– С удовольствием, – ответил устало актер. – Только попросите их перед приходом позвонить. И выпейте со мной рюмку.
– Я не пью, – отказался фотограф. – Такой уж я странный человек.
Он перебросил через плечо сумку со вспышкой и направился к выходу. Неизвестно откуда появился маленький японец, проводил фотографа до дверей и исчез.
– Угроза облить личико кислотой, – повторила девица в красной шляпе. – Ха-ха-ха! Какое страдание, какой ужас, если так позволительно выразиться порядочной девушке. Можно я выпью?
– Никто тебе не мешает, пей! – огрызнулся актер.
– И никто никогда не помешает, дорогой. Она нетвердым шагом подошла к столу, на котором лежал квадратный китайский поднос, и налила себе виски.
– На сегодня, кажется, все, – со вздохом сказал Видаури. – Уже были из «Бюллетеня», из «Пресс-Хроникл», из трех радиопрограмм, из «Ньюс»... Не так уж плохо.
– Я бы сказала – великолепно, – вмешалась девица. Актер посмотрел на нее исподлобья.
– Но так никого и не поймали, только невинного прохожего. А может, тебе что-нибудь известно на эту тему, Ирма?
Ее ленивая усмешка была ледяной.
– Ты думаешь, я стану из тебя вытягивать какую-то паршивую тысячу? Не будь ребенком, Джонни. Мне нужно все.
Видаури встал и подошел к столу резного дерева. Он вытянул ящик, вынул оттуда большую хрустальную пулю. Сел в кресло, с пулей в руке, глядя на нее пустым взглядом.
Девушка наблюдала за ним широко открытыми глазами.
– Черт возьми, он спятил, – наконец пробормотала она. Потом с громким стуком отставила рюмку, подошла к актеру и наклонилась. – Ты знаешь, Джонни, с тобой случилось то, что бывает с развратниками после сорока лет. У них появляется бзик на почве цветов и игрушек. Они вырезают кукол из бумаги, играют со стеклянными пулями. Господи Боже, Джонни, кончай. С тобой ведь дело еще не так худо.
Актер не отрывал глаз от хрустальной пули. Он дышал глубоко, ровно.
Девушка еще больше наклонилась к нему:
– Поедем куда-нибудь, Джонни. Я люблю гулять ночью.
– Мне не хочется никуда ездить, – отказался он. – У меня... у меня предчувствие. Что-то висит в воздухе.
Девушка внезапно ударила его по руке. Пуля тяжело упала на пол и заскользила по пушистому ковру.
Видаури вскочил на ноги, лицо его исказилось от бешенства.
– Я хочу прошвырнуться, красавчик, – холодно сказала девица. – Ночь теплая, хорошая, машина у тебя тоже хорошая, вот и прогуляемся.
Актер смотрел на нее взглядом, полным ненависти. Вдруг он улыбнулся, ненависть исчезла из его глаз. Он вытянул руку и приложил палец к губам девушки.
– Поедем, дорогая, конечно, поедем, – шепнул он.
Он поднял пулю, закрыл в столе и вышел в соседнюю комнату. Девица в красной шляпке открыла сумочку, подмазала губы и состроила себе гримасу в зеркальце пудреницы. Потом набросила бежевое шерстяное пальто, обшитое красной тесьмой, и забросила за плечи капюшон.
Видаури вернулся в пальто и шляпе.
Оба направились к дверям.
– Давай выйдем через черный ход, – предложил актер. – На случай, если здесь еще крутятся журналисты.
– Ну знаешь, Джонни! – Девушка капризно подняла брови. – Меня видели, как я входила, видели внутри. Неужели ты хочешь, чтобы подумали, будто я осталась у тебя на ночь?
– Черт возьми! – ругнулся актер и рывком распахнул дверь.
В эту самую минуту зазвонил телефон. Актер снова выругался и остановился в ожидании, пока маленький японец возьмет трубку.
Тот послушал, отложил трубку и презрительно развел руками:
– Может быть, вы возьмете, мистер? Я ничего не понимаю.
Видаури подошел к телефону.
– Да! Джон Видаури слушает. – Некоторое время он молча слушал. Потом его пальцы сжали трубку. Лицо побледнело.
– Минутку, – сказал он хрипло.
Он положил трубку и облокотился на стол. Девица в красной шляпке подошла к нему со спины.
– Плохая новость, красавчик? Ты бледный как мел. Актер медленно повернул голову и измерил ее взглядом.
– Убирайся отсюда, – сказал он невыразительно. Девушка рассмеялась. Видаури сделал шаг вперед и влепил ей пощечину.
– Я же сказал, убирайся, – повторил он деревянным голосом.
Она перестала смеяться, сделала круглые глаза, хотя и не была слишком испугана.
– В чем дело? Ты чуть не сбил меня с ног, Джонни, – сказала она. – Конечно, я сейчас уйду.
Она повернулась и быстро пошла к дверям. Повернулась, помахала рукой и исчезла.
Видаури, казалось, не заметил ее ухода. Едва хлопнула дверь, он поднял трубку и хмуро бросил:
– Приезжай, Вальтц. И поскорее, пожалуйста.
Положив трубку, он долго смотрел перед собой невидящим взглядом. Потом вошел в соседнюю комнату и вернулся без пальто и шляпы. В руке у него был пистолет. Он сунул его дулом вниз во внутренний карман смокинга и, сняв трубку, сказал:
– Если ко мне придет некий мистер Энглих, проводите его наверх. Да. Энглих. – Он положил трубку и сел в кресло около телефона.
Сложив руки на груди, он ждал.
9
Японец в белом пиджаке открыл дверь и приветливо улыбнулся:
– Прошу вас, входите.
Пит Энглих похлопал Токен Вар по плечу и подтолкнул ее вперед. На фоне роскошной обстановки она выглядела бледной и грустной. Глаза ее покраснели от слез, помада на губах была смазана.
Дверь за ними закрылась, и японец исчез.
Они прошли по толстому ковру. В мягком свете ламп шли они мимо полок с книгами, полок с хрусталем и фигурками из слоновой кости, мимо низких столиков с удобными креслами рядом и подошли к Видаури, который сидел с рюмкой в руке и холодно смотрел на них.
Актер небрежно махнул рукой и оглядел девушку с головы до ног, потом сказал Питу:
– А, это вас привозили сюда полицейские. Да, да, помню. Чем могу служить? Я слышал, что это была ошибка.
Энглих подвинул кресло и усадил в него девушку. Она села медленно, как бы с трудом. Облизнула губы и уставилась на актера.
Видаури усмехнулся с неудовольствием, но приветливо. Взгляд его был настороженным.
Энглих сел, вынул из кармана жевательную резинку, развернул ее, сунул в рот. Вид у него был измученный, на шее – синяки, лицо по-прежнему небритое.
– Это мисс Вар, – сказал он медленно. – Она должна была подобрать пачку с вашими деньгами.
Видаури застыл. Пальцами, в которых торчала сигарета, начал отбивать дробь по поручню кресла. Он посмотрел на девушку, но промолчал. Она улыбнулась ему и чуть покраснела.
– Нун-Стрит – это мой район, – сказал Энглих, – я знаю там всех ловчил и вижу, кто в этом районе смотрится, а кто нет. Вчера вечером я встретил эту девушку в закусочной на Нун-Стрит. Она нервничала и все время смотрела на часы. Она там не смотрелась. Когда она вышла, я пошел за ней.
Актер чуть заметно кивнул. Серый пепел упал у него с сигареты. Видаури сонно посмотрел на сигарету и снова кивнул.
– Она шла по Нун-Стрит, – продолжал полицейский. – Это не самое удачное место для белой девушки. Мы встретились снова в подворотне, где она спряталась. В это время из-за угла выехал большой дайзенберг и кто-то выбросил ваши деньги на тротуар. Ей было страшно идти за ними, и она попросила меня. И я пошел.
– Она выглядит приличной девушкой, – гладко вмешался Видаури, не глядя на Токен. – Вы сказали о ней полиции? Скорее всего нет, иначе вас бы здесь не было.
Энглих потряс головой:
– Донести копам? Мне такое и в голову не приходило. Нам эти деньги все равно что с неба упали. Мы пришли, за своей долей.
Актер подскочил, но тут же овладел собой. Его побледневшее лицо было холодным, понурым. Вдруг он сунул руку во внутренний карман смокинга и вынул короткий пистолет. Потом с улыбкой наклонился вперед и сказал серьезно:
– Шантажисты всегда интересовали меня. Как велика должна быть ваша доля... и что вы можете продать?
Энглих задумчиво посмотрел на оружие. С беззаботным видом он жевал жвачку, мерно шевеля челюстями.
– Молчание, – так же серьезно сказал он. – Только молчание.
Видаури резко взмахнул пистолетом.
– Говори, – приказал он. – И побыстрее. Я не люблю молчания.
Шпик покачал головой.
– Угроза облить вас кислотой – чистый вымысел, – сказал он. – Вам никто не угрожал. Весь этот шантаж был липовый, рассчитанный на рекламу. Вот и все. – Он уселся поудобнее.
Актер посмотрел поверх его плеча в противоположный конец комнаты и начал улыбаться. Внезапно лицо его напряглось.
В комнату проскользнул Вальтц Элегантный. В руке его был большой саваж. Медленно, бесшумно он приближался по ковру, невидимый для Энглиха и девушки.
– Все это была липа от начала до конца, – продолжал агент. – Обычная реклама. Вы скажете, что все это мои домыслы? Но вспомните, мистер Видаури, как легко все шло в начале и как закрутилось, когда на горизонте появился я. Девушка работает на Вальтца в «Югернаут». Она напугана. И вот Вальтц посылает ее на это дело. Зачем? Затем, чтобы полиция поймала ее. Все продумано. Если она сыпанет Вальтца, тот рассмеется им в лицо и скажет, что он неплохо зарабатывает на своем кабаке. И еще он им сказал бы, что он, старый жулик, не стал бы посылать на дело такую идиотку, разве это не ясно? Полицейские ему, конечно, поверят, а вы, мистер Видаури, великодушно отказались бы от своих обвинений. А если бы она не выдала Вальтца, вы бы все равно отказались от обвинений и реклама и так была бы обеспечена. А реклама вам нужна, потому что ваши акции падают. Вам казалось, что это будет стоить столько, сколько составит доля Вальтца. А может, все это слишком сложно? Тогда скажите мне, мистер Видаури, почему этим делом не занялась федеральная полиция? Потому что эти ребята стали бы копать глубоко и все в итоге оказались бы на скамье подсудимых. Вот почему. А местным копам все до лампочки. Они так привыкли к трюкам с рекламой, что только зевнули бы и перевернулись на другой бок.
Вальтц был уже на середине комнаты. Видаури смотрел на девушку. Он легко улыбнулся ей.
– А теперь смотрите, что произошло, когда в это дело влез я. Сначала я пошел в «Югернаут» поболтать с девушкой. Вальтц пригласил нас к себе, где один из его громил чуть не придушил меня. Очнувшись, я обнаружил, что нахожусь в какой-то квартире в обществе убитой женщины. Ее застрелили, а в моем кольте недоставало одного патрона, который валялся рядом. От меня смердило джином, а из-за угла уже выскакивала патрульная машина. А мисс Вар заперли в борделе на Нун-Стрит. И ради чего все это? Ради того, что Вальтц уже задумал красивый шантаж. Он высосал бы из вас всю кровь до последней капли. Даже если бы у вас оставался последний доллар – половина была бы его. И вы бы платили, мистер Видаури. И охотно. У вас была бы реклама и охрана, но за какую цену?
Вальтц был уже совсем близко. Вдруг актер встал и направил пистолет в грудь Энглиху.
– Возьми его, Вальтц, – высоким, писклявым, старческим голосом сказал он. – Я не гожусь для такой работы.
Пит Энглих даже не повернулся. Он стоял без движения, с каменным лицом.
Вальтц ткнул его пистолетом в спину и с бледной усмешкой посмотрел на актера.
– Дурень ты, Пит, – тихо сказал он. – Для одного дня ты слишком много натворил. Тебе нужно было бы держаться подальше отсюда, но я подумал, что ты не упустишь такого случая.
Видаури отошел в сторону и стоял расставив ноги. По его лицу прошла странная, зеленоватая тень, глубоко посаженные глаза блестели болезненным блеском.
Токен Вар пристально смотрела на Вальтца. В глазах ее таился страх.
– Здесь воевать не будем, Видаури, – сказал Вальтц. – И лучше мне одному с ним не выходить. Бери пальто и шляпу.
Актер кивнул. Жест этот был едва заметен. Глаза его по-прежнему странно блестели. Он прохрипел:
– А что с девушкой?
Вальтц улыбнулся, тряхнул головой и подтолкнул пистолетом Энглиха.
Видаури снова сделал несколько шагов в сторону и опять расставил ноги. В руке он по-прежнему крепко сжимал пистолет, хотя ни в кого не целился. На секунду он прикрыл глаза, тут же снова открыл их и сказал медленно, словно взвешивая каждое слово:
– Голливуд видел всякое. Здесь бывали комбинации и похлеще. Но я никогда не думал, что придется причинить вред другим, а может быть и убить... Я... я не настолько негодяй, Вальтц. Я не гожусь для таких дел. Уже не гожусь. Лучше спрячь оружие и уходи.
Вальтц покачал головой и странно усмехнулся. Он немного отодвинулся от Энглиха и перевел дуло саважа.
– Карты розданы, – сказал он холодно. – Ты сам их роздал. Собирайся.
Видаури вздохнул и сгорбился. Он вдруг превратился в одинокого, покинутого, уже немолодого мужчину.
– Нет, – возразил он тихо. – Я ухожу со сцены. В конце концов, это мой выход. Как обычно, я провалился, но это мой выход. Спрячь оружие, Вальтц. И уходи.
Холодное, жесткое лицо Вальтца Элегантного было лишено всякого выражения; его блеклые глаза стали глазами убийцы.
– Возьми шляпу, Видаури, – проговорил он.
– Прошу прощения, – сказал актер и выстрелил.
Пистолет Вальтца выстрелил в ту же секунду, так что оба выстрела слились в один. Видаури покачнулся, но сразу же выпрямился и посмотрел на Вальтца.
– Кто играет в первый раз – выигрывает, – сказал он и стал ждать.
В руке у Энглиха уже был его кольт, но он ему был не нужен. Вальтц медленно завалился набок, втискивая свой огромный красный нос в толстый ковер. Он еще дернул левой рукой, будто хотел что-то достать у себя из-за спины, но вдруг захрипел и застыл.
Пит Энглих пинком отшвырнул от него саваж.
– Он мертв? – спросил актер.
Энглих пробурчал себе под нос что-то неразборчивое. Он посмотрел на девушку. Облокотившись локтями на столик с телефоном, она сидела, прижав руки ко рту, в классической позе ужаснувшегося человека. В позе до того классической, что выглядела даже глупо.
Полицейский перевел взгляд на актера.
– Конечно, – сказал он, – кто играет в первый раз – выигрывает. Но вдруг, вы бы промахнулись? Он блефовал. Хотел еще больше запутать вас в это дело, чтобы в случае чего вы не начали болтать. Потому что, если бы речь зашла о том убийстве, я его алиби.
– Мне очень жаль, – пробормотал Видаури, – мне очень, очень жаль. – Он вдруг сел и закрыл глаза.
– О Боже, какой он красивый! – воскликнула Токен Вар с уважением. – И какой мужественный!
Видаури прижал к телу левую руку. Между пальцами сочилась кровь. Токен Вар приглушенно пискнула.
Пит Энглих огляделся. Неподалеку от входа в молчании стоял маленький японец в белом пиджаке. Полицейский снова посмотрел на актера и сказал как бы нехотя:
– У мисс Вар семья во Фриско. Вы можете послать ее домой... с небольшим подарком. Это естественно и очевидно. Она навела меня на Вальтца, и я оказался впутанным во все это. Я сказал ему, что вы начинаете что-то комбинировать, и он пришел сюда, чтобы вас утихомирить. Обычные гангстерские штучки. Копы похихикают в кулак. В конце концов они тоже получают рекламу. О том, что все это была липа, больше никому ни слова. Идет?
Видаури открыл глаза.
– Это очень... очень благородно с вашей стороны, – едва слышно сказал он. – Я не забуду об этом. – Голова его упала набок.
– Он потерял сознание, – вскрикнула девушка.
– Ну и что? – подтвердил Пит Энглих. – Поцелуй его, и он сразу очнется. А у тебя будет что вспомнить в старости.
Он стиснул зубы, подошел к телефону и поднял трубку.