«…Личность погибших пока не установлена. Наш корреспондент сообщает, что на месте атаки остался лишь остов легкового автомобиля и два обугленных тела…»
Перед телезрителями на экране опять появился все тот же высокопоставленный суданский чиновник:
— Это нарушение нашего государственного суверенитета и международных договоренностей, — перевел диктор на английский язык слова официального представителя министерства обороны Судана. — В связи с этим Хартум оставляет за собой право реагировать на агрессию. Силы противовоздушной обороны своевременно открыли огонь по нарушителю и вынудили его покинуть воздушное пространство страны. Самолет прилетел со стороны Красного моря и туда же улетел…
Завершая сюжет, Би-би-си сообщила, что Тель-Авив пока молчит и никак не комментирует выдвинутые обвинения. Потом пошли другие новости.
— Молодцы евреи. Как что не по ним — бац ракетой, и нет проблемы! — усмехнулся Николай.
— Ну не знаю… — покачал головой Петрович. — Может, это и не израильский самолет?
— А чей же еще?
— Да чей угодно. Хотя бы американский.
— Откуда ему, интересно, здесь взяться?
— Например, из Ирака. Или из Афганистана.
— Из Афганистана, по-моему, не долететь, — прикинул Николай Проскурин. — Далеко.
— Существует еще такая вещь, как палубная авиация.
— И на Сейшельских островах, между прочим, уже два года как размещается база американских беспилотников, — напомнил Михаил Анатольевич. — Для операций против пиратов в Индийском океане.
— Интересно, ребята, за что вы так не любите американцев? — ухватился за тему Проскурин.
— А за что их любить? — Петрович подобрал остатки верблюжатины и отправил их в рот. — Помнишь, как незабвенный товарищ Хрущев говорил? У нас, говорил он, с американцами разногласие только по земельному вопросу: или они нас закопают, или мы их.
— Мы им просто завидуем, Коля. — Иванов произнес это так, что не ясно было, говорит он всерьез или просто разыгрывает собеседника. — Сильные ребята из сильной страны, уверенные в себе и в своей правоте. Патриоты, опять же, с национальной идеей…
— Перестраивают, можно сказать, окружающий мир под себя. В соответствии с принципами демократии и гуманизма.
— Издеваетесь? — предположил Николай.
— В каждой шутке есть доля шутки, — ушел от прямого ответа Петрович.
— Не хотел бы я оказаться в той машине, парни, — сказал неожиданно Иванов. — По-любому…
Суеверный Петрович перекрестился и три раза плюнул через плечо:
— Да типун тебе на язык, командор!
Глава 2
Рано или поздно привыкаешь ко всему. Даже к духоте.
Или просто в Хартуме по утрам не так жарко. Особенно в парке с волшебным названием Аль Могран — прямо на набережной, с которой открывается изумительная панорама слияния двух рукавов легендарной реки…
Михаил Анатольевич посмотрел на белоснежное здание какого-то шикарного отеля, напоминающее парус, туго наполненный ветром, и заказал себе еще кофе. В ожидании часа назначенной встречи он расположился в тени, под навесом из плотной материи, — и сейчас был единственным посетителем заведения, цены которого приятно удивляли.
Наверное, сюда потом можно будет прийти пообедать с ребятами. Или поужинать…
В их гостинице постояльцев кормили вполне приличным завтраком, а вот об остальном пропитании следовало заботиться самим. На одних только фруктах, на вяленом мясе с базара и крепко заваренном красном чае долго не протянешь. Тем более неизвестно еще, сколько суток придется торчать тут, в Судане, до появления теплохода…
Петрович и Коля отправились прогуляться — по музеям и достопримечательностям. Во всяком случае, так они доложили, заглянув в «командирский» номер. И хотя у Иванова возникли определенные сомнения по поводу истинных целей их предстоящей прогулки по городу, он ограничился предупреждением:
— Смотрите там, аккуратнее…
— Обижаешь, начальник!
— Между прочим, страна мусульманская. Законы шариата в полный рост.
— В каком это смысле?
— В прямом. За внебрачные связи, к примеру, камнями забить могут. Насмерть.
— Эх, командор… — вздохнул Николай почти искренне. — Зачем пугаешь? На внебрачные связи у нас все равно денег нет.
— А за пьянство в общественном месте публичная порка положена.
— Даже иностранцам? — не поверил Петрович.
— Так тебя ж не по паспорту будут пороть. А по заднице.
— Слушай, как они тут вообще существуют? — покачал головой Николай.
— Нам-то что? — напомнил Петрович приятелю. — Мы в музей пойдем.
— В Национальный, — подтвердил тот.
— Не заблудитесь, — пожелал Иванов, закрывая дверь номера.
Ладно, все-таки здесь не портовый Кейптаун, в котором найти себе неприятностей легче легкого. И не Камбоджа, где Иванову как старшему группы пришлось прошлой осенью выкупать своих людей из полиции после большой, основательной драки с голландцами.
Самому Михаилу Анатольевичу предстояла рабочая встреча с человеком, которому агентство поручило обеспечить очередной рейс оружием. Вопрос был, понятное дело, достаточно деликатным, однако способов его разрешения существовало великое множество.
Очевидно, по мобильному телефону до Иванова вчера так и не дозвонились, поэтому приглашение с указанием места и времени встречи было передано через портье, который старательно записал все, что ему продиктовали, и передал по назначению.
— Кстати, вот уже девятый год, как Хартум является городом-побратимом Санкт-Петербурга.
Непонятно даже, как Михаил Анатольевич пропустил появление рядом со столиком нового посетителя — худощавого, не слишком рослого молодого человека, одетого в светло-бежевую рубашку с короткими рукавами и такого же цвета свободные брюки. Дорогие очки и короткая стрижка делали его похожим на профессора какого-нибудь европейского университета. При этом хороший и ровный загар давал все основания предположить, что мужчина провел под здешним солнцем намного больше времени, чем это предусмотрено обычной туристической путевкой.
— Простите?
— Вполне возможно, что этот факт вас не очень заинтересует, — улыбнулся незнакомец. — Но ведь надо же было как-то начать разговор?
Вне всякого сомнения, мужчина был соотечественником Иванова. И дело тут даже не в хорошем русском языке, на котором он говорил, — подсознательная система распознавания «свой-чужой» никогда еще не подводила Михаила Анатольевича.
— Не возражаете? — взялся незнакомец за спинку стула.
— Присаживайтесь, — пожал плечами Иванов.
Вообще-то, он предполагал, что агентство «Transoceanic Crewing and Supply», как это обычно и делалось, закажет все необходимое через какого-нибудь местного перекупщика, имеющего надежные связи в порту, на таможне и в криминальных кругах, занимающихся оборотом легкого стрелкового вооружения.
— Это я пригласил вас сюда.
— Вы, наверное, привезли документы от моего друга из Вильнюса? — произнес Михаил Анатольевич условную фразу.
Незнакомец вздохнул и сокрушенно покачал головой:
— Я догадываюсь, что сейчас вы сказали какой-то пароль. Но вот отзыва я на него, хоть убейте, не знаю.
— Не понимаю, о чем идет речь… — почти натурально изобразил удивление Иванов.
— Кстати, Михаил Анатольевич, по поводу «хоть убейте» — конечно же, шутка. Убивать меня нет ни малейшей необходимости. А тем более прямо здесь и сейчас.
Обращение по имени и отчеству явно не было случайным, поэтому Иванов демонстративно обернулся к стойке, чтобы подозвать официанта.
— Подождите, пожалуйста! Я же честно признался, что не имею к вашему агентству ни малейшего отношения.
— А к чему вы имеете отношение? — Как назло, вся прислуга куда-то запропастилась, а уходить из кафе, не расплатившись, было бы неприлично.
— Извините, я забыл представиться, — собеседник достал из кармана рубашки визитную карточку. — Вот, пожалуйста…
«Торговое представительство Российской Федерации в Судане, — прочитал Иванов на визитке. — Александр Александрович Оболенский, референт-переводчик… P. O. Box 1161, B1.A.10, Street 7, New-Extension, Khartoum, the Republic of Sudan… Телефон, номер факса, электронная почта…»
— Можно просто — Сан Саныч. Или даже, если хотите, по имени…
— Я таких бумажек много могу напечатать.
— Да и не таких бумажек еще можете напечатать — кто бы сомневался! — не стал спорить сотрудник торгового представительства. — Вон какой у вас литовский паспорт моряка. От настоящего не отличишь…
Иванов непроизвольно дотронулся до кармана, в котором обычно хранил документы.
— Ну, допустим… — признал он после непродолжительной паузы. — Допустим, вы меня поразили своей осведомленностью. Раздавили морально и получили психологическое преимущество. А дальше-то что?
— Есть одно предложение.
— Почему-то я именно так и подумал.
К столику неторопливо и с большим чувством собственного достоинства приблизился официант.
— Что-нибудь еще будете? — уточнил у Иванова собеседник. — Чай, кофе?
— Водочки. Из холодильника. Граммов двести.
— Здесь не подают, — озадачился Оболенский.
— Шутка, — успокоил его Михаил Анатольевич. — Минералку какую-нибудь я бы выпил.
— С газом или без газа?
— Без газа пусть на Украине пьют.
— Смешно. — Собеседник вежливо улыбнулся и сказал что-то официанту по-арабски. Сразу стало понятно, что уж его-то словарный запас не ограничивается туристическим разговорником.
— Вы случайно не в Ясенево[5] работаете? — поинтересовался Иванов, когда официант опять оставил их наедине.
— Нет. В свое время я закончил Военный институт иностранных языков.
— Понимаю, — кивнул Михаил Анатольевич. Всем известно, куда и как попадает по распределению большинство выпускников этого уважаемого, но довольно закрытого учебного заведения. — И что же требуется от меня вашему… торговому представительству?
— Видите ли, тут такое дело… — Без сомнения, сценарий сегодняшней встречи был просчитан его собеседником заранее, до мелочей. И все же, перед тем как перейти к предмету разговора, Оболенский какое-то время собирался с мыслями:
— Вчера неподалеку отсюда погибли двое офицеров нашего спецназа. Их автомобиль уничтожили управляемой авиабомбой с неопознанного самолета.
— Самолет был израильский? Я, кажется, смотрел по телевизору.
— Да, это вызвало ужасно много шума. Хотя насчет израильтян я лично совсем не уверен, — поправил дорогие очки собеседник. — О прибытии наших офицеров в Судан, как вы сами догадываетесь, знал весьма ограниченный круг лиц. Тем не менее кто-то успел получить соответствующую информацию, подготовиться и провести операцию такого уровня.
— Случайности не допускаете? Ошибка в объекте атаки, или, скажем…
— Исключено. Охотились именно за нашими ребятами. И охотились именно потому, что знают, зачем они прилетели в Хартум.
— А мне все это обязательно слышать? Вы уверены?
— К сожалению, да. Уверен. К сожалению… — Оболенский дождался, пока подошедший официант расставит перед посетителями минеральную воду, стаканы и чашечку ароматного, пряного кофе. Продолжил он только после того, как удостоверился в полном отсутствии рядом чужих, посторонних ушей: — Поверьте, Михаил Анатольевич, никто не стал бы обращаться к вам без действительно крайней необходимости… Дело в том, что погибшим спецназовцам было поручено встретить и сопроводить в Порт-Судан определенный груз. Затем его поместили бы на теплоход и доставили морем по назначению. Теплоход, между прочим, называется…
— «Глория»? — процитировал Иванов знакомый с детства диалог из легендарного советского боевика про корону Российской империи.
— Нет, не угадали, — улыбнулся собеседник одними губами, показывая, что шутку он оценил. — Еще интереснее. Теплоход называется «Профессор Пименов».
— Надо же, какое совпадение.
— Причем тут совпадение? Выбор судна и рейса был вполне обоснованным. Требовалось исключить любые неприятности с грузом на море — вроде, например, его случайного захвата сомалийскими пиратами. И при этом избежать ненужного внимания.
Иванов слушал очень внимательно, но вопросов пока не задавал.
— Как известно, пираты предпочитают не связываться с судами, на которых идет вооруженная охрана. Поэтому мы — разумеется, не напрямую, а через третьих лиц, — организовали обращение владельцев «Профессора Пименова» в ваше агентство. Судовладельцы заключили договор на сопровождение, перечислили деньги — в общем, все, как обычно.
«Да, — подумал Михаил Анатольевич, — ничего необычного…»
Несмотря на обязательные поборы страховщиков, сумма выплачиваемого ими выкупа составляет в действительности не более половины фактических убытков, которые несет владелец захваченного пиратами судна. Вынужденный многомесячный простой танкера или сухогруза обходится едва ли не дороже — не говоря уже о компенсациях членам экипажа, расходах на связь, о неизбежном восстановительном ремонте и прочем. Именно поэтому все больше и больше судовладельцев перестраховывается, нанимая дополнительно вооруженную частную охрану, закупая колючую проволоку или даже такие сверхсовременные средства пассивной защиты, как лазеры и акустические пушки. Стандартная группа в три-четыре человека с легким стрелковым вооружением обходится в среднем в двадцать пять — пятьдесят тысяч долларов за один рейс, так что некоторые компании даже заключают с агентствами «соответствующего профиля» долгосрочные договора.
— Ваши кандидатуры в качестве сопровождающих возражений не вызвали. Тем более что ни вы, ни экипаж никогда не узнали бы о характере груза. В судовых документах он выглядит вполне обычно и ни у кого не сможет вызвать подозрений.
Михаил Анатольевич уже понял, что ничего хорошего откровенность собеседника ему не сулит:
— Чего вы от меня хотите?
— Чтобы вы и ваши люди дополнительно взяли на себя и ту часть работы, которая была поручена нашим погибшим сотрудникам. То есть выехали на место, приняли груз под охрану и доставили на борт теплохода. И все. Дальше спокойно делаете то, за что платит вам ваше агентство.
— Наше агентство и так платит нам суточные… Даже за то, что мы просто сидим здесь и, так сказать, ждем у моря погоды.
— Поездка за грузом вам будет оплачена дополнительно.
— Через агентство? — уточнил на всякий случай Иванов.
— Ни в коем случае. В нашем распоряжении имеются специальные фонды.
— Докатились… — тяжело вздохнул Михаил Анатольевич. — Пенсионеров вербуете. Своих профессионалов, значит, в кадрах военной разведки уже не хватает?
— Профессионалов у нас хватает, — обиделся сотрудник торгового представительства. — Не хватает времени на их переброску сюда.
— А подождать никак нельзя?
— Из того места, где находится груз, его надо вывезти как можно скорее. Иначе туда доберутся другие, плохие ребята, и заберут все себе.
— Много там этого вашего… ценного груза?
— Несколько тонн. Два грузовика.
— Если речь идет о наркотиках или радиоактивных материалах…
— Нет, об этом речь не идет.
Иванов подождал, однако дальнейших пояснений не последовало.
— Далеко надо ехать?
— «Профессор Пименов» доберется до порта не раньше чем через четверо суток. Плюс еще какое-то время он будет стоять под погрузкой… — ушел Оболенский от прямого ответа. — Так что времени на дорогу туда и обратно должно быть достаточно.
Иванов сделал глоток минеральной воды:
— И сколько ваше… торговое представительство готово заплатить?
Разумеется, собеседник ждал этого вопроса:
— По пятнадцать тысяч долларов вашим ребятам и двадцать тысяч — вам как старшему.
Михаил Анатольевич подумал ровно столько, сколько было необходимо в такой ситуации, после чего отрицательно покачал головой:
— Нет, наверное, мы откажемся.
— Почему? Денег мало?
— Наоборот. Слишком много.
— Простите?
— Видите ли, если бы вы предложили по пятерке «зеленых» на нос — тогда я еще бы подумал. А так… — Иванов посмотрел собеседнику прямо в глаза. — Большие деньги маленьким людям обычно платят за большой риск. И хватает этих денег потом, как правило, только на похороны.
Настала очередь задуматься Оболенскому:
— Но я ведь вам не свои деньги предлагаю.
— Только не говорите, что у нас очень богатое государство.
— У нас действительно очень богатое государство. И ему очень — очень! нужно, чтобы вы оказали эту небольшую услугу.
— То есть правильно ли я понимаю… — Михаил Анатольевич поднял стакан с минеральной водой, покрутил его и поставил на место. — Правильно ли я вас понял, что родное российское государство очень обидится, если услышит отказ?
— Сами знаете, у нас с вами очень обидчивое государство, — кивнул Оболенский.
Некоторое время мужчины в молчании просидели за столиком.
— Ну, допустим, я соглашусь, — первым нарушил паузу Иванов. — Я соглашусь, а ребята возьмут — и откажутся?
— Надо, чтобы не отказались.
Возражать или спорить, судя по всему, не имело смысла. Африканское солнце неторопливо подбиралось к зениту, и под навес кафе по-хозяйски вползал жаркий воздух.
— Когда вы хотите получить ответ?
— Я совершенно не ограничиваю вас во времени. Подумайте сами, обсудите мое предложение со своими людьми… — Оболенский в очередной раз поправил очки:
— Но в любом случае выехать из Хартума придется сегодня вечером. Не позже двадцати двух ноль-ноль.