принес так неуклюже убитую змею, кто-нибудь наверняка спросил бы, зачем ему этот садовый шланг.
Он оставил змею на земле и вскочил в седло.
— Всего лишь нестоящая старая ползучка, — пробормотал он, успокаивая Лэйзи. — Она больше испугалась тебя, чем ты ее.
Он щелкнул языком, и они тронулись. Через несколько сот ярдов Лэйзи опять прянул — на этот раз не от змеи, а от неожиданного звука. Дон придержал его и свирепо выговорил:
— Ты, кусок сала с птичьими мозгами! Привыкнешь ты не дергаться, когда звонит фон?
Лэйзи переступил копытами и всхрапнул. Дон дотянулся до передней луки седла, взял фон и ответил:
— Мобиль 6-Джей-233309, говорит Дон Харви.
— Это мистер Ривз, Дон, — раздался голос директора школы Ранчито Алегре. — Где ты сейчас?
— На верхушке Педлерз Грейз Меса, сэр.
— Возвращайся как можно быстрее.
— А в чем дело, сэр?
— Радиограмма от твоих родителей. Я вышлю за тобой коптер, если повар вернулся, и кого-нибудь, чтобы привести твою лошадь.
Дон поколебался. Он не хотел, чтобы кто-то чужой ехал на Лэйзи, но и загонять его не хотел. С другой стороны, радио от предков не могло быть не важным. Родители его были на Марсе, и мать присылала письма регулярно, с каждым кораблем, — но радиограммы, не считая рождественских и по случаю дня рождения, были почти неслыханным событием.
— Я поспешу, сэр.
— Хорошо! — мистер Ривз отключился.
Дон повернул Лэйзи. Тот казался разочарованным и смотрел на хозяина с укором.
Они были уже в полумиле от школы, когда вертолет с ранчо засек их. Дон помахал рукой, отсылая его, и сам довел Лэйзи. Любопытство так и подгоняло его, но он все же вымыл и обтер пони. Мистер Ривз ждал в конторе. Он вручил Дону радиограмму.
Она гласила:
ДОРОГОЙ СЫН, ТЕБЕ ЗАКАЗАНО МЕСТО «ВАЛЬКИРИИ» ЗЕМЛЯ-БЛИЖНЯЯ ДВЕНАДЦАТОЕ АПРЕЛЯ. ЛЮБОВЬЮ — МАМА И ПАПА.
Дон хлопал глазами, глядя на радиограмму, с трудом припоминая, какое нынче число.
— Но ведь это прямо сейчас! — воскликнул он наконец.
— Да. Ты не ждал этого?
Дон задумался. Конечно, он ждал поездки домой, если ее можно так назвать, — ведь он никогда еще не был на Марсе, — но полагал, что поедет в конце учебного года. Если бы они организовали его поездку на «Ван дер Декене» не теперь, а месяца через три…
— Нет, пожалуй, нет. Я не могу понять, почему они посылают за мной до окончания семестра.
Мистер Ривз поглядел на свои тщательно подстриженные ногти.
— Я думаю, причина очевидна.
Дон удивился.
— Вы имеете в виду?.. Мистер Ривз, вы думаете, что произошли какие-то неприятности?
— Дон, я не предсказатель, — мрачно ответил директор. — Но я думаю, что твои родители очень беспокоятся о тебе и стараются, чтобы ты оказался вне зоны потенциальной войны, причем как можно скорее.
Дон все еще не мог понять. Войны были для него лишь понятием из курса истории. Конечно, изучая политологию, он следил за современным колониальным кризисом. Но все же эти события казались очень далекими и нереальными даже для него, хотя он достаточно много путешествовал, было дело дипломатов, политиков, оно не касалось простых людей.
— Послушайте, мистер Ривз! Возможно, они приняли слишком поспешное решение. Я думаю иначе. Мне хотелось бы послать им радиограмму и сообщить, что я прибуду со следующим кораблем, когда закончится учебный год.
Мистер Ривз покачал головой.
— Нет, я не могу разрешить тебе поступать против воли твоих родителей, а во-вторых… — Директор школы, казалось, с трудом подбирал нужные слова. — Я хочу сказать тебе, Дональд, что в случае войны ты можешь оказаться… как бы это лучше сказать… в двусмысленном положении.
Казалось, слабый ветерок пробежал по кабинету. Дон почувствовал себя одиноким и повзрослевшим.
— Ну почему все так получается? — недовольно спросил он.
Мистер Ривз внимательно рассматривал ногти.
— Ты представляешь себе, в чем заключаются твои патриотические обязанности? — медленно спросил он.
Дон заставил себя подумать об этом. Его отец был рожден на Земле; мать была из колонистов Венеры второго поколения. Но ни одна из этих планет не была их настоящей родиной. Они встретились и поженились на Луне, затем вместе занимались планетологическими исследованиями в различных местах Солнечной системы. Сам Дон родился в космосе, и в его свидетельстве о рождении, выданном Федерацией, графа «национальность» осталась незаполненной. Таким образом, он имел право на двойное гражданство. Он не ощущал себя колонистом Венеры: прошло так много времени с тех пор, как его семья в последний раз была там, что Венера представлялась ему чем-то нереальным. С другой стороны, ему было уже одиннадцать лет, когда он впервые увидел чудесные зеленые холмы Земли.