Заметив фургон, я подумал, что неплохо было бы обзавестись соседями.
И тут же понял, что буду гордиться — очень гордиться, — показывая свое превосходное семейство и ферму пришельцам.
Дора поднялась на крышу и вместе со мной стала следить за приближением фургона. Он находился примерно в пятнадцати километрах отсюда, и ждать его следовало к вечеру. Я обнял жену.
— Волнуешься, любимая?
— Да. Впрочем, я никогда здесь не скучала — ты не позволял мне испытывать чувство одиночества. Как ты думаешь, сколько человек придется кормить ужином?
— Хм-м… только один фургон, одно семейство. Полагаю, что в лучшем случае их двое, без детей либо с одним, самое большее с двумя. Если их окажется больше, я удивлюсь.
— И я тоже, дорогой, но еды у нас довольно.
— Надо бы одеть детишек, прежде чем они приедут, а то подумают, что мы воспитываем дикарей — как по-твоему?
— Значит, и мне придется одеться? — невозмутимо спросила Дора.
— Ах, какое горе! Ну, решай сама, длинноногая Лил. А кто в прошлом месяце жаловался, что нет повода надеть праздничное платье?
— А ты свой килт наденешь, Лазарус?
— Конечно. Можно даже искупаться. Пожалуй, даже придется, потому что до конца дня надо будет вычистить загон и прочие места, чтобы наш дом выглядел более опрятным. И забудь Лазаруса, дорогая, — теперь я снова Билл Смит.
— Не забуду… Билл. Я тоже искупаюсь перед их приездом. Придется похлопотать: надо приготовить угощение, прибрать в доме, выкупать детей и попытаться втолковать им, как разговаривать с незнакомцами. Они же еще не видели людей, дорогой. По-моему, они даже не подозревают, что на свете существует кто-то, кроме нас.
— Ну, они будут молодцами.
Я не сомневался, что так и будет. Мы с Дорой придерживались единых взглядов на воспитание детей. Следовало хвалить их, не ругать, наказывать по необходимости и сразу, а потом забывать обо всем. А отшлепав, немедленно проявить дружелюбие или даже более горячее чувство. Шлепать их приходилось — Дора обычно пользовалась прутиком, — потому что всех отпрысков, которых я породил за несколько столетий, можно было именовать не иначе как сорванцами. Они охотно воспользовались бы любой нашей слабостью. Некоторые из моих жен удивлялись, что я произвожу на свет маленьких чудовищ, но Дора во всем разделяла мои взгляды и в итоге вывела самую цивилизованную породу, числящуюся среди моих потомков. Когда фургон был уже в километре от нас, я выехал навстречу — и сразу же испытал удивление и разочарование. Это была семья, если можно считать семьей мужчину с двумя взрослыми сыновьями. Не было ни женщин, ни детей. Я подивился их странному представлению о жизни поселенцев. Младший сын был еще не совсем взрослым: борода его выглядела редкой и клочковатой. Тем не менее даже он был выше и тяжелее меня. Его отец и брат ехали верхом, а он был возницей — настоящим возницей, поскольку они обходились без ведущего мула. Не видно было никакой живности, кроме мулов. Впрочем, в фургон я заглянуть не пытался.
Внешний вид прибывших мне не понравился — он совершенно не соответствовал моему представлению о соседях. Оставалось надеяться, что они поселятся подальше, километров за пятьдесят. У верховых на поясе висели пистолеты, как и положено в стране прыгунов. Я тоже был украшен игольным пистолетом и поясным ножом. Впрочем, у меня с собой было и еще кое-что, но, по-моему, невежливо демонстрировать гостям при первой встрече все это снаряжение.
Когда я приблизился, всадники остановились и возница сдержал мулов. Я осадил Бьюлу в десяти шагах от головной пары мулов.
— Привет, — сказал я. — Приветствую вас в Счастливой долине. Я — Билл Смит.
Самый старший из троих оглядел меня с ног до головы. Трудно судить о выражении лица мужчины, когда он зарос бородой, но то малое, что мне удалось увидеть, выражало лишь усталость. Мое лицо было гладко выбрито: в честь гостей я побрился и переоделся в чистое. Я брился, потому что так нравилось Доре и еще потому, что хотел быть молодым, как она. Я изобразил на лице самое дружелюбное выражение, а про себя подумал: «Даю вам десять секунд, чтобы ответить и объясниться, — иначе не рассчитывайте, что вам удастся вкусно пообедать».
Старший едва уложился в отведенное время. Я уже отсчитал про себя семь шимпанзе, когда из зарослей, покрывавших лицо, выкарабкалась ухмылка.
— Ну что ж, ты весьма любезен, молодой человек.
— Билл Смит, — повторил я. — Но я, кажется, не расслышал вашего имени.
— Наверное, потому, что я не назвал его, — ответил он. — Меня зовут Монтгомери. Для друзей я Монти, а врагов у меня не бывает: долго не живут. Верно, Дарби?
— Да, папаша, — согласился второй верховой.
— Вот это — мой сын Дарби, а там Дэн правит упряжкой. Скажите ему здрасьте, ребята.
— Здрасьте, — повторили ребята.
— Здравствуйте, Дарби, здравствуйте, Дэн. Монти, а миссис Монтгомери с вами? — Я кивнул в сторону фургона, не пытаясь заглянуть в него; фургон человека — его крепость, так же как и дом.
— Почему ты спрашиваешь об этом?
— Потому, — проговорил я, по-прежнему играя дружелюбного идиота, что мне надо сообщить миссис Смит, на сколько человек ей придется готовить ужин.
— Хорошо! Вы слышали, мальчики? Нас приглашают на ужин. Очень приветливый человек. Верно, Дэн?
— Верно, папаша.
— Мы с благодарностью примем приглашение. Верно, Дарби?
— Верно, папаша.
Я уже устал от этого эха, но старался сохранить приветливое выражение.
— Монти, вы еще не сказали, сколько вас.
— Во! Нас только трое. Но есть мы способны за шестерых. — Хлопнув себя по колену, он расхохотался собственной шутке. — Верно, Дэн?
— Верно, папаша.
— Так что погоняй этих тупиц, Дэн; теперь у нас есть причина поторопить их.
Я остановил готовое сорваться эхо.
— Потише, Монти. Нет необходимости переутомлять мулов.
— Что? Это мои собственные мулы, сынок.
— Они твои и делай с ними, что хочешь, но я поеду вперед, чтобы миссис Смит успела подготовиться к встрече. Я вижу у тебя на руке часы. — Я поглядел на свои собственные. — Хозяйка ожидает вас через час. Или, может, вам потребуется больше времени, чтобы добраться, распрячь и напоить ваших мулов?
— А че, эти тупицы потерпят до после ужина. Если приедем пораньше, обождем.
— Нет, — твердо сказал я, — через час, никак не раньше. Вы понимаете, как чувствует себя хозяйка, если гости являются раньше времени? Вы будете мешать ей, и она может испортить ужин. Займитесь-ка своими мулами; здесь есть удобное местечко, где можно их напоить: маленький пляж там, где река ближе всего подходит к дому. Удобное место — можно умыться, прежде чем садиться ужинать с дамой. И не являйтесь к нам раньше чем через час.
— У тебя какая-то странная жена… К чему эти церемонии в диких местах?
— Да уж такая, — ответил я. — Домой, Бьюла.
С рыси Бьюла перешла на торопливый галоп, но мне было не по себе, пока я не удалился настолько, что меня уже было не достать выстрелом. Среди животных лишь одно опасно по-настоящему. И иногда приходится делать вид, что веришь, будто коварная, как кобра, зверюга ласкова и невинна.
Я не стал останавливаться, чтобы расседлать Бьюлу, и поторопился в дом. Дора услышала мои шаги и встретила меня на пороге.
— Что случилось, дорогой? Беда?
— Возможно. Там трое мужчин, они мне не нравятся. Тем не менее я пригласил их на ужин. Дети поели? Уложи их спать и скажи, что, если высунут нос, мы спустим с них шкуры. Я не говорил приезжим о детях, и не надо упоминать о них в разговоре. Я сейчас осмотрю дом, чтобы ничто не выдало присутствия малышей.
— Попробуем. Да, я покормила их.
И ровно через час Лазарус Лонг встречал гостей у порога своего дома.
Они подъехали со стороны пляжа, который Смит показал им. Лазарус решил, что животных напоили, но с легкой укоризной отметил, что не распрягли, хотя ожидание им, безусловно, предстояло долгое. Но он с удовольствием обнаружил, что все трое Монтгомери постарались привести себя в порядок. Возможно, они будут вести себя хорошо; его шестое чувство, предупреждающее об опасности, наверное, чересчур обострилось после долгого пребывания в глуши.
Лазарус был одет в самое лучшее — килт с полной выкладкой; впрочем, эффект портила выгоревшая куртка из Нового Питтсбурга. Но она была и в самом деле нарядной и надевалась только на дни рождения детей. В остальные дни он ограничивался рабочим комбинезоном либо собственной шкурой — в зависимости от погоды и рода работы.
Спешившись, Монтгомери остановился и оглядел хозяина.
— Боже, ну и модник!
— В вашу честь, джентльмены. Я храню эту одежду для специальных оказий.
— Да? Весьма благородно с твоей стороны. Ред. Верно, Дэн?
— Верно, папаша.
— Монти, меня зовут Билл, а не Ред. Можете оставить свои пистолеты в фургоне.
— Да? Весьма благородно с твоей стороны. Ред. Верно, Дэн?
— Верно, папаша.
— Монти, меня зовут Билл, а не Ред. Можете оставить свои пистолеты в фургоне.
— Вот еще! Ты не слишком-то приветлив. Мы не расстаемся с нашим оружием. Верно, Дарби?
— Верно, папаша. А если папаша говорит, что тебя зовут Ред, значит, тебя на самом деле так зовут.
— Ну-ну, Дарби, я так не говорил. Если Ред хочет звать себя Томом, Диком или Гарри, это его дело. А без пистолетов мы чувствуем себя голыми. Вот так-то вот, Ред… Билл. Я со своими, например, даже сплю. Вон там.
Лазарус стоял возле открытой двери своего дома и не делал ни малейшего движения в сторону, чтобы впустить внутрь гостей.
— Разумная предосторожность… когда ты в дороге. Но джентльмены не носят оружие, когда обедают с дамой. Оставьте их здесь или уберите в фургон, если так вам больше нравится.
Лазарус ощущал, как растет напряжение, видел, как двое молодых людей внимательно смотрят на отца, ожидая распоряжений. Не обращая на них внимания, Лазарус с приветливой улыбкой оборотился к Монтгомери, заставляя себя выглядеть непринужденно. Прямо сейчас? Может, этот медведь отступит? Или воспримет его слова как вызов?
На лице Монтгомери расплылась широчайшая улыбка.
— Ну что ж, конечно, соседушка… если уж ты так хочешь. Штаны тоже снять?
— Ограничимся оружием, сэр.
Он правша. А будь я правшой, где спрятал бы второй пистолет под одеждой? Там, я полагаю… А если там, то он невелик: либо игольный, либо старомодный короткоствольный револьвер. А сыновья его тоже правши?
Семейка Монтгомери оставила пояса с пистолетами на сиденье своего фургона и вернулась. Лазарус отошел в сторону и пригласил их войти, а потом закрыл и заложил дверь. Дора, одетая в свое лучшее платье, ждала их. Первый раз она не надела перед ужином свои рубины.
— Дорогая, это мистер Монтгомери, это его сыновья, Дарби и Дэн. Это моя жена, миссис Смит.
Дора присела.
— Приветствую вас, мистер Монтгомери… Дарби и Дэн.
— Зовите меня Монти, миссис Смит… а как вас зовут? При-ятненькое местечко… в такой-то глуши.
— Джентльмены, извините меня — мне нужно кое-что сделать и подать ужин на стол. — Она быстро повернулась и поспешила на кухню.
— Я рад, что тебе здесь понравилось, Монти, — промолвил Лазарус. Пока нам не удалось сделать что-нибудь получше, мы только начали строить ферму.
В задней половине дома были четыре комнаты: кладовая, кухня, спальня и детская. Все помещения выходили во двор, но сейчас была открыта только дверь в кухню. Внутри все комнаты сообщались.
За кухонной дверью виднелась датская печь, здесь же располагался и очаг. Очаг, печь да бочонок с водой — вот и все, что было у Доры на кухне… но муж обещал ей проточную воду: «Еще до того, как ты станешь бабушкой, моя дорогая». Она не торопила его: дом рос и с каждым годом становился удобнее.
Позади датской печки вдоль стены стоял длинный стол со стульями. У противоположной стены в маленьком помещении располагалось отхожее место: два деревянных корыта, сделанных из разрезанного пополам бочонка, возле бочонка с водой. Возле отхожего места находилась куча земли с воткнутой в нее лопатой; выгребная яма медленно заполнялась.
— А вы неплохо устроились, — заметил Монтгомери. — Но зачем ты устроил внутри сортир, зачем, а?
— Снаружи есть еще одно отхожее место, — сообщил ему Лазарус Лонг. Этим мы пользуемся пореже, и я стараюсь, чтобы от него не пахло. По-моему, женщине незачем выходить на улицу после наступления темноты, в особенности там, где полным-полно прыгунов.
— Много, значит, прыгунов?
— Теперь стало поменьше. А драконов не видели, когда ехали по долине?
— Костей видели много. Похоже, что здесь их поразила какая-то болезнь.
— Что-то в этом роде, — согласился Лазарус. — Леди, к ноге!.. Монти, скажи-ка Дарби, что пинать собаку небезопасно, она может броситься. Это сторожевая собака. Она охраняет дом и знает это.
— Дарби, ты слыхал, что сказал этот человек? Оставь собаку в покое.
— А нечего меня обнюхивать! Не люблю собак. Она рычит на меня.
Лазарус обратился непосредственно к старшему сыну:
— Она зарычала на тебя потому, что ты ее лягнул, когда она стала тебя обнюхивать. А это входит в ее обязанности. И если бы меня здесь сейчас не было, она перегрызла бы тебе горло. Оставь ее в покое, и она тебя тоже не тронет.
— Билл, ты бы выставил ее наружу, пока мы едим. — В просьбе Монтгомери звучали нотки приказа.
— Нет.
— Джентльмены, ужин подан.
— Иди, дорогая. Леди, сторожи. Верх. — Сука глянула на Дарби и сразу отправилась по лестнице на крышу. Там она обошла крышу кругом и уселась так, чтобы одновременно видеть, что творится внизу и за оградой.
Приема из ужина не получилось: разговор вели в основном двое старших мужчин, Дарби и Дэн просто ели. Дора коротко отвечала на реплики Монтгомери и старалась не слушать те из них, которые можно было счесть неприемлемыми. Сыновья как будто удивились, обнаружив около тарелок ножи, вилки, зубочистки и ложку, — они полагались на нож и собственные пальцы, но отец их, с известной, правда, неловкостью, пользовался каждым предметом и не забывал при этом пачкать бороду.
Дора поставила на стол жареных цыплят, холодную резаную ветчину, картофельное пюре, политое цыплячьим жиром, горячие кукурузные лепешки и целый пшеничный каравай с топленым беконом. Перед каждым стояли кружка с козьим молоком и салат из латука и помидоров, посыпанный сыром; еще были вареная свекла, свежая редиска, свежая клубника с козьим молоком. Семейка Монтгомери, как и обещала, ела за шестерых, и Доре это было приятно. Наконец Монтгомери отодвинулся от стола вместе со стулом и выразительно рыгнул.
— Во повезло! Миссис. Смит будет готовить нам теперь, ребята!
— Верно, папаша!
— Рада, что вам понравился обед, джентльмены.
Дора встала и начала убирать со стола. Лазарус принялся помогать ей.
— Сядь, Билл, — велел Монтгомери, — надо спросить тебя кое о чем.
— Давай спрашивай, — произнес Лазарус, продолжая собирать тарелки.
— Ты сказал, что больше в долине никого нет.
— Это так.
— Полагаю, мы можем здесь остаться. Миссис Смит очень хорошо готовит.
— Пожалуйста, можете сегодня переночевать здесь. А потом выбирайте место: вниз по течению реки земли отличные. А здесь все принадлежит мне.
— Как раз об этом я и хотел потолковать. Нехорошо, когда один человек занимает все лучшие земли.
— Монти, это вовсе не лучшие земли, таких здесь не одна тысяча гектаров. Единственная разница в том, что эту часть я уже вспахал и обработал.
— Не будем спорить, все равно мы правы — большинством голосов. Из четырех голосующих то есть. А мы трое голосуем за одно и то же. Верно, Дарби?
— Верно, папаша.
— Мы здесь не голосуем, Монти.
— Да ну тебя! Большинство всегда право. Но не будем спорить. Покормил нас, а теперь развлекай. Любишь бороться?
— Не очень.
— Не порть удовольствие. Дэн, как по-твоему, ты его бросишь?
— Конечно, папаша.
— Хорошо, Билл, сперва ты будешь бороться с Дэном, вот здесь, в середине, а я, значит, буду судьей, чтоб все было хорошо и отлично.
— Монти, я не собираюсь бороться.
— Э, нет. Миссис Смит! Иди-ка сюда, ты должна все видеть.
— Я занята, — отозвалась Дора, — скоро выйду.
— Поторопись. А потом будешь бороться с Дарби, Билл, а уж напоследок со мной.
— Никакой борьбы, Монти. Вам пора в свой фургон.
— Э нет, ты захочешь бороться, молодой человек. Я ж тебе не сказал, за что мы будет бороться. Победитель спит с миссис Смит. — С этими словами Монти вытащил пистолет. — Ну, че, одурачил я тебя, а?
Выстрелом из кухни Дора выбила пистолет из руки Монти, а в шею Дэна вдруг воткнулся нож. Старательно прицелившись, Лазарус прострелил Монтгомери ногу, а потом, прицелившись еще более тщательно, пристрелил Дарби. Леди Макбет уже пыталась ухватить того за горло. Вся схватка продолжалась менее двух секунд.
— Отличный выстрел, Адора. Леди, к ноге. — Смит похлопал Леди Макбет по спине. — Хорошая Леди, хорошая собачка.
— Спасибо тебе, дорогой. Прикончить Монти?
— Подожди-ка. — Лазарус склонился над раненым. — Ну как, хочешь еще чего-нибудь сказать, Монтгомери?
— Ах вы, сукины дети! Не дали нам даже шанса.
— У вас была бездна шансов. Только вы не воспользовались ими. Дора! Сделаешь? Твое право.
— Что-то не очень хочется.
— Ну, хорошо.
Лазарус подобрал второй пистолет Монтгомери, мельком оглядел его, отметив, что это музейный образчик, тем не менее совершенно целый, и с помощью трофея прикончил его владельца.
Дора уже срывала с себя платье.
— Подожди минутку, дорогой, дай я разденусь: я не хочу, чтобы оно запачкалось в крови.