Узнать домашние адреса экономиста Татьяны Семеновой и учительницы Инны Головатовой можно было только в редакции «Женского досуга». Опекаемая Рыськиным, Вероника купила в киоске свежий номер журнала и открыла последнюю страницу, чтобы узнать адрес редакции. Она находилась не слишком далеко от ее дома.
— Едем туда! — велела она Рыськину.
— Неужели тебе не страшно? — изумился тот.
— Очень страшно, — призналась она.
С ней всегда так было — страх побуждал ее к действиям, и после короткого периода апатии наступал пик активности. Тело требовало движения, а ум — нагрузки. Она должна защищаться, черт возьми!
* * *Редакция «Женского досуга» разместилась в старом доме и заняла весь второй этаж. Перед дверью, которая вела в нужный коридор, сидел за столом охранник, перед ним лежал раскрытый журнал.
— Вы к кому? — лениво спросил он, едва подняв голову.
— Мы.., к.., заместителю Нелли Шульговской, — нашлась Вероника.
— Мне нужны ваши паспорта.
Они достали паспорта и подали ему. Охранник принялся неторопливо списывать данные в свой журнал. В графе «К кому» он написал: «Казарюк С. Е.». Вероника еще подумала: женщина это или мужчина? Но спрашивать ничего не стала, а, получив разрешение войти, резво рванула к двери.
Большинство комнат в коридоре пустовало — там шел ремонт и бродили, нога за ногу, заляпанные белым строители.
— Нелли говорила, что она временно сидит вместе со всеми в общей комнате. Надо найти эту комнату.
— Нет ничего проще! — пожал плечами Рыськин. — Видишь, откуда дым идет? Там курит целое стадо. Иди туда, не ошибешься.
— Здравствуйте! — деловито сказала Вероника, возникая на пороге задымленного зала, густо уставленного рабочими столами. Она убрала руки за спину и поиграла языком за щекой. — Я по поводу тех женщин, которые должны были участвовать в финале конкурса «Мисс Марпл». Мне нужны их адреса. И поскорее.
Сотрудники редакции тотчас же решили, что раз она спрашивает, значит, имеет на это полное право.
— Сейчас я вытащу их адреса из компьютера! — подхватилась девица с острыми коленками, в короткой юбочке. — Минуточку.
Пока она распечатывала данные, Вероника осматривалась. На нее никто не обращал особого внимания. Людей в редакции было много, но они разговаривали приглушенными голосами и совершенно явно были подавленны. Еще бы! Смерть главного редактора журнала запросто могла лишить их рабочих мест и надолго выбить из седла.
— Вот, держите! — сказала девица в мини-юбке и подала Веронике лист бумаги, только что «выпеченный» принтером.
После чего кивнула и деловито направилась к своему рабочему месту. Это был стол с компьютером, вокруг которого высились горы бумаг и бумажек, пустые и полупустые чашки, пепельница с курганом окурков. На спинке стула висела джинсовая курточка и сумка.
— Ося! — шепотом сказала Вероника. — Кажется, я все поняла с этой запиской! Надо было приехать сюда и увидеть все своими глазами, чтобы догадаться.
— С какой запиской? — раздраженно спросил Рыськин, отступая в коридор.
— С запиской, которую подбросили Кире Коровкиной. Ну, чтобы она не ездила в «Уютный уголок».
— Поняла — и прекрасно, — пробормотал Рыськин, который после покушения женщины в зеленом был сам не свой.
— Все равно мне надо поговорить с этими двумя мадам, финалистками конкурса «Мисс Марпл», — вздохнула Вероника. — Поедем сначала к экономисту Татьяне Семеновой.
— Почему к ней? — проворчал Рыськин, хотя ему было ровным счетом наплевать, куда ехать. Опасность подстерегала на каждом шагу.
— К ней первой, потому что мы знакомы, — охотно ответила Вероника. — Сидели в столовой дома отдыха за одним столиком. Думаю, она меня не вытурит.
Татьяна Семенова открыла дверь и уставилась на Веронику и Рыськина с таким выражением лица, как будто была контрреволюционеркой, а к ней внезапно нагрянули комиссары.
— Татьяна, нам нужно поговорить! — с места в карьер заявила Вероника и сделала шаг вперед.
Хозяйка квартиры поспешно отступила в сторону. Вероника могла бы поклясться, что, несмотря на хмурое лицо, в глазах ее мечется паника. «Что бы это значило? — подумала Вероника. — Неужели она боится меня. Почему?» Никаких мыслей по этому поводу у нее не возникло. Женщиной в зеленом Татьяна Семенова не могла быть по определению. Та женщина красива. А эта…
Эта обладала посредственной внешностью, на троечку. Если бы не разноцветные ведьмины глаза, в ней и вовсе не было бы ничего примечательного. Мышиного цвета волосы, плохо стриженные и плохо расчесанные, обрамляли унылое лицо. Когда Создатель творил Татьяну Семенову, ему было скучно. Поэтому все в ней получилось заурядным и на редкость пресным.
— Вы можете уделить мне пятнадцать минут? — с нажимом спросила Вероника.
Она вынуждена была спросить, потому что, пропустив гостей в коридор, Татьяна Семенова застыла на месте и принялась ломать пальцы, похрустывая суставами.
— Пройдите.., сюда, — с трудом выдавила она наконец и поплелась на кухню.
Вероника с Рыськиным двинулись следом.
— Это вы подложили записку Кире Коровкиной? — задала свой главный вопрос Вероника. Она решила быть жесткой, чувствуя, что это может подействовать. — Вы угрожали ей! У меня есть свидетели.
Однако вместо того, чтобы разнюниться и сразу же расколоться, Татьяна неожиданно озлобилась.
— Блефуете, — презрительно сказала она. — Никто не знает, кто подложил эту дурацкую записку дурацкой Кире Коровкиной. Еще тогда, в редакции, была большая разборка, и она окончилась ничем. А теперь вы приходите и говорите о каких-то свидетелях. Нет никаких свидетелей. И записку я не писала. Ну, сами подумайте — за каким фигом мне это могло понадобиться?
— Кира считает, будто вы сразу распознали в ней будущего лидера и решили расчистить путь к собственной победе. Татьяна Семенова фыркнула и ничего не ответила.
— Скажите, — зашла с другого боку Вероника. — А после возвращения из дома отдыха с вами не происходило ничего, хм, необычного?
— У меня украли кошелек, — ровным голосом сообщила та. — Разрезали сумочку в троллейбусе.
— Что же в этом необычного? — подал голос Рыськин. — Это как раз самое обычное дело.
Вероника пнула его ногой под столом и сказала:
— Я не просто так спрашиваю. На меня, например, охотятся. Это чтоб вы были в курсе. Сначала меня попробовали задушить в подъезде собственного дома. Но номер не прошел! Потом попытались сбить машиной.
— Почему? — заинтересовалась Татьяна, облизав губы острым, словно заточенным кончиком языка.
— Потому что я слишком много знаю о прошлой ночи. Имеется в виду та ночь, когда умерла Нелли Шульговская.
— А что вы такого знаете? Что вы делали той ночью?
— Ну… Я довольно долго не ложилась. И в начале третьего вышла в коридор. Там я увидела странного лысого типа, который тайком выбирался из корпуса. Кстати, Кира Коровкина уверена, что это именно вы подложили ей записку. Она сказала, что, когда вы отпираетесь, вы врете.
— Сама она врет! — выплюнула Татьяна, которая при упоминании Киры напрягалась, словно бегун на старте. — Вы лучше спросите ее, где она сама была той ночью!
Поняв, что проговорилась, Татьяна полезла в ящик за сигаретами и принялась изводить спички, пытаясь прикурить.
— Продолжайте, продолжайте, — подбодрила ее Вероника.
— Ну, хорошо, — сказала та, выпустив двойную струю дыма из носа. — В ту ночь я тоже не спала.
— Тоже?
— Как и вы. Было без четверти два, когда я увидела за окном Киру. Она кралась мимо корпуса и все время оглядывалась, как будто боялась, что за ней кто-то следит. Как раз выглянула луна и осветила Киру.
— А вы заметили, когда она вернулась обратно?
— Нет, — покачала головой Татьяна. — Не заметила. Мне совершенно наплевать, сколько отсутствовала эта фифа.
Больше Татьяна Семенова не сказала ничего вразумительного. Разговор вертелся вокруг одних и тех же предметов, и она продолжала стоять на своем: о записке ничего не знает, из У номера ночью не выходила, посторонних в корпусе не видела. Вероника посоветовала Татьяне проявлять осторожность в подъезде и на дорогах и раскланялась.
— Я думал, что после сегодняшнего покушения ты будешь вести себя, как мышь, побывавшая в кошачьих лапах, — недовольно сказал Рыськин, оттесняя Веронику плечом от выхода из подъезда. — Сначала я. Стой, кому говорю! Стой, пыль тебе под колеса!
— Да ладно, Ось! — отмахнулась Вероника. — Неужели ты думаешь, что следующая попытка последует так скоро? Моим убийцам надо посовещаться и выработать новый план.
На самом деле держать себя в руках Веронике помогала ярость. Только ее жизнь стала налаживаться, и вдруг — бац! — все разладилось в один присест. Матвей уехал в командировку непонятно куда и непонятно на сколько, свидание с его мамой сорвалось, а сама Вероника едва не стала жертвой преступления.
Ей не хотелось быть жертвой. Она решила, что, если начнет хныкать, опустит руки, убийцы обязательно с ней разделаются. Ей не хотелось, чтобы с ней разделались. Поэтому она наказала Рыськину быть готовым к дальнейшему расследованию. Рыськин сдал вахту ночному дежурному и уехал отсыпаться, а Вероника, наскоро поужинав, принялась размышлять.
Сейчас, когда она была отделена от покушений на свою жизнь событиями дня, встречами, разговорами, кое-что стало казаться ей странным. Так, самую малость. Зачем тот тип, который напал на нее в подъезде, сообщил, по какому случаю собирается ее задушить? Это было слишком любезно с его стороны. Конечно, он рассчитывал, что с его помощью она превратится в остывшее тело… Но стоило ли тогда расточать свое красноречие и тратить драгоценные секунды?
Еще осталось странное ощущение от того, что убийца бросил дело на полдороге. Сосед или соседка, которые спускались сверху, находились еще довольно далеко — было ясно по звуку шагов. Убийца вполне мог бы стянуть шнур и прикончить ее, что называется, одним движением. Но нет — он почему-то толкнул ее и убежал, не закончив начатого. Может быть, он просто пугал ее, а убивать-то вовсе не хотел? Почему? И кто он в таком случае, этот таинственный человек в маске?
Зато женщина в зеленом совершенно точно собиралась расправиться с Вероникой. Если бы не расторопный дядечка в льняной рубахе, лежать бы ей, перееханной, в каком-нибудь морге на металлической каталке и пугать студентов-медиков ужасными ранами и отвратительной бледностью.
Кстати, о бледности. Женщина в зеленом была очень бледной. Хотя, возможно, она нервничала перед убийством. В сущности, ничего удивительного. Веронике почему-то казалось, что она где-то когда-то видела ее лицо. Но где? Когда? Какое-то смутное, неясное ощущение, не более того. Ах, если бы не темные очки!
Утром ей позвонил Каретников и трагическим голосом спросил, все ли в порядке.
— Все очень хорошо, Матвей! — бодрым тоном ответила Вероника. — Рыськин — просто зверь! За его спиной я как за каменной стеной! Можешь ни о чем не волноваться!
От «зверя» сегодня явственно попахивало перегаром. По аромату, висевшему в салоне автомобиля, было ясно, что он пытался залить предательский запах одеколоном, но цитрусовые добавки с заданием явно не справлялись.
— Как твоя ОРВИ? — спросила Вероника, устраиваясь на переднем сиденье.
— Неважно, — дернул тот плечом.
Он действительно выглядел неважно. Желтушное лицо его приобрело дополнительный сероватый оттенок, который его явно не красил.
— Куда мы отправимся сегодня? — спросил он сварливым тоном.
— В Химки, к учительнице математики Инне Головатовой, — объяснила Вероника. — Вот адрес.
Она протянула Рыськину бумажку, которую получила в редакции журнала «Женский досуг».
— Знаешь, как добираться?
— Соображу, — мрачно ответил тот.
Настроение у него было совершенно точно не боевое. Утро, кстати, выдалось таким же хмурым и желтушным, как и Рыськин. Воздух казался горьким, а над головой висели хворые тучи. Не такие, что несут дождь, — полные, набухшие от воды и сознания собственной значимости, — а плоские, вылинявшие и жалкие.
Инна Головатова на звонки не откликалась.
— Наверное, она уехала в отпуск, — высказал вполне здравую мысль Рыськин. — У школьников каникулы, финал конкурса, объявленного журналом, не удался. Что ей еще делать?
Веронике, однако, не хотелось уезжать несолоно хлебавши.
— Я должна знать совершенно точно, в городе Головатова или нет, — уперлась она. Потом повернулась к соседней двери и утопила кнопку звонка. Через некоторое время на пороге появилась женщина в деловом костюме и профессорских очках.
— Вам что, товарищи? — спросила она запредельным голосом и строго посмотрела на непрошеных гостей. — Вы по поводу канализации?
— Да, — тут же ответил Рыськин и бросил жалобный взгляд на Веронику. Вероятно, ОРВИ снова давала о себе знать.
Вероника безжалостно оттерла его плечом от двери и, в свою очередь, пояснила:
— Мы по поводу вашей соседки, Инны Головатовой. Не знаете случайно, где можно ее найти?
— Конечно, знаю, — раздраженно ответила профессорша. — В морге. На железной каталке.
Это было так неожиданно, так страшно, так созвучно кое-каким мыслям Вероники относительно собственного будущего, что она едва не села.
— В мо-орге? — повторил Рыськин за ее спиной. — У нее что, болела печень?
— Ничего не знаю насчет внутренностей покойной, но умерла она оттого, что на нее машина наехала, — отрезала профессорша. — По всем остальным вопросам вам лучше обращаться к ее подруге. Сейчас дам номер телефона.
Она ушла, оставив дверь приоткрытой, и через некоторое время вернулась с использованным метрополитеновским билетиком, на обратной стороне которого крупно написала три группы цифр.
— Вот, — она подала билетик Веронике и сказала:
— Подругу зовут Татьяной. Она была с Инной в больнице и теперь занимается всеми скорбными делами.
— Что ж, спасибо за информацию и до свидания, — пробормотала Вероника.
— До свидания, — повторил за ней бледнеющий на глазах Рыськин.
Соседка закрыла дверь.
— Зря ты не дала мне развить тему канализации, — укоризненно сказал Рыськин, выходя из подъезда и привычно озирая окрестности. — Теперь мне придется решать свою проблему как-то иначе.
— Надеюсь, ты найдешь цивилизованное решение, — с опаской заметила Вероника, косясь на него. — Надо заехать в какой-нибудь ресторан или супермаркет, там обязательно есть уборные.
— Не всякая уборная мне подойдет! — неожиданно заявил Рыськин. — Мне нужна достаточно большая, желательно с окном. В другую я не пойду.
Вероника повернулась и посмотрела на него с искренней озабоченностью:
— Зачем тебе с окном? Ты ведь не жить в ней собираешься!
— Мне нужно, — уперся Рыськин. — Без окна я не справлюсь.
— На МКАД есть огромный мебельный центр, можем заехать, убедиться, соответствуют ли их удобства твоим вкусам. Кстати, больше у тебя никаких требований нет?
— Хотелось бы, чтобы кабинки были с короткими дверями. Ну, чтобы между дверью и полом оставался большой зазор, — поспешно сказал Рыськин. Лоб его снова покрылся испариной. — Двери до самого пола — совсем не то.
— Ясно, — ответила Вероника деревянным голосом. «Может, дело даже не в желудке? Может, у Оси не все в порядке с головой? — подумала она. — Вдруг у него была какая-нибудь производственная травма? Контузия там или что-нибудь в этом роде? А он скрывает это, чтобы не лишиться работы».
Когда они подкатили к мебельному центру, Рыськин внезапно обеспокоился ее безопасностью.
— Не стоит тебе выходить из машины, — заявил он. — Запрись изнутри и закрой окна. Лучше всего вообще пригнуться. Знаешь что? Полезай назад и приляг, о'кей?
— О'кей, — вздохнула Вероника. Ей не очень хотелось лежать в душной машине, но делать было нечего. — Только ты, пожалуйста, недолго, хорошо?
Рыськин пообещал вскоре вернуться, но обещания своего не сдержал. Прошло примерно минут двадцать, а его все не было. Зато из мебельного центра густо повалил народ. Складывалось впечатление, что внутри что-то случилось. Вероника долго боролась с собой, потом все-таки выбралась на улицу и остановила женщину, которая так торопилась на стоянку, что даже приседала от нетерпения.
— Скажите, а почему все выходят? — спросила Вероника встревоженно.
— Какой-то псих засел на втором этаже возле туалетов и обещает взорвать здание! — прокричала та на бегу. — Говорит, что он Бомбермен!
— Трех человек положил! — подхватил толстый мужчина, машина которого была припаркована рядом с «Жигулями» Рыськина. — Ходил по магазину с дубинкой и долбил по голове тех, кто ему не приглянулся! А теперь засел в уборной. Наверняка готовит взрыв!
Вероника похолодела. «Неужели это Ося? — подумала она. — То-то мне не понравился его разговор об уборных!» Она чувствовала себя в какой-то степени ответственной за Рыськина, поэтому решительным шагом направилась к входу в мебельный центр. Спецслужбы еще не подъехали, и кругом царил хаос. Охранники пытались порциями вывести народ на улицу, но народ их не слушал и убегал неорганизованно. По радио предлагали присутствующим срочно эвакуироваться. С верхних этажей на всех парах неслись замешкавшиеся покупатели. Вероника продиралась против течения к эскалатору и, когда продралась, прыгнула на лесенку, едущую вверх — Куда?! — закричали ей снизу. — Стой! Вернись!
Вероника краем глаза увидела, как забегали по первому этажу охранники, как позадирали головы. Впрочем, возвращать ее силой ни один не отважился.
И никто не обратил внимания на то, как по дальней лестнице легко взбежал на второй этаж элегантный мужчина с сединой в постриженных бобриком волосах. На согнутой руке у него висел пиджак, под пиджаком был спрятан пистолет. «Как удачно, — удовлетворенно думал он. — Паника, массовое бегство, сумасшедший в туалете… Все как по заказу». Улыбка тронула его губы. Он застрелит Веронику и спокойно уйдет. А когда подкатят эти идиоты на своих машинах с пищалками, пусть попробуют догадаться, что случилось.