– Держать удар я умею, товарищ командир, – довольно дерзко ответил он Игорю. – Боксом не один год занимался… А груша висит в спортзале.
– В полный контакт без правил и перерывов, – впервые произнес это словосочетание Игорь. – Выиграешь – пойдешь в увольнение!
Солдатик оказался не из трусливых. Тут же принял боксерскую стойку. Остальные солдаты следили с замиранием сердца. Ну как и вправду их товарищ заработает внеочередное увольнение…
Однако товарищ заработал другое. Игорь сделал пару обманных движений, затем нанес первогодку сильный удар в пах. Это было очень не по-боксерски, не по-спортивному, но никто не произнес ни слова. В бою и в самом деле не может быть правил. А Игорь поймал шею согнувшегося от боли рядового в стальной зажим и… Врач констатировал мгновенную смерть. Следствие закрылось, не найдя в действиях офицера злого умысла, но с армией Игорю пришлось распрощаться. Но, только уйдя из войск, он понял, в чем его жизненное призвание. Ландскнехту понравилось убивать. Тогда, на занятиях по спецподготовке, произошел отнюдь не несчастный случай. А уж дальше…
«Победителей не судят, – успокаивал он себя, если вдруг в нем просыпалась, казалось бы, насухо испарившаяся человеческая совесть. – Победа любой ценой, других правил нет и быть не может». Однако не столько совесть мучила Ландскнехта, сколько сознание того, что никакой он не боец. С кем он справился? С восемнадцатилетним пацаном? Лейтенанту Власову проиграл сугубо спортивный поединок и отыграться уже не сумеет, так как Николай Власов погиб при штурме Грозного… А что сейчас? Он, Игорь, окружил себя бандой накачанных недоумков и коррумпированными мусорами. Прячется за них, делает свои «делишки» их руками, ведет себя как последний трус… Именно такими описывались трусы и мерзавцы в художественной литературе. Возможно, именно поэтому художественной литературы Ландскнехт старался не читать. Последней книгой, которую он осилил, был какой-то роман Чейза. Ландскнехту он не понравился. Пытался он читать и ставших модными Пелевина и Сорокина, но и это чтение вызывало лишь скуку. То же самое было и с кинофильмами. Даже старые, некогда любимые им, Ландскнехтом, фильмы типа «Летят журавли» и «Офицеры» на сегодняшний день вызывали у Игоря Кимовича злой смех. Нет и не было таких светлых и добрых людей, как герои этих фильмов. Не могло быть, так как они не нужны обществу. Ландскнехт был твердо уверен: будущее отнюдь не за высоколобыми специалистами-программистами и их мудреными технологиями. Будущее за сильными, безжалостными, волевыми лидерами. Такими, как он. Ландскнехт вспомнил, как Семеркин рассказывал про своего институтского однокашника, который ныне преподавал в коммерческом вузе. Несмотря на высокий заработок, тот был в ужасе. В его институте учились исключительно отпрыски предпринимательской элиты. Ставить им меньше, чем оценку «четыре», было строго запрещено, и потому несчастные преподаватели были лишены возможности оценить по достоинству иные «знания». На вступительных экзаменах выяснялось, что большинство не знают таблицы умножения, с огромным трудом складывают без калькулятора двузначные числа. Некоторые были уверены, что Россия и США имеют общую границу, как морскую, так и сухопутную. Один абитуриент показал на карте Россию в… Австралии. А знания по истории? Это вообще было нечто. Петр Первый был участником Великой Отечественной и вместе с В. И. Лениным отражал нападение Гитлера, крепостное право было отменено в 1945 году, Кутузов разбил армию Батыя, а СССР прекратил свое существование в семидесятом году двадцатого столетия.[18] По окончании вуза все выпускники благополучно трудоустраивались и приумножали родительское богатство. Они умели нажимать кнопки компьютера и прослушивать информацию с фондовых бирж, но по сути своей оставались обезьянами, немного отдрессированными с помощью науки об условных рефлексах. Быть лидерами, по-настоящему управлять они не могли. Поэтому дни их сочтены. Пять, от силы десять лет, и у власти будут такие, как Ландскнехт, сметая розовых компьютерных дебилов-менеджеров. Тех самых, у родителей которых сегодня Ландскнехты в услужении.
– Какие будут распоряжения, командир?
От неприятных воспоминаний Игоря Кимовича оторвал его верный приближенный – мускулистый смуглый южанин лет двадцати восьми по прозвищу Цыган. Цыган легко поигрывал нунчаками точно кнутом, а кнутом – точно нунчаками. Ходили слухи, что его изгнали из табора за убийство. У цыганского племени на этот вид преступлений строгое, непререкаемое табу. Впрочем, скорее всего это были только слухи, и к табору Цыган имел отношение не большее, чем Ландскнехт к боевым действиям в Чечне.
– Продолжайте видеонаблюдение! Любого, даже издали показавшегося у забора немедленно тащите сюда, – отдал распоряжение Ландскнехт.
– Группы уже сформированы, – кивнул Цыган. – По сигналу от наблюдателей немедленно выдвинутся на захват. Охрана нашей «принцессы» также усилена.
– Хорошо, Цыган. Как Глория?
– Ругается матом… Требует, чтобы мы убрали охрану от ее дверей и не провожали до туалета.
– Потерпит. Вот посмотри… – Ландскнехт протянул Цыгану новый увеличенный портрет Васнецова. Его он получил только что по электронной почте от надежных людей в кадровом управлении Минобороны. – Узнаешь?
– Кажется, его я вытянул кнутом… Ну, когда он бросился на помощь тому пацану, которого вы застрелили.
– Тогда он остановился, а сейчас?
– И сейчас остановится! – Цыган обаятельно улыбнулся, демонстрируя целый ряд коронок из желтого металла. Он был во многом старомоден.
– Ну что ж… Ладно, ты свободен, Цыган.
Ландскнехт так и не придумал, как изловить Васнецова. Стоит ли вообще за ним гоняться?! Охрана замка и подступов к нему усилена, видеонаблюдение ведется круглосуточно… Нет, Ландскнехт знал, что не успокоится, пока проклятый десантник не будет лежать у его ног. Ландскнехт вспоминал блеск в глазах Глории, когда та говорила о «придурке-циркаче», вспоминал некогда верного мента Зотова, в один миг изменившего своему хозяину и благодетелю. Ландскнехт убьет Васнецова, иначе… Иначе он перестанет быть Ландскнехтом. Храбрым и беспощадным лидером. И это в первую очередь поймет его близкое окружение, тот же Цыган. И тогда все.
Убить… Непременно убить в рукопашной. Доказать всем и в первую очередь самому себе. Чтобы видели и Цыган, и Глория, и все остальные. Чтобы знали об этом и господин Лузгинский, и его верный паж, неудачливый «герой-любовник» Семеркин.
Интуиция подсказывала Ландскнехту, что в скором времени Васнецов сам явится к нему. Поэтому иных мероприятий по поимке «циркача-десантника» Игорь Кимович решил даже не разрабатывать. Гвардии майора Васнецова Ландскнехт будет ждать здесь, в замке.
Глава 4
Надя с трудом сдерживала рвотные позывы, «бычок» уже минут пятнадцать грубо тискал ее грудь. Вот сейчас машина остановится…
– Ну, желаешь на природе? – хлопнул дверцей водитель.
Они и в самом деле прибыли на полудикий пляж, рядом с которым зеленел примерно такой же полудикий лес. «Бычок» еще сильнее сжал свои грубые объятия, он явно не прочь был и не на природе, а прямо здесь, в салоне.
– А может… искупаемся для начала? – предложила Надя.
– Ты че, в натуре? – в самое ухо промычал «бычок». – Холодно же, на х…
– Ой, какие мы нежные! – фыркнула Надя. – Да не дави ты так, больно же!
Еще немного – и «бычок» стянул бы с нее парик.
– Сама ты… «нежная», – ответил он, но хватку ослабил. – Трындишь много, к делу давай.
– Пойдем! – Девушка взяла инициативу в свои руки. – Я это дело на природе люблю.
Как там появляются перед публикой стриптизерши? Надя усиленно вспоминала, но никак не могла представить… И еще у них там есть такой шест. Эта высохшая жердина вряд ли сгодится для таких целей. Тем не менее Надя оперлась на жердину, с трудом изобразила на лице подобие нежной улыбки. Сейчас рядом с нею был один «бычок», его напарники остались в машине. Сейчас их не было видно, и им, в свою очередь, не было видно своего «командира».
– Ладно, хватит! – Он вновь сильно обхватил ее.
– Ой, а ты стриптиз не любишь? – только и вымолвила девушка.
– Разве это стриптиз? – гыкнул он.
Надя почувствовала, что она теряет равновесие, почувствовала, как наваливается на нее потная похотливая туша. Она готова была закричать, готова была вцепиться зубами в мерзкую жирную шею, в приплюснутый перебитый нос…
И тут она услышала легкий хлопок, бритая башка тяжело упала ей прямо на лицо, на какое-то мгновение Надя почувствовала невыносимую тяжесть, но тут же точно сама собой бычья туша отвалилась в сторону, безжалостно смяв дикий кустарник.
– Ну и лбище, – только и произнес выросший рядом Васнецов. – Из чугуна, что ли? Однако ну и местечко вы выбрали.
– Пойдем! – Девушка взяла инициативу в свои руки. – Я это дело на природе люблю.
Как там появляются перед публикой стриптизерши? Надя усиленно вспоминала, но никак не могла представить… И еще у них там есть такой шест. Эта высохшая жердина вряд ли сгодится для таких целей. Тем не менее Надя оперлась на жердину, с трудом изобразила на лице подобие нежной улыбки. Сейчас рядом с нею был один «бычок», его напарники остались в машине. Сейчас их не было видно, и им, в свою очередь, не было видно своего «командира».
– Ладно, хватит! – Он вновь сильно обхватил ее.
– Ой, а ты стриптиз не любишь? – только и вымолвила девушка.
– Разве это стриптиз? – гыкнул он.
Надя почувствовала, что она теряет равновесие, почувствовала, как наваливается на нее потная похотливая туша. Она готова была закричать, готова была вцепиться зубами в мерзкую жирную шею, в приплюснутый перебитый нос…
И тут она услышала легкий хлопок, бритая башка тяжело упала ей прямо на лицо, на какое-то мгновение Надя почувствовала невыносимую тяжесть, но тут же точно сама собой бычья туша отвалилась в сторону, безжалостно смяв дикий кустарник.
– Ну и лбище, – только и произнес выросший рядом Васнецов. – Из чугуна, что ли? Однако ну и местечко вы выбрали.
– Тихо, романтично и ветра нету, – пояснила Надя, поднимаясь на ноги.
– Тогда вперед, – разминая кисти рук, произнес Васнецов.
Увидев Надя, идущую к машине, оба «бойца» тут же вылезли сами.
– Ты куда? Где Бурый? – не очень-то любезно поинтересовались они почти в один голос.
– Слаб ваш Бурый, – дерзко улыбнулась Надя. – Свалился с меня и лежит.
– Чего? – опять в один голос спросили «бойцы».
– Пойди помоги ему, – сказала Надя, перестав улыбаться.
Водитель остался в машине, а второй в сопровождении Нади отправился туда, где Бурый якобы без чувств рухнул от любовных утех.
Можешь не убивать – не убивай. Таков был принцип последних лет Василия Васнецова. Этих быковатых ребятишек он видел впервые. Конечно, наверняка за ними водились различные грешки, но сейчас задачей Васнецова было лишь нейтрализовать их.
По счастью, водитель не полез обратно в машину, настороженно замер у распахнутой дверцы. Правая рука во внутреннем кармане куртки. Васнецов неслышно подкрался сзади и ударил «бойца» под ухо «змеиным жалом»: специфически сложенными фалангами пальцев. Этот удар полковник Миенг заставлял отрабатывать на жесткой коре векового дуба и на плоских металлических плитах. Не издав ни звука, «воин Ландскнехта» рухнул, уткнувшись лбом в заднее колесо иномарки. Васнецов перевел дух, затем прислушался. Из дикой зелени раздавались сдавленные вопли. Это означало, что дела идут своим чередом, строго по распорядку. Васнецов тяжело вздохнул, затем взвалил на себя бесчувственное тело водителя и направился к лесу.
Третий боевик висел головой вниз, попав в ловушку индейцев племени сиу. Его правая нога угодила в петлю, ну а потом, известное дело, он оказался вздернутым почти под самую вершину молодого клена. У Нади аж дух захватило от увиденного, такое она видела лишь в фильмах про индейцев и африканских охотников. Именно так они ловили дичь и недругов из враждебных племен.
– Тяжко? – только и спросил подошедший Васнецов.
Ответа не последовало. Тело водителя Василий пристроил рядом с тушей Бурого. Затем ослабил веревку и опустил на землю незадачливую «дичь». Сделал это предельно аккуратно, чтобы «дичь» не сломала шеи.
– Яму копать неохота, – пояснил свои действия Васнецов.
– Как это ты сделал? – спросила Надя, указывая на ловушку.
– Потом научу… – произнес Васнецов, в быстром темпе снимая ремни с бесчувственных тел.
– Когда потом? – чуть обиженно проговорила девушка.
– Когда закончится все.
Закончится все. И он, и она не должны сомневаться в том, что все закончится замечательным образом и в скором времени.
Васнецов накрепко связал ремнями начавших приходить в себя «бойцов».
– Час лежать тихо и не дергаться! – сказал Василий пришедшему в себя «бурому бычку». – Ясно?
«Бычок» вяло кивнул.
– Да, чуть не забыл… – уже собираясь уходить, произнес Васнецов. – Я тут мины поставил кругом, так что выбирайтесь осторожней.
В иномарку Васнецов сел, облачившись в униформу Ландскнехтовой «гвардии» – летнюю куртку армейского образца с символикой охранной фирмы, темные очки и бейсболку все с той же символикой.
– Парик можно снять, – заметил он Наде, севшей на заднее сиденье.
– Ой, спасибо… – Девушка тут же стянула ненавистные патлы со вспотевшей головы.
Переодеть брюки она успела, а вот про парик забыла.
– Ты молитвы знаешь какие-нибудь? – спросил Василий, опустив руки на руль.
Надя знала только «Отче наш» и молитву Пресвятой Троице.
– Вот и я тоже… – не очень весело кивнул головой Васнецов. – Запоминаем то, что покороче, не хотим себя утруждать.
– Слушай, а зачем… ну это все?! – спросила Надя. – Ну вот тебе лично зачем?
Ей и в самом деле это было интересно.
Васнецов обернулся, снял очки, и Надя отметила, что глаза у Васнецова синие и усталые, даже тоскливые. Точно выполнил он тяжелую, нудную работу, пара минут отдыха у него, а потом снова… И все-таки он красивый мужик. Не смазливый, не слащавый, но и не грубый. Сейчас таких редко встретишь.
Васнецов улыбнулся. По-доброму, но грусть в его глазах не исчезла.
– Понимаешь… – заговорил он и тут же остановился, точно подбирал нужные, понятные для Нади слова. Через пару секунд продолжил, перестав улыбаться: – Короче, рассказ я один читал… Я тогда только в училище поступил, а книгу мне эту замполит подсунул. Автора не помню. Так вот, там такое дело – боец возвращается с фронта, с Великой Отечественной. Ну, жена там, дети его встречают. Ну а за семейным обедом узнает он, что ходит в его дом некий завскладом. Ходит якобы с детьми играть, потому как свои дети и жена погибли. Ну и по хозяйству, само собой, помогает по мере сил. Говорил, что, когда о других заботится, не так сильно тоскует о своей мертвой семье… Озлился солдат, приревновал жену. Никак не мог поверить, что завскладом и в мыслях не имеет к его молодой жене подъехать. Злой, знаешь, этот солдат оказался, такой недоверчивый, неприятный мужик.
– А ты бы на его месте поверил? – спросила Надя.
– Не знаю, – честно пожал плечами Васнецов. – Так вот, дальше – следующий разговор идет. «Глупая ты баба, – говорит жене боец. – Ничего просто так, без расчета не бывает! Сама подумай: зачем ему это?» А жена ему отвечает: «Может, в нем сердце хорошее, поэтому он такой».
– Этот рассказ написал Андрей Платонов, – в Наде вновь проснулась «девочка из культурной семьи», и она позволила себе проявить эрудицию. – А называется – «Возвращение».
– Точно, – вспомнил Васнецов. – Может, и про меня когда-нибудь скажут: «У него хорошее сердце»… Потому и делаю то, что делаю.
– Может, и скажут, – согласилась Надя.
– Все, расслабились – и хватит!
Синие глаза скрылись за очками, а через мгновение иномарка с затемненными стеклами уже мчалась по шоссе. Мчалась в направлении замка.
Глава 5
– Ты кто? Отвечай быстро!
Мужчина съежился, вжав седую голову в плечи.
– Я же говорю вам – грибник, – пролепетал он. – Вот и корзинка моя…
Корзинка была обычной плетенкой, без двойного дна и прочих подвохов. В ней лежали пара рыжиков, целых три подосиновика и еще какие-то грибы, с которыми ни Ландскнехт, ни Цыган не были знакомы.
– Это что за гриб? – ткнув в один из них, поинтересовался Цыган.
– Строчок, – поспешно, не задумываясь ответил задержанный. – Их несъедобными считают, но у меня теща их готовить умеет.
Ландскнехт лишь поморщился. Заставь дураков богу молиться… Хотя Цыган и его подчиненные действовали строго по инструкции. Заметив через видеонаблюдение прохаживающегося невдалеке от забора незнакомца, тут же скрутили его и притащили к Ландскнехту. Вместе с корзинкой, даже грибочки не помяв.
Только мужичонка, судя по всему, в самом деле грибник. Пенсионер, ему лет шестьдесят как минимум. Угораздило деда…
– Отпустите, – кивнул Цыгану Ландскнехт. – А ты, дядя, собирай свои сморчки подальше от здешних мест. Ясно?
– Ясно, – грустно кивнул пенсионер. – Строчки, а не сморчки…
– Корзинку забирай, а теще привет!
Грибника без особых любезностей выпроводили, а Ландскнехт долгое время сидел молча, даже не взглянув на Цыгана.
– Я действую неправильно? – нарушил наконец молчание Цыган.
– Все отлично, Цыган! – Игорь Кимович улыбнулся и, поднявшись с кресла, похлопал подчиненного по плечу. – Кто бы ни приближался: ребенок, инвалид, кормящая мать… без лишних церемоний быстро ко мне. Разберусь сам.
– Может, не стоило так быстро отпускать… этого? – высказал сомнение Цыган.
– Его хватит сердечный приступ, и твоим людям будет много лишней тяжелой работы. Яму копать и все такое… У этого Васнецова таких подручных быть не может. Я хороший психолог, Цыган.