– Родриго! Родриго, приди в себя!
– Что?
– Приехали.
Родриго с трудом принял вертикальное положение, затуманенными глазами посмотрел вперед, на перемигивающуюся огнями стальную стену, не пускающую их дальше.
– Да, приехали…
– И что будем делать?
Родриго помолчал.
– Я люблю тебя, Мария… Черт, это не просто секс, я и в самом деле тебя люблю…
На глаза навернулись слезы, они душили, не давая думать.
– Я тоже тебя люблю… Я очень сильно тебя люблю…
– Я знаю. Зря мы это сделали…
Мария задумалась. Самое страшное, что после всего, что произошло, она не могла ответить – ЗАЧЕМ они все это сделали?
– У тебя есть виски?
– Текила…
– Давай.
Мария повернулась на сиденье – в мобильном доме все сиденья были поворачивающимися – и пролезла в салон. Там она нашла большую фляжку и вернулась.
– Зачем?
– Протри руки. И лицо. Живо!
Голос Родриго, пусть и слабый – приобрел знакомые повелительные нотки. Мария, израсходовав половину фляжки, сделала то, что он приказал.
– Теперь дай мне…
Родриго присосался к горлышку серебряной фляжки – это была фляжка отца, она украла ее из родительского дома и хотела продать, да не продала.
– Дай пистолет.
Мария достала из кармана тесных джинсов и протянула своему мужчине пистолет.
– Теперь послушай меня. Убивал я и Гонсало. И Мигель. Поняла? Ты не убивала, ты просто была с нами.
– Они не поверят…
– Плевать. Говори так.
– Что ты задумал?
Вместо ответа Родриго сунул ствол пистолета под подбородок и выстрелил.
– Выстрел! Это был выстрел!
– Не стрелять! – заорал кто-то, перекрывая крики остальных.
В ста с лишним ярдах от остановившегося и не двигающегося с места фургончика среднего роста, крепкий, коренастый, чисто выбритый – но все равно неуловимо похожий на Чака Норриса человек повелительно махнул рукой.
– Не стрелять никому!
Потом он подошел к снайперу, нашедшему опору своей винтовке на капоте их старого, жрущего много топлива джипа и сейчас целящемуся в микроавтобус из винтовки Barrett M107 армейского образца.
– Что скажешь, Рик? – негромко спросил он.
– Кажется, один застрелился. Я вижу кровь на лобовом стекле.
– Второй?
– За рулем. Женщина.
– Уверен?
– Нет. Видно хреново.
– Прикроешь меня.
Человек в серой форме выпрямился в полный рост, достал из кобуры крупнокалиберный пистолет, сдвинул кожух, проверяя наличие патрона в стволе, положил пистолет обратно в кобуру. Затем снял серебряную техасскую звезду рейнджера, сжал на мгновение в кулаке – на счастье – и прикрепил обратно на грудь.
– Что вы собираетесь делать, мистер?
Рейнджер повернулся. Офицер дорожной полиции Техаса, заплывший жиром рыжий здоровяк, с вызовом смотрел на него.
– Я пойду туда, – коротко сказал рейнджер.
– Эти парни убили нескольких копов. Я дам им две минуты, чтобы выйти из машины и сдаться – а потом намерен приказать стрелять.
Рейнджер недобро улыбнулся.
– Только попробуй.
Ничего более не слушая, он легко перемахнул через сдвинутые капотом к капоту полицейские машины и неспешно, прогулочным шагом направился к белому фургону. Подойдя, он открыл дверь со стороны водителя, даже не достав пистолет, мельком оценил ситуацию. На переднем пассажирском сиденье сидел привязанный ремнем безопасности к нему парень, он сунул ствол себе под подбородок и вынес себе мозги – если они у него были, весь потолок был забрызган красно-белыми сгустками. На водительском сиденье сидела женщина, молодая, в рваной блузке, на вид безоружная. Он был опытным человеком и чувствовал сейчас, что, кроме их двоих, в радиусе двадцати футов живых больше нет. Его выход к машине – один на один с убийцами и террористами был основан на громадном опыте и выработанном годами полицейском чутье.
– Мэм, я техасский рейнджер по имени Джо Винсент. Вы говорите по-английски?
Женщина не шевельнулась, ее кожа была страшного, воскового цвета. На какое-то мгновение много чего повидавшему рейнджеру показалось, что женщина мертва – но она все же дышала, и взгляд ее был устремлен куда-то вдаль.
– Мэм, в машине есть еще люди?
И снова нет ответа…
В конце концов, рейнджеру Винсенту стало понятно, что он от нее ничего не добьется. Она не была пристегнута ремнем безопасности – поэтому он взял ее правую руку, подтащил ее к левой и сковал их наручниками. Потом вытащил из машины за шкирку, как котенка. Так ее и держа правой рукой – он хорошо владел обеими руками и мог при необходимости выстрелить и с левой, – он сунулся в машину, отметил лежащий между сиденьями автомат Калашникова с барабанным магазином и пистолет, выпавший из руки застрелившегося. Он глянул дальше – и понял, что больше никого в машине нет.
– Мэм, вы арестованы по подозрению в убийстве. Вы имеете право хранить молчание, но если вы не воспользуетесь этим правом – то все вами сказанное может быть использовано против вас в суде. Вы имеете право на адвоката, если у вас нет средств его нанять – адвоката вам предоставят за счет штата Техас. Вы имеете право на один телефонный звонок, который вы сможете сделать, как только мы доберемся до телефона. Вам понятны ваши права?
Женщина снова ничего не ответила.
Вздохнув, рейнджер по имени Джо Винсент, так и держа ее за шкирку, довел до полицейских машин, крикнул:
– Эй, есть кто-нибудь, кто говорит по-испански?! Надо, чтобы кто-то прочитал ей Миранду на испанском!
Миранду по-испански, в английской транскрипции выдавали всем полицейским штата, отпечатанную на карточках – но Джо Винсент, как назло, свою потерял.
22 марта 2014 года Мерфрисборо, Теннесси Завод компании Барретт Файрармс
История фирмы Барретт Файрармс, как и история ее основателя Ронни Барретта, без преувеличения уникальна. Соединенные Штаты Америки не слишком богаты оружейными конструкторами, большей частью американские фирмы десятилетиями занимаются производством и усовершенствованием давно известных образцов оружия. Например, пистолет «кольт-1911», самый популярный в США образец личного оружия, производится без коренных изменений сто три года и при этом по-прежнему состоит на вооружении Морской пехоты США как оружие ограниченного стандарта. До сих пор производится «винчестер» образца 1873 года в неизменном виде, самая популярная охотничья винтовка «ремингтон» -700 была поставлена в производство в 1961 году. До сих пор основным крупнокалиберным пулеметом в США является «М2 браунинг», разработанный еще в Первую мировую войну – все попытки внедрить ХМ-25 наталкивались на стоимость изделия и отсутствие ассигнований в бюджете. Да и М16 со всеми модификациями – с Вьетнама, с середины шестидесятых. Все дело в том, что американцы консервативны, и чаще всего они покупают оружие «как у папы». Требования рынка делают сложным появление каких-либо принципиально новых систем вооружения, и если брать крупных, известных американских конструкторов оружия двадцатого века, чьи системы были признаны и приняты на вооружение американской армии – то на ум приходят только Джон Браунинг, создавший пистолет в том виде, в каком он есть сейчас, Джон Томпсон, один из основателей нового класса ручного оружия – пистолетов-пулеметов, Юджин Стоунер, плодовитый и талантливый конструктор, создавший символ американской армии М16, и… как ни странно, Ронни Барретт. Своей работой он создал новый класс стрелкового оружия, бурно развившийся в последние три десятилетия – крупнокалиберные снайперские винтовки.
Крупнокалиберные винтовки существовали и до него, и даже более мощные, чем его первенец «Барретт-82», до появления базук и фаустпатронов, винтовки под очень мощный патрон были основным средством борьбы с танками противника, которое может транспортировать один пехотинец. Во время Второй мировой в СССР легендарный советский снайпер Василий Зайцев приделал оптический прицел к ПТРС и пробовал из получившегося оружия стрелять по далеко, за километр и больше, расположенным целям, став фактически первым снайпером, использовавшим крупнокалиберную снайперскую винтовку[83] для стрельбы по живым целям, а не по танкам. Получалось не очень, учитывая качество как самой винтовки, так и патронов военного времени – но попадания были. Тогда же в СССР проводились государственные испытания ПТРС и ПТРД с разными оптическими прицелами – их пытались приспособить для стрельбы по амбразурам ДОТов противника. Испытания были признаны неудачными, но ПТР для таких целей использовали и без оптических прицелов. Эра ПТР кончилась после появления фаустпатрона и американской базуки, а потом и противотанкового гранатомета всех времен и народов – русского «РПГ-7».
Ронни Барретт задумался об оружии, которое мог бы переносить один пехотинец и которое стреляло бы патронами от «М2 браунинг» во Вьетнаме. Во Вьетнаме американские взводы нередко воевали в отрыве от бронетехники, в отрыве от основных баз – а вес М2 не позволял его носить с собой. Нужно было оружие весом меньше раза в два – в пределах от десяти до пятнадцати килограммов, и с меньшей отдачей, потому что уменьшение веса при таком мощном патроне ни к чему хорошему не привело бы. Оружие также должно было быть точным, потому что высокоточное оружие всегда лучше, чем работающее по площадям.
Ронни Барретт задумался об оружии, которое мог бы переносить один пехотинец и которое стреляло бы патронами от «М2 браунинг» во Вьетнаме. Во Вьетнаме американские взводы нередко воевали в отрыве от бронетехники, в отрыве от основных баз – а вес М2 не позволял его носить с собой. Нужно было оружие весом меньше раза в два – в пределах от десяти до пятнадцати килограммов, и с меньшей отдачей, потому что уменьшение веса при таком мощном патроне ни к чему хорошему не привело бы. Оружие также должно было быть точным, потому что высокоточное оружие всегда лучше, чем работающее по площадям.
Сначала Ронни Барретт изобрел новую систему гашения отдачи – с подвижным стволом и амортизатором в прикладе. Как ни странно – он, сам того не зная, лишь повторил находку гениального советского конструктора Дегтярева, который представил на госиспытания сразу несколько вариантов противотанковых винтовок, и выбрали самый простой, потому что шла война. Потом Барретт предложил свою винтовку американскому Министерству обороны – но оно никак не заинтересовалось новым типом оружия, оно просто не видело ему места в широкомасштабной войне, к которой тогда готовились. Война представлялась как танковое сражение на Фулда Гэп[84], когда дым от сотен горящих машин застилает небо – и кому тогда нужна винтовка калибра 12,7, способная только что поцарапать броню советского танка? Не заинтересовалась и морская пехота – у них уже была примитивная однозарядная винтовка М500 такого калибра, которую использовали для расстрела плавающих в воде мин. Короче говоря, так и кануло бы в Лету это изобретение, но Ронни Барретт не сдался. Он взял в аренду несколько станков, зарегистрировал фирму и принялся за работу, предлагая свое оружие гражданским покупателям. Оружие было очень дорогим – по меркам американского гражданского рынка, где за сотню баксов можно найти вполне еще годную винтовку для охоты на оленей. Но сама по себе концепция – винтовка под патрон от пулемета Браунинга, которой можно достать мишень за тысячу с лишним метров или проломить кирпичную стену дома, заинтересовала гражданских покупателей, и все восьмидесятые годы Барретт продержался со своим изобретением именно за счет них.
Девяностые принесли совершенно новый тип войн, к которым никто не готовился, никто не был готов. Советские танки не пошли на Фулда Гэп – вместо этого Германия объединилась, а Советский Союз тихо и мирно скончался, распавшись на пятнадцать частей. Последним крупным боестолкновением классического типа, с танковыми атаками, с использованием всех родов войск стала война с Ираком, на который обрушилась вся мощь Америки и ее союзников. Уже следующее применение силы Америкой – в Сомали – показало, что старые рецепты не действуют в новой войне. Предстоящая война будет войной малых, мобильных и чрезвычайно хорошо подготовленных групп, перемещающихся на десятки и сотни километров, наносящих удары по ключевым целям, по оперативным и даже стратегическим целям в тылу врага. Вырисовывалась еще одна концепция новой войны – укрепленные гарнизоны как островки спокойствия в море хаоса, насилия и безвластия, жестокая партизанская война днем и ночью, налеты на колонны, минометные обстрелы, подрывы. Все это требовало новых ответов – в частности новой винтовки, способной пробить стену дома, остановить используемое бандитами транспортное средство, уничтожить пулеметный или гранатометный расчет противника в укрытии. Обязательно это должно было быть высокоточное оружие, потому как боевые действия теперь проходили в густонаселенных городских районах, цели были скрыты среди «мирных жителей» и промах мог обернуться судебным преследованием, чего раньше не бывало никогда. Ответом на новые вызовы стала винтовка «барретт М-82».
Ее использовали еще во время первой войны в Заливе – но как оружие ограниченного стандарта, даже не присваивая армейского номера. Сейчас же ее официально приняли на вооружение, с присвоением обозначения М107. К этому времени фирма «Барретт» уже предлагала целый спектр высокоточного снайперского оружия: М95 в компоновке буллпал и ручной перезарядкой, М99 – вообще однозарядную. А после начала GWOT – глобальной войны с терроризмом, снайперская винтовка калибра.50 в Афганистане, с его горами и огромными дистанциями для стрельбы стала и вовсе почти стандартом для американских снайперов.
Подобное оружие требовалось и в предстоящей операции в Иране – только с его помощью израильские спецкоманды могли надеяться выстоять в противостоянии с оснащенным большим количество техники противником, на стороне которого будут еще и заранее подготовленные укрепленные районы. Израильская армия использовала М82 в единичных количествах, а израильская промышленность такую винтовку и вовсе не выпускала. Вот почему при подготовке операции потребовалось навестить Ронни Барретта в самом его логове – на новой, оснащенной самым лучшим оборудованием фабрике, которую он построил на золотой дождь от армейских заказов в местечке Мерфрисборо в штате Теннесси.
Человек, которого все знали как Изидор Вайсман – он и не скрывал того, что является евреем, хотя при рождении ему дали другое имя, – прилетел в Мерфрисборо чартером из Чикаго, а туда, в свою очередь, он прибыл из Москвы. Изидор Вайсман был веселым толстяком лет пятидесяти, он говорил на пяти языках, не считая иврита и идиша, обожал рубашки с коротким рукавом и мешковатые штаны. В его карманах всегда были конфеты, которыми он при случае одаривал встречных детей. Официально он владел в Израиле теплицами с фруктами и поставлял их продукцию в европейские столицы в магазины экологического питания. Он жил довольно бурно, никогда не скрывался, не имел охраны, по крайней мере, охраны в виде мордоворотов в черных очках, жертвовал на богоугодные дела во всякие разные еврейские фонды и… был агентом МОССАДа. Очень хорошим агентом. Принято считать, что агент МОССАДа будет выдавать себя за кого угодно, только не за еврея. Изидор Вайсман играл от обратного – он никогда не скрывал того, что он еврей, и даже подчеркивал всей своей жизнью то, что он еврей. Поэтому-то он работал уже двадцать с лишним лет и ни разу даже не был под подозрением.
Аэропорт Муни был небольшим, но уютным, как и все аэропорты в американской глубинке – он располагался не на отшибе, а в черте города, близко к центру, что было необычно. Небольшой, обшитый пластиковым сайдингом домик авиавокзала с надписью «Добро пожаловать в Мерфрисборо», Цессны и Пайперы, на фоне которых Бомбардье, на котором он прилетел, казался мастодонтом. Машину напрокат здесь не сдавали, но зато были так называемые шаттлы – принадлежащие аэропорту такси, которые везли прибывших пассажиров, куда им надо, в роли шаттлов здесь выступали белые «Линкольн Таун-кар» и «Хонда Одиссей». Поскольку он был человеком богатым, он заказал «Линкольн» и приказал водителю везти себя на завод. На какой завод – можно было и не уточнять. Экономический кризис пока не коснулся Мерфрисборо именно благодаря производству Барретт Файрмармз, крупнейшего налогоплательщика и работодателя в этой округе. Пока останавливалась гражданская промышленность, пока закрывались автомобильные заводы, работа на которых еще в восьмидесятые из-за сильных профсоюзов считалась счастливым лотерейным билетом – Ронни Барретт все нанимал и нанимал персонал, потому что молох войны требовал все новых и новых жертвоприношений, и фирма, по сути небольшая, не справлялась с потоком заказов, сыпавшихся на нее отовсюду. Ронни Барретт стал основателем и законотворцем нового сегмента рынка – и теперь пожинал плоды.
Они неспешно проехали через центр города – чистенький, аккуратный, с желтой разметкой дороги, со светофорами и неспешным движением, с домами одинакового шоколадно-коричневого цвета – в одном из них находилась почта, где Ронни держал почтовый ящик, который и был юридическим адресом фирмы. Фирма располагалась не здесь – фирма располагалась на окраине города…
Забор из сетки-рабицы, корпуса из легковозводимых конструкций, большие и высокие, стоянка машин сбоку – ничего примечательного. Никаких вывесок, никаких внешних признаков охраны более серьезной, чем охрана склада, к примеру. Один большой восемнадцатиколесный трейлер разгружался около одного из складов, еще один – ждал своей очереди. Оно и понятно – в США не принято делать что-либо в одном месте от и до, производственные фабрики – это, по сути, один большой конвейер и склады. Барретт заказывал многие детали для своих винтовок у подрядчиков авиационной, и даже аэрокосмической отрасли. Оно и понятно – специальные сплавы, повышенная точность обработки, титан, алюминий…
– Приехали, сэр.
Изидор, известный в определенных кругах как «дядя Изя», неторопливо выбрался из машины, расплатился. Дал доллар на чай – как и все евреи, он был прижимист, другие дали бы пятерку. Не торопясь направился к зданию, где находился офис, спросил у охранника на входе Дейва Корса, продуктового менеджера по линейке М107, которого знал лично.